– Это так? – спросил Ричард Никсон, обращаясь к директору НАСА.
– Да, господин президент, наш изобретатель прав, – кивнул глава Национального управления по аэронавтике.
– Так, ладно, – сказал Никсон, вставая. Он начал расхаживать по кабинету. – Пусть у нас нет и не будет явных доказательств причастности русских к трагедии, точнее к аварии. Как это ни прискорбно, это уже дело прошлое. Но давайте исходить из худшего. Господин Де Бедер, а каковы ваши личные соображения?
– Если исходить из худшего, господин президент, то в настоящее время мы имеем на орбите нашей планеты боевую космическую станцию, обладающую возможностью выводить из строя технику на дистанции нескольких сотен километров. Кроме того, она явно не просто так ходит по орбитам, имеющим наклон к экватору, принятый у нас при запусках с мыса Канаверал. Следовательно, в теперешний момент русские полностью доминируют в ближнем космосе. Учитывая, что нашему «Аполлону-13» еще предстоит возвращаться, нужно что-то срочно думать.
– Дело даже не столько в «Аполлоне», – заметил Никсон. – Думаю, после выхода его из строя и исходя из ваших докладов о невозможности выполнения порученной ему задачи он теперь мало интересует Советы. Самое главное, пожалуй, это то, что они сами теперь могут благополучно управиться и привезти с Луны все, что захотят. И вот тут нужно не просто думать, господин Де Бедер. Требуется что-то срочно предпринять.
– Господин президент, – подал голос до сей минуты молчащий советник по национальной безопасности, – скажите: вы даете карт-бланш на ведение открытой войны в космосе?
– Что значит «открытой», господин Киссинджер?
– Ну, понятное дело, не освещенной в прессе, – прищурился советник, – но войны с применением средств, способных не только вести разведку, но и поражать.
– Вы как всегда выразили мысль витиевато и завуалированно, – поморщился министр обороны Лэйрд. – Нельзя сказать прямо: «Господин президент, разрешите применить оружие в космосе!»
– Ну, пусть будет так, – кивнул Киссинджер.
– А что, у нас что-то имеется на орбите? – подозрительно спросил Ричард Никсон.
– Успокойтесь, господин президент, – сказал директор НАСА. – Если бы это было так, вы бы уже знали. Все несколько иначе.
– Вы советуете применить разработанные у нас противоракеты?
– Ну уж нет, господин президент, тут даже я, несмотря на должность, буду против, – откликнулся министр обороны. – Мало того, что применение наземных систем может вызвать эскалацию. Кроме того, есть еще две причины, по которым я буду категорически против.
– Интересно? – повернулся к министру Никсон.
– Во-первых, господин президент, мы до сей поры не знаем, кто в этой области идет впереди, Россия или мы. Не хотелось бы убедиться в худшем. А второе – большинство разработанных на данный момент систем перехвата баллистических ракет и спутников основаны на применении ядерных средств поражения. Разве мы собираемся затеять в ближнем космосе атомную войну?
– Это было бы очень весело, – почесал надбровье Никсон, – но, надеюсь, случится не в мое президентство. Ладно, не играйте в кошки-мышки, что вы там припасли? Вытряхивайте рукавчики!
– Вы не против, господин президент, если суть доложит Вернер фон Браун? – произнес директор НАСА.
– Отчего ж, прошу.
– Господин президент, – поклонился присутствующий космический гений. – Вы, наверное, помните, что мы тоже, как и русские, разрабатываем космическую станцию. Это достаточно крупногабаритная вещь, созданная на основе ступени одной из наших ракет. Нам, по сути, до сего дня не требовалась такая громадина. Однако возможности самой мощной в мире системы вывода грузов на орбиту – ракетоносителя «Сатурн-5» – позволяют выбрасывать в космос эти огромные массы. К сожалению, недостаток финансирования не позволил нам создать одновременно два варианта станций. Одну, так сказать, мирного, а другую чисто военного назначения. Тем не менее благодаря стараниям незабвенного Эдварда Теллера мы все-таки сумели разработать кое-что из оснастки.
– Интересно, под видом какой части бюджета это спонсировалось? – совершенно беззлобно поинтересовался Никсон.
– Я не вникаю в такие тонкости, господин президент, – пожал плечами фон Браун. – Для меня, как практика, важен результат.
– Ясно, и что же мы имеем на выходе?
– Мы имеем достаточно мощную, может быть, даже сверхмощную лазерную пушку, способную действовать в космосе.
– Боже правый! – Ричард Никсон сел в кресло, но тут же вскочил опять.
– Поскольку станция «Скайлэб» не подготавливалась для вывода на орбиту в ближайшее время, мы с новой дирекцией НАСА решили самостоятельно проверить, как в ней, в случае чего, разместится этот газодинамический лазер.
– Вы опережаете время, – прокомментировал Никсон, покосившись на новоиспеченного директора Агентства по аэронавтике. – Вы продолжайте, продолжайте, мистер Браун. И?..
– Все превосходно, господин президент. По планам, через несколько дней мы собирались осуществлять его демонтаж, однако последние события отвлекли нас от этого дела. Пришлось перебрасывать инженеров на срочную доводку «Аполлона» и…
– Господин фон Браун, меня сейчас не сильно занимают технические нюансы.
– Так вот, господин президент, в результате этого стечения обстоятельств мы имеем в наличии несколько недоделанную, но тем не менее, по сути, вполне пригодную для эксплуатации станцию. Причем боевую станцию.
– Так, это уже интересно, – президент Соединенных Штатов забегал по кабинету. – Да нет, это чертовски интересно! Постойте, а как у нас насчет людей? Экипажа, я имею в виду?
– У нас есть три достойно подготовленных астронавта, господин президент, – кивнул немец. – Более того… Я, да и все остальные, готовы понести ответственность. По собственной инициативе мы приступили к доводке «Скайлэба» до ума.
– Господи, но ведь это, насколько я знаю, ужасно долго. Или я не прав? – Ричард Никсон воззрился на человека, лично знавшего Гитлера, как на мессию.
– Разумеется, господин президент, мы постараемся осуществить все в чрезвычайном режиме. Попробуем уложиться в двое-трое суток.
– Я буду за вас молиться, – произнес Никсон.
– Можно ли трактовать ваши слова как одобрение наших планов? – спросил новый директор НАСА. Многие из сидящих в кабинете затаили дыхание.
– Еще как можно, господин Де Бедер. И, кстати, а что вам еще потребуется, кроме моего разрешения?
– Обеспечение полной секретности, господин президент, – твердо пояснил за Де Бедера министр обороны.
– Так точно, – кивнул явно приободрившийся директор НАСА. – Русская станция летает над нами. Как вы понимаете, наш «Скайлэб» вначале поднимется в космос без экипажа.
– У доблестного НАСА имеется готовый к употреблению «Аполлон»? – Ричард Никсон веселел на глазах.
– И как раз без подготовленной лунной кабины, господин президент, – пояснил директор Агентства по аэронавтике и космическим исследованиям.
– Нам нужно сделать все чрезвычайно быстро, – добавил министр Лэйрд. – «Аполлон» должен успеть состыковаться со «Скайлэбом» до того, как русские что-то предпримут…
– За счет огромного внутреннего объема станции мы даже могли бы ее несколько бронировать, – вмешался Вернер фон Браун, – однако на это нет времени. Да и невозможно защитить пассивными методами абсолютно все узлы.
– Продолжайте уж, раз перебили, – проворчал министр обороны, косясь на ракетчика.
– Спасибо, – кивнул создатель «Фау» без всякого стеснения. – Так вот, господин президент, обстановка чрезвычайной секретности нужна еще по одной серьезной причине…
– Кстати, как вы собираетесь ее обеспечить? Ведь, как я понимаю, оттуда, сверху, – Никсон задрал палец, – русские прекрасно видят нашу Флориду.
– Есть методы, господин президент, – заверил министр обороны. – Мы задействуем несколько эскадрилий самолетов со специальной начинкой и испортим погоду над всем полуостровом.
– Опять что-то новенькое? Скрытые разработки? – с подозрением произнес Никсон.
– Нет, господин президент. Старье. Химия. Выльем над мысом полтонны йодированного серебра. Русские знают, что мы никогда не готовим полеты в плохую погоду, так что, мы надеемся, секретность будет обеспечена в лучшем виде.
– Так, стоп! – скомандовал президент Америки. – Мистер Браун, я чуть-чуть не уловил. Чего вы там особо опасаетесь?
– Более всего, господин президент, я, разумеется, опасаюсь каких-то непредусмотренных сбоев в работе. Но это к слову. Секретность должна быть повышенной потому, что, по докладам нашей доблестной технической разведки, русские кое-что готовят.
– Да?! – сказал Никсон и, повернувшись к директору АНБ, добавил: – И что же?
– Да?! – сказал Никсон и, повернувшись к директору АНБ, добавил: – И что же?
– Как вы знаете, агентурные сети нас особо не радуют открытиями. – Это была шпилька в сторону «конкурирующей фирмы» – ЦРУ. – А вот наши спутники, присматривающие за Байконуром, кое-что выявили.
– Ну, не томите, господин Гейлер.
– Похоже, русские готовят к запуску новые станции.
– Что? Я не ослышался? Вы сказали, «станции»?
– Вот именно, господин президент, – скорбно поник директор американской технической разведки.
– Так, и что же? – Ричард Никсон обвел взглядом сидящих.
– Сейчас советский комплекс «Салют-Союз» летает над Землей в одиночестве. Пока он движется с одной стороны «шарика», можно что-то шатко-валко сделать в другой. Но если русские выведут что-то еще, господин президент… (Разумеется, если там у них на стартовых столах станции, а не что-нибудь другое!) Если они их выведут, они смогут главенствовать в небесах и просто-напросто не позволят нам поднять ни «Скайлэб», ни «Аполлон» с экипажем.
– Ужас! – не удержался президент Никсон, и все присутствующие разделили его выплеснувшуюся наружу мысль.
Глава 20 Умелое попадание
Вообще-то Герой Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин только довершил шабаш, начатый подчиненными Земле автоматами. По сравнению с тем, что они сотворили, разыскивая Аномалию, его деятельность выглядела более чем скромно. Самое апофеозное, что он сумел проделать, – удивительно точная посадка «Кузнечика». Теперь у оглядывающих свершенное далеких наблюдателей ЦУПа холодело внутри. Бывший летчик Гагарин сделал почти невозможное. Он сумел прилуниться всего в пятистах метрах от луноходов. Учитывая специфику Луны – это более чем здорово. Можно сказать, своей ювелирной точностью он спас многие головы, которые при ином раскладе покатились бы по ковровым дорожкам Кремля. Ведь посадочная капсула по первоначальному предназначению обязана была просто сесть на Луне, причем без особой топографической привязки. Никаких сложных корректировочных маневров «Кузнечик» осуществлять не был обязан. Упор на особую точность пилотирования не делался даже на тренировках. То, что Гагарин просил увеличить тренажное время именно этого элемента полета, стало его личной инициативой. Будь на его месте другой – ему бы отказали: время у космонавтов расписано по минутам. Однако первый космонавт Земли, это все-таки кое-что значит, а потому строгие «командующие» уступили: «Ну, пускай истребитель порезвится. Хуже не будет».
Конечно, сам Гагарин был убежден, что на инструкторов подействовала его логика о том, что «вот если с высоты километр я обнаружу огромные глыбы под собой? Что тогда? Ведь потребуется сманеврировать, так?» Ему, конечно, кивали, и вздыхали, и улыбались про себя, хотя знали, что раздвижные посадочные лапы «Кузнечика» спокойно приноровятся, будут держать горизонталь даже при угле наклона тридцать градусов. Но вернувшийся с того света Сергей Павлович сказал: «Пусть его! Пущай полетает!» Теперь это оказалось просто даром небес.
В случае промаха всего лишь более километра операция грозила вообще провалиться. У «Кузнечика» предельно малый запас топлива для маневров. Оттуда, где сел, он и должен взлетать, и, понятно, единожды. Советский проект достижения Луны планировался когда-то просто как опережающая американцев акция. Географические, точнее, селенографические параметры не имели для экспедиции никакого значения. Можно сказать, что этот полет, в случае удачи, вряд ли бы имел продолжения-аналоги. Космонавт обязался просто ступить на естественный спутник, сделать вокруг капсулы несколько кругов, выставить треножник с флагом и гербом, отснять несколько кадров, собрать пару контейнеров грунта, осуществить репортаж – и конец. Потом загрузка и взлет. На все про все отводилось не слишком много времени – считаные часы. Это от американцев требовали еще и сна перед отправкой назад, а поначалу даже перед выходом из капсулы (полный идиотизм: нашли место и время!).
Советский проект не мог себе позволить такой чуши. Каждый уложенный на борт грамм имел значение. Не от сытой жизни еще в стадии разработки отбросили посадочный экипаж из двух человек. Было совсем не до жиру. Потому кислорода и прочих необходимых для существования компонентов имелось тютелька в тютельку. Теперь, когда потребовалось использовать «Кузнечик» как перевозчик для Аномалии, те самые предусмотренные ранее контейнеры для грунта стали манной небесной. Ведь из этого следовало, что модуль мог поднять назад полезную нагрузку не меньше той, что сам же опустил на Луну (разумеется, не считая отстегиваемой посадочной ступени).
Поэтому точность проведенной Гагариным посадки стала просто подарком. И вот почему. Хотя сила тяжести на Луне меньше земной в шесть раз и на взгляд дилетанта кажется, что люди могут там чуть ли не парить птицами, на самом деле это абсолютно не так. И дело даже не в массивном скафандре, который, разумеется, увеличивает вес космонавта вдвое. Ведь все равно соотношение потерянного за счет гравитации остается в пользу легкости. Но… Наши организмы не приспособлены к перемещению по столь малой планете. За счет медленного ускорения свободного падения скорость пешего человека падает чудовищно. По расчетам, а теперь уже и по реальному опыту американцев, бег на Луне невозможен, а подобие шага дает предельную скорость перемещения всего полтора километра в час. Оказалось, что можно еще и прыгать. Но не слишком долго, а следовательно, не слишком далеко. Советская лунная ракета не имела в багажнике электромобилей, сходных с теми, что вот-вот должны войти в оснастку астронавтов. Значит, прилунись «Кузнечик» на километр дальше от цели, космонавт не успел бы не только ничего сделать, но даже просто пройтись до Аномалии и вернуться назад. А ведь на обратном пути он подряжался ее транспортировать! Причем собственным тягловым усилием. Видели картину Репина… Нет, не «Приплыли», а «Бурлаки на Волге»? Вот примерно с такой же скоростью и в подобной позе мог перемещаться по Луне космонавт. Однако волжским бурлакам не требовалось тащить с собой кислород для дыхания и воду для системы охлаждения! А вот Гагарину – требовалось!
Глава 21 Коррекция
Теперь астронавты столкнулись с проблемой коррекции курса. В описываемый нами момент «Аполлон-13» несся в неизвестность. Ясно, что он удалялся от Земли, но поскольку главный двигатель выключился до выработки положенного цикла, корабль с одинаковой вероятностью мог либо воткнуться в эту самую Луну, причем со всей своей второй космической скоростью, либо пройти далеко в стороне. Жизненно-бытовые вопросы тоже оставались во главе угла. Ведь обжитый досрочно лунный модуль не был предназначен для трех человек, тем более на достаточное время. Сейчас астронавтов, в лучшем случае, ожидало четырехдневное путешествие с проходом естественного спутника по дуге. Весьма напряженной сложилась и ситуация с энергетикой. Еще хуже было с питанием. В условиях вынужденной экономии электричества о подогреве пищи следовало забыть. Но ведь практически все запасы продовольствия хранились в замороженном виде. Чисто теоретически диета и голодание иногда полезны. Однако сейчас был не тот случай. Мало того что от астронавтов требовалась интенсивная умственная и физическая работа, так ведь еще из-за грядущего энергетического голода следовало экономить на отоплении, а значит, бороться с холодом растратой собственных калорий.
Охрипшие от споров земные инженеры сошлись на том, что производить коррекцию с помощью главного двигателя однозначно нельзя. Мгновенная гибель в огне или вследствие разгерметизации перевешивала даже альтернативу с длительным умиранием от удушья и вечным странствием превращенного в гробницу «Аполлона» в окрестностях Солнца. Следовательно, для выравнивания траектории нужно использовать двигатели лунного посадочного блока. Такая ситуация не предусматривалась никакими предварительными планами и требовала огромного количества расчетов. Поскольку время позволяло, не стоило проводить их на борту поврежденного корабля, тратя бесценную энергию. Так что от астронавтов требовалось только напряжение их собственных, выданных природой и размещенных в голове вычислительных комплексов. Им вменялось в обязанность, используя бортовые приборы, указать свое место в мироздании максимально точным образом. Кроме того, нужно было определить вектор движения «Аполлона» относительно Луны, Земли и Солнца, да и кое-каких неподвижных звезд заодно. С помощью удивительно хорошо работающего радио все эти бесконечные цифры переправлялись в Хьюстон и там поступали в перегретые головы специалистов Центра управления полетом, а также в охлаждаемые кондиционерами шкафы электронно-вычислительных машин. Здесь цифры и векторы местоположения удивительным образом преобразовывались в секунды и килограммы, первые из которых относились ко времени работы двигателей, а вторые к расходу наличного топлива.