Кто косит травы по ночам - Галина Артемьева 8 стр.

– Эй, ты телефон зарядить не забудь! Подзаряжалку-то захватила?

– Батарейка полная. И все взяла. Проверила специально.

– Ну, тогда до утра? Спокойной ночи?

– Тогда до утра!

Страх пропал. Надя снова чувствовала себя вольно. Принялась стелить постель, устраиваться на ночь. Проверила, заперта ли дверь дома. А, кстати, где подзаряжалка? Рыться было лень, но, пощупав сумку, она ощутила там твердые рожки.

На месте. Эх, зря сразу замок на калитку не повесила. И отмахнулась от дурацкой мысли: кому надо – перепрыгнет. Или просто – энергично пнет, и все дела.

Кому все это надо?

Вроде на сегодня все дела переделала. Надо взяться за то, что все время откладывала, противно становилось даже планировать такое. Но никуда не денешься. Вот ты одна, в тишине, никто не отвлекает. Возьми-ка лист бумаги и выпиши все имена, которые могут так или иначе вызывать твое подозрение. Кто может держать обиду на тебя? Кого могла обидеть ты?

Надя уселась по-турецки на кровать, подоткнула себя перинкой, принялась записывать. Начинать надо с первых попавшихся имен, просто что в голову придет, потом рассортирует.

Итак, допустим, Энэм.

Допустим, обижена на нелюбимую падчерицу. Скучает тотально, хронически. Делать абсолютно нечего, живет одна, на пенсии.

Мужа нет, а сын далече. Сил высвободилось – уймища.

«Рок-н-ролл жив, а семья уже нет…» Придумывает занимательные способы изощренно поизводить просто от нечего делать.

Кстати, а как она живет на свою дохляцкую пенсию? Любимый сын Петька вряд ли матери помогает. Эгоиста вырастили общими усилиями.

Ничего они такого на очень черный день с отцом не нажили.

Квартира, машина. Квартира страшноватенькая, хрущевских времен трехкомнатная распашонка, сто лет без ремонта. Машина «Жигули». «Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать», как говорится.

Стало быть, живет на одну пенсию? Но это – полная нищета! Если еще учесть квартплату, то что на пропитание остается?

Что ж это она раньше о таком не задумалась, психолог великий! Человек бедствует! Нравится не нравится, а бедствует не чужой ей человек. И, конечно, мысль об Энэм как о зачинщице всех этих ужасов нелепа. Не такой она человек. Может ляпнуть обидную чушь, и это все. Не затейница она, не хитроумная выдумщица.

Звонит ей, все пытается как-то сблизиться. Прямодушная слишком для таких поганых дел. И цель?

Нет абсолютно никакой цели.

Смотрим дальше. Питик.

Допустим, по старой балбесовской памяти попросил кого-то из развеселых московских друзей побаловаться, попугать почти родную сестру.

Может, обиделся, что не ему первый этаж достался? Как Каин на Авеля? Почему бы и нет? Ну, не из-за этажа, а еще на что-то, чего она не знает? На высокомерие и холодность ее, к примеру. Мать ему, допустим, нажаловалась на Надино обидное невнимание? Пусть теперь побоится!..

…Бред какой-то! Петька веселый. Не мелочный. Опять же, схамить может по дурости своей молодой, но чтоб такое!

Да и у каких друзей терпения хватит так методично изводить? Они ж теперь все практичные. Задаром и не чихнут, если кому их чих понадобится. И потом – отношения отношениями, но Питик обожает Надиных мальчишек, племянников своих, а они – его. Резвятся они втроем так умилительно, что Надя забывает о необходимости ревновать к Петьке. Да и некого стало ревновать. Все ушли. А братик остался. И пора уже принять его в свое сердце как единственное существо, оставленное ей на память дорогими ушедшими. Может, они этого и ждут. Там, в своем далеке. На это и надеются.

Так что… оставить в покое надо Питика. А еще лучше – сделать так, чтобы он по-настоящему знал, что у него есть взрослая сестра. Теперь уже наконец взрослая.

И делить им друг с другом нечего, кроме общей любви к отцу.

Надя вписала в свой список несколько коллег по работе, просто потому, что всплыли в памяти их имена в связи с каким-то внутренним непокоем.

Марьяна Яструбинецкая, Максимилиан Вуайон, Мина Граф. С ними делить ей вообще было нечего. Но это ей так кажется. А вдруг – есть чего? Вдруг она обидела кого-то? Наверняка даже обидела. Кого справедливо, а кого и совсем зря.

Марьянка – своя в доску. С юмором. Подбирает для журнала всякие психологические тесты, типа «Действительно ли твой бойфренд влюблен в тебя?», «Готова ли ты выйти замуж?», «Способна ли ты на решительный поступок?», «Умеешь ли ты правильно тратить деньги?» и всякая такая ерундовина.

Пишет также целые классификационные исследования про мужчин и их пристрастия, очень забавные. Однажды выдала сводную таблицу мужских характеров в зависимости от того, какие галстуки они предпочитают.

Потом разразилась исследованием мужских типажей, выбирающих тот или иной вид отдыха. Ну и всякое такое.

Кое-что она, ясное дело, сдирает из зарубежной прессы. Ну хорошо, если это малознакомый источник и никто из читателей не наткнется, а если это свой же родной журнал, только выходящий на английском? Такой наглый плагиат должен ведь пресекаться? Или уж тогда надо гонорар платить зарубежному автору, а Марьяшке только за перевод отчислять. Вот! А Надя-то как раз и заметила полгода назад такую штукенцию и обратила на это всеобщее внимание.

Вскользь и со смехом.

И Марьяна тоже со смехом, весьма добродушным, поклялась, что больше не будет, а если и случится, то никто никогда не доберется до источника, ибо оригинал затаится в недрах Черной Африки или в укромных уголках Поднебесной. Вроде проехали тогда.

Потом еще был эпизод. Как-то раз от нечего делать во время отдыха на пляже Надя пошла по Марьяниным стопам и сочинила (сама, а не сдула откуда-нибудь) классификацию мужиков в зависимости от их пристрастия к различным зверям.

Произвела блицопрос: три своих мальчика и пять близлежащих чужих.

Коля, например, сказал, что кошек любит.

Значит, кошек любят мягкие, привязчивые, честные, бескомпромиссные и независимые мужчины и всякое такое.

Андрей признался в любви к верблюдам. Следовательно, верблюдов в Надиной классификации любили сильные, деловые, верные, надежные и целеустремленные семьянины.

Забавно было все это составлять. Принесла в редакцию, все поржали, сдали в номер, а Марьяна лишилась в тот раз своего законного места в журнале и, стало быть, гонорара.

Чем не повод для мести, между нами говоря?

Конкурентная борьба стара, как мир, почему бы и Марьяне не начать предпринимать некие попытки довести до депрессии бойкую свою соперницу?

Но все равно, как-то это не катит. Марьяна в редакции недавно, с Надей не сравнить. Надежда для нее – авторитет, старший товарищ. К тому же весь облик Марьянин свидетельствует о ее добродушии и простоте. Ляпнуть что-то не по делу– это она запросто. Кается потом прилюдно, интриг никаких не устраивает. Ну, не хочется и не можется верить в Марьяшины козни, и все тут.

Далее по списку – Максимилиан Вуайон. Субтильный тридцатилетний мальчишечка Максим Вульфбург.

Манерный голосок, сережечка в ухе, ноготки отманикюренные. Псевдоним Вуайон – для вящей красоты. Дорогая обувь, иногда на босу ногу, очевидно, для пущей сексуальности: «Носочки сегодня забыл надеть, пальчики зябнут». И все это нараспев и в нос, по-французски.

«Ах, мсье, как это тонко!» – подкалывает его иной раз Надя, когда Максимилиан уж совсем расходится в своих немыслимо утонченных изысканиях.

Максимилиан любит моду, с детских лет увлечен. Сначала на куколок хорошенькие платьица шил, теперь себя и близких друзей обшивает.

Считается признанным авторитетом в мире отечественных кутюрье. Делает серьезный большой промоушен тем, кто подобрал ключики к его трепетному сердечку.

Не бесплатно, понятное дело. Такие вещи проплачиваются, и очень даже щедро. Последнее время Максик проталкивает одну крепкую девицу, раскручивает, так сказать, ее бренд. Муж этой мастерицы-искусницы – вездеход, всегда найдет, кому и сколько дать. Макс явно пообещал ему, что сделает молодого дизайнера номером один на страницах, вверенных в журнале ему, Вуайону.

К Восьмому марта делали в журнале фотосессию: все редакционные дамы и девицы выступили в роли моделей. Каждой полагалось черкнуть несколько слов о любимом своем отечественном кутюрье и продемонстрировать на себе одно из произведений расхваливаемого дизайнера. Надя, больше всего радовавшаяся вещам одной задорной и интересной модельерши, тут же выбрала ее пальто из тафты и даже написала, отчего и почему сделан ею этот выбор.

Все было готово к съемке, когда взбудораженный Вуайон отозвал Надю «на секундочку».

– Надюш, ты понимаешь, тут такое дело… Ну, чего тебе эта ненормальная сдалась? Она вообще неформат полный. Надень лучше вот эту шмоточку, а? Какая ты в ней будешь красивенькая, прелесть!

В принципе, Наде было все равно, если уж по большому счету рассуждать. Она даже скосила глаза на шмоточку, обещавшую сделать ее прелестной, но вдруг язык помимо ее воли вымолвил краткий вопрос:

– Сколько?

И Максюша не удивился! Кивнул по-деловому, вытащил телефонец из брючного кармашка и вступил в переговоры с тем самым мужем-вездеходом. Потом, видимо уступая требованию последнего, трубка была передана Наде.

– Триста! – раздался энергичный приказ.

– Да вы что, я вам вокзальная, что ли? – вступила в игру Надя.

Она стопроцентно про себя решила, что никакую бездарную штучку-дрючку демонстрировать не станет, а сфотографируется в выбранном изначально пальтишке. Торговалась же, во-первых, из девичьей вредности, а во-вторых, чтоб очаровашка Максик видел – хотела, но задешево не продаюсь.

– Четыреста, и только из уважения к вам. Советы ваши люблю читать, – уважительно смягчился «бронепоезд».

Надин саркастический смех был ему достойным ответом.

– Да я Вуену в месяц за все про все пятьсот плачу!

– Это ваши расклады.

– Так сколько тогда?

– Этот вопрос я задала и жду на него реальный ответ.

В цене они тогда так и не сошлись.

Вуайон мог, конечно, затаить зло.

Тем более, Надя ненароком узнала, что продается он задешево. Уже обидно. К тому же не поддалась она уговорам по-дружески пойти навстречу.

Впрочем, никакой тогда трагедии от Надиного отказа не произошло. Другие участники фотосессии вполне согласились продемонстрировать предложенные Максом вещицы, и в том выпуске присутствовали фотографии аж трех шедевров любимого Максикиного модельера.

Но у Максимилиана могла назреть обида еще и по другому поводу – собственного «негулянья под луной» на Неделях моды в Париже.

Он рвался туда и телом и душой, а посылали обычно Надежду. Ее вообще в Париж охотно отправляли – расходов меньше, на отель не тратиться – целесообразно. А Вуайону всегда страстно хотелось и по-прежнему хочется поехать, потому что он по-настоящему занимается модой, живет этим. А тут Надя со своими «парижскими связями».

Чем не предмет для злости?

Эту версию стоит пообдумывать.

Во всяком случае в следующий раз она от подобной поездки решительно откажется в пользу Максимилиана. Пусть все дурой считают. Но справедливость должна восторжествовать. Будем считать, что у нее проснулась совесть.

Может, и вправду проснулась?

Рассмотрим еще кандидатуру – Мина Граф. Тоже псевдоним. Скрывается под ним активная девушка Елена Диденко. Симбиоз ума и силы, произросший в степях Украины и рвущий жилы ради карьеры в Москве.

Тяжелый случай, прямо-таки запущенный. Суется во все дыры, мелькает, где можно и нельзя, лишь бы примелькаться, стать «публичной персоной».

Сейчас ведь вполне пристойно называть себя «публичным лицом».

А в совсем-совсем недавнем прошлом считалось это символом продажности.

Публичная женщина – куда как страшное оскорбление.

Но – «время, вперед!». Публичная так публичная.

А поскольку публичная, не остановится ни перед чем.

Обмануть, подставить, подсидеть, дорогу перебежать – это Минина обычная практика. И – любой ценой на виду. Надя как-то прочла в Сети форум с мадемуазель Граф, и ее чуть не вырвало. Девица-красавица делала ставку на молодежную аудиторию и не стеснялась ничего, чтобы завладеть вниманием глупеньких тинейджеров.

– Что тебе хочется сейчас больше всего, Миночка? – спрашивает любопытствующая особа.

– Мужиков побольше! – режет правду-матку Мина.

– Ты – супер, – радуется форумчанка.

– А были ли в твоей жизни увлечения женщинами?

Этот вопрос тогда особенно волновал буйные подростковые тела из-за известного девичьего дуэта, старательно изображавшего огненную непреодолимую страсть друг к другу.

– А были! – отвечает Мина. – Были и будут. Для любви я открыта всегда. Мне как-то в компании спаривающихся хомячков показали, так я им завидовала, так завидовала! Они везде могут, а люди – не везде. Условности дурацкие мешают. Человек только тогда человеком станет, когда, как любой хомячок, любая морская свинка, сможет заниматься совокуплением везде, где захочет!

В общем, дерьмовый персонаж эта Мина Граф. Поэтому и обращает на себя внимание.

Чтоб отличаться от других, надо быть или сверхгением, или дерьмом вонючим.

Первое – если не дано, то неосуществимо, второе – запросто.

Идет человек по улице, ни на что не обращает внимания.

Вдруг – говном потянуло.

Остановился.

Принюхался – говном, не говном? Говном!

Откуда вдруг? Ах, вон откуда? Канализацию прорвало? Ой, батюшки, как воняет-то невыносимо! Что ж это делается!

Он об этой вони и на работе расскажет, и в семье поделится. И долго не забудет потом: на пересечении улиц Крутодрищенской и 25-го Октября хлестал дерзкий коричневый фонтан, вырвавшийся из столичных недр.

Гадость какая! Прям из головы не выходит! Фу-фу-фу!

Так и Мина! Скажет – как навоняет. И все помнят, у всех на виду эта завидующая публичным спариваниям хомячков отважная персона.

Пытается она свою политику и в журнале проводить.

То пишет, каким «парфюмом» надо обработаться, чтоб секс был позанятнее, то какие места нетрадиционные и антисанитарные для секса выбрать (подвал затопленный, кочегарку, трансформаторную будку), чтоб вышло настоящее приключение.

Надя не раз высказывалась в открытую, что она думает про всю эту дешевку. И не только Надя.

А Мина – девушка психованная, неуравновешенная. Она критику в свой адрес не принимает и не понимает. Будет помнить и мстить до последней капли вражеской крови. И словом, и делом постарается. Только хватит ли сил? На всю редакцию – вряд ли.

Ну, а может, она на нее, Надежду, как раз самую большую обиду и держит? Присмотреться к Мине надо как следует. Вполне может быть.

Теперь вот еще вариант, как она раньше об этом не подумала!

А вдруг у старушек, оставивших ей ценнейшее наследство (эти две каморки в центре Москвы да еще с уборной, которую запросто можно переделать в комфортную душевую с туалетом, вполне потянут сейчас тысяч на сто баксов, если не больше), вдруг у них был наследник? Она же ничего о них не знает. Ну не может такого быть, чтоб у них никого на всем белом свете не было. Вообще никого.

Допустим, все-таки кто-то был. Может, они специально ей все завещали, чтоб этого законного наследника наказать. Ну, не оказывал им внимания при жизни, не навещал. А может, по-французски с акцентом говорил… Не угодил…

А он есть. Оскорблен до глубины души. Думает, завладела его законными метрами обманным путем, втерлась в доверие.

И вот он мстит ей сейчас.

Хотя дается ведь полгода на вступление в права наследства, и за эти полгода можно было вполне предъявить свои права на имущество, чтобы потом не нагнетать бесцельное и совершенно непонятное.

Все равно – запишем: «Наследник» – и поставим большой знак вопроса.

И постараемся в конце концов вчитаться в древние записки, вполне возможно, что в них и таится какое-то подобие разгадки.

Далее. Вспомнилась вдруг Иришка. Мотивы?

Зависть, например. Не замужем она до сих пор. Детей хочет.

Бойфренды случаются, замуж зовут. Но мешает ей взращенное с младых ногтей недоверие к бескорыстию претендентов.

Боится она, что не руку и сердце прекрасной дамы хотят получить женихи, а нечто гораздо более ценное с прагматической точки зрения.

Работа у нее надежная, квартира на Кутузовском. Полно всяких связей и знакомств. Постоянные поездки за рубеж.

В карьерном отношении она Надежду обскакала еще как. Но с любовью – облом за обломом.

Из недавнего прошлого, собственно, даже не прошлого, а практически настоящего: француз. На четыре года моложе, да это и не разница по нынешним временам. Милый обаяша. Полный шарман и амуртужур.

Познакомились, кстати, через Надю, на журнальной вечеринке. Привел кто-то из московских французов в качестве знакомого из Парижа.

Они с Иркой друг на друга клюнули с первого взгляда. Курлы-мурлы весь вечер. Потом повез ее к себе!

Вообще редчайший вариант: не к ней напросился, а к себе пригласил! Квартира, ясное дело, съемная, он же не навсегда в Москве прописался, а временно, по делам.

Но и съемные квартиры могут о многом поведать. Эта была – просто дворец! В высотке на Котельнической! Полы мраморные, сантехника – только что не золотая, чистота, свежесть, сияние, запахи благоухают, простыни хрустят и холодят разгоряченное тело, полотенца – бархат и шелк, шампуни в ванной самых известных фирм – по любым меркам сказка.

Дело совсем даже не в меркантильности. Просто Ирке надоело, что кавалеры вечно оценивали ее жилье, к ее достатку примеривались.

А этот везет к себе и щедро предоставляет пользоваться всем, что есть: мойся в ванне, шери, бери из холодильника все, что душа пожелает, и люби меня, вот такого, какой я есть, со всеми потрохами. Ирка растаяла, как последний пропащий айсберг в океане. Поплыла и забылась.

Неделю не вылезали из своей высотки. Телефоны поотключали, от работы как-то отмазалась, придумала уважительную причину, чего прежде вообще никогда не допускала.