Уже в 1954 году Панкову стало ясно, что Вольвебер не выполнил ни одной задачи, которые ставились перед ним. Нашу организацию не разгромили. Наоборот, я и мои сотрудники смогли извлечь много полезного из публикаций, разобраться, где у нас узкие места, устранить ошибки и усовершенствовать меры безопасности. Настроение агентуры на местах сохранилось на должном уровне: большинство доверенных лиц решительно и непоколебимо продолжало работу.
Вольвеберу не удалось и дискредитировать нашу организацию в глазах федерального правительства. Я регулярно докладывал канцлеру, что из появившихся в печати сообщений о службе Гелена соответствует действительности, а что является фальсификацией и клеветой. И хотя наш переход под юрисдикцию Федеративной Республики затягивался, мой доклад в декабре 1953 года был заслушан комиссией бундестага. А это означало, что федеральное правительство признает: служба Гелена существует и действует.
Мне удалось установить полезные контакты с издателями и главными редакторами западногерманских газет и журналов всех политических направлений. В результате первоначально враждебно настроенные к нам органы печати, поверившие было восточной пропаганде, изменили свои позиции.
Попытка Вольвебера очернить организацию в западных и нейтральных странах и особенно в глазах наших союзников оказалась безнадежной затеей. Публикация огромного числа восточногерманских материалов привела к тому, что читатели перестали доверять им. Эти «разоблачительные» опусы девальвировали сами себя. Более того, они нанесли вред службе госбезопасности ГДР, подорвали авторитет ее шефа. Восточногерманские контрразведчики вынуждены были раскрывать своих еще непровалившихся агентов, чтобы получить коронных свидетелей обвинения на судебных процессах, инсценировка которых стоила больших денег. В общем «разоблачительная» кампания, видимо, больше ударила по ее устроителям, нежели по «Организации Гелена».
Вольно или невольно своеобразный баланс акций Вольвебера против нашей организации подвел центральный печатный орган компартии зоны[49] «Нойес Дойчланд». 24 февраля 1954 года газета опубликовала явно огорчившую шефа госбезопасности статью под заголовком «Гелен переходит на службу Бонна». Вот что там говорилось:
«В Бонне недавно было заявлено, что шпионская «организация Гелена», работавшая до сих пор с ведома федерального правительства по заданиям американцев, теперь полностью переходит под юрисдикцию ФРГ в качестве одной из структур аденауэровского правительства...»
Тем самым наши противники признали: огромные усилия, предпринятые Вольвебером, чтобы не допустить перехода нашей организации на службу Федеративной Республики, ни к чему не привели. Клеветническая кампания против нас провалилась.
Глава VI ПЕРЕХОД НА СЛУЖБУ НЕМЕЦКОГО ГОСУДАРСТВА
Передача нашей организации под юрисдикцию ФРГ, намечавшаяся на 1952-1953 годы, однако, не состоялась. Почему? В какой-то мере клеветническая кампания против нас, развязанная противниками на Востоке, повлияла на настроения немецких политиков. Но главной помехой оказались провалы наших агентов. К сожалению, их не удалось избежать. От этого, кстати, не застрахована ни одна разведслужба в мире. У некоторых депутатов возникли сомнения в том, что организация сможет стать боеспособным органом Федеративной Республики. Впрочем, это было неудивительно. Тогда общественность ФРГ была полностью неосведомлена о нашей деятельности. Отсюда скепсис в отношении своей, немецкой разведслужбы. Многие люди считали, что государство может вполне обойтись без шпионов, тем более дорогостоящей разведывательной организации. Да и ведомства по охране конституции, земельные и федеральное, видя в службе Гелена сильного конкурента, лили воду на мельницу наших противников, предупреждая о неизбежных «психологических осложнениях», которые могут возникнуть в обществе, когда оно столкнется с провалами собственной разведки.
Однако руководители государства, прежде всего федеральный канцлер Аденауэр и статс-секретарь Глобке, не дали сбить себя с толку. Они, как и прежде, придерживались мнения (лидеры оппозиции разделяли его), что «Организацию Гелена» необходимо как можно быстрее брать на федеральную службу.
Подходящим для этого они считали тот момент, когда Федеративная Республика получит неограниченный суверенитет и будут отменены оккупационный статус и исключительные права союзников (при сохранении, может быть, лишь одного – обеспечения безопасности союзных войск на территории Германии). Это вполне соответствовало моим намерениям и планам наших американских партнеров.
И он, этот момент, наступил, когда Федеративную Республику приняли в члены НАТО и подписали договор о взаимной обороне с США, – 5 мая 1955 года, то есть спустя почти три года после заключения так называемого Общего договора. Как я уже отмечал, столь долгое ожидание перехода в какой-то степени сравнимо с испытанием на разрыв. Тем не менее, бросая взгляд в прошлое, повторюсь и скажу: оно себя вполне оправдало. Наша служба избежала тех детских болезней, которыми переболели другие федеральные ведомства и управленческие структуры. Когда наступил день нашего перехода под юрисдикцию федерального правительства, процесс консолидации федеральных властей был в основном закончен. Это, несомненно, способствовало тому, что вхождение нашей службы во властную систему ФРГ произошло планомерно и спокойно.
Теперь должно было обнаружиться, упали ли зерна, посеянные мною в ходе бесчисленных встреч и бесед об особенностях разведывательной работы с лидерами крупных политических партий, на благодатную почву. С их помощью, а на нее я надеялся, переход должен был удаться. А поскольку сформулированные нами основные положения играли при этом решающую роль, считаю необходимым остановиться на них еще раз, хотя бы в самом кратком виде.
Разведывательная служба – очень тонкий инструмент, болезненно реагирующий на любые помехи, даже на небольшие отклонения в повседневной деятельности. Ее организационные формы значительно отличаются от других государственных учреждений; функционирует она по четко очерченным, но своеобразным принципам, которыми нельзя пренебрегать ни в коем случае.
При переходе службы под юрисдикцию ФРГ необходимо было обеспечить, с одной стороны, полную самостоятельность федеральной разведки в вопросах организации и методов работы, а с другой – установить прочные и эффективные связи с различными министерствами, ведомствами и учреждениями, с которыми ей придется в той или иной форме сотрудничать (бундестаг, ведомство федерального канцлера, министерство обороны, министерство иностранных дел, министерство внутренних дел, министерство финансов, ведомство по охране конституции, федеральная счетная палата и другие).
Далее необходимо было изучить все действующие правительственные приказы и распоряжения, чтобы определить, когда и каким образом те или иные из них мы можем использовать или же их надо заменить особыми положениями, применительно к целям и нуждам будущей федеральной службы внешней разведки, само собой разумеется в рамках существующих законов. Это представлялось очень важным, так как разведывательная деятельность во время процесса нашего перехода должна была происходить не только без перебоев и перерывов, но и с возраставшей интенсивностью и расширением объема выполняемых задач. Причем приходилось учитывать, что организация в переходный период должна была служить, образно говоря, двум господам. Собственно, в таком положении мы находились де-факто с 1951 года до 1 апреля 1956 года – дня завершения передачи.
Все вопросы, связанные с нашим переходом под юрисдикцию федерации, в той или иной степени затрагивались во время бесед со статс-секретарем Глобке, которые проходили регулярно через одну-две недели начиная с конца 1950 года, когда я докладывал ему о положении дел. Должен с благодарностью отметить, что Глобке всегда проявлял полное понимание насущных нужд службы, возникающих при выполнении поставленных задач. Он был полностью согласен со мною, что тупой бюрократический контроль за действиями разведки означал для нее смертный приговор. Такая практика не только противоречила бы элементарным требованиям безопасности, но и препятствовала бы быстрому принятию решений.
Хорошо продуманные и целенаправленные приказы и распоряжения Глобке в адрес чиновников, прорабатывающих отдельные детали нашего перехода, значительно облегчали ход переговоров. Я уже упоминал, что в качестве первого шага вхождения службы под юрисдикцию ФРГ можно было считать введение с 1 января 1950 года отчетности по принципам и методам, применявшимся в абвере. До того мы пользовались американскими методами, опиравшимися на, так сказать, двойную бухгалтерию: что-то раскрывалось в отчетах федеральным властям, а что-то скрывалось от них и докладывалось только высшему руководству. Теперь же мы стали показывать все открытые расходы, вплоть до мельчайших, придерживаясь порядков, установленных ранее имперским, а затем федеральным законом о бюджете. Оперативные же расходы, требовавшие соблюдения секретности, давались общей суммой, ответственность за правильность которой нес начальник соответствующего подразделения, подвергавшийся контролю вышестоящего по служебной линии лица. Подтверждение отдельных данных, представленных на утверждение руководителями операций, проверялось уполномоченными на то представителями руководства организации.
Хорошо продуманные и целенаправленные приказы и распоряжения Глобке в адрес чиновников, прорабатывающих отдельные детали нашего перехода, значительно облегчали ход переговоров. Я уже упоминал, что в качестве первого шага вхождения службы под юрисдикцию ФРГ можно было считать введение с 1 января 1950 года отчетности по принципам и методам, применявшимся в абвере. До того мы пользовались американскими методами, опиравшимися на, так сказать, двойную бухгалтерию: что-то раскрывалось в отчетах федеральным властям, а что-то скрывалось от них и докладывалось только высшему руководству. Теперь же мы стали показывать все открытые расходы, вплоть до мельчайших, придерживаясь порядков, установленных ранее имперским, а затем федеральным законом о бюджете. Оперативные же расходы, требовавшие соблюдения секретности, давались общей суммой, ответственность за правильность которой нес начальник соответствующего подразделения, подвергавшийся контролю вышестоящего по служебной линии лица. Подтверждение отдельных данных, представленных на утверждение руководителями операций, проверялось уполномоченными на то представителями руководства организации.
1 февраля 1951 года я создал группу с правительственными органами, которая располагалась в местечке Оберплайс под Бонном. В нее вошли подходящие для выполнения таких поручений сотрудники, которые обеспечивали контакты с отдельными министерствами и ведомствами, что сократило до минимума поездки из Пуллаха в Бонн и позволило упрочить взаимоотношения нашей организации с боннскими правительственными службами.
Особенно по душе мне было то обстоятельство, что тогдашняя оппозиционная партия – СДПГ, несмотря на острые разногласия с правительством по другим вопросам, даже после смерти доктора Шумахера не изменила положительного отношения к нашей организации, ее интересам и требованиям. Депутаты бундестага от этой партии Олленхауэр, Хайне и Эрлер показали себя не только благожелательными наблюдателями, но и оказывали нам необходимую поддержку, когда это требовалось. В связи с этим мне вспоминается небольшой эпизод, показывающий отношение к нам Эрлера. На состоявшемся 10 декабря 1953 года заседании комитета бундестага по европейской безопасности был заслушан мой доклад. Эрлер подчеркнуто критически задавал мне вопросы по самой организации и делу Гайера. Отвечая на них, я обстоятельно и доходчиво доложил комитету о задачах, структуре и характере работы нашей службы и подробно изложил суть упомянутого дела. Под конец заседания Эрлер подбодрил меня и пожелал продолжать работу в том же духе. Несмотря на взаимное уважение, Фриц Эрлер не был, как говорится, удобным собеседником. Он очень серьезно относился к своей задаче, которую понимал как выполнение контрольной функции по отношению к нам, но вместе с тем и выполнение поручения своей партии, а также бундестага. В связи с этим следует привести еще один эпизод, правда случившийся уже в 1959 году. Во время посещения Пуллаха Эрлер высказал сомнения по поводу «еженедельного доклада». Этот аналитический документ содержал в себе обзор политического положения за неделю, основную часть которого составлял раздел «советская политика», и всегда находил положительный отклик в ведомствах Бонна, так как столь подробных и в то же время сжатых сообщений тогда еще не было. Так вот, депутат бундестага Эрлер заметил, что в таком докладе неминуемо отражаются субъективные взгляды составителя. И высказал мнение, что он составляется лишь на основе наших собственных информационных данных.
– Если это так, – заявил Эрлер, – то я вынужден констатировать, что тем самым предпринимается попытка оказать субъективное влияние на Бонн.
И хотя я был убежден в объективности ответственного за составление анализа сотрудника, необходимо было представить соответствующие доказательства. Мы пригласили автора и попросили Эрлера указать на любой из докладов и дать ему тридцать минут, из которых двадцать уйдут на ходьбу туда и обратно, чтобы он мог принести полную документацию, подтверждающую прогноз. Тот так и сделал. Взвешенная и осторожная оценка положения дел, сделанная на основании представленных документов, произвела на Эрлера благоприятное впечатление. С этого времени, насколько мне известно, он всегда пользовался «еженедельными докладами» для изучения обстановки и защищал их от недоброжелательной критики и нападок. Следует отметить, что после перехода организации под юрисдикцию ФРГ доклад по соображениям безопасности стал представляться в различные ведомства по выбору. Многие федеральные учреждения были исключены из списка получателей.
С председателями фракций правительственных партий у нас также вскоре установились доверительные отношения.
С 1952 года наиболее частыми нашими посетителями были представители ведомства федерального канцлера министериаль-диригенты[50] Гумбель и Грау, с которыми мы подробно обсуждали все возникавшие вопросы и которые проявляли полное понимание наших проблем. Деловые визиты и беседы, которые вел не только я, но и некоторые мои сотрудники в Бонне, позволили мне представить 16 мая и в последующем в конце августа 1952 года меморандумы на имя федерального канцлера о задачах и структуре службы, ее методах и процедуре превращения организации в федеральную структуру. Копии этих объемных документов у меня, к сожалению, не сохранились. Примерное же их содержание сводилось к следующему:
1. Организовать обсуждение вопроса о характере будущей службы внешней разведки федерации с представителями всех крупных партий.
2. Когда вступит в силу договор о полном суверенитете Германии, передать под юрисдикцию немецкого правительства генерала Гелена с небольшим штабом; реорганизовать эту структуру в «ведомство внешней разведки федерации» – последнее должно быть сформировано на базе геленовской организации с привлечением с согласия ведомства федерального канцлера представителей других учреждений и отдельных лиц, подходящих для такой работы.
3. Одновременно с созданием ведомства внешней разведки федерации образовать специальные отделы и сектора во всех заинтересованных министерствах для участия в передаче организации.
4. Передачу геленовской организации проводить постепенно – шаг за шагом в соответствии с подлежащими еще разработке положениями и действующими управленческими постановлениями и распоряжениями, а в отдельных случаях – специальными указаниями, с тем чтобы не прерывать процесса получения разведывательной информации и сохранить установившийся порядок систематического выпуска аналитических докладов.
5. Подключить к нашей организации все имеющиеся разведывательные структуры и предоставить нам право координировать их деятельность.
Эти соображения с течением времени, вплоть до вступления в силу общего договора в 1955 году, естественно, модифицировались и уточнялись. Но они стали основой для нашей работы.
Читатель, возможно, обратил внимание на то, что в моих предложениях шла речь о включении в состав будущей службы и других структур. При этом мыслились не федеральное и земельные ведомства по охране конституции, а состоявшие из немцев небольшие подразделения с разведывательными задачами, созданные и содержавшиеся союзниками. Но их включение, как это выяснилось позже, оказалось нецелесообразным, за исключением лишь одного случая.
Единственная задача службы внешней разведки – добывать агентурным путем и собирать из открытых источников информацию о других государствах, имеющую первостепенное значение для внешней политики своего правительства. В отдельных случаях поступают данные и о деятельности международных коммунистических организаций. Если они имеют значение для внутренней безопасности государства, то передаются в федеральное ведомство по охране конституции. Сведения о международном коммунизме важны прежде всего для понимания советской внешней политики.
Основная масса данных собирается службой за границей, но иногда они поступают и по каналам внутри страны.
В отличие от службы внешней разведки, ведомства по охране конституции – федеральное и земельные – являются в первую очередь органами безопасности. Они обязаны предотвращать опасность, возникающую внутри страны в результате антиконституционной деятельности, шпионажа и тому подобного, в частности диверсий. На завершающем этапе к делам органов безопасности часто подключаются правоохранительные структуры, так как «стражи безопасности» – например, Федеральное бюро расследований США (ФБР) – не имеют исполнительных полномочий. Таким образом, основная деятельность органов по охране конституции проводится внутри самой страны. При четком разграничении задач интересы внешней разведки и внутренней безопасности могут вступить в противоречие лишь в исключительных случаях.