— Все, кроме битника. Наоборот, разодет в пух и прах и благоухает парфюмом.
— Странный гость для мистера Пириода. Да и для мистера Картелла, наверно, тоже?
— Конечно. Леонард и Моппет сами напросились. Или, может быть, Моппет надавила на бедную мисс Картелл и та упросила Дезире их пригласить.
— Почему «бедную»?
— Разве я сказала «бедную»? — удивилась Николя. — Наверно, потому, что иногда она кажется мне такой уязвимой…
— Продолжайте.
— Ну, в общем… по-моему, это одна из тех неловких женщин, которые выглядят высокомерными и часто ведут себя шумно и бесцеремонно только для того, чтобы скрыть свою застенчивость. Думаю, она пыталась избавиться от одиночества, излив всю свою любовь на Моппет. И вот что за это получила, бедняжка!
— «Почет тебе, о мудрый судия»[6], — пробормотал Аллейн, и Николя подумала, что он над ней потешается.
— А вы не помните, о чем говорилось за столом?
— За обедом речь шла о Пикси: мисс Картелл назвала ее дворнягой, и мистера Картелла это рассердило. Потом о какой-то машине, которую Леонард видел в местном гараже… точно не помню…
— Про машину мы знаем. Что дальше?
— Еще говорили на любимую тему мистера Пириода: родовитость, голубая кровь, «положение обязывает» и все такое. Я уверена, он не пытался уколоть Леонарда и Моппет, но выглядело это именно так. Потом мистер Картелл рассказал о каком-то человеке, который подделал записи о крещении в приходской церкви, чтобы выдать себя за аристократа, каковым на самом деле не являлся. Это тоже не привело никого в восторг, хотя Леонард проявил интерес. Дальше была сцена с Пикси и история с портсигаром.
Она подробно рассказала о том, что случилось.
— Сколько событий за один день. А что происходило до обеда? Например, с молодым Бантлингом? Как он себя вел? Они ладили с его старшим отчимом?
Николя вдруг заметила стоявшую в доме тишину. В гостиной мистера Пириода, которую на время предоставили в распоряжение Аллейна, не было слышно ни звука. У стены стояла завернутая в бумагу акварель, написанная Котмэном. Безупречные кресла и шторы торжественно покоились на своих местах. В окне виднелась аллея, по которой накануне рассерженно шагал Эндрю, размахивая шляпой. А где-то там наверху, в той комнате, где вчера утром раздавался возмущенный голос Эндрю, лежал мертвый мистер Картелл.
— В чем дело? — поторопил ее Аллейн.
— Ни в чем. Эндрю не остался на обед. Уехал в Бэйнсхолм.
— Но вы приехали сюда вместе с ним со станции?
— Да.
— И он оставался в доме до тех пор, пока его не забрали мать и второй отчим?
— Да. Хотя…
— Что?
— Эндрю ненадолго выходил. Я видела, как он шел по аллее.
— Чем он занимался, пока был здесь?
— Кажется, беседовал с мистером Картелл ом. Мистер Картелл — его опекун и распорядитель наследства. Вместе с мистером Пириодом.
— Думаете, это был деловой визит?
— Что-то вроде того. Эндрю говорил с обоими.
— Вы знаете, о чем шла речь?
Николя показалось, что она слышит стук собственного сердца.
— Знаете? — повторил Аллейн.
— Только в общих чертах. Он вам сам расскажет.
— Выдумаете?
— Почему бы нет?
— А вам он об этом говорил?
— Немного. Но… это личная информация. В каком-то смысле.
— Чего вы боитесь, Николя? — мягко спросил Аллейн.
— Я не боюсь. Просто… все произошло так неожиданно. Наверно, я еще не оправилась от шока.
— Ну да, конечно. Это бывает. — Он встал из-за стола и взглянул на нее с высоты своего роста. — Как говорила моя тетя своему коту: «Я могу понять мотивы и могу принять последствия; единственное, чего я не выношу, — это бессмысленные прелюдии!» Жаль, что она не работала в уголовном розыске.
— Что это значит?
— То, что не надо бежать впереди телеги. И уж тем более — хитрить и кого-то выгораживать. От этого никому не будет пользы. Меньше всего — вашему молодому человеку.
— Он не мой молодой человек. Мы только вчера познакомились.
— Чума распространяется очень быстро. Вы оставались здесь на ночь?
— Нет. Я была на вечеринке в Бэйнсхолме.
— О Боже! У леди Бантлинг?
— Да, но это не то, что вы подумали, — покраснела Николя. — Вечер прошел очень мило. — Она подробно описала весь праздник.
— Значит, обошлось без происшествий?
— Да, если не считать Моппет и Леонарда, которые снова напросились в гости. Ну и Пикси.
— А что было с Пикси?
Николя рассказала.
— Пикси, — заключила она, — укусила Бимбо. Ему пришлось наложить повязку.
— А вы не помните, в котором часу Пикси устроила свое представление?
— Помню, — быстро ответила Николя, опять густо залившись краской. — Около часа ночи.
— Почему вы так уверены?
— Мы вернулись с «охоты за сокровищами» в половине первого. После этого прошло не больше получаса.
— «Мы»?
— Я и Эндрю. Все гости ходили парами.
— Кажется, вы говорили, что участники игры должны были вернуться к полуночи?
— Да, но Эндрю сказал, что это скучная затея, и вместо «охоты» мы просто разговаривали. Он рассказал мне про свои занятия живописью, и мы не заметили, как опоздали. — Она посмотрела Аллейну в глаза. — Конечно, это не имеет значения, но я хочу сказать, что у меня нет романа с Эндрю. Мы просто говорили и…
Ее голос оборвался. Мысленно она была уже на лужайке мистера Пириода и сидела в холодной машине Эндрю, завернувшись в его старое пальто, пропахшее масляной краской. Кончики их сигарет вспыхивали и гасли в темноте. Время от времени мимо с ревом и гудками пролетали автомобили других «охотников», потом машины останавливались, их пассажиры выходили наружу и топтались на земле, перебрасываясь возгласами и смешками и шаря лучами фонариков по трубам и кучам глины. А Эндрю все говорил, почти не шевелясь и не делая никаких попыток сократить Дистанцию, но с каждой минутой становясь все роднее и ближе. Скоро зашла луна, на небе заблистали звезды, и весь мир вокруг казался сияющим и новым. Она вкратце описала этот эпизод Аллейну.
— Вы не помните, сколько машин останавливалось у траншеи и кто в них сидел?
— Не очень. Я почти никого не знала: для меня все эти Найджелы, Майклы, Сары, Дэвиды и Джиллы были на одно лицо.
— Вы хорошо их видели?
— Вполне. Над мостиком из досок горела яркая лампа, и у всех были электрические фонарики.
— Кто-то из них переходил по мосту?
— По-моему, почти все. Но подсказка лежала по эту сторону канавы, прямо под трубой. Потом «охотники» ее нашли, прочитали, посмеялись и быстренько уехали.
— Кто-нибудь трогал доски? Может быть, заглядывал под них в поисках подсказки?
— Кажется, нет. — Поколебавшись, Николя добавила: — Я запомнила Леонарда и Моппет. Они приехали последними, и у них не было фонариков. Леонард перешел через мост и наклонился так, словно разглядывал канаву. Мне показалось, что они на нас смотрели. И еще: у него был какой-то странный вид, не знаю… вороватый, что ли. Я его вижу как сейчас, — продолжала девушка, сама удивляясь четкости своих воспоминаний. — Он держал руки в карманах. Фонарь светил прямо на него. Потом он повернулся к нам спиной. Наклонился, снова выпрямился. Прошел обратно по мосту и нашел подсказку. Они прочитали ее при свете лампы, потом он положил ее обратно, и эта пара уехала.
— Леонард был в перчатках?
— Да. В тонких, из светлой замши. Слишком ярких и нарядных, как и все на нем.
— Что еще?
— Ничего. Только… они не смеялись и не переговаривались, как другие. Хотя это вряд ли имеет значение.
— Вот как? А что было потом, премудрое дитя?
— Эндрю сказал: «Удивительно, до чего жутко они выглядят, даже издали!» А я ответила: «Как…» Нет, это не важно.
— Как кто?
— «Как убийцы в оперном спектакле» — так я сказала. Глупо, конечно. На самом деле больше всего они смахивали на двух пронырливых воришек, хотя я не знаю почему. Не важно.
— А потом?
— Они были последними. Эндрю считал пары — он решил, что мы будем говорить до тех пор, пока не кончится охота. Но как раз перед ними мимо проехали леди Бантлинг и мистер Пириод: она везла его домой. Леди Бантлинг остановила машину у моста и, кажется, что-то крикнула удалявшейся паре. Мистер Пириод вышел из машины, снял шляпу и пожелал ей спокойной ночи — в этот момент он выглядел очень трогательно, честное слово, — потом перебрался по мостику на другую сторону и вошел в боковые ворота. А леди Бантлинг развернула машину.
Николя остановилась.
— В чем дело?
— Понимаете, я… мне бы очень не хотелось…
— Понятно. Можете не говорить. Боитесь, что ваши показания бросят тень на невиновного, так? Николя, милочка моя, как мне вас убедить, что я могу раскрыть это дело только методом исключения? То, что вы считаете ужасно компрометирующим, на самом деле может спасти репутацию того самого человека, которого вы так хотите выгородить.
— Каким образом?
— Посудите сами. Убит немолодой мужчина, человек, по-видимому, вполне положительный, и убит хладнокровно и жестоко. Вы не хотите давать показаний, которые могут привести к аресту и другим неприятным последствиям. Я вас понимаю и вполне сочувствую. Но, милая моя девочка, подумайте хотя бы на минуту о том, куда нас заведет сокрытие фактов. Последствия могут быть катастрофическими. Вы подтолкнете правосудие к чудовищным ошибкам. Суровая правда заключается в том, что каждый, кто так или иначе оказался замешан в серьезном преступлении, даже чисто случайно, должен понести за это наказание.
— Простите. Наверно, вы правы. Просто в данном случае — я имею в виду леди Бантлинг — все это действительно не так уж важно. Я не хотела придавать большого значения мелочам.
— В этом деле будет много мелочей. Продолжайте. Что случилось? Что она сделала?
Выяснилось, что Николя имела настоящий дар к подробным репортажам. Она детально и красочно рассказала обо всем, что произошло. Аллейн почти воочию увидел, как машина развернулась и остановилась на лужайке. После паузы из нее вышла женщина и осторожно зашагала по доскам на высоких каблуках; на мгновение ее волосы полыхнули в ярком свете фонаря. Она вошла в сад мистера Пириода и исчезла. В верхнем окне горел свет. Эндрю Бантлинг пробормотал: «Так-так, что это задумала моя непредсказуемая мамочка?» Потом они отчетливо услышали, как о стекло звякнуло несколько камешков. В окне появилась фигура в темном халате. «Силы небесные! — воскликнул Эндрю. — Это Гарольд! Сцена под балконом, только наоборот! Видно, она здорово напилась». Леди Бантлинг действительно процитировала «Ромео и Джульетту». «Но что за свет мелькает в том окне?» — продекламировала она, и мистер Картелл раздраженно отозвался: «Господи, Дезире, что ты там делаешь?» Она ответила что-то тоном ниже, и Николя расслышала только одну фразу: «На тропе войны», — на что последовал ответ: «Что за чушь!»
— А потом, — продолжала девушка, — в другом окне тоже зажегся свет, оно открылось, и оттуда высунулся мистер Пириод. Это было похоже на шоу с Панчем и Джуди[7]. Он произнес что-то жалобное вроде: «Что тут происходит?» — и леди Бантлинг ответила: «Ничего-ничего, идите спать, дорогой мой». А он пробормотал: «Хм, надо же. Как странно!» — и закрыл окно. А потом мистер Картелл произнес что-то едва слышно, и она буквально завопила: «Ха-ха! Теперь ходи и оглядывайся!» Тут он тоже закрыл окно, и мы увидели, как леди Бантлинг вышла из сада, пересекла канаву и села в машину. Проезжая мимо нас, она бросила: «Полное ничтожество. Не опаздывайте, милашки!» — и уехала. Эндрю сказал: «Хотел бы я знать, что у нее на уме». И после этого мы вернулись на вечеринку. Леонард и Моппет оказались уже там.
— Леди Бантлинг действительно была пьяна?
— Трудно сказать. Позже она вела себя вполне нормально, а в эпизоде с Пикси действовала быстро и решительно. Вообще она никогда никого не слушает, кроме себя, — заключила Николя.
— Пожалуй. Вы попали в довольно экзотическую и сомнительную компанию, не так ли?
— Ну почему, все было очень хорошо, — быстро возразила Николя. — И Эндрю совсем не экзотический и не сомнительный. Он спокойный и правдивый. Честное слово. Вы сами увидите.
— Конечно, увижу. Спасибо, Николя.
В этот момент дверь гостиной распахнулась, и в комнату влетел взбешенный Эндрю.
— Какого черта?! — воскликнул он. — Что здесь происходит? Хватит мучить мою девушку!
IVАллейн покосился на Николя и что-то сухо возразил. Не зная, смеяться ей или возмущаться, она попросила Эндрю не сходить с ума. В конце концов тот успокоился и принес извинения.
— У меня очень вспыльчивый характер, — заявил он тоном человека, сделавшего важное открытие, и с тревогой посмотрел на Николя.
Она только закатила глаза и оставила Эндрю с Аллейном, а сама отправилась в рабочий кабинет. Там Николя нашла вконец расстроенного мистера Пириода, который сидел за столом и писал письмо.
— Это о бедняге Хэле, — объяснил он хмуро. — Его партнеру. Даже не знаю, что ему сказать.
Мистер Пириод попросил Николя остаться: она села на свое место и занялась еще не разобранными записями, охваченная смесью самых разнородных чувств.
…С Эндрю Бантлингом у Аллейна не возникло никаких трудностей. Молодой человек с готовностью рассказал о своих проблемах, включая планы по покупке галереи Грэнтема и тот факт, что мистер Картелл отказался выдать ему нужную сумму денег из наследства. Он также подтвердил рассказ Николя о ночном бдении в машине.
— Не обращайте внимания на мою маму. Думаю, она просто напилась. Ей нравилось изводить Гарольда. Она часто это проделывала.
— Но он ее рассердил, не так ли?
— Конечно, рассердил. Еще как. И меня тоже.
— Мистер Бантлинг, — напомнил Аллейн, — ваш отчим был убит.
— Да-да, верно. Ужасно, правда? Я никак не могу к этому привыкнуть.
— Ему устроили западню, и когда он в нее попал — или скорее упал, — убийца сбросил сверху восьмисотфунтовую чугунную трубу. Она мгновенно размозжила ему череп и вдавила лицом в грязь.
Эндрю побледнел.
— Понимаю, — пробормотал он. — Можете не продолжать. Это отвратительно. Настолько, что я не могу об этом думать.
— Боюсь, что все-таки придется. На этом пока все. Спасибо.
— Да. Конечно. — Эндрю нервно поправил галстук. — Я понимаю, что могу показаться вам бесчувственным, но проблема в том, что я никак не могу это переварить. Слишком уж все чудовищно и нереально.
— Убийство всегда чудовищно. Но к сожалению, реально.
— Ну да. Как вы думаете, я могу вернуться в Лондон? Завтра у меня дежурство. И еще кое-какие дела.
— Важные?
— Да… для меня. Я хотел попросить об отсрочке продажи галереи. — Он посмотрел на Аллейна. — Хотя теперь все изменилось, — пробормотал Эндрю. — Я об этом не подумал.
— И что вы думаете теперь?
— Даже не знаю, — с запинкой произнес он. — Сейчас как-то неуместно об этом думать. Надо обсудить все с Николя. На самом деле… — Эндрю скосил взгляд на Аллейна, — я собирался вернуться сюда и уехать вместе с ней. После того как позвоню маме. Честное слово, не представляю, как она на все это отреагирует.
— Где у вас будет дежурство?
— В Тауэре, — мрачно ответил Эндрю.
— Хорошо. Мы с вами свяжемся, если вы понадобитесь.
Оставив Эндрю в гостиной, Аллейн спустился в сад, переговорил с Фоксом и Уильямсом и расспросил Альфреда об эпизоде с портсигаром. Потом он отправился через лужайку к дому мисс Картелл.
Конни Картелл приняла его в своем кабинете. Помещение показалось Аллейну довольно угрюмым. Весь интерьер был землистого цвета. На стенах висели снимки охотничьих бивуаков, фото фоксхаундов и других собак. Посреди стола, на котором царил полный кавардак, стояло несколько фотографий в рамках, изображавших какую-то смазливую девчонку; Аллейн догадался, что это Моппет. В комнате пахло псиной, мокрым твидом и сырой печенью: последняя лежала в миске с надписью «Фидо», над которой с шумом трудился пекинес. При появлении Аллейна пес поднял голову, оскалил острые как иглы зубы и издал звук, похожий на шипение игрушечного патефона.
Мисс Картелл сидела, сложив руки на коленях и устремив на Аллейна скорбный взгляд. Видимо, она недавно плакала. На ее большом пальце красовался кусок грязной окровавленной ваты, прилепленный пластырем.
— Какой кошмар! Бедный Бойзи! Все это не укладывается у меня в голове. Порой он вел себя как старая дева, но все-таки брат есть брат. Мы часто расходились во мнениях, но все же…
На секунду Аллейну захотелось увидеть человека, который хотя бы притворился, что ему нравился мистер Картелл.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Не знаю. Нет, знаю. Вчера вечером. Он приходил сюда с этой ужасной сучкой. Мой Ли-Чи совсем расстроился. Они так ранимы, эти пекинесы. Бедняжка все еще нервничает. Кушай, кушай, малыш, — обратилась мисс Картелл к свой собачке. — Моя красотулька! — Она игриво сунула палец в сырую печень. — Ешь скорей, — проворковала мисс Картелл, протянув палец пекинесу.
Аллейн заметил, что ее рука дрожит.
— Это был просто дружеский визит?
Влажные глаза мисс Картелл затуманились еще больше.
— Он выгуливал свою сучку, — ответила она после паузы. — Притащил ее в дом как последний болван. Ли, разумеется, взбеленился и покусал меня, бедняжка. Я обработала рану лошадиной мазью. Пахучая штуковина, но помогает здорово.
— Во время визита мистер Картелл беседовал с кем-нибудь еще?
Выражение ее лица стало уклончивым и в то же время тревожным.
— Откуда мне знать? То есть я хочу сказать: я никого не видела. — У мисс Картелл был вид нашкодившей школьницы. — Когда я пришла, брат уже находился в доме. Понятия не имею, с кем он виделся.