В воскресенье Шило обещал Антону выходной, оставалось еще три дня. За это время удалось немного присмотреться к гостям. Один, с хриплым голосом, все время чесался и демонстрировал свои наколки. Иначе как с голым торсом он по дому не ходил. А ходил он по дому снизу доверху постоянно. Антон даже слышал, как Шило тихо уговаривал этого человека не подниматься в мансарду.
Второй был более степенным. Этот при каждом удобном случае старался сесть и развалиться, а то и просто лечь. Как-будто он истосковался по мягким диванам и креслам. Все эти наблюдения привели Антона к мысли, что уголовники только-только из колонии. У одного в первый день даже грязь под ногтями была. Хотя эти манеры могли сформироваться у них давно и никак не быть связанными с местами лишения свободы. Имен, фамилий и кличек Антон так ни разу и не услышал. Зато жаргонных словечек он поднабрался достаточно, убедился, что перед ним не мелочь какая-то, а матерые уголовники. Да и Шило перед ними прогибался, как последняя «шестерка».
А в пятницу Антону повезло. Во время одного из проверочных обходов по внешнему периметру, а это была его идея — пару раз в день обходить забор коттеджа снаружи, он нашел трехметровый обрывок тонкого провода. Кто-то его выбросил с электротехническим хламом. Кстати, там же Антон нашел и маленькие наушники от плеера. Наверное, они не работали, но проверить стоило. Ночью в туалете на коленях он разобрался с найденным богатством. Наушники работали плохо. Музыку слушать с таким прибором удовольствия мало, а вот для своих целей приспособить можно было вполне.
На следующий день Антон ждал, где и когда ему удастся использовать собранное подслушивающее устройство. Удалось только к вечеру, когда гости коттеджа уселись на кухне пить пиво, потому что на улице зарядил дождь. Они пили, курили и много разговаривали, повышая тон, как это обычно делают подвыпившие люди. Поднявшись на следующий этаж, Антон нашел место на стене, которое приглядел уже давно. Там проходил канал вытяжки, и недоделки рабочих оказались сейчас очень кстати. Кусок кирпича вытащить и очистить он смог еще два дня назад, теперь оставалось его вытащить без шума и спустить вниз свои часы с микрофоном. Единственный рабочий наушник он вставил в ухо и приготовился слушать.
— Да ладно те, — говорил один, как окрестил его Антон, Ленивый. — Че те эти менты, тьфу, полицаи. Задолбали со своими названиями… Ну, и хрен с твоим полканом! Если я бабла с этого поимею, то хоть с чертом поцелуюсь.
— Вот я и говорю, что закон стал не тот, — хрипло отвечал голос Непоседы, как Антон для себя называл второго уголовника. — Не знаешь, с какой стороны подлянку кинут… Кто полкана завалил? И на хрена?
— Да не его, а бабу его!
— Плевать! Хотели-то его! А может, и свои, может, не поделился с друганами…
— Ага, он тут такое замутил, на нем все держалось, а ты говоришь, свои. Не, тут дело темное, тут кто-то в законе постарался, кто ничего и никого не боится. А полкан сейчас залег где-то…
— Или грохнули его. В наше время это легко. Вот и думай тут. То ли сидеть и не рыпаться, то ли за дело браться. А то и нас… Ты думаешь, никому не интересно, сколько мы «рыжья» прикроили? Хаза недешево обошлась, а может, у нас еще есть. Он все добрые, пока есть чем поделиться, а потом?
Антон услышал шаги на лестнице и поспешно стал вытягивать свои часы из канала в стене. Очень интересно было бы еще послушать, но рисковать не стоило. Теперь было о чем подумать на досуге. И говорили ведь про Иванова: «полкан», «его бабу завалили». Пусть Быков эту запись послушает, свое мнение составит.
Вставив осколок кирпича на место и смотав провод, Антон прислушался. Оказалось, что кто-то из охранников вернулся к себе в комнату из душа. Наверное, Макс-маленький в спортзал опять ходил.
Шило не подвел, и в субботу вечером он подтвердил свое обещание.
— Какой базар, Антоха! Я сказал! По утряне я тебя захвачу на тачке и заброшу. Ты только не ужирайся там да в дела никакие не встревай. А вечерком встретимся, заберу тебя назад. У тебя баба-то есть?
— А что?
— Ты не болтай там про дела наши. А то ведь бабы любят спрашивать, кто ты, чего ты? Любопытные они.
— Это да, — солидно кивнул Антон. — В бабах ты разбираешься.
Глава 6
К дому, где жила Татьяна, Антон подошел со сложным чувством. Стоит ли поддерживать с ней отношения, стоит ли давать девушке повод надеяться на то, чего быть не может? Не проще ли, хоть и во вред работе, но оставить ее в покое? Может быть. Но еще Антон чувствовал, что для девушки он значит гораздо больше, чем могло показаться. Она в него не просто влюблена, или ей кажется, что влюблена, для нее Антон как залог ее будущего, как знак, что она порвала с прошлым, что она победит в борьбе с наркоманией, что она вообще выживет. Да, за ней приглядывает Быков, да, ее не позволят больше втянуть в занятие проституцией, но…
Ничего, подумал Антон, просто ей сейчас плохо, у нее сложный период. А когда ей станет лучше, когда прошлое немного отпустит, тогда девушка взглянет на мир другими глазами. Тогда она увидит, что в мире есть много других красивых и просто хороших мужчин, что в мире все еще светит солнце, улыбаются люди, смеются дети. Что мир — это не сутенеры и пьяные похотливые клиенты, что мир — это… МИР!
Он решительно поднялся по ступеням и постучал в дверь.
— А я все думаю, чего это к ней парни не ходят? — послышался за спиной дребезжащий голос.
Антон обернулся и увидел приятную чистенькую старушку в темном платье под горло и цветастом светлом фартуке. Старушка, изогнувшись вбок, с трудом несла ведро с водой. Воспитание подтолкнуло сбежать со ступеней и подхватить ведро.
— Здравствуйте, я друг Татьяны, давно ее знаю. Вы не скажете, она сейчас дома?
— Ну, затараторил, — усмехнулась старая женщина. — Дома, дома. С вечера еще, как со смены пришла, так в комнате порядок наводит. Не дружка ли ждет девонька?
— Да я… — начал было Антон.
— Ты, ты, — укоризненно перебила старушка. — Ты не забижай девушку. Если не врешь, что давно знаешь, так понимать должен, что не сложилась у нее жизнь-то, пожалеть ее надо бы.
Неизвестно, что бы еще наговорила старушка, но тут в дверях показалась улыбающаяся Татьяна. Она защебетала, что еще вчера почувствовала, что Антон должен прийти, что ей так показалось и что, наверное, они родственные души, раз она его так чувствует.
Антон поставил ведро в сенях на лавку, смущенно оглянулся на хозяйку и позволил увлечь себя в комнату.
— Вижу, что у тебя все хорошо, — начал он, когда Татьяна закрыла дверь, и тут же пришлось замолчать.
Девушка с ходу прыгнула ему на шею и прижалась щекой к его щеке, шумно дыша в ухо. Он чувствовал ее мягкую грудь, плоский живот, бедра, чувствовал, как колотится ее сердечко, ощущал запах ее вымытых волос, тела. На какой-то миг ему показалось, что ничего страшного не будет, если он… она ведь сама…
Усилием воли он отогнал эти мысли и попробовал настроиться на отношения брат-сестра. Погладив девушку по голове, он отодвинул ее от себя и в целях безопасности сел на табурет у стола.
— Хорошо у тебя тут, — осматриваясь в чисто прибранной комнате, сказал он. — Все по-деревенски, по-простому. И занавесочки, и скатерть, и салфеточки. Как в детстве.
Татьяна с жалобным видом покрутилась возле него, наверняка решая, что будет, если она попытается усесться Антону на колени. Кажется, она взяла себя в руки и отказалась от этой идеи. Она забралась с ногами на второй табурет и ограничилась тем, что взяла Антона за руку.
— Ты чего так долго не приходил?
— Дела, — коротко ответил Антон, глядя в ее большие глаза. — Ты лучше о себе расскажи. Как на заводе, как самочувствие?
— На заводе хорошо. Там дядька хороший, который начальник участка. Все дочкой зовет и конфетками угощает. Такой смешной… но добрый. И на рабочих покрикивает, чтобы меня не донимали, не приставали. А так… нормально все. Приступы почти прошли. Тут тетка одна стала заходить. Она врачиха…
— Врач, — поправил девушку Антон.
— Че?
— Не «че», а «что», — строго сказал он. — Не «врачиха», а «врач».
— Ой, Антон! Не будь занудой. Так прикольно говорить, так все говорят!
— Танюша, — Антон стиснул пальцы руки девушки и посмотрел ей в глаза. — Не надо жить как все, не надо говорить как все. Надо быть собой, индивидуальностью, надо жить и говорить так, чтобы другие копировали тебя, оглядывались на тебя, советовались с тобой. Появится на свете парень, которому ты понравишься, будет он выбирать между тобой и еще кем-то и не найдет, чем же ты лучше.
— А мне не нужен тот, который выбирает, мне нужен тот, кому я нужна такая, какая есть.
— Ладно, не будем пока об этом, — вздохнул Антон. — Потом поговорим…
— Правда? — оживилась Татьяна. — Ты будешь ко мне приходить еще? Не бросишь?
— Ладно, не будем пока об этом, — вздохнул Антон. — Потом поговорим…
— Правда? — оживилась Татьяна. — Ты будешь ко мне приходить еще? Не бросишь?
— Конечно, буду! Давай, отвечай, — Антон сделал серьезное лицо, — ты за эти дни никого не видела из старых знакомых?
— Да вроде нет. А что случилось?
— Ничего не случилось. И я хочу, чтобы и впредь ничего не случалось. Посмотри на это фото, Таня, — Антон достал из кармана куртки несколько фотографий полковника Иванова, которые захватил сегодня из своей квартиры. — Ты знаешь этого человека, видела когда-нибудь?
— О, он же полицейский. А кто это?
— Ты смотри, смотри. Не важно, что он в форме, ты на лицо смотри, все фотографии посмотри. Вот он есть и без формы.
— Не, не знаю.
— Может, хоть мельком видела, случайно, один раз, может, приходил куда-то к вам и тебе его мельком показали, как…
— То-очно! — выпалила Татьяна. — Приходил. Я тогда еще только приехала… ну, только еще начала работать. Так и было. На нас участковый наехал, новенький, начальство его приехало, а потом этот приехал, но не в форме, а в обычной одежде. Мне тогда сказали, что этот все сейчас уладит и от полиции отмажет. Я его так бы не узнала, а вот ты сказал… И еще он глаз щурил вот так, как на этой фотографии. Щурит, как будто говорит, что ты мне не ровня, что я тебя, если захочу, то затопчу. Пренебрежительно так щурится.
— Ну и хорошо, спасибо, — Антон поднялся с табурета, засовывая фотографии в карман. — Ладно, Таня, мне бежать надо. Я рад за тебя…
— Уже! — глаза девушки вдруг стали огромными-огромными, в пол-лица. И в них мгновенно показались слезы.
— Танюша, — Антон с трудом справился со своим голосом. — Тань, ты пойми, что я не сам себе хозяин, у меня…
— Ты полицейский, да? — вдруг спросила Татьяна прямо. — Ты из полиции?
Андрей сглотнул комок, который отчего-то образовался в горле. Ситуация была дурацкая, терпеть он не мог таких вот ситуаций. А складывались они в основном с девушками. И в самый неподходящий момент.
— Таня, — сказал он, собравшись с духом и сделав суровое лицо, — если ты когда-нибудь при ком-нибудь скажешь, что я полицейский, то этим самым ты подпишешь мне смертный приговор…
Опять произошло чудесное превращение — в девичьих глазах в одно мгновение высохли слезы, зато стали они глубокими, как лесные озера, и такими же тревожными.
— Забудь, что ты это говорила. Я просто твой друг, я человек, который к тебе очень хорошо относится, человек, который помог тебе выбраться из беды. И если ты захочешь, то очень скоро я тебе все о себе расскажу. Но только когда я сам буду знать, что это сделать можно. Поняла?
— Да, поняла. Я никому не скажу.
Антон посмотрел на девушку с огорчением. Теперь эту мысль выбить из глупенькой головки уже не удастся, если только что-то исключительное не изменит ее мнения. Сейчас хоть в лепешку расшибись, а ничего не изменишь, он же согласился, что из полиции.
— Я надеюсь, — кивнул Антон с улыбкой. — Надеюсь, что ты не хочешь моей смерти.
Татьяна подошла и робко ткнулась в его грудь головой. Он потрепал ее рукой по спине, по волосам и отстранил, стараясь, чтобы девушка не поняла его поспешности. На сегодня сантиментов хватит. Главное, что она видела в своей среде Иванова. Значит, надо продолжать рыть в этом направлении.
С Быковым встречаться пришлось на конспиративной квартире, потому что нужен был компьютер, нужно перелопатить море информации. Антон легко взбежал на пятый этаж кирпичного старенького дома, дважды коротко нажал на звонок. За дверью послышались знакомые тяжелые шаги. Щелкнул замок, дверь распахнулась, и появилось рыже-бурое лицо шефа со всеми признаками недовольства.
— От тебя духами пахнет, — прокомментировал Быков, поворачиваясь к Антону спиной и направляясь в комнату. — Дешевыми.
Антон запер дверь и двинулся вслед за полковником, глядя с улыбкой на его широкую спину.
— На дорогой парфюм, Алексей Алексеевич, у меня денег не хватает, — заявил Антон.
— По бабам не надо шляться, — отрезал Быков. — От тебя женскими духами пахнет. Давай к делу.
Шеф был сегодня в таком состоянии, что Антон решил больше не шутить. Или проблем у него накопилось много, или работы столько, что домой вырваться не успевает и ночует в Управлении. А Быков очень любил свою семью, для него это тяжело — не окунаться ежедневно в теплую животворную ауру семейного очага. При всей-то его видимой угрюмости.
— Что, плохи наши дела? — спросил Антон, подсаживаясь к столу, где стоял ноутбук.
— Меня больше волнуют твои дела, — буркнул шеф. — Влез ты по самые уши в такое дерьмо.
— Леона установили?
— И Леона тоже. Слушай, — Быков оторвал взгляд от экрана и посмотрел Антону в глаза, — а тебя не смущает, что ты как-то очень легко и быстро проник в их организацию? Это, конечно, не шпионский центр, но уголовники народ не менее ушлый, чем международные шпионы. Настучал на улице по мордам двум уродам, и на тебе — в дружках у двух охранников, что пасут девочек на улице. Глазки состроил, и тебя уже везут на бои без правил, где ты попадаешься на глаза самому боссу. Хлоп-хлоп по морде, и ты снова взлетаешь по карьерной лестнице. Теперь уже в охрану секретного криминального объекта. И тебя толком никто не знает, не проверяет, а верят как родному.
— В таком изложении, Алексей Алексеевич, звучит все довольно тривиально. Я согласен, что натяжек многовато. Но вы же не первый день имеете дела с уголовным миром, понимаете, на чем там держится авторитет и какие заслуги там важны.
— Ну-ну, просвети, — угрюмо предложил Быков, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди.
— Среди этих типов, к которым относятся Шило, Галоп, Перец, ценится именно физическая сила, умение всех согнуть в бараний рог, наглость и бесстрашие. Это я и проявил, когда заступился за проституток. Я ведь мог не знать, что они проститутки? Мог!
— Детский сад, подготовительная группа, — прокомментировал Быков, рассматривая ноготь на бледном пальце.
— Рад, что вы со мной согласились, — улыбнулся Антон. — Идем дальше. Мужики они не шибко большого ума, поэтому купились на мою незамысловатую легенду. Плюс отличная актерская игра. А у них людей не хватает, а я им очень понравился в деле! Прошу этого не забывать. Ну а пиво и вечер в моей компании окончательно решили вопрос. Дальше…
— Пойдем на кухню, — предложил Быков. — Кофейку сварганим, и ты дальше все расскажешь.
Антон поднялся и пошел на кухню. Он наливал воду в чайник, включал его, сыпал кофе по чашкам, а сам продолжал излагать свою идею Быкову, который стоял и смотрел в окно.
— Дальше все вообще просто. Леону захотелось отдохнуть, развеяться после праведных трудов. А он, как и все они, больше всего обожает насилие, кровищу и физическое превосходство. Поэтому он бросил клич, чтобы привезли несколько приличных бойцов для зрелищности и щекотания нервов. Перец вспомнил про меня. Ему же все уши прожужжали, какой я боец.
— Допустим.
— Меня привезли в «Олимпию», выставили на манеж, я всех поразил своим искусством. Разве не бывает совпадений, что именно в этот момент моим хозяевам очень нужны были крутые парни в охрану этого коттеджа? Я больше скажу! Может быть, весь этот мордобой в загородном клубе и имел своей целью подобрать людей в охрану коттеджа. А Леон не разбирался ни с кем, не расспрашивал обо мне. Решил, что меня привезли, значит, я проверен.
— Не убедительно, — задумчиво сказал Быков, но прежней убежденности в его голосе уже не было.
— Зато логично! — хмыкнул Антон. — Кофе готов, садитесь, Алексей Алексеевич.
— Да, — буркнул Быков, поворачиваясь и усаживаясь за кухонный стол. — Ладно, пусть будет логично. Сейчас не это главное. Ты все равно… внимательнее там будь. Не исключено, что тебе не верят и что тебя будут двадцать раз проверять. Если эти важные гости живут у вас там, то… ну, ты меня понимаешь?
— Понимаю. Я буду очень осторожен, Алексей Алексеевич. И к тому же коттедж теперь под вашим наблюдением.
— Я же не взвод спецназа там держу! Есть наблюдатель, который поднимет тревогу, срочно сообщит о нештатной ситуации, но туда еще доехать надо. Так что не обольщайся и отдавай себе, пожалуйста, отчет в своих действиях.
— Уже учел, — примирительно ответил Антон. — А что там по Леону накопали?
— Леон личность известная, только он Леоном стал называться совсем недавно. Он сам себя так назвал. В анналах уголовного розыска он проходит как Чепранов Михаил Андреевич, 1973 года рождения, уроженец Перми, трижды судимый. Известен под кличками Черпак (это когда он сел по малолетке), Чердак и Череп. Судя по некоторым признакам, коронован в 35-й колонии в Якутии четыре года назад. Здесь живет, как мы предполагаем, по поддельным документам. И кликуху свою уголовную он тоже не афиширует. Значит, есть основания скрывать ее от рядовых уголовников и называться Леоном.