С каждым днем количество драконов увеличивалось, и к концу месяца Кучак утверждал, что их было десять, а к концу второго месяца оказалось, что драконов было двадцать пять и Тэке дрался с ними со всеми.
— Тэке такой умный, такой хитрый, он сам убежит от драконов, — говорил заискивающе Кучак. — А если не убежит — значит, он плохой пес, не стоит о нем и жалеть.
Но Джура жалел Тэке. Возвращаясь в пещеру после неудачной охоты, он ругал Кучака:
— Понимаешь ли ты, старый хорек, что два раненых киика убежали в горы только потому, что не было собаки? Ты виноват, что дракон унес Тэке. Ты не помогаешь мне охотиться, только ешь и спишь! Вялить мясо — не мужская работа. Добывай себе мясо сам, больше я тебя кормить не стану. Понял?
— Понял, — печально ответил Кучак.
Несколько дней он питался горными куропатками, которых ловил силками.
Однажды под вечер, возвращаясь с охоты домой, Джура услышал блеянье козленка. Джура положил на землю убитого киика и, осторожно ступая, пошел к ручью, откуда долетали жалобные звуки. Джура подкрался совсем близко. Крики слышались рядом, но на лужайке было пусто. Он обошел кругом — киичонок кричал за камнем. Джура перепрыгнул через камень и увидел Кучака. Он сидел на корточках и, приложив пищик к губам, подражал крику киичонка. — Пищишь? — насмешливо спросил его Джура.
Кучак вздрогнул и отшатнулся, выронив пищик. Джура поднял пищик. Он был сделан из кости улара. Джура подул в пищик — раздался крик киичонка.
— Ты хорошо сделал манок, — сказал Джура. — Коза побежит спасать чужого киичонка, даже если с ней рядом будет стоять её собственный.
На другое утро Джура пошел на охоту вместе с Кучаком. Они расставили капканы и спрятались поблизости. Не прошло и часа, как на зов манка прибежала коза. Джура хотел её пристрелить, но Кучак отрицательно покачал головой.
В это время коза попала ногой в раму капкана. Под тяжестью её ноги зубья капкана раздались, пропуская копыто. Коза рванулась, ремень, привязанный к раме, напрягся, и коза грохнулась на землю. Кучак вытащил нож и бросился к ней.
— Я угощу тебя, Джура, печенкой с нутряным жиром, — сказал он, самодовольно облизываясь. — Теперь я тоже охотник. По вечерам он опять рассказывал Джуре сказки о Манасе или о том, как Тэке боролся с драконами. Он стругал ножом толстые ветки и точил на камне железные наконечники.
Но время шло. Снега таяли под летним солнцем, обнажая новые лужайки. Козлята подрастали, и киики поднимались все выше в горы. Почти каждый день ходил охотиться Кучак, но уже не приносил дичи. — Ходи дальше, может быть, и поймаешь, — советовал ему Джура. Кучак пошел далеко в рощу и поймал там киичиху и маленького киичонка. Успех так ободрил его, что на следующий день он пошел ещё дальше и, привязав к камням капканы, которые они называли киичьи ичиги», спрятался за арчой с разломанным дуплом и, вынув пищик, стал подражать крику киичонка. Но киичиха не показывалась. Долго ждал Кучак, но нигде не было видно кииков. Солнце пекло. Кучак устал. Он поел холодного мяса, напился воды из родника, потом, отдохнув, спрятался за арчой и снова взял пищик. Где-то в роще раздался треск. Кучак запищал сильнее. Вскоре шорох раздался ближе, в камнях.
«Матка идет!» — обрадовался Кучак и запищал ещё жалобнее. Шорох раздался совсем рядом, и из-за камня прямо перед Кучаком показалась большая медвежья голова.
Медведь поднял морду, понюхал воздух и выскочил на полянку, оглядываясь во все стороны: он тоже искал киичонка. Кучак выронил пищик и быстро полез на арчу. Царапая руки и задыхаясь от ужаса, он лез все выше по стволу, а внизу рычал медведь, стараясь поддеть его когтями.
Кучак влез на ветку и посмотрел вниз. Уже не один, а два медведя с любопытством и жадностью смотрели на него. Кучак влез ещё выше. Тогда самый большой медведь подошел к дереву и потряс его. Кучак чуть не сорвался.
Медведи с ворчанием ходили около дерева, а к вечеру ушли. Кучак начал было спускаться вниз, но вовремя заметил медведя, выглядывающего одним глазом из-за обломка скалы, и полез опять вверх.
Медведь понял, что Кучак его увидел. С ревом поднялся он на задние лапы и пошел к дереву. Кучак швырнул в него сухой веткой и попал в глаз. Медведь рассвирепел. Обняв ствол лапами, он полез вверх, к Кучаку.
Медведь влезал все выше и выше. Дерево дрожало. «Конец!» — подумал Кучак и, закрыв глаза, изо всех сил уцепился за ветви арчи.
Откуда-то прогремел выстрел, и дерево содрогнулось. — Эй, Кучак, ты, наверно, придумал новый способ ловить медведей? — донесся до Кучака насмешливый голос Джуры. Кучак открыл глаза и увидел, что медведь в предсмертных судорогах царапает когтями землю.
IV
В пещере на деревянных кольях, забитых в расселины каменных стен, уже висело несколько десятков кусков вяленого мяса. И хотя из кишлака до сих пор почему-то никто не приходил за мясом, Джура продолжал охотиться за кииками, а Кучак — заготовлять мясо впрок. Если Джура приносил старого киика, Кучак сердился и требовал, чтобы он стрелял только молодых, мясо которых нежное и жирное. Для этого Джуре приходилось уходить на несколько дней в горы. Как-то он ночевал на берегу высокогорного озера Мама у опушки арчовой рощи. Проснулся он задолго до восхода солнца, быстро поел холодного вареного мяса и пошел на охоту.
Джура так тихо шел возле берега озера, что даже стаи гусей на берегу не слышали его шагов. Идти пришлось недалеко. В предрассветной мгле виднелось много кииков. Они паслись на зеленых лужайках, спускавшихся уступами к озеру.
Джура присел на камень, достал кремень, высек искры на трут, а от него зажег фитиль на карамультуке и прицелился. Пороха и пуль оставалось мало, и он не спешил. Выждав, пока два молодых киика, пасшихся рядом, сошлись и один зашел за другого, Джура прицелился и выстрелил.
Оба киика упали на землю, пораженные одной пулей. Вспугнутые выстрелом гуси и утки шумно поднялись в воздух. Находившиеся поблизости киики в страхе разбежались во все стороны. Джура не спеша дорезал кииков и содрал шкуры «чулком». Потом он срезал с костей мясо и сложил его в «чулки», завязав их покрепче. Кости выбросил.
Оба «чулка», набитых мясом, он подвесил на ветке повыше, чтобы не достали волки и лисицы, а сам пошел на гору. Охотник поднимался с уступа на уступ, все выше и выше над озером. Впереди, на краю скалы, стоял архар. Архары попадались редко, и Джура решил его подстрелить.
То ли потому, что архар не стоял на одном месте, то ли Джура плохо прицелился, но пуля только ранила архара, и он, прихрамывая, побежал на гору. Охотник быстро пошел за ним.
Внезапно из-за уступа выскочил и погнался за архаром волк. Джура в изумлении остановился.
«Неужели это волк? — подумал Джура. — Нет, велик… Черных волков не бывает. Что же это такое?»
Джура побежал вперед.
Черный волк обогнал архара, отрезав ему путь в горы, и с лаем кружился вокруг него.
«Да это собака! — решил Джура, услышав лай. — А вдруг это Тэке?»
У Джуры даже глаза сверкнули. Но он сейчас же рассердился на себя за эту нелепую мысль. Ведь Кучак клялся, что Тэке унес дракон.
Джура не сводил глаз с черного пса и бежал все быстрее. — Ну конечно, это Тэке! — закричал он громко, заметив на груди у пса белое пятно, и засмеялся от радости. — Тэке! Тэке! — восторженно кричал Джура, подбегая к нему.
Рослый пес мельком взглянул на Джуру, но продолжал преследовать архара.
— Тэке, Тэке! — кричал Джура и, бросив карамультук, радостно хлопнул себя по бедрам. — Киш, киш!
Но Тэке не надо было натравливать. Улучив момент, он ловко схватил раненого архара за ногу, тот упал.
Тэке вцепился архару в горло.
Джура быстро подбежал. Он схватил архара за рога, прижал его голову к камням и прирезал.
Тэке с злобным рычанием, дрожа от жадности, отгрызал куски мяса от перебитой ноги и проглатывал их, не разжевывая. — Ешь, Тэке, ешь, — приговаривал Джура, наклоняясь над ним и незаметно обвязывая ремнем его шею.
Тэке ощетинился, заворчал, но продолжал жадно пожирать мясо. Через некоторое время Джура привел в пещеру упиравшегося Тэке.
Растолстевший и подобревший Кучак был поражен, увидев Джуру с собакой. На мясо он даже не взглянул.
— Какой он большой! — восхищался Кучак и протянул руку, чтобы погладить Тэке.
Но тот злобно прижал уши и прыгнул. Кучак едва успел отдернуть руку.
— А ну, соври ещё раз о том, как драконы унесли Тэке! — насмешливо сказал Джура.
Но Кучака пристыдить было трудно.
— Я же говорил, что он придет… Умный пес!
Джура привязал Тэке ремнем к камню, но он рвался и грыз ремень.
— Надо привязать пса на палку, — решил Джура. — За три месяца он одичал. Его надо приручать.
Джура и Кучак подошли к псу, но он бросился на них. Тогда Джура принес барсовую шкуру и набросил её Тэке на голову. Они повалили собаку на землю, привязали к ошейнику палку, а другой конец её привязали ремнем к камню. За один день Тэке изгрыз три палки.
Но тот злобно прижал уши и прыгнул. Кучак едва успел отдернуть руку.
— А ну, соври ещё раз о том, как драконы унесли Тэке! — насмешливо сказал Джура.
Но Кучака пристыдить было трудно.
— Я же говорил, что он придет… Умный пес!
Джура привязал Тэке ремнем к камню, но он рвался и грыз ремень.
— Надо привязать пса на палку, — решил Джура. — За три месяца он одичал. Его надо приручать.
Джура и Кучак подошли к псу, но он бросился на них. Тогда Джура принес барсовую шкуру и набросил её Тэке на голову. Они повалили собаку на землю, привязали к ошейнику палку, а другой конец её привязали ремнем к камню. За один день Тэке изгрыз три палки.
Два дня Джура не давал ему ни есть, ни пить. Глаза Тэке налились кровью. На третий день ему дали напиться. Тэке рычал, но пил жадно. На четвертый день Джура дал ему кусок мяса. Вскоре при виде Джуры Тэке уже весело махал хвостом и смотрел на руки, ожидая мяса.
Утром на десятый день после возвращения Тэке Джура подошел к нему. В руке он держал золотую цепочку и кусок мяса. Эту цепочку Джура взял у Кучака, когда тот пересматривал свои сокровища. Кучак шел вслед за Джурой:
— Ну разве можно надевать на собаку золотую цепь? Пока Тэке жадно ел мясо, Джура осторожно привязал цепочку к ошейнику и перерезал ножом ремень, потом отошел в сторону, держа в руке конец цепочки. Тэке прыгнул и, почувствовав свободу, начал бегать вокруг Джуры. Он хотел отбежать подальше, но цепь не пускала.
Через несколько дней Джура взял Тэке с собой на охоту. До этого Тэке два дня не кормили, чтобы он был злее. Встретив стадо кииков, Джура нарочно ранил одного из них в ногу и, сняв с Тэке цепочку, натравил его на киика. Легко раненный киик быстро убегал со стадом в горы. Голодный и злой Тэке помчался за ним. Когда Джура поднялся на гору, он увидел Тэке, кружившегося вокруг раненого киика. Джура пристрелил киика, выпотрошил и внутренности бросил собаке.
Пока Тэке ел, Джура привязал его опять на цепочку. — Хороший, умный Тэке, достойный сын Бабу! — приговаривал Джура.
Тэке ел кишки и рычал.
Прошло ещё несколько дней, и Джура решил спустить Тэке с цепи.
Пес умчался в горы. Джура волновался: вдруг Тэке не вернется? Но он пришел.
— Ба-ба-ба!.. — позвал его Джура.
Тэке недоверчиво попятился и скосил глаза. Джура бросил ему кусок мяса. Тэке понюхал его и съел.
— Ба-ба! — снова сказал Джура и опять бросил ему мяса. В эту ночь Тэке спал на своем старом месте у пещеры — под камнем, где он раньше сидел на цепи.
Он был приручен.
Часть вторая
ДЖЕЗ-ТЫРМАК
I
— «Зима приближается, волоча свой меч», — запел однажды Кучак.
С деревьев осыпались пожелтевшие листья.
Вскоре из нависших над горами туч пушистыми хлопьями пошел снег. Потом немного потеплело, и он растаял.
Под вечер, когда Джура принес с охоты двух козлов, Кучак, развешивавший вяленое мясо, рассердился:
— Я не могу больше есть грубую козлятину! Где улары? Я хочу есть их нежное мясо. Оно предохраняет от оспы. Ты приносишь мало уларов. Я не буду больше рассказывать тебе сказки, если ты не принесешь уларов.
Джура молча вынул нож и, разделав тушу, достал печень. Тэке, облизываясь, сидел рядом.
— Эх, вкусная печенка, с жиром! — сказал Джура Кучаку. — Но если ты не хочешь рассказывать мне сказки, я брошу печенку Тэке. Он немедленно исполнил свою угрозу.
Кучак кинулся за брошенной печенкой, но не успел её вырвать у Тэке: пес укусил его за руку.
Кучак разозлился. Он схватил палку, которой мешал в костре угли, и замахнулся ею на собаку, а Тэке, схватив печенку, убежал. Кучак погнался было за псом, но вернулся, запыхавшийся, потный и огорченный.
Джура смеялся и дразнил его:
— Зимой ты был тощ и молчалив. А теперь почему-то много болтаешь. Даже мясо кииков стало для тебя грубым. А ведь ты потолстел от него. Почему ты не снимаешь шкуры с кииков? Ведь это твоя работа, а не моя. За это я дарил тебе печенку. Но тебе все мало… Вторую печенку я, пожалуй, тоже отдам Тэке. Кучак отрицательно потряс головой и вынул нож. Он снял шкуру со второго киика и бережно выпустил кровь в маленький казанок, приговаривая:
— Не киргизский ли обычай есть поджаренную кровь?… Джура принес из рощи двух уларов и бросил их Кучаку на колени со словами:
— На, ешь! Я пошутил.
Кучак зачмокал от удовольствия и нежно погладил огромных жирных птиц по серым перьям.
— Ты попал им в голову! — восторгался он. — Джура, ты великий охотник!
Джура был польщен. Он считал, что только охотники — настоящие мужчины, а кто не охотник — тот жалкий и ничтожный человек. Кучак славился в кишлаке своим мастерством заготовлять впрок мясо, но аксакал особенно ценил его за уменье хорошо приготовлять уларов. Щепки весело трещали в костре. Кучак варил настойку из трав. Прищурив узкие, маленькие глаза, он хитро спросил Джуру: — Знаешь ли ты, где наше счастье?
Джура вопросительно посмотрел на него.
— В нашем животе, — сказал серьезно Кучак. — Самая хорошая жизнь, когда ешь много жирного мяса и много спишь. Хорошо пить по утрам айран,[22] холодный и свежий. После него настоящий человек может целую овцу съесть… Вот ты, Джура, батыр и хоть много ешь, но вкуса в пище не понимаешь. Ты ещё молодой, не настоящий батыр. Был один знаменитый батыр, так он сразу две овцы съедал и после этого спал подряд трое суток…
Улары долго кипели в настойке из душистых трав. Когда мясо сварилось, Кучак отделил кости от мяса и выбросил их. Он размял круглой палкой разваренное мясо и положил туда большой кусок топленого жира. Жир таял, испуская приятный запах. Взяв очищенный желудок киика, Кучак переложил в него варево, уминая палкой. Получилась плотная, жирная колбаса.
— Пусть остынет, — с нежностью сказал он, старательно облизал мешалку и понес колбасу из пещеры, чтобы зарыть её в снег. Тэке побежал впереди, поминутно останавливаясь. — Назад! — крикнул Джура, и Тэке медленно и неохотно возвратился.
II
Стемнело. Дрова слегка потрескивали, выбрасывая снопы искр. Кучак возвратился веселый.
— Скоро будем есть, — сказал он, усаживаясь на корточки.
— Расскажи сказку, — попросил Джура.
Кучак подумал. Хитро улыбнувшись, он сел поудобнее, поджал под себя ноги и, растирая на ладони табачные листья, начал рассказывать:
— В одном ханстве, за множеством высоких гор, жил храбрый охотник. Он один съедал целого барана. Охотник был сильный, всех мужчин в кишлаке во время борьбы валил. Мог целые сутки спать. И были в том ханстве запретные для охоты горы. Какие это были горы! На каждой лужайке лежало по пятьсот больших тэке. Говорили, что у самого главного тэке рога из чистого золота. Кто только туда ни ходил, обратно не возвращался. Только находили потом у подножия горы труп, разорванный на клочки. Одни говорили, что там водятся железные орлы, другие говорили, что джинны, третьи говорили, что там живут горные люди. Вот и решил охотник пойти туда поохотиться. Он собирался жениться, только жену не на что было выкупить у отца и матери: бедный был. Собрался он в путь, а его друг, старый охотник, и говорит: «Возьми меня, батыр, с собой, я буду тебе козлов носить. Мешать тебе не буду, а помочь могу. А за то, говорит, ты дашь мне половину дичи, которую убьешь на охоте». Батыр засмеялся и говорит: «За что же я тебе дам дичь?» А тот отвечает: «Там видно будет. Если не за что будет, то ничего и не дашь». Принес батыр в жертву богу белого барашка, и они пошли. День лезут на гору, два дня лезут — нет кииков. Рассердился батыр. «Куда, говорит, ты меня, старик, завел? Врешь ты все, ничего ты не знаешь». Старик не ответил, и пошли они дальше. Идут, не разговаривают.
Прошли ещё одну гору и вдруг видят: целые стада козлов пасутся и их не боятся. Вот тут и начал батыр стрелять. Как выстрелит, так пуля сразу по три, по четыре козла убивает. Набили они много козлов — не унести. А уже темнеет, спать надо. Подошли они к роще. Батыр хотел огонь разжечь, а старик говорит: «Не надо огня. На этой горе когда-то жил злой хан, он много людей порезал. Души их бродят по ночам. Увидят нас джинны и альбесты и убьют». А охотник говорит: «Не боюсь я!» — и приказывает разжигать огонь. Старик говорит: «Хорошо, разведем костер, но когда поедим, то ночевать пойдем в другое место».
Разжег старик огонь, охотники сварили мясо, поели. «Ну, идем в другое место», — говорит старик. «Не хочу», — говорит охотник. Старик все же уговорил охотника отойти в сторону. Сели они за камень. Видят: подходят к огню две красивые девушки. Охотник хотел бежать к ним, но старик сказал: «Не надо, подожди. Посмотрим, что будет. Если они здесь живут, мы их и завтра найдем». Еле уговорил старик батыра. Как только начало белеть на востоке, девушки ушли. На другой день старик и говорит: «Сделай то, о чем я тебя попрошу, и, если из этого ничего не выйдет, не давай мне моей охотничьей доли». Охотник посмеялся, а потом согласился. Срубили они два дерева. Старик остругал их и сказал, что эти чурбаны надо одеть как людей: в халаты и шапки. Надели охотники на них свою одежду, положили чурбаны возле костра и опять спрятались за камнями. Смотрят, а на огонь пришли две другие девушки. Щеки у них красные, как кровь, а глаза темные, как ночь. «Я возьму их себе в жены» — сказал охотник. А старик все просит: «Подожди немного». Девушки сидят около огня, а руки прячут в рукава. «Я знаю, кто это, — зашептал старик. — Это джез-тырмак. Если хочешь остаться живым, не ходи к ним». А охотник не верит ему: «Врешь ты все, старик». Посидели девушки около огня, посмеялись. Видят, что люди крепко спят возле костра и не просыпаются. Засучили они рукава, и увидел тут батыр, что руки у них медные, а ногти на руках длиннее, чем у медведя, настоящие когти. «Не боюсь я их, — говорит батыр. — Застрелю». А старик говорит: «Посмотрим, что будет дальше». А девушки раскалили на костре медные когти, потом подошли к лежащим чурбанам, закрытым с головой, и всадили в них свои когти, а когти-то в древесине и застряли. Поняли джез-тырмак, что их обманули, дергают руки, а когтей вытащить не могут. Тут рассердился охотник и застрелил их. Только пулю забил он не простым пыжом: старик дал ему особый пыж. Подошли они к девушкам и видят, что руки у них по локоть золотые. Отрезали они ножом золотые руки и забрали с собой. И убитых кииков поделили пополам… Аллах и арвахи велят все пополам делить. А особенно золото.