Мы возглавили нападение на центральные участки, они расположены в старинных домах с толстыми стенами, укреплены, как крепости, контингент туда подбирали обычно проверенный, стойкий, отслуживший не только в армии, но и в особых частях.
После первого же выстрела из гранатомета из окна высунулась рука с белым платком и помахала им в разные стороны.
Данил буркнул:
– Перевелись герои…
Зяма возразил с великим облегчением:
– Демократия победила героев!.. Make love, not war!
– Переведи, – сказал Данил с угрозой.
Зяма сказал смущенно:
– Да я уж и не помню… что-то про любовь…
– Однополую? – рыкнул Данил.
Зяма в испуге отступил.
– Но ведь демократия же…
Я молча пошел к участку, за мной заторопился Грекор и четверо боевиков его отряда.
Дверь медленно распахнулась, вполглаза выглянул молоденький, но уже разжиревший лейтенант со щеками на плечах и подбородком на груди.
– Мы переходим на сторону народа! – проговорил он лебезящим голосом.
– Вовремя, – буркнул я. – Сдать все оружие!
В первом же участке в наши руки попали десятки пистолетов и несколько автоматов, после чего мы с легкостью взяли еще два, на этот раз недвусмысленно показывая, что перестреляем всех кровавых псов Кремля, если кто хотя бы косо посмотрит в сторону демократически настроенной общественности, что вышла на демонтаж диктатуры.
Этой ночью выстрелы звучали как-то иначе. Когда я сказал об этом Денису, он прислушался и сказал со странным удовлетворением, что в ход пошли крупнокалиберные пулеметы.
Грекор спросил быстро:
– Власти все-таки решились?
– При чем тут власти? – спросил Денис с ленивой усмешкой.
– А что… наши?
– Конечно, – ответил Денис. – Слышишь, лупят вовсю, патроны только переводят. Власти все еще трусят, страшатся обвинений в чрезмерном применении силы.
– Дострашатся, – буркнул Грекор.
– Это точно, – сказал Денис довольно. – Мы постоянно опережаем этих трусов по всем позициям. Да, это не китайцы… Те нас здорово обломали в Тяньаньмэне. Во всей их Поднебесной до сих пор никто с того дня и не пискнет насчет демократии по западному образцу.
По его тону чувствовалось, что уважает твердость китайского руководства.
– А откуда у наших тяжелое вооружение? – спросил Грекор.
– Достали, – ответил Денис с неясной улыбкой.
– С армейских складов?
Денис покачал головой:
– Нет, пока контрабандное…
– Ух ты!.. Как?
– Есть связи, – ответил Денис туманно. – На разных… уровнях. Вы как получили? То-то. Но сейчас это не так важно. Уже не важно.
Я спросил встревоженно:
– Почему?
– Не сегодня-завтра, – объяснил он, – вскроем и склады. Думаю, этим пора заняться нам.
Я пробормотал:
– Это я и хочу сказать. Мы давно готовы.
Валентин добавил с масляной улыбочкой:
– Тем самым наше движение сохранит лидирующее положение в центре активной оппозиции.
Денис кивнул, но во взгляде у него было то же самое «Аркадий Аркадиевич…».
– Да, – сказал он до жути трезвым голосом, – нельзя, чтобы у вас перехватили инициативу.
– Другие партии? – спросил Зяма скептически. – Умоются.
– Или власти, – ответил Денис. – У них работают лучшие политологи. И часть оппозиционных партий, как вы наверняка догадываетесь, спонсируется и управляется кремлевским режимом. Так что, ребята, вы основная опора и надежда демократии! Признайтесь, сами никогда бы о себе такого не подумали?.. В общем, я организовываю грузовики для перевозок, но все остальное – вы сами. Мы, культурный центр, против всяческого насилия, га-га-га!
Я кивнул Грекору и Данилу.
– Вернемся в офис. Придется собрать самых безбашенных.
Несколько часов ожидания в офисе показались вечностью. Зяма, чтобы убить время, начал резаться, судя по бравурной музыке, в Мэджести-два. Донесся нравоучительный голос гнома: «Тяжелая работа – сама по себе награда!» Я эти миссии прошел с удовольствием в те годы, когда байма только вышла, но сейчас вот словно кто шилом ткнул: да это же и есть основная доктрина протестантской трудовой этики, что сделала протестантские страны самыми богатыми и развитыми!
В православии принято считать, что Бог, изгоняя человека из рая, наказал его трудом, отсюда и пошло наше отношение к труду: «От труда будешь горбат», «Работа не волк» и тому подобные.
А вот Лютер прочел Библию иначе, дескать, Бог выпустил подросших детей в самостоятельную жизнь, больше не вмешивался, но наблюдал за ними и косвенно помогал и наконец-то позволил самим трудиться… ну, как Том Сойер позволил мальчишкам красить забор.
Высота культуры всегда стоит в прямой зависимости от любви к труду, но как мы любим труд, рассказывать не надо, особенно при детях. Нам больше нравятся такие высказывания: «Работа – последнее прибежище тех, кто ничего не умеет» или блестящие пустышки Бернарда Шоу: «Я люблю работу, она захватывает меня целиком. Я могу часами сидеть и смотреть, как другие работают».
Это тоже срунство, сам Шоу вкалывал еще как, но для других старался играть роль гения, за которого пьесы пишут музы.
Для протестанта аксиома, что труд приближает человека к Богу. Для православного с колыбели известно, что труд – наказание, его нужно избегать, а если совсем уж увильнуть невозможно, то сделать побыстрее и кое-как, чтобы поскорее освободиться и вздохнуть свободно.
Потому да, Дудиков жестоко прав, русские ни при чем, у нас талантливейший народ, но этот менталитет и подобное отношение к труду должны быть уничтожены ради спасения самого народа. Увы, похоже, православное мышление настолько въелось даже в мировоззрение местных атеистов, что они все равно следуют этим принципам… и потому тоже должны быть… гм…
Я вздрогнул, в комнату с шумом и грохотом ворвался Данил, заорал весело:
– Всем на выход!.. Кареты поданы!
Мы повскакивали словно ошпаренные. События разворачиваются настолько стремительно, что теперь ничего нельзя планировать заранее. Вчера никто бы и не подумал о дерзком выезде к армейским складам, а сейчас вот прем, словно под коксом или экстази.
На улице уже ждут несколько легковушек, а на окраине города, как мне сообщили по мобильнику, три грузовика, среди них есть даже «КамАЗ».
Перед самым выездом я получил по имейлу подробнейшую карту с расположением военных складов в Подмосковье. Конечно, не с артиллерийскими снарядами, что время от времени почему-то возгораются и неделями потом рвутся, засыпая окрестные села осколками, но стрелового оружия, как сообщили в сопроводительной записке, там полно всякого. Причем лучшего, в том числе и для снаряжения элитных отрядов бойцов особого назначения, это же Москва, не Урюпинск.
Задачу я объяснял всем уже в дороге, когда мы пронеслись сперва к МКАДу, затем по нему десять минут, затем полчаса по Симферопольскому шоссе.
Я постоянно держал на коленях листки с распечатками имен руководства складов, а также прочие весьма интересные сведения, нужно только уметь ими распорядиться…
Когда на горизонте за проволочной оградой показались угрюмые сараи из ржавого листового железа, я сперва не поверил, что это и есть склады с оружием, но все еще сопровождающий нас Денис сказал негромко:
– Они самые… Ну, действуйте, ребята, как договорились.
– А ты?
Он развел руками:
– К сожалению, мне служебные инструкции не позволяют принимать непосредственное участие.
Сбоку от решетчатых ворот будочка охранника, он не замечал нас в упор, хотя грузовики почти уперлись носами в ограду. Наконец Данил посигналил, после паузы охранник выглянул, хотел явно спросить, хто и чего надо, но три грузовика и вереница легковушек заставили выползти наружу, причем ежится так, будто мы на Таймыре, где свирепствует лютая пурга.
– Кто такие?
Я вылез из машины, приблизился, глядя на него тяжело и обрекающе. Он нехотя выпрямился, но на лице все то же выражение отвращения ко всему на свете и жизни тоже.
– Парень, – сказал я властно, но дружески, как говорил бы бог с муравьем, если бы снизошел, – просто открой ворота, и тебе ничего не будет.
Он насторожился, отступил на шаг, но повторил все так же тупо:
– Кто такие? Чего надо?
– Или открой ворота, – посоветовал я, – или шнелль-шнелль! – зови командира. Только шевелись, черепаха! Еще не понял, что власть поменялась?
Он отступил еще на шаг, лицо все такое же тупое, а глаза, как у придонной рыбы, но повернулся и пошел к сараям, на ходу сильно размахивая руками, это, видимо, означает, что вообще бежит со всех ног в неистовом служебном рвении.
Затем нам начало казаться, что он либо заснул там в коридоре, либо заблудился, там же недостаточно прямо. Данил предложил врезаться на грузовике в ворота, снесем запросто, Денис прошептал тихо:
– Не стоит. В этом случае они имеют право открывать стрельбу…
Затем нам начало казаться, что он либо заснул там в коридоре, либо заблудился, там же недостаточно прямо. Данил предложил врезаться на грузовике в ворота, снесем запросто, Денис прошептал тихо:
– Не стоит. В этом случае они имеют право открывать стрельбу…
– А откроют?
– Вряд ли, – ответил Денис, – но, кто знает, вдруг у кого-то очко не дрогнет? Проверять я бы не советовал.
– Но этот гад…
– Появится, – сказал Денис хладнокровно. – И караульную не оставит надолго, и вообще… Ждите! Это же российская армия, чего вы хотите?
Грекор сказал за нашими спинами:
– Я служил, знаю этот бардак. Сейчас появится.
Мы ждали, стараясь не показывать друг другу страшного напряжения. Дверь распахнулась еще минуты через три-четыре, вышли тот солдатишка и лейтенант, утирающий рот настолько слишком характерным жестом, что в штатовскую армию его бы не взяли, несмотря на приказ президента принимать и нетрадиционных.
Лейтенант подошел первым, солдат за его спиной, но не успели раскрыть рты, как я сказал в злом нетерпении:
– Ребята, мы можем решить по-хорошему, а можем и по-плохому.
Лейтенант спросил спесиво:
– Кто такие? Сюда без пропусков нельзя!
– Старые пропуска отменены, – отрезал я, – а новые выписываем себе сами. В Москве власть уже сменилась, не знал?.. Быстро открывай ворота, нам необходимо оружие.
Лейтенант отпрыгнул, побелел, провизжал:
– Что?.. Охрана!.. Охрана!
Солдат ринулся искать охрану, я сказал решительно:
– Тогда пеняй на себя!.. Ты, как преданный слуга прогнившего режима, будешь осужден и немедленно расстрелян здесь же у ворот по приговору революционного суда!.. Как твоя фамилия? Ах да, тут написано, лейтенант Иваненко, семья живет в Медведково, улица Качалова, дом семьдесят два, квартира триста восемнадцать… Ух ты, трое детей! Сам из Украины перебежал и семью перевез?
Лейтенант вздрогнул, в глазах метнулась тревога.
– В Москву переехал мой прадед, – ответил он невольно, – мы живем здесь четыре поколения… А при чем здесь моя семья?
– Медведково, – напомнил я, – сейчас там ба-а-альшие беспорядки!.. Пока еще грабят магазины, но уже начинают врываться и в квартиры… ты все понял?
Он побледнел, стиснул кулаки.
– Не может быть!
– Вам такое не говорят, – согласился я. – Но ты, если хороший муж и отец, должен быть сейчас с семьей, а не торчать здесь.
Данил сказал мне громко:
– Господин главнокомандующий, он сейчас откроет ворота!.. Это так, положено повозражать, он должен уступить только силе.
Лейтенант взглянул на него с благодарностью, а мне пролепетал:
– Но нам ничего не говорили… Власть в Кремле держится.
– Это запоздалые сведения, – заверил я. – Нарочито дурачат. А когда население и армию не дурачили?
Данил сказал ему дружески:
– Давай открывай ворота.
Лейтенант еще колебался, бедный и вздрагивающий, тогда Грекор махнул рукам в сторону грузовиков и прокричал:
– На таран!.. Разнести эти ворота!..
Лейтенант вскрикнул:
– Нет-нет, это казенное имущество! Я сейчас открою…
Мы старались не выказывать неимоверного облегчения, когда он снял замок с ворот и наши грузовики с грозным ревом вдвинулись на территорию военного склада.
Немногочисленные охранники медленно и нерешительно появлялись из разных нор, похожих на шалаши индейцев, да и сами что-то вроде бомжей из района Амазонки.
Наши боевики на всякий случай поигрывают автоматами в руках и свирепыми усмешками на лицах, и солдатики смирно линяют по сторонам, снова забиваясь в щели.
Я сказал им вдогонку подчеркнуто дружески:
– Сейчас идет грабеж ювелирных магазинов в центре города. А также… вот сейчас получил сообщение, ломают ворота склада, куда прибыло неделю тому два миллиона новейших айпадов и айфонов.
Зяма сказал с чистосердечным вздохом:
– Конечно, миллиарды долларов наши олигархи переводят в зарубежные банки по радио… слышали о таком?.. но золотые кольца, бриллиантовые серьги и прочие буржуазные роскошества сейчас еще на витринах.
Грекор все понял, добавил с сожалением:
– Жаль, до завтра, когда мы освободимся, не долежат.
Глава 14
Солдаты засуетились, и через десять минут, когда мы начали спешную погрузку ящиков с оружием в наши грузовики, из распахнутых ворот вроде бы охраняемой территории выметнулся старенький грузовичок, полный трясущихся от нетерпения и жадности, бледных от постоянного недоедания солдат.
Погрузкой мы занимались четыре часа, а когда тяжело нагруженные машины выехали из распахнутых ворот, Данил попытался отыскать лейтенанта, чтобы тот закрыл, но на всей территории военных складов к этому моменту не осталось ни души.
– Он по дороге к Медведково, – предположил Валентин.
– Если и сам не заскочит на Манежную, – сказал Грекор, – пограбить для дома, для семьи…
– Разве что погоны сорвет и спрячет…
Когда вернулись к офису, там уже напротив расхаживают в нетерпении около трех сотен крепких ребят. Им раздали оружие, в том числе и скорострельное, остальным сообщили, где оставлены под охраной грузовики, оружие и патроны могут получить там. Спешите, а то некоторые несознательные граждане хапают больше, чем могут съесть…
По новостному каналу США торжественно и важно выражают обеспокоенность событиями в России, это уже в третий раз. С некоторым опозданием среагировал пудель, пристегнутый к американскому бронетранспортеру: премьер Камерон тоже выразил обеспокоенность в связи. Еще позже прореагировали канцлер Германии, премьер Франции и руководители ряда европейских стран, все со скорбными минами на мордах, но, чувствую, расхохочутся, как только оператор подаст сигнал, что снято. И тут же пойдут в пляс.
Но события в самом деле развиваются по экспоненте: Дальний Восток заявил, что переходит на самоуправление, следом об отделении от России объявил губернатор Ставропольского края. Отделилась Калининградская область, объявив себя Русским Кенигсбергом.
Появились смутные слухи, что мусульмане, как наиболее организованная сила, готовятся ввести в своих областях закон шариата. Казаки узаконили свои дружины, а потом и войска, снабдив их сперва стрелковым, а затем тяжелым вооружением, включая и танки.
Но все никак не происходило то, чего все боялись больше всего: США не вмешиваются, только снова и снова выражают беспокойство, даже глубокое беспокойство, Китай и Япония тоже не пытаются двинуть миллионные армии через фактически неохраняемые границы…
Сейчас Россию могли бы захватить даже Сомали, но, похоже, и Сомали Россия не нужна, грабить нечего, а нефть добывать нужно будет в промерзлой Сибири с таких глубин, что пусть русские сами с нею долбаются.
Я метался по городу с боевой группой, пытаясь уже остановить грабежи квартир, но происходило самое страшное: грабили уже не какие-то остервеневшие ублюдки, а соседи соседей, хорошо помня, кто из них богаче, кто чем бахвалился…
США выступили с заявлением, что Евросоюз должен ввести войска, чтобы обеспечить безопасность трубопроводов. Евросоюз ответил, что вопрос сложный, надо обсудить. Американский президент выступил сразу по всем новостным каналам Штатов и заявил пафосно, что операцию по защите своих союзников готов взять на себя и высадить сто тысяч американских десантников на всем протяжении газопровода «Северный Поток», чтобы защитить интересы европейских союзников, но им напомнили, что «Северный Поток» проходит по дну Балтийского моря, и президента поспешно увели от микрофона.
Российская армия, отказавшаяся участвовать в подавлении беспорядков в городах, заволновалась, в конце концов там произошла смена руководства: престарелого и полумаразматичного министра обороны Козлова сместил энергичный генерал Босенко, взяв в свои руки командование.
Он тут же распространил заявление, что в стране вводился военное положение, аэропорты закрываются, как и все границы. Любое иностранное средство передвижения, пересекшее кордон, будет уничтожаться без предупреждения.
Все боеголовки, и так нацеленные на США, приготовились к пуску, а на подлодках ввели режим стартовой подготовки, но теперь уже никто не верил, что хоть кто-то решится нажать на красную кнопку.
На улицы вышли из подполья прекрасно организованные «отряды самообороны» этнических меньшинств, все вооружены современным стрелковым оружием, на крышах засели их снайперы, а под прикрытием стен домов расположились умельцы с гранатометами.
Все они сперва взяли под охрану кварталы, где в большинстве проживают выходцы из их стран, но постепенно защиту начали расширять и на дома в других районах, где обитают их единоверцы.
Одновременно началось быстрое выдавливание русских из районов, контролируемых этими группами под понятным предлогом того, что нужны квартиры для беженцев из других мест, где идут грабежи и убийства.