– Да уж, Стив, – хмыкнул Морено, – как видишь, безэмоциональность объектов твоих экспериментов не всегда выгодна. Вряд ли нынешняя Алекс пожертвует собой ради Анны. И не забывай, у нее на флэшке вся информация из твоего компьютера. Если Алекс узнает, кто стоит за похищением Анны, она не замедлит воспользоваться этой информацией, чтобы вытащить подругу.
– Откуда она узнает! – очкарик досадливо поморщился, продолжая пялиться на меня. От его взгляда я все больше ощущала себя лабораторной крыской, распятой в специальном приспособлении. Сейчас меня будут препарировать. Ну вот, накаркала. – Так значит, ты подруга нашей Алекс? Что ж, поработаем с тобой, дорогуша.
– … тебе, дорогуша, – мило улыбаясь, откликнулась я, открыв глаза.
Глава 25
– О, очнулась! И улыбается! А что она сказала?
– Она, Стивен, – усмехнулся Морено, поднимаясь с кресла, – сообщила, что в корне не согласна с нарисованными тобой перспективами.
– Не свисти, Винс, – МакКормик сдернул с носа очки и с задумчивостью коровы в стойле принялся жевать их дужку. Судя по плачевному состоянию окуляров, погрызание их было излюбленным хобби гениального ученого. Интересно, а микроскопы с биноклями он тоже грызет? – Она произнесла всего три слова, а ты нагородил тут чепухи.
– Этим и хорош русский язык, – Морено остановился рядом с жующим коллегой.
– Чем именно?
– Емкостью фраз. Каких-нибудь три-четыре слова – и собеседнику понятно, куда идти, чем заняться и где его место в системе мироздания в целом.
– Так она что, меня послала?
– Именно так, мой дорогой друг, именно.
От двери прилетели хрюкающие звуки. Прилетели, застряли в ушах очкарика и, похоже, вызвали агрессию. МакКормик побагровел, словно обожравшийся комар, развернулся и…
И где в этом тщедушном теле помещается такой мощный ор? Незадачливых долдонов просто смело звуковой волной.
Когда дверь за ними захлопнулась, миляга Стивен вновь вернул мне свое внимание. Не сказать, чтобы я его об этом очень просила, но мое мнение здесь явно никого не интересовало.
– Ну, здравствуйте, Анна, – прелестная улыбка игуаны, не хватает только длинного тонкого языка, периодически выпрыгивающего из пасти. – Как вы себя чувствуете?
– Я вас не понимаю, – все еще по-русски проворчала я. Пусть думают, что меня и английский язык друг другу не представили.
– Она что, не говорит по-английски? – МакКормик повернулся к коллеге.
– Видимо, да, – кивнул Винсент, но лукавые искорки в его глазах, казалось, подмигивали мне: «А мы знаем, а мы знаем!»
– Тогда почему она так отреагировала на мои слова о работе с ней?
– Она отреагировала на ситуацию в целом, Стивен, – усмехнулся Морено. – Можно подумать, что ты после похищения, усыпления и грубой перевозки в непонятное место, очнувшись, попросил бы кофе и утреннюю газету.
– Вообще-то ты прав. Тогда поработай переводчиком.
– ОК, – кивнул Винсент и наклонился ко мне: – Здравствуйте, Анна, как вы себя чувствуете?
– Привет, – я мрачно посмотрела на него, на очкарика, затем – на штангу капельницы. – Ну, и что происходит? Постарайтесь обрисовать ситуацию четко и кратко.
– Почему кратко?
– У меня голова болит, и я хочу домой. Позвоните Саше.
– Что она говорит? – очкарик нетерпеливо затеребил рукав коллеги. – Почему ты не переводишь?
– Стив, не тарахти. Ну не буду же я заниматься синхронным переводом! Я поговорю с ней и сообщу тебе все, что надо, но вкратце. Сейчас она спрашивает, что случилось, и хочет позвонить Алекс.
– Ага, – МакКормик почесал кончик носа. – Знаешь, ты прав. Поговори с ней сам, выкручивайся и придумывай, что хочешь. А я пока пойду к себе, мне пришла в голову прелюбопытнейшая идейка. Изучение воздействия моей разработки на плод – это же какие чертовски заманчивые перспективы открываются! – очки, боязливо дрожавшие на его переносице, запотели от волнения.
Похоже, эта сволочь возбудилась, придумывая, что можно сделать с плодом. С моим плодом! С моей малышкой! Ах ты, тварь убогая!
Я стиснула край простыни, с трудом сдерживаясь. Я ведь ничего не понимаю, ничего не понимаю, ничего не понимаю!
Морено внимательно посмотрел на меня, потом повернулся к вспотевшему от радостных перспектив коллеге, похлопал того по плечу и сказал:
– Давай, Стив, иди. Я потом к тебе загляну, и мы все обсудим.
– Да-да, – похоже, мистер МакКормик уже не слышал никого и ничего, он полностью погрузился в пучину научных исследований.
Чтоб ты захлебнулся там, урод!
После ухода гениального ученого Морено с минуту постоял, задумчиво глядя на меня, затем подволок поближе к кровати кресло, удобно в нем устроился и продолжил играть в молчанку.
И что? Он думал, я начну нервничать, лихорадочно теребить край одеяла и верещать, требуя адвоката, полицию, врача, посла, маникюршу и еще косметолога?
Я зевнула, прикрыв рот ладошкой. Потом раздраженно спросила, кивнув на капельницу:
– Послушайте, а нельзя ли убрать эту штуку? У меня уже спина затекла, хочу на бок повернуться.
– Нельзя. Эта штука помогает вашему организму справиться с последствиями воздействия спецпрепаратов. С вами и вашим ребенком все будет в порядке, не волнуйтесь.
– Конечно-конечно, меня вырубили и приволокли черт знает куда исключительно с целью общего оздоровления организма! Это, видимо, лечебный корпус санатория «Журавушка», да?
– Анна, вы держитесь замечательно, – усмехнулся Морено. – Но, чтобы не тратить впустую время, давайте договоримся: передо мной вам не стоит изображать ничего не понимающую глупышку. Я знаю, что вы очнулись гораздо раньше, чем показали. Вы увидели и услышали многое. И многое поняли, я наблюдал за вашей реакцией. Так что владение английским языком вы можете скрывать от Стивена, передо мной же дурочку валять не надо.
– А что делать, если она уже валяется? – проворчала я, отвернувшись.
– Кто?
– Дурочка. Которая умудряется вляпываться в неприятности с кретинским постоянством. А кстати, – я снова повернулась к Морено, – почему вы скрыли от вашего доктора Менгеле мое знание английского?
– Почему Менгеле? – недоумевающе переспросил Винсент, затем, сообразив, криво улыбнулся. – Впрочем, вы правы. Стивен в последнее время творит черт знает что, ему бы в Освенциме работать вместе с Менгеле.
– Только в последнее время?
– Послушайте, Анна, не лезьте не в свое дело.
– Я и не собиралась, ваши помощнички меня в это дело силком втащили. И теперь у меня и моего ребенка очень славное будущее. Спасибо вам!
– Не кричите так, здесь повсюду установлены камеры видеонаблюдения, мне же надо будет придумывать для МакКормика содержание нашего разговора.
– Придумывать? – я недоверчиво посмотрела на Морено. – А кстати, вы так и не ответили на мой вопрос.
– Какой именно?
– Не увиливайте. Почему вы скрыли от коллеги информацию?
– Потому что чувствую себя виновным в происшедшем и хочу помочь вам и вашему ребенку. Если бы я не поручил изъятие Алекс этим олухам, с вами бы ничего не случилось.
– Зато случилось бы с Сашкой, да? – я свирепо посмотрела на красавчика. – Я сейчас просто разрыдаюсь от умиления! Рыцарь в сверкающих доспехах! Он готов защищать слабую женщину с ребенком и одновременно угробить другую слабую женщину. Фанфары, трубите!
– Прекратите! – ноздри Морено побелели, на скулах заиграли желваки. – Анна, вам не кажется, что вы ведете себя, мягко говоря, неразумно? Вы хамите единственному человеку, который искренне сочувствует вам и готов помочь. Пока готов.
– Пока? – я приподняла брови. – Пугаете? Считаете, что я должна вам руки целовать, обливаясь слезами благодарности? А сам хотел Сашку украсть, герой! – голос мой дрогнул, я шмыгнула носом и закрыла глаза.
Да, я знаю, что веду себя совершенно неправильно. Что завела себя, бестолковую, в глухой загаженный тупик, выбраться из которого практически невозможно. А он чего! Прикидывается умным и порядочным мужиком, а на деле ничем не лучше той очкастой гниды.
Или лучше?
Было тихо. Так тихо, что мое обиженное сопение казалось работой допотопного парового котла.
Я приоткрыла один глаз. Гм, странно. На помощь приятелю пришел второй глаз. Картинка не изменилась. Морено сидел, устало сгорбившись и облокотившись на колени. Кисти рук безвольно повисли, а лицо…
Там прочно поселились смертельная усталость и безнадежность.
Винсент вздохнул, потер лицо ладонями, словно стирая непрошенные слезы, затем глухо проговорил:
– Я проклинаю тот день и час, когда увидел тонущую Алекс и вытащил ее из воды.
– То есть вы жалеете, что спасли ее от смерти?
– Я не спас, я погубил ее. Не будь меня, Алекс, возможно, смогла бы сама выбраться из реки и остаться прежней. А так… – он поморщился и замолчал.
– Что – так? – а вот это уже любопытно, очень любопытно.
– А так Стивен изуродовал ее, превратил в бесчувственного, холодного биоробота, – сквозь зубы прошипел Морено. – А то ты сама не знаешь! Подруга ведь, всегда рядом. Каждое утро ты наблюдаешь тренировки этой бой-бабы.
– Что – так? – а вот это уже любопытно, очень любопытно.
– А так Стивен изуродовал ее, превратил в бесчувственного, холодного биоробота, – сквозь зубы прошипел Морено. – А то ты сама не знаешь! Подруга ведь, всегда рядом. Каждое утро ты наблюдаешь тренировки этой бой-бабы.
– Наблюдаю. Ну и что? Тренируется человек, ей нравится.
– Пожалуй, это то немногое, что ей сейчас может нравиться. Потому что это очень рационально и функционально. Деток своих, на которых она раньше надышаться не могла, к бабушке сплавила, бывшего мужа – в тюрьму…
– А подругу беременную – под бок, – в тон ему продолжила я. – Очень рационально и функционально.
– Ну не знаю, может, и рационально. Ты ж все-таки жена самого Алексея Майорова.
– И откуда вы все это знаете? – я хитро прищурилась. – Следите, что ли, за Сашкой? Сведения о ней собираете?
– Ну и что? Это моя профессия, – Морено снова откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. – Работа с Алекс не закончена, у нас в отношении ее далеко идущие планы.
– Забудьте эти свои невесть где шляющиеся планы и оставьте Сашку в покое. Она и так едва очухалась после экспериментов вашего Стивена.
– Что… – Морено трудно сглотнул и выпрямился, напряженно всматриваясь мне в лицо. – Что ты имеешь в виду?!
Глава 26
– С каких это пор мы перешли на «ты»? – я манерно поджала губы. – Разве мы выпили на брудершафт? Или слопали пуд соли? Или… Кстати, а что там еще нужно для столь интимного обращения? О, вспомнила. Сущая ерунда – надо переспать. Что-то я не припомню такого казуса.
– Нравится, да? – Винсент устало усмехнулся.
– Что именно?
– Издеваться над мужчинами.
– Да господь с вами, мистер! – я совершенно искренне расхохоталась. – Неужели я похожа на воинствующую феминистку? А беременность мне что, ветром надуло? Что касается издевательств, – смех неожиданно закончился, как-то мало его осталось у меня в запасе в последнее время, – то нынче у мужчин вошло в моду издеваться надо мной. Вы, между прочим, тоже в числе этих модников.
Морено поднялся с кресла, внимательно осмотрел свой костюм. Снял невидимую пылинку и щелчком отправил крошку в свободный полет.
– Вы тут не очень-то! – кто-нибудь, закройте мне рот! – Моей девочке и так досталось, нам с ней совершенно не хочется дышать отравой.
– О чем вы, Анна? – удивленно поднял брови уже добравшийся до двери Морено. – Какая еще отрава?
– Дезинфекцию после вас проводить придется, разбрасываете тут после себя блох. Вы бы их грызли, что ли, как ваши родственники-обезьяны.
Винсент закатил глаза к потолку, тяжело вздохнул и вышел.
Ну и чего ты добилась? Достала единственного нормального мужика из наличествующих здесь особей, который, между прочим, явно симпатизирует Сашке.
Да уж, симпатизирует! Похитить ее намеревался вместе с напарничком своим по гнусным делам, МакКормиком. И ведь не пугает их наличие у Сашки компромата на всю их шарашку. Интересно, а не стань моя подруга наследницей многомиллионного состояния, стали бы эти двое преследовать ее?
Тебе только это интересно, курица? А собственное положение тебя не интересует?
Вот уж влипла так влипла. Если раньше мне приходилось выпутываться из всяких мерзких заморочек одной, не рискуя больше никем, то теперь нас двое. И у моей малышки перспективы гораздо безрадостнее, чем мои. А я ничем не могу ей помочь. Сбежать отсюда невозможно, Сашке удалось это благодаря невероятному стечению обстоятельств плюс нечеловечески развитому из-за воздействия препарата МакКормика слуху. Причем сам МакКормик даже не догадывался о побочном эффекте. Видимо, на мужчин его методика действует несколько иначе.
А теперь этот яйцеголовый намеревается изучать влияние разработанной им гадости на еще не родившегося ребенка. Потирая потные лапки, будет ждать – а кто ж теперь появится на свет?
«Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку».
Накаркали, Александр Сергеевич?
Потом «неведому зверушку» у матери заберут и продолжат над ней экспериментировать. А маманю, как отработанный материал, спишут за ненадобностью.
Ага, давай, рыдай над своей судьбинушкой, вон, уже подушка мокрая. Думать надо, а не рыдать. Что, одновременно не получается? Ладно, подождем.
Я еще немного пожалела себя, потом, чуть подольше, жалела дочку, а затем нос и глаза взбунтовались. Причем самым подлым образом – распухли и отекли. Видеть и дышать у меня получалось с трудом.
Вероятно, моя необыкновенная красота весьма впечатлила следивших за камерами видеонаблюдения сотрудников. Минут через десять появился сам господин МакКормик со шприцем в руках.
Ну что, дорыдалась? Мало тебе было? Сейчас еще укольчик получишь.
Вошедший следом могучий санитар надежно зафиксировал мою попытавшуюся было трепыхаться тушку. Затем последовал укус в руку – и все…
Пробуждение номер три. Ита-а-ак, что мы имеем на этот раз?
Этот раз мне понравился гораздо больше. Во-первых, я была освобождена от присосавшейся капельницы. Во-вторых, меня перенесли в другое помещение, больше напоминавшее комфортабельный гостиничный номер. А в-третьих, мое самочувствие уже не оставляло желать лучшего. Оно опасалось только худшего, а в целом было весьма и весьма приличным.
Я осторожно приподнялась, потом села. Так, все нормально, полет проходит в заданном режиме. Голова не кружится, меня не тошнит. Эй, доча, а ты как?
Не очень вежливый пинок. Понимаю. Согласна. Завидую. Мне ведь тоже хочется кого-нибудь пнуть, да нет никого под ногой.
Я осмотрелась. Интересно, это та же комната, в которой жила в свое время Сашка, или другая? Во всяком случае, искусственный «вид из окна» точь-в-точь такой, о каком рассказывала подруга.
Очередной возмущенный пинок. Да, поесть нам не мешало бы, но пока ничего съедобного не наблюдается. Что ж, наведаемся в ванную, одежда на мне за… А кстати, сколько времени прошло с момента моего похищения? Часов, дней? В любом случае пора освежиться.
В просторном санузле обнаружилось все необходимое: шампунь, гель для душа, зубная паста, и при ней нераспечатанная щетка, стопка чистых полотенец и даже мягкий пушистый халат, причем явно женский. Нет, все-таки это Сашкина комната. Вряд ли у них здесь живут другие женщины.
После душа есть захотелось гораздо сильнее. И еще захотелось чистого белья, уютных тапочек с помпонами и спокойного вечера с интересной книжкой. Домой захотелось, причем туда, в свою заброшенную, выставленную на продажу квартирку. В размеренное, порой скучноватое, но такое предсказуемое житье-бытье до встречи с Лешкой. С Алексеем Майоровым. Ведь именно знакомство с ним затянуло меня в переливающийся всеми цветами радуги водоворот событий. Раньше в моей жизни преобладал спокойный серый цвет, разбавленный небольшими вкраплениями розового, светло-зеленого и сдержанно-золотистого. И никаких потрясений – ни хороших, ни плохих.
Но потом судьба, в строгом соответствии с законом сохранения энергии подарив мне пронзительно-сладкое чувство обретения второй половинки, щедро отвешивала жесткие, а порой и жестокие оплеухи. Хватало и ослепительного солнца, и смердящего мрака.
Вот только теперь в моей жизни слишком уж много черного цвета. А у меня всего лишь один халатик на голое тело! И как тут бороться?
За неимением более подходящего объекта пинок получила дверь в санузел. Вздрогнув от неожиданности, она испуганно отскочила и вжалась в стену.
Буйствовать мне понравилось, я внимательно осмотрелась, выбирая очередной объект для нападения. Но мои планы изменил мой же собственный нос, потащивший меня в сторону стола. Обоняние в очередной раз одержало победу над зрением, мгновенно среагировав на аппетитные запахи.
Пока я плескалась, меня посетили добрые гномы и приволокли своей Белоснежке много-много вкусного. Тут вам и закуски, и суп, и мясное блюдо, и…
Хватит пялиться, ешь давай!
Я очень старалась, честно, но справиться со всем количеством принесенной еды не смогла. Остались фрукты, булочки, сок.
Наверное, в прошлой жизни я была белкой. Или хомяком. Потому что вид не съеденных продуктов вызвал у меня странное свербение в области щек. Неудержимо захотелось набить припасами защечные мешки и уволочь их куда-нибудь в укромное место. Я испуганно потрогала руками возле ушей, боясь обнаружить там два провисших кожаных мешка. Нет, все в порядке, пластическая операция пока не требуется.
Но еду припрятать все еще хочется. Пригодится ведь. Зачем? А мало ли зачем. Кажется, на глаза мне ранее попадался неосторожно выбежавший из укрытия холодильничек. И где же он у нас? Вот он, притаился у двери. Очень хорошо.
Я занялась комплектованием стратегических пищевых запасов. За этим занятием меня и застал Морено, явившийся с большим пакетом в руках.
– Стучаться надо, – проворчала я, запихивая в холодильник сок. – А вдруг я голая?