Отвлекшись, я не сразу заметил, что брат читает мне нотацию:
— Я тебя знаю, Шерлок. Ты чрезвычайно ленив и недисциплинирован. Если предмет тебя не занимает, ты его попросту игнорируешь. Удивительно, как ты вообще сумел добиться этой стипендии. Я даже не ожидал, что ты получишь диплом.
С усмешкой я повернулся к нему:
— Хоть мы с тобой и братья, Майкрофт, это еще не значит, что у нас одинаковые интересы. Ты слишком уж любишь хорошую еду и вино. Ты потворствуешь себе, Майкрофт, и твоя физическая леность скоро вынудит твое тело взбунтоваться.
Все это я высказал не без самодовольства, поскольку за время учебы в Тринити несколько раз становился чемпионом по фехтованию и боксу, к тому же считалось, что я сносно владею не только шпагой, но и рапирой.
— Однако тебе следует задуматься о том, чем ты намерен заняться в жизни, Шерлок. Члены нашего семейства всегда состояли на государственной службе или же посвящали себя юриспруденции и науке. Боюсь, тебе в этом не преуспеть, так как ты слишком легко отвлекаешься на мелочи…
— Но мелочи в жизни очень важны… — начал я.
В этот миг наш разговор прервался: у входа в обеденную залу возникло какое-то замешательство.
Вошел бледный официант и торопливо проследовал к тому месту, где сидел старый герцог Клонкерийский и Страффанский. Я с веселым недоумением глядел, как он сначала внимательно осмотрел стол, затем окружавшие его кресла, а потом (я никогда такого прежде не видел) бедняга в буквальном смысле опустился на колени и обследовал пространство под столом. Его мертвенно-бледное лицо слегка окрасилось от усилий, когда он выбрался из-под стола и заспешил к двери, где уже стоял с озадаченным видом только что появившийся метрдотель.
Они обменялись выразительными покачиваниями головой и пожатиями плеч. Метрдотель вышел.
Когда официант, проводивший розыски, проходил мимо нашего стола, я окликнул его — несмотря на явное неодобрение Майкрофта.
— Его светлость что-то не туда положил? — осведомился я.
Официант, тот самый, что проводил нас к нашему столу, когда мы вошли, обратил на меня скорбный взор, в котором мелькнуло подозрение.
— Именно так, сэр. Как вы узнали?
— Я заметил, что вы искали на столе и под столом, из-за которого он недавно поднялся. Из этого следует, что он не находит какую-то вещь, которая была при нем, когда он сидел за столом.
Служитель опустил глаза, сраженный моей логикой.
— Что он потерял? — не унимался я.
— Свой туалетный набор, сэр.
Майкрофт издал довольно громкий смешок:
— Туалетный набор? Чего ради человеку приносить туалетный набор в обеденную залу?
Официант повернулся к Майкрофту:
— Его светлость — чрезвычайно аккуратная и эксцентричная личность, мистер Холмс. — Очевидно, он знал Майкрофта в лицо. — Он всегда носит с собой этот набор.
— Дорогая вещь? — рискнул поинтересоваться я.
— Не совсем так, сэр. Во всяком случае, не в финансовом отношении.
— Значит, для герцога она имеет большую сентиментальную ценность? — предположил я.
— Ее подарил король Вильгельм одному из предков его светлости в качестве своего рода личного памятного предмета. Этот предок спас жизнь королю во время битвы при Бойне[7]. Что ж, господа, если вы не видели эту вещь…
Он ушел восвояси.
Майкрофт вытер рот салфеткой.
— А теперь, может быть, немного портера или бренди в комнате отдыха?
Комната отдыха с впечатляющими охотничьими трофеями под высоким потолком, с разожженным камином и лестницей, украшенной затейливой каменной резьбой, была тем местом, где члены клуба собирались после ланча, дабы выпить и выкурить сигару.
Мы поднялись и вышли из обеденной залы. Наш путь лежал мимо стола Себастьяна Морана, и я заметил, что темный костюм полковника выбран неудачно, ибо на нем хорошо видна перхоть. Смею вас уверить, подобные мелкие наблюдения иной раз очень раздражают моих приятелей. Но если человек страдает от перхоти, у него, по крайней мере, должно хватить благоразумия выбирать светлые тона одежды: на ней пресловутые белые чешуйки и седые волоски будут не столь заметны.
Войдя в комнату отдыха, мы увидели престарелого герцога Клонкерийского и Страффанского. Он стоял рядом с метрдотелем и каким-то господином, который, как сообщил мне Майкрофт, занимал должность председателя клуба. Его светлость был явно расстроен.
— Он бесценен! Его стоимость неизмерима! — стонал аристократ.
— Не могу понять, ваша светлость. Скажите, вы уверены, что эта вещь была при вас, когда вы находились в обеденной зале?
— Вы что же, подозреваете меня в старческом слабоумии, юноша? — язвительно бросил пожилой герцог.
Этот «юноша», лет пятидесяти от роду, побледнел и сделал шаг назад под мрачным взглядом старика.
— Вовсе нет, ваша светлость, вовсе нет. Изложите мне еще раз все факты, прошу вас.
— Окончив завтрак, я прошел в туалетную. Я вымыл руки, после чего причесался. Такова моя привычка, я всегда делаю это после завтрака. Я вынул серебряную щетку из своего кожаного несессера, который всегда ношу с собой. Отчетливо помню, что затем убрал ее обратно в несессер. Я положил его на край раковины и зашел в туалетную кабинку. Затем я вышел, снова вымыл руки и тут осознал, что несессера больше нет на том месте, где я его оставил.
Метрдотель угрюмо произнес:
— Как я уже замечал вашей светлости, несессер мог быть оставлен в обеденной зале. Я послал одного из официантов проверить, но несессера там не оказалось.
Старик рассвирепел:
— Так и знал, что это будет напрасная трата времени, черт побери. Я вам так и сказал. Мне лучше знать, откуда он исчез. Я немедленно приступлю к допросу ваших служителей. Сейчас же!
Председатель клуба с недовольным видом проговорил:
— Ваша светлость, прошу вас, позвольте нам обыскать все помещения, прежде чем мы примем столь жесткие меры. Возможно, эту вещь просто не туда положили?..
— «Не туда положили»! — взорвался герцог. — Проклятье! «Не туда положили»! Вы что же, принимаете меня за дурака, сэр? Я требую, чтобы допрос ваших людей начался немедленно. Сейчас же пошлите за представителями дублинской полиции!
Упоминание о дублинской полиции заставило председателя слегка побледнеть.
— Ваша светлость, это может отразиться на нашей репутации…
— Мне плевать на вашу репутацию, сэр! Как насчет моей щетки? — Старик весь трясся.
Тогда-то я и счел нужным вмешаться.
— Прошу прощения, ваша светлость… — начал я.
Голубые глаза с красноватыми прожилками обратились на меня и наверняка сразу отметили мой юный возраст.
— Какого черта, кто вы такой, сэр?
— Моя фамилия Холмс. Возможно, я сумею вам помочь.
— Вы… вы, молодой наглец? Что вы хотите этим сказать?
Я слышал, как где-то сзади брат предостерегающе цокает языком, порицая мою выходку.
— Видите ли, мне кажется, что я в состоянии помочь вам вернуть утраченную вещь.
Глаза герцога Клонкерийского зловеще сузились.
— Она у вас, бесстыжий молокосос? — загремел он. — Богом клянусь, если это учинили вы…
Майкрофт пришел мне на выручку:
— Простите, ваша светлость, это мой младший брат Шерлок Холмс.
Герцог поднял на него взгляд и узнал Майкрофта. Видимо, ему было известно, что брат пользуется доверием вице-короля. Похоже, старик несколько смягчился.
— Тогда почему же он не представился как полагается? Ну что ж, мой юный Холмс, теперь скажите, что вы имели в виду?
— С вашего позволения, сэр, — ответил я невозмутимо, — мне бы хотелось задать несколько вопросов председателю клуба.
Председатель побагровел от злости.
— Так приступайте, мистер Холмс, — велел герцог. — Убежден, этот господин предпочтет что угодно вмешательству полиции и ее присутствию в данном заведении.
Судя по всему, председатель, пусть и неохотно, сделал выбор в пользу моего предложения.
— Итак, сэр, — обратился я к нему. — Если не ошибаюсь, туалетная комната находится рядом с гардеробной?
— Да.
— В туалетной комнате есть служители?
— Нет.
— А в гардеробной? При ней постоянно дежурят?
— Разумеется.
— Ваша светлость, не будете ли вы столь любезны показать мне, где вы оставили свой туалетный набор?
Мы все разом повернулись и проследовали за герцогом в туалетную комнату. Он указал на узорчатую мраморную раковину в дальнем конце помещения — одну из дюжины таких же, установленных вдоль всей левой стены. Над раковинами висели зеркала. По правую сторону располагались туалетные кабинки, отделанные красным деревом темных тонов и бронзой. Небольшое пустое пространство оставалось лишь у самого входа, рядом с дверью. Здесь в выложенной мрамором стене имелось отверстие размером не более двух футов. Оно было обрамлено красным деревом и снабжено дверцей.
Я указал на нее.
— Видимо, эта дверца соединяет туалетную с гардеробной?
— Естественно, — рявкнул председатель. — В чем все-таки дело?
Я повернулся и провел всех из туалетной в гардеробную, где служитель в форме при нашем появлении вскочил с кресла, уронив недокуренную папиросу в пепельницу и покаянно перебегая глазами с одного вошедшего на другого.
— Могу я вам чем-то помочь, господа? — запинаясь, спросил он.
— Да, можете, — заверил я его. — Принесите мне одежду полковника Себастьяна Морана, которую он у вас оставил. Думаю, выяснится, что это тяжелый плащ для верховой езды или длинное свободное пальто, какие сейчас в моде. Кажется, оно называется «ольстер».
Гардеробщик изумленно воззрился на меня.
Председатель протиснулся вперед:
— Господи помилуй, сэр, что вы имеете в виду? Полковник Моран — уважаемый член клуба. Почему вы вдруг решили потребовать его пальто?
Герцог Клонкерийский глядел на меня, неодобрительно нахмурившись.
— Будет лучше, если у вас найдется убедительное объяснение, мой юный Холмс, — проворчал он.
— Мне кажется, вы желаете вернуть себе несессер? — вкрадчиво осведомился я.
— Бог ты мой, конечно. Вы сами знаете.
Я повернулся к гардеробщику:
— Последние полчаса вы были на месте?
— Точно так, сэр.
— Совсем недавно полковник Моран изнутри постучал в дверцу туалетной комнаты и попросил вас на минутку передать ему пальто. Верно?
Служитель изумленно приоткрыл рот.
— Да, это так, сэр. Он сказал, что хочет причесаться, а туалетные принадлежности оставил в пальто. У него и вправду один из этих новомодных ольстеров, сэр.
— Вероятно, полковник затем вышел из туалетной через обычный вход и заглянул в гардеробную, чтобы передать вам пальто?
— Он именно так и сделал, сэр.
Я с улыбкой повернулся к своим ошеломленным спутникам — возможно, с чрезмерно снисходительным видом.
— Черт побери, как вы сумели это узнать? — процедил председатель.
— А теперь, дружище, — я оставил без внимания его вопрос и снова обратился к служителю, — не могли бы вы принести ольстер полковника Морана?
Гардеробщик повернулся, снял это одеяние с крючка и передал его мне при всеобщем молчании.
Я взял его, осторожно взвесил на руке, а потом изучил подкладку. Как водится у подобных одеяний, здесь имелось несколько обширных карманов. Кожаная сумочка скрывалась в одном из них.
— Но откуда вы знали? — прерывающимся голосом спросил герцог Клонкерийский, жадно хватая свое сокровище.
— Знал? Я просто сделал выводы из фактов, сэр. Дедукция. Если вы откроете несессер и осмотрите щетку, то, я уверен, вы обнаружите на ней несколько черных волосков. Это цвет шевелюры полковника Морана. Их легко заметить, ибо они крашеные.
Герцогу хватило нескольких мгновений, чтобы убедиться в моей правоте.
— Думаю, полковник из тех, кто старается не упустить шанс, — пояснил я им. — Ловит каждую возможность, которая ему выпадает. Он проследовал за его светлостью в туалетную комнату, когда его светлость уже вошел в кабинку. Он видит на раковине кожаный несессер. Ему известно, какую огромную сентиментальную ценность этот набор имеет для его светлости. Возможно, он подумывает шантажировать герцога, требуя выкуп за возвращение несессера, — скорее всего, через посредника. И тотчас же, воспользовавшись случаем, он просит, чтобы ему через дверцу передали его ольстер, потому что в нем легко спрятать несессер. Тогда он сможет вынести вещь из клуба, не возбуждая подозрений. Он пошел на риск, предположив, что членов клуба не станут обыскивать…
— Совершенно немыслимо, чтобы члена нашего клуба подвергли обыску, — пробормотал председатель. — Ведь все мы — джентльмены!
Я предпочел оставить это замечание без ответа.
— Он не мог незаметно вынести несессер из туалетной в гардеробную, — продолжал я. — А когда я увидел дверцу, то понял, что ему нужно было всего-навсего попросить, чтобы ему передали его пальто, положить туда несессер, не опасаясь посторонних взглядов, — и все, кража совершена.
— Но как вы узнали, что это ольстер или плащ для верховой езды? — требовательно спросил герцог.
— Только в тяжелом пальто наподобие ольстера или в плаще для верховой езды есть достаточно глубокие внутренние карманы, чтобы спрятать в них несессер.
— А почему не передать пальто обратно через дверцу? — столь же требовательно спросил Майкрофт. — Почему ты думаешь, что он прошел из двери туалетной в комнату отдыха, а оттуда в гардеробную, чтобы вернуть пальто служителю?
— Моран осторожен. Если бы он передал пальто через дверцу, гардеробщик мог бы случайно нащупать несессер и что-то заподозрить, особенно после того как герцог поднимет тревогу. Так что он пронес свой ольстер кружным путем и отдал его служителю, держа за ворот, чтобы гардеробщик не заметил ничего лишнего. Верно? Так и было?
Служитель кивнул.
— Но что заставило вас предположить, что на щетке окажутся волосы, причем его собственные? — поинтересовался герцог, глядя на черные крашеные волоски, застрявшие между зубцами щетки с серебряной ручкой.
— Потому что Моран — человек тщеславный. Не удержавшись, он решил поиздеваться над вами, ваша светлость: причесаться вашей щеткой, когда вы находитесь в считаных футах от него. Вполне соответствует натуре Морана, показывает его выдержку, ведь вы могли в любой момент выйти из кабинки и застать его врасплох. Риск его возбуждает.
— Холмс, это восхитительно! — выдохнул герцог.
— О важности пристального наблюдения мне поведал еще один выпускник Тринити, — сообщил я ему. — Это Джонатан Свифт. Он писал, что сторонний зритель иногда видит больше, чем сами игроки. — Не удержавшись, я повернулся к Майкрофту и sotto voce[8] добавил: — А в Тринити чуть было не отказались выдавать Свифту диплом. Полагали, что он чересчур ленив и недисциплинирован.
Председатель подал знак швейцару и его помощнику. Судя по виду, они были из отставных военных.
— Вы найдете полковника Морана в обеденной зале. Попросите его немедленно к нам присоединиться, — велел он им. — Если не послушается, разрешаю вам доставить его сюда, применив необходимую силу.
Двое мужчин тут же отправились выполнять распоряжение.
Несколько мгновений спустя они привели полковника, чей вид заставлял предположить, что он успел прикончить остатки вина.
Глаза Морана с покрасневшими веками обратились на его ольстер, а потом — на герцога, сжимавшего свой бесценный несессер. Щеки полковника были пунцовыми от спиртного, но теперь он побледнел.
— Богом клянусь, сэр, вас следовало бы отделать хлыстом! — угрожающе прорычал герцог Клонкерийский и Страффанский.
— Это кто-то подстроил! — нагло, но неубедительно заявил Моран. — Кто-то подложил несессер во внутренний карман моего пальто.
Я не сдержал торжествующую усмешку.
— А откуда вы знали, что похитили именно несессер? И как вы узнали, что его нашли во внутреннем кармане вашего пальто, полковник?
И тогда Моран понял, что проиграл.
— Моран, — скорбно произнес председатель, — ради спасения репутации клуба я попытаюсь убедить его светлость не выдвигать против вас обвинения в суде. Но если он и согласится, то лишь при условии, что в ближайшие двенадцать часов вы покинете Ирландию и никогда больше сюда не вернетесь. Я сообщу о вашем поступке, и больше ни один приличный дом не откроет вам свои двери. Я устрою так, что ни один из клубов в наших краях больше не допустит вас в свои стены.
Герцог Клонкерийский и Страффанский, поразмыслив некоторое время, принял эти условия.
— На вашем месте я бы отхлестал этого мерзавца. Впрочем, не важно. Думаю, мы все должны поблагодарить юного мистера Шерлока Холмса за то, что он разрешил эту загадку.
Моран уставился на меня:
— Значит, это вы навели их, настырный желторотый… — Он вдруг кинулся на меня.
Крупное тело Майкрофта вклинилось между нами. Его кулак угодил полковнику в нос, и Моран опрокинулся навзничь; его вовремя подхватили швейцар с помощником.
— Будьте любезны, проводите полковника к выходу из клуба, господа, — распорядился председатель. — Вы не обязаны чрезмерно с ним церемониться.
Моран заизвивался в их объятиях, пытаясь взглянуть на меня. Ему пришлось умерить свою злобу.
— Вам это даром не пройдет, Шерлок Холмс, — пробурчал он, кипя от сдерживаемой ярости, пока его влекли к дверям. — Вы обо мне еще услышите.
Лишь когда мы с Майкрофтом ехали в кэбе в мою квартиру на Лоуэр-Бэггот-стрит, он нахмурился и задал мне вопрос:
— Но я не понимаю, почему ты вообще заподозрил Морана?
— Элементарно, Майкрофт, — улыбнулся я. — Когда по пути из обеденной залы в комнату отдыха мы проходили мимо кресла Морана, я заметил на плечах у полковника перхоть. Я подумал: волосы у него исключительно черные, но среди этой перхоти виднеется несколько седых волосков. Поначалу я не придал этому значения, но потом узнал новые факты. Когда обнаружилось, что в пропавшем несессере лежали щетка и расческа, все встало на свои места. У герцога не только седые волосы, но вдобавок еще и перхоть, я обратил на это внимание. Столь безрассудно причесываясь его щеткой, Моран перенес часть перхоти и седых волос герцога на собственные плечи. Нетрудно заметить, что Моран — человек тщеславный и самолюбивый. Он не допустил бы, чтобы при входе в обеденную залу, где сидят люди, на его плечах оказались перхоть и волоски — если бы они принадлежали ему. И в самом деле, я видел, как, встав из-за стола перед визитом в туалетную комнату, он чистил свою одежду, а это признак человека, пристально следящего за своей внешностью. Следовательно, он, сам того не ведая, где-то подцепил эту перхоть и волоски во время своей короткой отлучки. Все прочее — плод несложной дедукции.