— Случались ли вследствие этого какие-нибудь происшествия?
— Да, сэр.
— Какие?
— На мистера Эддикса напала одна из горилл, она просунула лапу сквозь прутья решетки, схватила Эддикса за пиджак и притянула его к клетке. Я закричал и принялся стучать по решетке скребком, которым чистил клетки, а мистер Эддикс рванулся, и ему удалось высвободиться.
— Он получил какие-нибудь повреждения?
— Да, сэр. У него был серьезный вывих ноги, а также глубокие царапины на лице.
— Когда это произошло?
— В понедельник утром.
— У меня все, — сказал Мейсон, — больше вопросов нет.
Гамильтон Бергер вызвал в качестве свидетеля фотографа, который продемонстрировал фотографии лежащего на полу тела и расположение пятен крови, брызнувшей из раны на шее на стену и ковер. Он также представил снимки лица мистера Эддикса, на котором были видны царапины от когтей гориллы.
— Задавайте вопросы, — сказал Гамильтон Бергер.
— Я обратил внимание, что здесь две разные фотографии лица убитого, — сказал Мейсон, — на одной из них хорошо заметна щетина, а на другой лицо убитого чисто выбрито.
— Первая была сделана до того, как тело перевезли в морг, а вторая — вскоре после вскрытия. Служащий морга побрил лицо покойника, когда готовил того для погребальной церемонии.
— То есть вы сфотографировали тело, а после этого вас послали сделать еще несколько фотографий? Я правильно понял?
— Да, сэр.
— С какой целью это было сделано?
— Я не знаю.
— Но вы получили инструкцию пойти в морг и сделать еще несколько фотографий, на которых были бы хорошо видны черты лица?
— Да.
— Чисто выбритого?
— Да.
— С целью опознания?
— Мне неизвестно, с какой целью. Мне велели их сделать, и я сделал.
— Благодарю вас, — проговорил с улыбкой Мейсон. — У меня все.
— У нас по этому делу все, Ваша Честь, — сказал Гамильтон Бергер.
— Хотел бы обратить внимание Высокого Суда на тот факт, — сказал Мейсон, — что я просил разрешения задать на перекрестном допросе еще несколько вопросов после выяснения одной проблемы. Я прошу вас предоставить мне возможность уточнить один технический вопрос посоветоваться со своим компаньоном. Приближается время обеденного перерыва. Не мог бы суд продолжить слушание дела завтра утром в десять часов?
Судья Манди покачал толовой:
— У вас была возможность подготовиться к слушанию дела, мистер Мейсон. Окружной прокурор в самом начале слушания дела предложил вам попросить отсрочку. Суд не собирается проводить слушание по частям. Я объявляю перерыв на пятнадцать минут, так что у вас будет возможность посоветоваться. Суд объявляет перерыв на пятнадцать минут.
Судья Манди ушел в свою комнату.
Мейсон подошел к миссис Кемптон, сидевшей под охраной надзирательницы.
— Извините меня, — прошептала ему миссис Кемптон. — Я пыталась всех перехитрить и только сама себе навредила. Вызовите меня для дачи показаний, и я расскажу чистую правду и все объясню.
— Объясните прямо здесь и сейчас. Вы мне лгали?
— Только в том, что касалось чека, да и то я, собственно, не лгала. Я просто умолчала о нем.
— Отлично, так откуда же у вас этот чек?
— С маленького столика возле кровати мистера Эддикса. Он был сильно пьян и спал. Чек лежал там, выписанный на мое имя. Я сразу поняла, что он собирается дать его мне…
— Постойте-ка, вы хотите сказать, что он был выписан на ваше имя?
— Ну да, там было написано на обороте.
— То есть вы имеете в виду, что это не вы подделали передаточную надпись?
— Конечно нет. Все уже было подписано, когда я увидела его в первый раз, поэтому и взяла. Я знала, что для этого он меня и позвал туда.
— Вы что, думаете, кто-нибудь в это поверит?
— А почему нет? Ведь это же правда.
— В общем, так: нельзя, чтобы хоть кто-нибудь услышал это от вас до тех пор, пока мы не сможем кое-что проверить.
— Мистер Мейсон, я хочу, чтобы вы вызвали меня для дачи показаний. Я хочу рассказать им, что там произошло в действительности.
Мейсон покачал головой:
— Лучше, если пока будем говорить только мы.
— Вы думаете, я лгу?
— Необязательно.
— Нет, вы так думаете.
— Ну что ж, вы ведь уже рассказали нам одну историю, и в результате мы оказались совершенно не готовы к тому, что нас ткнут носом в этот чек.
— Я просто умолчала об этом. Я не лгала вам. Просто я не рассказала вам кое о чем, вот и все.
— Если я вызову вас для дачи показаний, они распнут вас, — сказал Мейсон. Он повернулся к Этне: — Время нас уже поджимает, Джим. Нужно что-то делать.
— Давайте еще раз попробуем получить отсрочку до завтрашнего утра.
— Судья не даст нам ее. Он собирается закончить слушание дела сегодня. Поскольку это всего лишь предварительное слушание, он считает, что у Суда уже вполне достаточно данных для предъявления обвинения нашей подзащитной.
— Ну и что же мы будем делать? Мы не можем вызвать ее для дачи показаний.
— Любой адвокат время от времени попадает в такие ситуации, Джим, — сказал Мейсон. — Нам нужно придумать что-нибудь и затянуть все это, пока судье не придется объявить вечером перерыв.
— Но мы ничего не можем сделать, — сказал Этна, — они запустили в нас мячом, а нам некуда бежать. История с чеком и неуклюже подделанной подписью — у нас нет никакого объяснения для нее. А если мы не сумеем все объяснить, нас побьют. Я уже вообще жалею, что взялся за ее дело, несмотря на полагающийся мне по нашему соглашению гонорар. Я…
Мейсон покачал головой:
— Нужно принимать все таким, как оно есть. Нельзя же все время только сливки снимать. Время от времени судьба неизбежно преподносит нам какой-нибудь сюрприз.
— Мы честно пытались помочь Джозефине Кемптон. Она не имела права делать из нас мартышек, — сказал Этна.
— Да, довольно неплохая шутка, — усмехнулся Мейсон.
Этна тоже улыбнулся, хотя и не вполне искренне:
— Ну, может быть, я не совсем удачно выразился, но эти россказни о горилле… А тут еще она преподносит нам совершенно идиотскую историю с чеком — ведь ее уличили в том, что она пыталась все это утаить!
— Ну ладно, — сказал Мейсон, — нам нужно тянуть время до тех пор, пока что-нибудь для нас не прояснится.
— Каким образом вы собираетесь тянуть время?
— Я оставил себе лазейку, — сказал Мейсон, — во время перекрестного допроса эксперта. Здесь есть один момент, о котором, я полагаю, им ничего не известно. Вы когда-нибудь слышали о докторе Градволе из Сент-Луиса?
Этна покачал головой.
— Ну как же, — сказал Мейсон, — я думаю, ему больше, чем кому бы то ни было, можно было поставить в заслугу основание Американской академии судебной медицины, и он в последнее время занимается кое-какими исследованиями, от которых у наших противников, похоже, начнется головная боль. Я не собирался поднимать этот вопрос до тех пор, пока не проверю некоторые технические подробности, однако… А вот и судья!
Мейсон показал на открывшуюся дверь совещательной комнаты, из которой в зал суда вышел судья Манди.
17
Судья Манди взглянул на свои часы.
— Прошу вас, господа, побыстрее закончить слушание по этому делу. Как мне представляется, ничто не должно нам помешать уже сегодня вынести решение.
— Если Высокий Суд не возражает, — сказал Мейсон, — мы договорились провести перекрестный допрос Филина Гротона.
— Но ведь речь шла, по-моему, о его профессиональной компетентности? — спросил судья Манди.
— Да, это имеет отношение к его профессиональной компетентности.
— Что, неужели есть какие-то основания сомневаться в компетентности мистера Гротона? Завтра в суде и так очень насыщенный день.
— Я полагаю, если Суд не будет возражать, что интересы моего клиента требуют…
— Ну хорошо, хорошо, но Суд предупреждает вас, мистер Мейсон, что он не собирается мириться с тактикой умышленного затягивания процесса. Это предварительное следствие. Это не судебный процесс с участием присяжных заседателей. Суду достаточно хорошо известна квалификация мистера Гротона. Мистер Гротон десятки раз проводил экспертизы для суда. Более того, я полагаю, что и защите прекрасно известна квалификация мистера Гротона. Займите место свидетеля, мистер Гротон.
Гротон вновь занял место свидетеля.
Мейсон сказал:
— По поводу упомянутой реакции осаждения человеческой крови я хочу задать вам вопрос — знакомы ли вы с механизмом этой реакции?
— Естественно.
— Не могли вы объяснить Суду, что…
— Суд не нуждается ни в каких объяснениях, — нетерпеливо прервал его судья Манди. — Суду досконально известен механизм этого процесса. При неоднократных инъекциях человеческой крови у животного срабатывает иммунная система, защищающая от этого типа крови. В результате если налить в пробирку сыворотку крови этого животного и добавить туда человеческую кровь, то происходит реакция с выпадением осадка. Вот и все.
— Прекрасно, Ваша Честь, — проговорил Мейсон с улыбкой, не теряя хорошего расположения духа, — но я хотел бы услышать это от свидетеля, а не от Суда.
Судья Манди сердито нахмурился и сказал:
— Отлично, спрашивайте свидетеля, если хотите, но Суду все это известно, и вам это известно, и любому, кто имел хоть какое-то отношение к судебной медицине, это тоже известно.
— В целом все обстоит именно так, верно? — спросил Мейсон Гротона.
— Да, в общих чертах все верно.
— Теперь вот что, — сказал Мейсон, — когда впервые был разработан этот тест? Просто ответьте кратко.
— Если вы не возражаете, — сказал Гротон, — и если это поможет вам прояснить для себя этот вопрос, мистер Мейсон, я мог бы рассказать вам вкратце о реакции осаждения.
— Прошу вас.
— В конце прошлого века, — сказал Гротон, — господин по имени Уленхут, ведущий немецкий специалист-серолог, впервые доказал, что если ввести кролику сыворотку крови любом другого биологического вида, например человека, то происходит специфическая иммунизация, то есть в крови кролика образуется вещество, которое будет реагировать только на кровь того вида, которую ему вводили, например на человеческую кровь. Вассерман был одним из многих, кто доказал правоту Уленхута, и реакцию стали использовать в качестве метода идентификации человеческой крови. Профессор Наттел, американский серолог, работавший в Кембриджском университете в Англии, взял на себя решение сложнейшей задачи полного определения области применения и пределов различных тестов и в тысяча девятьсот четвертом году опубликовал книгу по этому вопросу. Профессор Наттел выделил антитела у кроликов, которым вводили кровь всех известных в мире животных, и ему не удалось обнаружить никаких исключений, опровергающих утверждение, что тест является специфическим, то есть сыворотка кроликов, которым вводили человеческую кровь, реагировала только с человеческой кровью; кроликов, которым вводили кровь слонов, — только с кровью слонов, и так далее.
Гротон взглянул на судью и улыбнулся, судья улыбнулся ему в ответ, словно хотел сказать: «Я полагаю, вы поставили этого адвоката на место».
— Это очень интересно, мистер Гротон, — сказал Мейсон. — А вам известно, что кровь приматов, как установили некоторые немецкие исследователи, иногда дает реакцию, напоминающую реакцию человеческой крови?
— Да, насколько мне известно, об этом эффекте упоминается в некоторых трудах.
— И что методы исследования значительно усовершенствовались со времен Уленхута и профессора Наттела?
— Ну конечно.
— Теперь ответьте, пожалуйста: знакомы ли вы с доктором Градволем?
— Я слышал о нем. Я с ним не знаком.
— Он ведь является директором полицейской лаборатории в Сент-Луисе, штат Миссури?
— По-моему, да.
— Знакомы ли вы с его экспериментами, проводившимися в тысяча девятьсот пятьдесят первом и пятьдесят втором годах с имеющимся теперь более совершенным оборудованием?
— Нет, сэр. Не знаком.
— Известен ли вам документ, появившийся впервые в «Дайджесте лаборатории», том пятнадцатый, февраль тысяча девятьсот пятьдесят второго, страницы четыре, пять и шесть, в котором доктор Градволь публикует данные, полученные им в результате тщательной проверки тех давних предположений и проведения реакции осаждения с кровью обезьян?
— Ну… теперь, когда вы об этом упомянули, мне кажется, я в свое время обратил на это внимание.
— Я смею утверждать, что если вы собираетесь выступать экспертом по таким вопросам, то вам нужно лучше знать последние научные исследования в этой области, — сказал Мейсон. — Вы можете прочитать там, что доктор Градволь, используя новое, более совершенное оборудование, провел серию тестов с кровью шимпанзе и обнаружил, что реакция осаждения происходит с кровью шимпанзе точно так же, как и с человеческой кровью. Чтобы завершить всестороннее исследование этого вопроса, он ввел кроликам кровь шимпанзе, выделил сыворотку, дающую реакцию на кровь шимпанзе, и обнаружил, что совершенно идентичные результаты получаются как с кровью шимпанзе, так и с человеческой кровью.
— Мне об этом ничего не известно! — воскликнул Гротон.
— Но вы ведь имеете возможность проверить все научные данные в справочной библиотеке?
— Ну конечно. Да, сэр.
— И вы сможете проконсультироваться в библиотеке, если Суд объявит перерыв до завтрашнего утра?
— Подождите-ка, — воскликнул Гамильтон Бергер, — позвольте мне заметить, что это уведет нас слишком далеко в сторону.
— Я думаю, у защиты нет никаких оснований полагать, что Суд объявит перерыв только для того, чтобы свидетель смог ответить на узкоспециальный вопрос, — сказал судья Манди. — Или свидетель может ответить на вопрос, или не может, вот и все.
— Хорошо, — сказал Мейсон, — я тогда задам вопрос свидетелю. Готовы ли вы свидетельствовать под присягой, мистер Гротон, что пятна крови, обнаруженные вами на одежде обвиняемой и проверенные при помощи так называемой реакции осаждения, не были пятнами крови гориллы?
Свидетель медлил — он явно был в замешательстве.
— Да или нет? — спросил Мейсон. — Вы профессиональный эксперт, допрашиваемый в качестве свидетеля. Вы десятки раз выступали экспертом в суде. Само собой разумеется, что вы обязаны быть в курсе всех исследований в вашей области. Само собой разумеется, вы должны знать, что соответствует истине, а что — нет. Прощу вас, свидетельствуйте под присягой, абсолютно искренне — можете ли вы утверждать, что пятна крови не были пятнами крови гориллы?
Гротон провел рукой по волосам и с беспокойством посмотрел на окружного прокурора.
— О, — сказал Гамильтон Бергер, — я выражаю протест, с позволения Высокого Суда. Я полагаю, что этот вопрос уже задавался и на него был дан ответ. Совершенно незачем вновь к этому возвращаться. Перекрестный допрос ведется не по правилам.
— Протест отклоняется! — рявкнул судья Манди, уставившись на свидетеля.
Гротон снова взглянул на окружного прокурора, потом на судью.
— Нет, я не могу утверждать это под присягой, — сказал он.
— И насколько вам известно, пятна крови могли быть оставлены гориллой?
— Насколько мне известно, да.
— Вам известно также, что одна из выпущенных горилл порезала ступню осколком стекла?
— Да.
— И что у нее текла кровь?
— Насколько я понял, да.
— Следовательно, вы не готовы показать под присягой, что пятна на одежде, исследованные вами, были пятнами человеческой крови?
— Ну, разумеется, если они могли быть оставлены гориллой, то это были пятна не человеческой крови, то есть это могла быть не человеческая кровь. И разумеется, мистер Мейсон, я исхожу из предположения, что вы правильно изложили суть экспериментов доктора Градволя. Я лично, ну, в общем, сомневаюсь, что… ну, я не знаю.
— Вы эксперт?
— Да.
— Вам известно, что вы должны давать показания под присягой, основываясь на ваших собственных знаниях и опыте, а не исходя из того, что расскажу вам я или кто-нибудь другой?
— Ну, разумеется.
— Вот и отлично. Отвечайте на вопрос. Готовы ли вы с полной уверенностью присягнуть, что исследованные вами пятна крови были пятнами человеческой крови?
— Мне нужно некоторое время для того, чтобы я смог ответить на этот вопрос.
— Время для чего?
— Для того, чтобы я смог лично познакомиться с результатами экспериментов доктора Градволя. Вы понимаете, мистер Мейсон, я не ученый, не исследователь. Я токсиколог, лабораторный специалист. Я провожу тесты, придуманные другими, тесты, опубликованные в авторитетных книгах по данному вопросу, и, когда я получаю определенные результаты, я оцениваю их в соответствии с экспериментами и исследовательской работой, проведенной другими. Если появилось что-то новое в области серологии, а теперь, после того как вы это упомянули, мне кажется, что действительно этот вопрос недавно дискутировался… ну, я считаю, что моей обязанностью и обязанностью Суда является провести расследование.
— С позволения Высокого Суда, — сказал Гамильтон Бергер, — я считаю, что вопрос, была ли это человеческая кровь или нет, не стоит ни цента.
— Все зависит от того, какую ценность для вас представляет цент, — рявкнул судья Манди. — Суд весьма заинтересован в этой фазе следствия, и Суд хочет принести мистеру Мейсону извинения за естественное в данных обстоятельствах подозрение, что эта часть перекрестного допроса понадобилась для того, чтобы затянуть слушание дела. Совершенно очевидно, что защита располагает информацией, представляющей огромный интерес для суда — информацией, которую, несомненно, необходимо уточнить. Суд объявляет перерыв до десяти часов завтрашнего утра, и Суд просит мистера Гротона приложить все усилия для того, чтобы установить истину с учетом упомянутых тестов Градволя. У вас нет возражений, мистер Гротон?