НИКИТИНСКИЙ АЛЬМАНАХ Выпуск № 1, Фантастика — XXI век
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ВЫПУСКУ АЛЬМАНАХА «ФАНТАСТИКА. ХХI ВЕК»
Альманах нужно купить!
Да, сейчас это самое главное. Купите и прочтите этот сборник фантастики молодых талантливых ребят. И, по возможности, напишите о нем.
Что понравилось, что не понравилось. Вы не представляете, как это авторам необходимо! К сожалению, «авторская слепота» не позволяет видеть им то, что видите вы. Поясняю на пальцах: автор смотрит на страничку и в любом случае видит свою яркую картинку, которую он для вас укладывал в эти значки, но для вас это в первую очередь ровные ряды значков на белом листе. Если написано плохо, ничего не увидите, кроме этих значков.
Если на уровне, то картинку все-таки увидите, но, скорее всего, не ту, что зрит сам автор.
А ему крайне важно знать, что же именно видите вы! Автор нуждается в вас, как снайпер нуждается в корректировщике. По первым публикациям невозможно определить какой силы будет автор. Спринтеры с коротким дыханием начинают ярко, интересно, красочно, но сгорают быстро, еще не успев показать себя и в половину силы, марафонцы наращивают потенциал медленно, неторопливо, без срывов, поднимаются со ступеньки на ступеньку… Но и тем, и другим необходимо ваше внимание, ваша поддержка! Так купите и почитайте эти вещи! Больше половины вещей в этом сборнике я не читал.
Конечно, это странное заявление от «главного редактора», но на то есть, как говорится, двенадцать причин. Назову первую, личную: я люблю этих ребят и не хочу с ними конфликтовать. А конфликтовать пришлось бы из-за каждого слова: я помню Никитина 60х, когда любое критическое замечание в свой адрес принимал как личное оскорбление, и если бы Никитин 90-х посмел ему сделать хоть одно замечание, да растерзал бы этого старого идиота, маразматика, тупого сталевара, выжившего из ума… и т. д. Ладно, еще и второе, поважнее: неизвестно, кем бы стал Никитин, если бы сразу начал прислушиваться к советам Старших Опытных Мастеров.
Прислушиваться и следовать им ревностно и слепо. Мол, Такой-то сказал! Скорее всего, дорос бы до уровня грамотного сотрудника районной газеты в Харьковской области. Которых как досок в заборе, одинаковых и не вызывающих возражений. Так что у вас в любом случае больше шансов им помочь, чем у меня, т. к. увешанная медалями грудь старого пердуна сразу вызывает протест и страстное желание возражать даже против нелепого утверждения, что дважды два — четыре. Пусть у каждого будет свой голос, который мне лично, может быть, крайне не нравится, но я не стану его настраивать под свой, конечно же, самый лучший на свете: ведь есть чудаки, которые думают иначе?:)
У меня на сайте выложена книга «Как стать писателем», но это не «Устав молодого бойца», а цикл лекций. Хочешь — пользуйся этими знаниями, хочешь — докапывайся до них сам. Однако, в этом альманахе не просто набор текстов разных авторов. На сайт в течении двух лет приходили рассказы, статьи, стихи, юмор. Был создан рейтинг читаемости. Счетчик сайта перевалил за 68 тысяч, многие из посетителей читали, давали оценку в «Откровенном разговоре». На основе полученных баллов для бумажного варианта альманаха отобраны в основном те вещи, которые получили наивысшие оценки!
Остальные — за борт. Что-то будет дорабатываться, что-то — в корзину без права помилования. Это к тому, что здесь не тот случай, когда самовлюбленный автор издает за свой счет все написанное им, вплоть до детских дневников. Есть закон, который годится на все случаи жизни: 90 % всего, что делается, пишется, говорится, создается — мусор. Это приложимо к музыке, книгам, изобретениям, политике, всем-всем сферам человеческой деятельности. Так вот, из всего присланного в электронный альманах, для этого, бумажного варианта, было отобрано всего 10 %:)))
Искренне Юрий Никитин.Примечание: Объем альманаха не позволил нам включить в этот выпуск сразу все «прошедшие проверку» лучшие вещи. Мы надеемся, что за первым альманахом последует второй, за ним и третий… Насколько реалистична такая надежда — зависит уже от вас, Читатель!
Рассказы. Повести. Новеллы
Свенельд Железнов ИЗБУШКА НА КУРЬИХ НОЖКАХ
Скрипя деревянными колесами, повозка медленно катилась на запад. Дорога причудливо петляла между деревьев и кустов, временами исчезая под ярко зеленым травяным покровом. Природа пела летние песни. Стрекотали сверчки, перестукивались дятлы-красноголовики, жужжали слепни, пищали комары. Повозкой управляла курносая девушка, одетая в драное холщовое рубище и лыковые лапти. Ее русые нечесаные волосы висели грязными хвостами, обрамляя чумазое личико, испещренное дорожной пылью и следами горючих слез. Большую часть телеги занимала большая клетка, сплетенная из прочных ивовых прутьев. На каждой значительной кочке клетка подпрыгивала и изнутри доносились охи и причитания. Рядом с повозкой на вороном коне ехал дюжий воин.
Растрепанные рыжие шевелюра и борода непокорно топорщились во все стороны, голубые глаза полыхали задором, а губы насвистывали пастуший мотивчик. Двухслойная кольчуга сидела на широких плечах будто влитая. С левого бока пояс воина был оттянут тяжестью увесистого кинжала, с правого — туго набитой калитой.
Притороченный к седлу, острый франкский меч шлепал по конскому боку в такт неторопливым шагам животного, круглый хазарский щит покачивался с другой стороны. Лук и колчан с двенадцатью калеными стрелами виднелись за спиной всадника, готовые к употреблению по первому желанию хозяина. — Покушать бы… — раздался слабый голос из клетки. — По что тебе, Соловей? — воин слегка качнулся в сторону повозки. — До Киева уж не далече. А там попотчуют тебя так, что не приведи господи! — Дай, хоть, сухарик, витязь… Три дня крошки во рту не держал.
Девушка подняла голову и с мольбой посмотрела на воина:
— Разрешите, добрый господин, я батюшке корочку суну…
— Не можно! Пусть побудет в шкуре тех, кого примучил. Нещадно извожу я татей! Нещадно! Святые угодники свидетели!
— Я не мучил никого, — послышалось из клетки. — А то рассказывать будешь! Вон Микулича Старого обобрал до нитки. Еле ноги до Мурома донес, бедолага. — Не мучил я его…
— А Горына тоже не мучил? Ни слуху о нем ни духу с тех пор, как он тебя искать ушел.
— Не видал я Горына, чем хочешь поклянусь…
— Нужны мне твои клятвы! — хмыкнул воин. — Такое чудище наговорит всякой небыли! Видал я, как ты клыками клацаешь, такими запросто голову откусишь! Внезапно конь под воином фыркнул и встрепенулся.
— Опять! — воин недовольно нахмурился. — Да, что ж это такое! Скажи, своей избушке что б не шла следом. А то, неровен час, потопчет кого, а мне отвечать пред князем! Объектом внимания всадника и его коня являлся небольшой бревенчатый сруб с простенькой соломенной крышей, вышедший на обочину дороги. Домик покачивался на двух четырехпалых ногах, напоминавших куриные, только значительно крупнее в размерах.
— Я ж говорил уже… Не в моей власти ее отогнать. Она за нашим родом издревле ходит.
— Ну, басурманин, благодари князя, что велел он тебя живым доставить пред светлые очи! Иначе б сгинуть тебе прямо сейчас! Чтоб род твой пресекся! Ох, ненавижу ворожбу! Воин обнажил меч и двинулся в сторону избушки.
— А ну проваливай, откуда явилась! Домик сделал пару шагов в сторону, потом повернулся и, с шумом продираясь сквозь кустарник, исчез в чаще.
— Вот так-то лучше, — воин спрятал меч в ножны и вернулся к повозке. — Ну, трогай, дивчина! Хоть и называешь ты это чудище батюшкой, не может оно быть тебе отцом! Такой красавице место в ясном тереме, а не сырой темнице. Всадник улыбнулся. Девушка просяще посмотрела ему в глаза:
— Отпусти нас, добрый господин… Обещаю, батюшка больше никому зла не причинит.
— Опять старая песня! За кого ты меня принимаешь? Татю — татья кара! И нечего тут обещать! Тебя б я еще отпустил. Да не идешь без этого поганца. Чудная!
Повозка со скрипом тронулась с места, приминая васильки и лютики. Девушка сидела опустив голову и тихонько плакала. Со стороны могло показаться, она дремлет, но воин знал, что это не так. Вместе они проделали долгий путь через луга и долы, из муромских лесов в полянские пределы — за это время понять привычки пленников было несложно.
— Да ладно, слезы лить, красавица! Вот увидишь, приедем в Киев — город все образуется. Забудешь этого страшилищу, найдешь достойного мужа! Уж князь о том позаботится. Он знаешь какой? — воин мечтательно улыбнулся. — Он такой… Он такой добрый! Когда пару лет назад впервые к нему явился, князь тут же в дружину меня взял. Сразу понял, что я за него и в огонь и в воду! Он в людях не ошибается! Хороших приголубит, а с плохих спросит.
— Я — нехорошая, — тихо ответила девушка.
— Отчего ж? — удивился воин. — Я — дочь татя…
— Вот нелепость! По что ему на дитя грехи отца перекладывать? Князь справедливый! Девушка спорить не стала и думала о своем. Воин ждал ответа…, потом хмыкнул и поехал вперед повозки.
* * *В княжеском тереме уж пятые сутки подряд продолжался пир. Что именно праздновали — помнили немногие. Да это и не было важным. Те, кого позвали сюда, являлись гордостью Русского государства, его властью и силой. Лицом в квашеной капусте лежал бесчувственный воевода Путята. Рядом со скоморохами выплясывал поджарый седовласый старик — Добрыня, дядюшка великого князя. Тут же хвалились ратными подвигами два изрядно пьяных купца — Сотя и Хвалын. Оба владели десятками судов, уймой золота и драгоценных камней, о которых успели наговориться в предыдущие четверо суток. Теперь оставалось выяснить у кого больше воинской славы. Сам Владимир, великий князь Киевский, сидел в углу, лапая похотливыми руками грудастую молодицу.
Он уже почти протрезвел, но вспомнить имя этой румяной, податливой прелестницы не мог. Владимира это немного смущало. Он обещал дяде не трогать дочерей ближайших соратников, не будь на то согласия их родителей. Если окажется, что сидящая у него на коленях девица — родственница кого-нибудь из гостей, приглашенная вместе с родителями и соблазненная князем… У Владимира будет еще одна неприятная беседа с дядюшкой.
Князь глянул в пьяные глаза улыбающейся подруги. Она хотела его. Это князь за бурные годы практики научился определять так же верно, как и то сколько времени потребуется кату, чтобы выбить из татя первый крик. Владимир запустил руку под платье прелестницы и прошелся мягкими пальцами по внутренней стороне бедра.
Девушка затрепетала — ротик приоткрылся в сладострастном вздохе. Владимир двинул руку еще выше по бедру, почти касаясь срамного места. Вздох сменился стоном наслаждения, молодое тело затрепетало и прижалось к князю. Владимир начал подумывать, не уединиться ли с прелестницей в соседней горнице, как вдруг пред ним, будто из-под земли, вырос Лушок, ближний холоп великого князя.
— Княже, — Лушок старался не смотреть в то место, где исчезала рука Владимира. — Там Илюша прибыл. Опять с собой тварь дикую привез. Его сюда позвать? Али как?
— Ох, этот Муромский недотепа! Резвый какой! — заметил Владимир, не прекращал работать пальцами между ног прелестницы, — Что на этот раз поймал, наш богатырь? Жар-птицу? Лушок улыбнулся.
— Говорит, Соловья взял. Того самого, про которого Микулич рассказывал.
— Ну, раз такое дело, то пойду, взгляну на добычу!
Здесь одни искушения остались. Мы же нынче люди Христовы. Отец Михаил меня б одобрил, — князь подмигнул холопу, столкнул девушку с колен и поднялся на ноги.
Лушок, снова спрятав улыбку, повел господина через узенькую дверь во внутренние покои. — Я Илюшу просил во дворе тварь оставить. А то мало ли что от нее ожидать…
— Молодец. Заботливый мой, — князь сказал это таким тоном, что было непонятно, хвалит он или издевается. Миновав пару пустых помещений, Владимир и Лушок вышли из терема в небольшой двор, окруженный со всех четырех сторон бревенчатыми стенами. В тени крыльца сидел бородатый воин, перед ним стояли массивная клетка, боевой конь и девушка в рваном рубище. При виде князя воин вскочил и поклонился до земли.
— Исполать тебе, княже!
— Здорово, богатырь! — Владимир отечески похлопал Илью по крепкому плечу. — Ну, показывай своего Соловья! Как поет, послушаем.
— Княже, не надо его слушать. Велеречив безмерно. Гляди, тебя очарует!
— Да, ну? Уж не стройной ли фигурой? — в этот момент Владимир обратил внимание на девушку и, приблизившись, начал ее рассматривать.
— А это кто такая?
— Молвит, что дочь его. Ежкой звать. Но не может у такого чудища дочери быти.
— Наверно, не может, — Владимир осторожным движением руки приподнял голову девушки за подбородок. — Если тебя, дорогая, отмыть, то смотреться ты будешь великолепно… Илюша, открывай клетку!
— Да, княже, — воин выхватил меч и парой точных ударов развалил сооружение из ивовых прутьев.
— Батюшка! — вскрикнула девушка и бросилась к скорчившемуся на обломках существу.
— Доченька! — чудище, раскрыв объятья, прижало к себе легкое девичье тело.
— И это называется любовь? — задумчиво произнес князь, потом властно добавил: — Лушок, возьми девку и отведи в женские покои! Скажи Зорьке, чтобы отмыла ее и причесала!
— Слушаюсь, княже, — холоп схватил девушку за руку и сильно потянул на себя.
— Не-е-ет!
Ежка попыталась сопротивляться, но силы были явно не равны. Единственное, что девушке удалось — это порвать тесемку с золотистым амулетом на груди хлопца. Тот охнул, но смутился мало, подхватил свое сокровище в одну руку, девушку — в другую, и поволок пленницу внутрь терема. Когда крики Ежки стихли за дубовыми дверьми, князь пристальней взглянул на того, кого называли Соловьем. Руки и ноги пойманного разбойника были человеческими. По пять пальцев на каждой, обычная, немного желтоватая, кожа, дряблые мышцы и свежие ссадины на коленях. Чудищем Соловья делала голова. Огромная, не соразмерная туловищу, морда с единственным глазом посреди лба и зубастой пастью. Исключительная кривизна и желтизна зубов усугубляли облик пленника. Когда он открывал рот, у всякого возникало подсознательное желание отпрянуть. И Владимир живо отступил, едва Соловей запричитал:
— Не вели, великий князь, казнить… Напраслину на меня возводят люди.
— Хм… — Владимир с любопытством разглядывал чудище, корчащееся в дворовой пыли. — И что же они на тебя возводят?
— Говорят я жестокий мучитель и тать… Но посмотри на эти немощные руки могут ли они справиться с твоими богатырями? Мог ли я повергнуть тех великих воинов, в смерти которых винят меня?
— В самом деле… — Владимир задумчиво почесал подбородок.
— Не слушай его, княже! Брешет тварь! Брешет! — глаза Ильи полыхнули огнем. — Ворожбой он народ брал! Дикой силой людей корчил!
— Что ответишь на это, Соловей?
— Будь я искушен в ворожбе, разве был бы я здесь, несчастный и просящий о милости? Я — ни в чем не виноватый, бедный старик… — в единственном глазе разбойника навернулась прозрачная слезинка.
— Не слушай его, княже! Просто не слушай! Он красиво поет и мягко стелет, да только брешет! Разреши, я пихну его, чтоб больше не повадно было?
— Я лишь бедный, несчастный раб твой, великий князь… — чудище продолжало причитать, но Владимир на него уже не смотрел.
— Эй, ребята! — на окрик из тени выступили два дородных детины в кольчугах. — Этого — в темницу!
Продолжающего причитать Соловья схватили под руки и поволокли в сторону.
Владимир поморщился, не желая больше слышать навязчивый голос разбойника.
— А ты силен, Илюша. У этого татя хорошо подвешен язык. Я — тертый калач, а ты как его не отпустил, ума не приложу.
— Для светлого князя, старался! — Илья улыбнулся, преданно глядя в глаза хозяину.
— Крут ты становишься. Крут… Это заставляет задумываться, — Владимир насупил брови.
— Чем прогневил, княже?
— Нет, что ты, Илюша! — князь улыбнулся и похлопал богатыря по плечу. Ступай, выспись… У меня, может, для тебя особое слово будет. Илья поклонился до земли и, пружинисто впрыгнув на верхнюю ступеньку, шагнул на крыльцо.
Стражники, хоронившиеся за дверью в течение допроса, с неприязнью проводили его взглядами.
Владимир поморщился на яркое солнце, почесал в паху и, размышляя о будущем Киевского государства, направился к пирующим.
* * *Доля младшего дружинника нелегка — всегда быть на подхвате у старших товарищей.
Если какую обязанность они сочтут скучной или грязной, самое время младшему взяться за нее. В этот раз Бусе досталось сидеть под дверью почивальни и сторожить заезжего богатыря. Приказ давал ни кто-нибудь, а сам воевода, потому Буса не посмел за ночь и чуточку вздремнуть. Все сидел и прислушивался к ровному сопению спящего воина. Ему было завидно и не мудрено. Илья замечательно выспался в личных покоях Лушка. Никто его не будил, над ухом ничем не гремел, петухам за окном воли не давал. Хозяин комнаты куда-то запропастился, князь к себе не звал.
Благодать! Илье это сразу не понравилось. Не понравилось еще во сне, перед самым пробуждением. Сладко зевнув и поднявшись со скрипучей лавки, Илья потянулся, разминая затекшие мышцы. Рука нечаянно скользнула по полке и задела глиняную крынку. Не успел богатырь и охнуть, как крынка ударилась об пол и невредимая покатилась в угол. Илья хмыкнул. Он уже привык к тому, что время от времени его неуклюжие движения чего-нибудь да попортят. На этот раз ущерба практически не было, что здорово насторожило Илью. День предстоит явно необычный.