Коленом Мазур уперся в крестец часового, и спустя считанные удары сердца тот, не без любезной помощи, вяло опустился на палубу. Мазур приложил палец к его сонной артерии, памятуя старое врачебное правило: никогда не ставить окончательный диагноз, пока смерть не удостоверена. Все эти «я не знал, я думал, он точно мертв» в таких серьезных играх не проходят… И предварительный диагноз не подвел: клиент был готов к переправе в царство мертвых.
Кто-то скажет, что Мазур переусердствовал, кокнул парня вместо того, чтобы душевно расспросить? Да вот беда: пленение и допрос караульного при таком-то раскладе могут выйти боком. А ну часовой заартачится? Один звук – и кирдык, над водой каждый писк ой как слышен.
В результате Мазур ограничился тем, что реквизировал нечто повесомее человеческой речи: тридцатимиллиметровый немецкий автомат «Хеклер-Кох» G36C с глушаком. Семьсот пятьдесят выстрелов в минуту – это не шутка… Только вот запасного магазина не оказалось. Ну да авось на всех и так хватит.
Мазур в темпе прошерстил карманы жмура, из других трофеев нашел ненадежную выкидуху. Наверняка пригодится в хозяйстве, минуту назад у него и было-то оружия, что ремень, да консервная банка, да модернизированная шариковая ручка. Банку Мазур выбросил: ежели надо кому горло перерезать – выкидуха лучше, чем с банкой возиться, да и неэстетично банкой как-то… О преимуществах выкидухи Мазур додумывал уже около двери боцманской, где Олеся охотно открыла на условный стук, и – надо же – совсем не удивилась мертвому гостю, которого Мазур в три шага перетащил к каюте.
– А в воду скинуть не мог? – нервно поинтересовалась она, хотя отлично ведь понимала, чертовка, что с тем же успехом можно было сплясать на палубе макарену под аккомпанемент собственных воплей.
Мазур не ответил и вновь скрылся. Теперь уже надолго.
Намозоливший глаза «Шершень» располагался на прежнем месте. Сие воодушевляет: значит, Мазура не засекли. Но это не есть повод терять осторожность. Он бесплотным призраком скользнул в сторону салона, обошел бассейн по периметру…
Потянуло сигаретным дымом, точнее даже не просто дымом, а запахом дешевого турецкого табачка. Идиот. Что, мама ему в детстве курить не запрещала, не научила, что табачный дым за сотню метров унюхать можно?..
Слева от Мазура открылась дверь полутемной каюты, и в образовавшийся проем, как чертик из табакерки, шмыгнул кто-то худой и с двойником захваченного Мазуром автомата за плечом. Чертик ткнулся взглядом темных глаз в Мазура и сделал хватательное движение.
А шум-то поднимать рановато!
Коротким прыжком Мазур достиг дверного косяка, и ответственно продемонстрировал полную готовность к ближнему бою. Автоматы выхватили почти одновременно, но Мазур все же успел сгруппироваться на мгновенье раньше. Замахнулся, чтобы одним ударом приклада снести лихачу пол-лица с мозгами в придачу, однако тот сумел изловчиться, своим же прикладом поставил грамотно блок, автомат Мазура соскользнул и удар пришелся в ключицу. Очень болезненный удар, но противник продемонстрировал отменную выучку. Вопить, прыгать на месте и тереть ушибленное место не стал. И сориентировался безупречно, понял, что предохранитель сдернуть все равно не успеет, перехватил автомат ослабевшей было рукой и наметил штыковой удар в горло.
Мазур дернул ствол вверх, и тут противник обнаружил гаденькую смекалку: угостил Мазура сильнейшим тычковым в живот. Реакция Мазура пока что не подводила. Достаточно задержать дыхание – и удар не окажется вырубающим. Тем паче, что с любым противником самое разумное – использовать его же методы. Мазур согнулся в коленях, изображая крайние страдания, и противник повелся: занес свой «Хеклер», чтобы добить Мазура ударом в висок. Мазуру даже не пришлось изловчаться: настолько незащищены оказались голени соперника, бей – не хочу. Мазур рубанул прикладом, хрустнула кость, противник выпустил автомат из рук. Мазур успел подхватить машинку. Его визави не издал ни звука. Однако это, Мазур знал, уже не выдержка, а самый хрестоматийный болевой шок…
Ну и крепкий же орешек ему попался! Детина явно не собирался успокаиваться. Правая его рука потянулась к заднему карману. Впрочем, скоростное преимущество и сейчас было на стороне Мазу-ра, травмой не оглушенного: скользнув левой ладонью под согнувшуюся клешню оппонента, Мазур пропустил свою руку поверх его трицепса и соединил руки вместе. Завершающее движение – резкий поворот туловищем вправо. Граждане, изучайте анатомию! Противник оказался повержен окончательно. Закричал одними губами, не используя по назначению отказавшие голосовые связки, и начал оседать на палубу, на наконец-то отказавших ногах.
Вся схватка длилась не дольше, чем если бы оба успели сдернуть предохранители и выпустить по очереди. Мазур невежливо пнул чужака пяткой, и тот свалился в открытый дверной проем. Оперативно скатился за ним, задраил дверь, при тусклом свете обыскал клиента. Документов не было, зато имелись стилет, фляжка бренди и отвратительные сигареты Next в мягкой пачке с привычным предупреждением по-болгарски.
Ё-мое, неужели болгарин? Упаковки была открыта так, как вообще любят на берегах Средиземного моря: пленка не сдернута, а обожжена зажигалкой. Почему-то все эти горные народы полагают, что так сигареты не вываливаются из пачки. Мазур лично проверял, даже пытался им демонстрировать, что разницы никакой; все эти турки, эллины, болгары и прочие удивленно кивали, соглашались, но пачки продолжали обжигать.
Мазур выщелкнул магазин, убрал оный в карман робы, проверил наличие патрона в патроннике, осторожно отложил ствол на недосягаемое для псевдо-болгарина расстояние. Сдернул со стола скатерку, искромсал ее на заслуживающие доверия бинты и показательно связал все еще пребывающего в отключке боевика. Там же заметил пепельницу в длинных белых надписях – Krasi, Oinopointikos, Synetaipismos[10] – такие обычно воруют из отелей в благодарность за сервис. Пепелка была наполнена свежими вонючими хабариками, там же красовалась нетронутая пачка Davidoff Gold Slim. Рядом лежала зажигалка, определенно золотая, в виде дельфина, с выгравированными лицом к лицу близнецами и очертаниями какого-то полуострова на заднем плане. Мазур воспользовался хозяйским подарком, прикурил – благо и без того было накурено, не заметят.
Сигареты, даже дамские «зубочистки», определенно подтверждали факт, что все курево в России паленое, только товар забугорных производителей и можно курить. Домусолив сигарету почти до середины, Мазур уловил едва заметное шевеление у койки – завозился бравый солдатик невидимого фронта. Мазур аккуратно затушил сигарету, приблизился, взял постояльца за подбородок. Спору нет, тип мурла определенно не восточный, но средиземноморский.
– Алло, сейчас с вами будут говорить, – позвал Мазур.
Повстанец не ответил, хотя было видно, что вопрос услышан.
– Что, не понимаем? – подсказал главный режиссер-постановщик этой сцены.
Тот же результат.
Мазур переместил пальцы с подбородка на нижнюю губу, захватил ее, крепко сжал и вывернул вниз. Этого оказалось достаточно.
– Te raftе rrufeja mu nе hale… – взвыл пленник. Ого, албанец! Ну ничего себе… Уж этот язык один раз услышишь – век не забудешь. Мазур на секунду остолбенел. Что же это за группировка?..
Впрочем, если пораскинуть мозгами, то ничего удивительного. Албанцы дружат абсолютно со всеми, это, грубо говоря, геополитические проститутки, им по боку, с кем дружить – лишь бы платили. Причем размер гонорара их тоже не беспокоит. Гастарбайтеры всея Европы. Спросите албанца, поедет ли он за тысячу километров куда-нибудь на Халкидики собирать оливки по двадцать евро за ящик – да он вам глотку перегрызет, если вы тут же не скажете адрес. А потом еще и всю свою семью снарядит «на оливки». Хвалятся, будто у них нет голубых – но вся Турция знает, что за полтинник албанец продаст и собственную, пардон, задницу…
Тьфу.
Мазур, конечно, оголтелым шовинистом не был, за годы мотаний по свету отлично усвоил, что уродов хватает в любом народе и любой нации, но все же, все же…
Он покопался в памяти, однако кроме «курва», которое на всех языках одинаково, ничего албанского не припомнил… Да ну к дьяволу. Чай, по-болгарски плененный космополит рубить должен, наблатыкался, поди, на виноградниках-то. Так что и русский поймет. Если очень хочется жить.
Удовлетворившись сим простым рассуждением, Мазур взял ту самую зажигалку с гравированными близнецами и принялся невозмутимо нагревать кончик изъятого стилета. Албанец следил за его манипуляциями настороженно, но не рыпался. Настороженность переросла в панику, когда Мазур поднес раскаленное до красна лезвие почти вплотную к глазу пленника. Нож целился точно в расширившийся зрачок. Казалось, того и гляди зашипит сетчатка.
– Другарю, убивать я тебя не буду, во всяком случае, пока, но и на вдумчивую работу с вытягиванием лицевых нервов у меня времени нет. Поэтому буду тебя пытать доступными и легкими в применении средствами. Выход у тебя один: четкий ответ на простой вопрос. Догоняешь?
– Другарю, убивать я тебя не буду, во всяком случае, пока, но и на вдумчивую работу с вытягиванием лицевых нервов у меня времени нет. Поэтому буду тебя пытать доступными и легкими в применении средствами. Выход у тебя один: четкий ответ на простой вопрос. Догоняешь?
Пленник явно не догонял, молчал. Возможно, такая длинная тирада для него была запредельной, но огонек понимания в зенках явно промелькнул. Мазур сделал вывод, что понят, и задал обещанный простой вопрос:
– Сколько вас?
На этот раз албанец тихо вякнул ответ:
– Дванадесет.
Ура, вот и «один – ноль». Конечно, сказано не без акцента, но понять можно.
Он поощряюще улыбнулся. В ответ албанец злобно сверкнул глазами. Мазур для верности щелкнул зажигалкой, и глазенки вновь приобрели покорное выражение.
– Какова цель захвата яхты?
Албанец скорчил тупую мину, и Мазуру пришлось выражаться яснее:
– Зачем?
– Калым. Выкуп, – ответил албанец, чем привел Мазура в несказанное удивление – поистине, окультуренные цыгане! – и добавил: – Деян каза да даде пятьдесят хиляди евро.
В слове «евро» ударение было на последний слог, а общий смысл фразы, построенной (Мазур не ошибся) с использованием болгарской грамматики, сводился к тому, что некий Деян обещал клиенту заплатить за работу полсотни штук.
– Ты – из команды яхты?
Албанец напрягся, но поняли ответил отрицательно:
– Мом, мы… Учились половим год и половина тут.
– Тут – в смысле на яхте?
– Нет… Как сказать?
– Ладно, это пока не главное.
Албанец вытаращил глаза и сделал вид, что не понимает.
– Кто главный?
– А?
– Шеф – кто?!
– Командир.
– Кто?
– Командир! – в отчаянии всхлипнул албанец, уж очень тупая игра в слова получилась, даже для него. – Так зовут!
– Кто глушит эфир?
– А?
– Кто блокирует связь?
Видно было, что албанец честно старается понять, что от него требуется, совсем как гастарбайтер из сериала «Наша Раша», однажды виденного Мазуром по телеку, но на такие тонкости его билингвизма уже не хватало. Мазур прибег к международному варианту общения:
– Техническая группа?
– Три, – облегченно вздохнул албанец.
– Где все? Дислокация?
Неизвестно, понял он первую часть фразы или вторую, но поспешил ответить:
– Большое помештение… («Заложники в салоне», – мысленно перевел Мазур.) Все – с ними. Три – рубка. Палуба – два.
– Где другие из экипажа?
– Няма, – совсем просто ответил албанец и преданно посмотрел на Мазура.
Мазур выпрямился, поднял автомат, проследил за испуганным взглядом пленника и сделал вид, что направляется к двери. Проходя мимо, вломил албанцу четким тычковым ударом приклада в горло.
Глава двенадцатая ТАНЦЫ С ТЕРРОРИСТАМИ
Выйдя на палубу, где по нехитрой арифметике должен был оставаться еще один мздоимец, Мазур двинулся на нос судна. Логично искать оставшегося караульного там? Логично. Пару раз за короткую дорогу Мазур напрягался, брал «Хеклер» на изготовку, но – пустое. Тихо, как в репе Буратино, лишь усыпляюще плещет волна о борт корабля. Уже не первый раз возникало у Мазура подозрение, что сопротивления боевики не ожидали. И это настораживало: как бы ни были эти умники уверены в превосходстве своих сил, нельзя недооценивать и возможные контратаки противника. Все больше операция становилась похожа на фарс… Или – на некий отвлекающий маневр.
Поиски оказались бесплодными, караульного на носу не обнаружилось. А вот прием уже был подготовлен. «Ужель албанец сигнал передал? Нет, тогда бы меня целая делегация встречала. Значит, случайка», – подумал Мазур за тот вздох, который потребовался новому встречному, чтобы взвести автомат под углом девяносто градусов. Молодчик появился, как воплотившийся из утреннего тумана призрак. Впрочем, рано ставить оценку его профессионализму..
– Брось… – Скомандовал щусенок дал коротко и ясно, без всяких там: «Да кто ты такой, что, Стивен Сигал, да? Супротив кого попер, да мы тебя!»
Но главное, орать, немедля поднимать тревогу не стал. Стало быть, еще не просек, с кем имеет дело. А что – перед ним всклокоченный дедуля в замызганной боцманской робе, да еще и босиком. Не так, ох не так должен выглядеть герой-одиночка!
Мазур переубеждать его не стал, сделал вид, что всецело повинуется. Огромные голубые глаза на смуглом лице боевика были распахнуты, словно два василька, и это несколько снижало стоимость боевика в прейскуранте Мазура. Боевик передернул затвор, набрал воздуха в легкие и открыл рот – явно для торжественного призыва к полной и безоговорочной капитуляции…
Ну, сам напросился… Мазур открыл огонь первым, обезвредив упрямца дробящим выстрелом в колено. До последнего он оттягивал неприятный момент, когда придется обнаружить себя. Ну что ж, тут или пан, или пропал… На его стороне то обстоятельство, что вся гоп-компания «калымщиков» сосредоточилась на верхней палубе, в конференц-зале, а тех, кто был поблизости, Мазур уже успокоил. Но стрельба, даже из оружия с ПБС, без сомнений, привлекла внимание, тут к бабке не ходи, да и Мазур уже уловил дробь пока еще далеких шагов.
Он метнулся влево, – навстречу выскочили две тени. Мазур нажал на спусковой крючок…
Бли-ин! Ответным, хоть и моментально захлебнувшимся огнем, зацепило и его! Повезло: вместо того, чтоб снести полголовы, пуля ширкнула по щеке и ушла в неизвестном направлении… Ангел-хранитель Мазура в течение каких-то пятнадцати минут отработал свое на пяток лет вперед. То ли еще будет…
«Блин, и это называется – „никаких силовых акций вам не предложат“», – мелькнуло в голове: он вдруг вспомнил агентессу в «Гамбринусе».
За долю секунды Мазур оказался в кают-компании, или, на местном олигархическом жаргоне – обеденной зале. Аккомпанементом ему служил спешный топоток его нового конвоя: вслед за Мазуром в зал без приглашения ввалились очередные гоминиды, один с «Хеклером» наперевес, другой в белых кедах на копытах и с ТТ в руке. Неужели не хватило на всех приличных стволов, господа талибы? Или все-таки ваххабиты?
Мазур успел шмыгнуть к иллюминатору, по дороге не углядел, споткнулся о протянутый от розетки к сцене (ибо имелась и такая) провод, упал на мягкий ковер, перевернулся на спину, изготовился к стрельбе, выставив ствол перед собой. Конвойные перераспределились. Инкубаторский, то бишь одетый как все, отправился прочесывать смежные помещения, а сепаратист в кедах и вовсе сгинул с глаз долой.
Впрочем, напомнил он о себе с самой галантной любезностью. Подкрался, подонок, из-за спины, дрожа черной бородой на темной роже. Мазур разом переменил позицию, готовясь к ближнему бою в партере, но планы пришлось резко менять.
Между кулаками бородатого зазвенела натянутая струна, да не простая, а хирургическая, изобретенная удальцом Джигли. Такая струна с алмазным напылением может перепилить кость на раз, а уж горло перережет столь ювелирно, что мама не горюй: еще продолжаешь крыть изобретателя матом, а голова твоя уже катится прочь…
Пила вжикнула по стволу, которым Мазур поставил блок, сняла с него металлическую стружку, вскользь полоснула по руке, вырезав на коже четкий круг, как фрезерный станок. Мазур, чуть не выворачивая собственные суставы, локтем засандалил гостю в чувствительное место под мышкой, аккурат по большому нерву. Испытанный прием, потому и работает безотказно. Хоть на пару секунд, да вырубает оппонента. Оппонент действительно хлопнул глазами, грабли его зависли в половине дистанции до горла Мазура, а Мазур извернулся, помня об инерции, и вовремя: товарищ промахнулся, и удар струны пришелся как раз по тому месту, где только что находились весьма ценные для Мазура части собственного организма.
Мазур коротко замахнулся, всадил кулаком под ребра бородачу, добавил по почкам для верности. Не хило бы добить духа на поле боя, но второй террорист услышал тихую возню, и уже со всей прыти шоркал на театр военного действия, вряд ли собираясь оставаться зрителем. И что хуже всего, достав на ходу рацию, уже подносил ее к подбородку. До уха Мазура донеслась лихорадочная скороговорка:
– Он уложил Ахмеда с пилой, я маму этой пилы! Он в…
Мазур узнал голос и дал короткую очередь, оборвав комментарий событий на самом интересном месте.
Вот как она складывается, судьба-то: паренек, не скинь невезучего боцмана за борт, еще в начале пути открыл бы чулан, где хоронились Мазур с Олесей, и тогда – кто знает? – может, был бы сейчас жив. Хотя Мазур постарался бы не оставить ему такого шанса. По-любому, теперь, как в считалочке, из двенадцати террористов осталось трое. Если доверять сведениям придурковатого албанца…
Мазур без церемоний высадил стекло иллюминатора – вот когда порадуешься, что буржуи устроили вместо маленьких круглых оконец натуральные домашние окна и – нырнул рыбкой. Вослед раздались запоздалые недружелюбные очереди. С небольшой высоты он спрыгнул на палубу, уже не заботясь о том, где и кому слышен грохот шагов и пальбы.