– Край! Сволочь! Ты что, завис там, что ли?! – орала она.
Я кивнул. Да, завис. На вертолете. Над Вавилоном, который обречен на уничтожение (про полсотни баллонов с «Гремлином» трудно забыть). Или город уже стерли с лица Земли и отстроили заново?.. Да-да, именно что завис. Лучше не скажешь, любимая. Но лучше бы ты ничего и не говорила…
А в динамиках уже звучала отборнейшая брань. Удивительно, как много нехороших слов, отвратительных идиом и просто возмутительных метафор может уместиться в прекрасной светловолосой головке!
– Край, ты что, разучился читать по губам?! Тебе на пенсию пора! Бомжара сказал, что сегодня пятница, тринадцатое. Мы вернулись в те самые сутки, Край. Мы дома. Мы вовремя!
Меня точно молнией ударило. Меня встряхнуло. Меня подняло над креслом и ткнуло башкой в фонарь «крокодила».
Ты же мужчина, Край! Ты – глава семейства, а не овца, марширующая на бойню! У тебя вместо кожи – броня из титана, вместо сердца – пламенный мотор, а в твоих кишках – патроны, так что пусть враги твои боятся зайти в тыл, когда тебя пучит!
В телефонном нашем разговоре Новак сказал, что он организовал благотворительный вечер в детдоме…
– СЛЫШЬ, МУЖИК, А ТЫ, СЛУЧАЕМ, НЕ В КУРСЕ, ГДЕ ТУТ ОСОБЕННЫЙ ДЕТДОМ?! У МЕНЯ ТАМ СЫН! Я ЗА НИМ!!!
Почему я спросил случайного встречного об этом? Считайте это интуицией.
Считайте озарением.
Чем угодно считайте, мне пофиг.
Я верю, я знаю это точно-точно: злодейка-судьба обожает пошутить. Да ради отличной хохмы она способна на такие чудеса, что ни в сказке сказать, ни пером описать!
И потому я ничуть не удивился, когда отдыхающий кивнул, подтверждая, что запрос понял, принял и обработал корой головного мозга. И начал что-то объяснять. При этом он активно размахивал руками, и я заметил на его кистях татуировки. Особые рисуночки, такие кому попало не набивают. Непростой это отдыхающий, ой непростой… Наконец он затих, то есть перестал размахивать верхними конечностями, встал с лавочки и двинул к ободранному такси, в которое по-хозяйски залез.
– Милена, что он сказал?
– Померки, Макс. Знаешь, где это? Он отвез туда недавно одного толстого итальяшку, завонявшего ему весь салон. Сказал еще, что туда куча богатых буратин прикатила. И танки там, и вообще… Макс, там детей продают и покупают. Мне страшно за Патрика.
Я поднял вертолет выше домов.
Я знал, куда нам лететь.
У нас есть одно маленькое, но существенное преимущество: Новак ждет нас только через несколько часов. Я надеюсь на это.
Иногда ведь так хочется верить в чудеса.
Глава 13 НОВАЯ ИГРА
Это было большое четырехэтажное здание со здоровенной трубой на крыше и с примыкающим к нему двухэтажным строением. Все из кирпича, все основательное, построено ведь еще в СССР задолго до того, как начали возводить панельные однояйцевые халтуры. Справедливости ради стоит отметить, что комплекс этот тоже не шедевр архитектуры. Такое впечатление, что авторы проекта все сделали так, чтоб ученики, заняв в зданиях круговую оборону, могли вести бой с атакующими их поутру учителями.
У главного входа на пьедестале-кубе читал книгу парнишка. Утро раннее, а он читал и будет читать еще долго-долго. Это потому что он – статуя белого цвета.
Внизу нас заметили. Забегали фигурки в черном, повернули башню, угрожающе качнул пушкой танк… Пусть себе. После Полигона меня уже ничто не сможет испугать.
Я аккуратно вел вертушку над ростовыми мишенями, выкрашенными в зеленый, – от краски, правда, мало что осталось, мишени-то стоят еще с перестроечных времен. От мишеней ушел вправо, к баскетбольной площадке: друг против друга щиты без колец.
На территории детдома, окруженной забором с колючкой, было полно дубов и елей, которым лет много, так что надо хорошенько подумать, куда приземляться…
Ну а пока что осмотр местных достопримечательностей завершен. Снаружи детей не обнаружено. А значит, снаружи не должно остаться живых. Вообще.
– Давай, любимая.
И любимая дала.
Сначала ракетами она сожгла всю бронетехнику, потом – дорогие тачки. И открыла огонь из пулеметов по живой силе противника, уничтожая мужчин в черной униформе пачками, потому что двор бывшей школы вовсе не был оборудован для ведения обороны. Другое дело – здания… Но вояки Новака, видимо, не догадались, что лучше бы им не высовываться, они предпочитали стрелять в нас из «микро-узи», которые не могли причинить вреда боевому вертолету. А когда смертнички сообразили-таки, что дохнут просто так, и стали отступать под прикрытие стен, было уже поздно.
– Край, ты еще не налетался? Садись уже!
– Есть, мой командир!
Я опустил вертушку за горящим танком у скопления трупов. Тела поверженных врагов меня мало интересовали, но мне нужно добыть стрелковое оружие. Мечи и прочая японская бижутерия не прельстила нас с Миленой, мы ж не ясельного возраста, а вот израильские ПП мы взяли по две штуки на лицо и хорошенько затарились запасными магазинами. Пока мы собирали трофеи с одетых в черное трупов, к нам пожаловали живые парни в таких же костюмах и быстренько стали мертвыми.
А дальше мы двинули к входу в центральное здание, по пути метко стреляя во все, что хорошо стоит и плохо шевелится.
Кто бы знал, какой это кайф – когда нет мутантов и приборов, когда особо не нужно смотреть под ноги и точно знаешь, что на тебя не кинется слонопотам! А дурачки, нарядившиеся ниндзями, – это так, досадное недоразумение у нас на пути. Убрал – и забыл.
– Дети где? – в просторном вестибюле я двинул одному такому подонку кулаком в солнечное сплетение.
– Там! – махнул он рукой.
Что ж, молодчина, будет жить.
А, нет, не будет. Его упокоила Милена за то, что попытался ткнуть мне мечом в спину, только я от него отвернулся.
И вот мы в просторном зале.
Тут было полно деток и мужчин в арафатках, ведущих себя так, будто они ничего в этой жизни не боятся. Любой нормальный человек, услышав взрывы и стрельбу, скрылся бы, искал бы убежище, но не эти гости города. Они же гордые. Им по рангу не положено спину гнуть под обстрелом. Пьедесталы из толстых кошельков возвышают их над презренной толпой.
Патрика тут не было.
Новака тоже.
Что ж, придется искать дальше.
Но просто так уйти мы, понятно, не могли.
– Детки, сейчас мы будем играть! – громко, чтоб меня услышали даже в самом дальнем закутке, сообщил я. – Хотите? Тогда начнем. Все дружно ложитесь на пол! И не бойтесь! И не вставайте, что бы ни случилось! Ясно?!
– Да! – прозвучало уже с пола.
Малыши как один распластались по горизонтали. У каждого ребенка в нашем городе хотя бы один родитель – бывший военный. Так что наши дети приучены к дисциплине с пеленок.
И тогда мы с Миленой открыли огонь, только гильзы посыпались.
Думаете, мы стреляли на поражение? Как бы не так. Взрослые, собравшиеся в детдоме, слишком провинились перед человечеством, чтобы быстро и просто избавить от них мир. Хотите сдохнуть?! А бонусов в тряпочку вам не завернуть, господа хорошие?! Нет уж, тела ваши просто обязаны получить свою порцию страданий, прежде чем демоны утащат души в тот адский ад, к которому вы приписаны религией.
И никаких вам апсар и гурий!
Почему?
Да потому, что стреляли мы в пах.
Каждому ублюдку от нас досталось. И этому бородатому амбалу мне по грудь. И тому двухметровому малышу в солнцезащитных очках – это ночью, да? – который клялся Аллахом, что мне трындец, что его братья найдут меня, мою маму, мою папу, мою дедушку, мою тещу… короче, всех найдут и будут очень грубы. Молодец, хорошо сказал. Заслужил от меня лишнюю очередь. Люблю разговорчивых.
Вон ведь сколько Резака терпел…
Но больше нет во мне христианского смирения, закончилось! Если меня ударят по одной щеке… Извините, но я просто не позволю в себя попасть. Я уйду от удара, потом ввалю по печени, или в солнечное, или в обе точки, припечатаю в кадык, сломаю нос, ногой в висок… Извините, увлекся.
Увы, постоянное напряжение последних дней отрицательно сказалось на моей меткости. Поэтому кое-кто из гостей города умер от болевого шока сразу. Повезло сволочи, ну да что уж…
И все равно многие – почти все, пяток промахов не в счет – выжили. Ну, или сразу не сдохли, так честнее сказать. Пусть живут, да. Вот такие мы гуманисты. Нам просто обязаны дать Нобелевскую премию мира – наликом и в мелких купюрах.
В Вавилоне чуть ли не самая крутая медицина в мире: бесплатная, финансируемая кланами, всячески ими опекаемая, с кучей премий и соцпакетов для врачей, с грантами на исследования всякие… И это понятно: там, где постоянно народ на военном положении, где живут те, кто хотя бы раз в жизни был ранен, к докторам, спасающим жизнь, отношение особое.
Так вот, если какой урод, нами кастрированный, дотянет до больнички, то… То встреча со мной ему покажется лучшим моментом его неправедной жизни. Врачи у нас умелые, знающие – в курсе, как продлить агонию, да так, чтобы каждый ее миг был максимально мучительным. Моя задача – лишь предупредить нужных людей о тех, кто поступит в ближайшее время с ранениями паха.
Так вот, если какой урод, нами кастрированный, дотянет до больнички, то… То встреча со мной ему покажется лучшим моментом его неправедной жизни. Врачи у нас умелые, знающие – в курсе, как продлить агонию, да так, чтобы каждый ее миг был максимально мучительным. Моя задача – лишь предупредить нужных людей о тех, кто поступит в ближайшее время с ранениями паха.
Я знаю таких людей.
И они знают Макса Края.
– Дети, продолжаем нашу игру! Соберитесь вместе и оставайтесь здесь, пока мы за вами не придем! Ясно?
– Да! – это малышня хором выдала, уже поднявшись с пола.
Обычно веселые и непосредственные, радостно кричащие и прыгающие, визжащие и корчащие рожи, то есть безмерно счастливые, дети сейчас были не по возрасту сосредоточенными и молчаливыми. А все из-за этих сволочей! – я пнул ногой причитающего урода, схватившегося за ниже брюха. Иногда родителям приходится быть жестокими, чтобы защитить своих детенышей.
Ничего, скоро малышня опять будет радоваться жизни.
В таком возрасте дети не умеют помнить зло.
Я хотел бы сказать им много ободряющих слов, но нельзя терять ни секунды. Патрик. Надо найти Патрика. И потому мы с Миленой двинули по просторным коридорам, оставляя после себя трупы в черном.
– Нам нужен «язык», Край, – сказала жена, завалив очередного камикадзе, посмевшего встать на ее пути к сыну.
Нужен так нужен. Не проблема. Одного ниндзю я взял живым и чуток попрессовал, прежде чем он добровольно сообщил мне, где найти пана Новака. Я поблагодарил его за информацию, сломав челюсть и отправив в продолжительный нокаут. А то женушка моя еще пристрелит за попытку убить меня. Так хоть поживет еще…
Мы поспешили по указанному адресу.
Всего-то этажом выше нас ждет желанная встреча.
* * *Человек, которого звали Тень, стоял за спиной у Патрика и Амаки, и Патрику это не нравилось. После того, как человек по имени Тень набросился на Патрика и отобрал оружие, игра перестала быть интересной.
Совсем скучная теперь игра.
– По рукам, – толстяк скучно протянул руку «другу» отца.
«Друг», как показалось Патрику, с неудовольствием пожал ее и вручил толстяку кейс, полный денег. На эти деньги, наверное, можно много машинок купить…
– Ну а теперь, Адольфо, я хотел бы получить активаторы. Надеюсь, они при вас? – сказал «друг».
– Да-да, конечно… – толстяк засуетился, сунул руку в карман и вытащил маленький прозрачный пакетик, в котором что-то было, но Патрик не успел рассмотреть, что именно.
Дверь с грохотом распахнулась.
Обернулись все, но Патрик закричал первый:
– Амака, прячься под стол! За мной папа пришел!
У Патрика ведь отличная реакция. К тому же, он понимал, что папа сейчас очень злой и будет наказывать взрослых за то, что без спросу играли с его любимым сыночком.
Амака послушно юркнула под столешницу. Тень попытался было ее сцапать, но потом развернулся навстречу папе, ворвавшемуся в кабинет.
Патрик же сперва шагнул к толстяку и двинул его ногой в пах, чтобы хоть как-то сделать игру интересней. Толстяк ойкнул и выронил пакет. Патрик опустился на пол, поднял пакет и на четвереньках заполз под стол, где прижался к Амаке, защитил ее собой.
Патрик знал: когда папа злой, лучше не путаться у него под ногами.
* * *– Тень, только не убей его! – встретил меня воплем Новак. Он ничуть не изменился за годы. Под дорогим костюмчиком скрывалась все та же мерзкая крыса в человечьем обличье. – Живым бери! Край мне нужен живым!
– Ну надо же, какая забота о ближнем! – улыбнулся я Новаку и кивнул мистеру Гамбино.
Главное – мой сын жив, хоть он и спрятался под столом, на котором лежал золотистый кейс. Вместе с чернокожей девочкой его возраста спрятался. Патрик, конечно, поступил разумно, но Краевому-младшему в принципе негоже скрываться от кого бы то ни было.
– Сынок, я за тобой, – подбодрил я ребенка.
– Мама тоже здесь, – проворковала Милена.
И мы двинули от порога к нашему любимчику.
По Новаку и его гостям с ходу не открыли огонь только потому, что опасались рикошетом зацепить детей. Как-никак помещение, замкнутое пространство…
Путь нам преградил клоун, выряженный, как десятки уже дохлых бойцов, в черное кимоно. Ну вылитый статист из боевика, снятого в Гонконге! Имечко у него тоже подходящее – Тень. Обхохочешься!
Однако я его недооценил.
Молниеносным движением Тень выхватил из ножен меч и атаковал, метя в оружие. Его удар был таким сильным, а лезвие меча таким острым, что «микро-узи» у меня в руке перерубило пополам. Чудом я не лишился кисти. Следующий удар – и Милена осталась без ствола.
А вот это уже интересный поворот сюжета.
Откровенно говоря, в финале я рассчитывал на блицкриг с хэппи-эндом, а никак не на полный разгром. Еще не хватало, чтобы мой сын оказался свидетелем того, как его родителей порубят в гуляш!
– Тень, лови! – крикнул вдруг Патрик из-под стола и что-то швырнул в доморощенного ниндзю.
Как выяснилось через миг, он метнул в мечника осколок зеленого стекла, который конечно же не мог причинить профессионалу хоть какой-то вред. Однако дружок Новака на миг отвлекся, дернул головой, уходя от гостинца, летевшего ему в затылок, – и при этом на миг потерял нас из виду.
А мне большего и не надо было.
Я тут же сократил расстояние между нами до минимального и нежно, как в танце, обнял Тень за талию, не позволив ему больше размахивать особо крупной заточкой. И, только наши тела соединились, как следует врезал ему лбом в повязку, закрывающую лицо. И тут же добавил.
Увы, вырубить Тень оказалось не так-то просто. Стойкий, гад! Он дернулся, вырываясь, потом сам ударил меня лбом, пребольно угодив в челюсть.
– Край, осторожно! – крикнула Милена.
Новаку надоело смотреть на наше танго. Он вытащил из-под пиджачка «Ingram MAC-10» с глушителем и нажал на спуск. Понятно, что ему хотелось продырявить меня, но вышло иначе – очередь схлопотал его товарищ Тень. Вовремя я развернул его спиной к стрелку. Однако это не остановило Новака, он продолжил вести огонь. После третьей очереди Тень ослаб, и мне даже пришлось держать его, чтобы не упал. С таким вот щитом наперевес я прошагал к Новаку. Щит – уже неживой – уронил, лишь когда у горе-стрелка закончились патроны и он полез в карман за новым магазином. Перезарядиться бывшему менту я не дал – удара в челюсть хватило, чтобы он выронил оружие и ошалело уставился на меня.
У-у, однако размяк он за то время, что мы не виделись.
Охрана, костюмчики дорогие, жратва ресторанная… Все это не пошло ему не пользу.
– Это мое! – Адольфо Гамбино проковылял к столу и так вцепился в золотистый кейс, что пальцы-сардельки аж побелели. – Я ни при чем! Я вовсе не хотел обидеть вашего сына! Я люблю детей! Я обожаю детишек! Я нежен с ними! Я…
Сообразив, каким боком тут толстяк, моя супруга мгновенно превратилась в разъяренную фурию. Она выдрала из лапищ-окороков кейс и, хорошенько размахнувшись, врезала им по громадной щекастой башке Гамбино. Сицилиец так и хлопнулся на колени, глазки его поплыли, но все же сознание он не потерял. На лбу Адольфо четко пропечатался красный след от удара. Однако через миг толстяк вновь был на ногах, даже слишком резво вскочил для своей комплекции. Его заплывшая жиром туша при этом вся всколыхнулась. Завораживающее зрелище. Однако Милену оно не впечатлило. Супруга вновь обрушила кейс на череп сицилийца. И еще раз – со звонким шлепком. И когда Гамбино уже растянулся на полу, треснула по затылку.
– Мамочка, ты просто супер! – раздалось из-под стола.
– Любимая, ты у меня просто звезда! – оценил я пассажи супруги.
Патрик выбрался из укрытия и помог подняться симпатичной девчушке, которую не портили даже ритуальные шрамы на щеках.
– Папочка, это Амака, – представил ее Патрик. – Она моя подружка. Она хорошая.
– И хорошенькая, – я улыбнулся девочке.
Нашей милой беседе помешал Новак, который, держась за ушибленную челюсть, начал вдруг бормотать:
– Мы же друзья, Макс! Мы же еще с Чернобыля… Макс, насчет денег я пошутил, ты же понимаешь, да?
Я оставил его вопрос без ответа. Не оборачиваясь, бросил Милене:
– Любимая, возьми кейс и выведи, пожалуйста, отсюда детей. И дверь прикрой.
Дети Вавилона, конечно, всякое повидали на своем малом веку, жизнь у нас такая, что никак без насилия, да и в коридоре полно трупов, но мне почему-то не хотелось, чтобы мой сын и его подруга смотрели на казнь.
Дверь за Миленой закрылась.
…Минут пять спустя я присоединился к жене и детям.
О том, что случилось с Новаком, извините, не расскажу.
Это было жестоко. Слишком жестоко. Даже мне это будет сниться по ночам в кошмарах.
Милена открыла кейс. Я присвистнул, оценив его содержимое.
– Любимая, сын с нами, с ним все в порядке. И даже баблос на новую жизнь мы добыли-таки. Береги этот кейс! Ну и все, пора валить. Сразу в аэропорт, покупаем билеты куда угодно, только подальше отсюда!