М. произнес задумчиво:
- Может быть ты кое-что и нащупал, - он крутанулся в своем кресле и уставился сквозь большое окно на неровный горизонт Лондона, Наконец, он сказал через плечо: - Ну; хорошо, 007. Отправляйся к начальнику штаба и раскручивай машину. Я утрясу все с Пятеркой Это их афера, но наша птичка. Неприятностей не будет. Но сам держись и не вовлекайся в свару за эту безделицу. У меня нет лишних денег на это.
Бонд ответил:
- О, нет, сэр. - Он встал и быстро вышел из комнаты. Он думал, что он поступил очень умно, и ему хотелось посмотреть, так ли это на деле. Он не хотел, чтобы М. передумал.
У Вартского был офис со скромным, но ультрамодным фасадом на Риджент-стрит, 138. Оконная витрина с умеренной экспозицией современных и антикварных ювелирных изделий, даже намеком не свидетельствовала о том, что хозяин был величайшим в мире торговцем изделиями Фаберже. Интерьер серый ковер, стены, отделанные древесиной сикомора, несколько непрезентабельных витрин - все это было не похоже на восхитительные залы Картье, Бутеро или Ван Клифа, но ряд обрамленных рамками высочайших рекомендаций от королевы Мэри, королевы-матери самой королевы, короля Павла Греческого и, как ни странно, от короля Дании Фредерика IX, свидетельствовали о том, что это был не простой ювелир.
Джеймс Бонд справился о г-не Кеннете Сноумене. Приятной наружности и хорошо одетый мужчина лет сорока отделился от группы людей, склонивших свои головы над чем-то в глубине комнаты, и подошел к Бонду.
Бонд спокойно представился:
- Я из Разведывательного правления. Мы можем поговорить? Может быть вы сперва проверите мои полномочия. Меня зовут Джеймс Бонд. Но вам придется обратиться непосредственно к сэру Рональду Валленсу или его заместителю. Я непосредственно не служу в Скотланд-ярде. Что-то вроде сотрудничества с ними.
Умные наблюдательные глаза, казалось, даже не взглянули на него. Человек улыбнулся.
- Пройдем вниз. Поговорим с некоторыми американскими друзьями - в некотором роде наши корреспонденты. Из "Старой России" на Пятой авеню.
- Я знаю это место, - сказал Бонд. - Оно полно богато украшенных икон и всего прочего. Неподалеку от Пьера.
- Совершенно верно, - г-н Сноумен, казалось, проникся еще большим доверием. Он пошел вперед и вниз по узкой, застеленной толстым ковром, лестнице в просторную, сверкающую огнями выставочную комнату, которая вполне, очевидно, и была истинным хранилищем ценностей. Золото и алмазы, шлифованные драгоценные камни сверкали из ярко освещенных витрин, установленных вдоль стен.
- Присаживайтесь. Хотите сигарету?
Бонд закурил собственную.
- Я по поводу этого изделия Фаберже, которое пойдет у Сотсби завтра - я имею в виду этот "Изумрудный шар".
- А, понимаю, - четкая бровь г-на Сноумена напряженно нахмурилась. Надеюсь, никаких затруднений?
- Нет, если говорить о ваших интересах. Но нас интересует сама распродажа. Мы знаем о владельце, мисс Фройденштейн. Мы думаем, что, может быть, предпринята попытка взвинтить цену искусственно. Нас интересует тот, с чьей подачи все это будет происходить, - полагая, так сказать, что ваша фирма будет играть ведущую роль.
- Так, это верно, - сказал Сноумен с налетом осторожной откровенности. - Мы, конечно, собираемся заполучить его. Но вещь будет продана за огромную сумму. Между нами, мы уверены, что два известных дельца сделают попытку, а возможно и Метрополитен. Но вас интересует какой-то сомнительный субъект? Если так, можете не беспокоиться. Это не их класс.
Бонд ответил:
- Нет, мы не гоняемся за такими лицами.
Он не знал, как далеко он может зайти с этим человеком. Люди очень заботятся о сохранении секретов собственного бизнеса, но это не значит, что они будут проявлять осторожность по части ваших.
Бонд посмотрел г-ну Сноумену многозначительно в глаза.
- Вы сможете оказать мне помощь?
- Конечно. Если вы скажете мне, как я могу это сделать. - Он покачал рукой в воздухе. - Если вас беспокоит, чтобы все оставалось в тайне, можете не тревожиться. Ювелиры привыкли к тайнам. Скотланд-ярд даст, вероятно, моей фирме наилучшую рекомендацию в этом отношении Небо знает, сколько у нас с ними было дел за многие годы.
- А если я скажу вам, что я из Министерства обороны?
- Все то же самое, - сказал г-н Сноумен. - Вы, естественно, можете вполне положиться на нашу осторожность!
Бонд принял решение:
- Хорошо, Все это подпадает под действие Закона об официальных секретных, чтобы вы знали. Мы подозреваем, что тот, кто будет выполнять роль темной лошади, это, к вашему сведению, будет советский агент. Моя задача заключается в том, чтобы установить его личность. Боюсь, что больше ничего не могу сообщить. Но вам ничего больше и не нужно знать. Все, что я хочу, это пойти с вами на аукцион завтра вечером, чтобы вы помогли мне выследить этого человека. Медалей, я полагаю, не будет, но мы будем чрезвычайно благодарны.
Глаза г-на Кеннета Сноумена засверкали от возбуждения.
- Конечно, будем очень рады оказать вам любую помощь. Но... - на лице промелькнуло сомнение. - Вы знаете, все дело обстоит не так просто. Питер Вильсон, глава фирмы Сотсби, который будет вести распродажу, будет единственным человеком, который может знать об этом наверняка, если клиент пожелает остаться в тайне. Имеется дюжина способов участвовать в аукционе, не подавая никаких заметных сигналов. Но если этот человек обговорит свой метод, свой секретный код, так сказать, с г-ном Питером Вильсоном до распродажи, Питер и не подумает выдавать этот код кому-либо. Это значило бы раскрыть игру участника - дать знать, до какого предела он идет. А это одна из самых сокровенных тайн, как вы можете судить, в залах аукциона. И тысячу раз вам будет отказ, если вы придете со мной. Я, вероятно, буду определять эту гонку на аукционе.
Я уже знаю, как далеко могу зайти - кстати, я работаю для клиента. Но моя работа стала бы значительно проще, если бы я мог сказать, как далеко собирается пойти мой соперник. Фактически, то, что вы сказали мне, уже для меня большая помощь. Я предупрежу своего человека поднять планку еще выше. Если этот ваш человек обладает крепкими нервами, он может загнать меня поистине в угол. К тому же там будут и другие участники, безусловно. Похоже, все идет к тому, что будет тяжелый денек. Все будет транслироваться по телевизору, а пригласив миллионеров, герцогов и герцогинь на это подобие гала-спектакля, Сотсби сделали правильный ход. Отличное паблисити, конечно. Клянусь Юпитером, если бы они знали, что в распродажу будут замешаны сотрудники ведомства плаща и кинжала, было бы настоящее столпотворение! Ну, теперь скажите, нужно ли вам еще что-нибудь! Всего лишь определить этого человека и все?
- Это все. А за сколько эта штука может пойти, по вашему мнению?
Г-н Сноумен поболтал золотым карандашом в зубах.
- Ну, видите ли вот здесь я должен держать язык за губами. Я знаю как далеко я пойду, но это секрет моего клиента. - Он помолчал в задумчивости. - Скажу так; если предмет пойдет менее, чем за 100.000 фунтов, мы будем удивлены.
- Понимаю, - сказал Бонд. - Теперь, как я попаду на распродажу?
Г-н Сноумен достал элегантную крокодиловой кожи записную книжечку и вынул два пропуска. Один он протянул Бонду.
- Это моей жены пропуска. Я достану ей взамен того, что отдал вам, потом, где-нибудь в помещении, Б-5 - хорошее место впереди в центре. Мое Б-6.
Бонд взял билет. На нем значилось:
Сотсби энд Ко - Продажа
Набора замечательных ювелирных изделий, а также
Уникального предмета старины Карла Фаберже
Собственность Леди
Пропуск на одного человека в Главный Зал
Вторник, 20 июня ровно в 9:30.
ВХОД СО СТОРОНЫ УЛИЦЫ СЕЙНТ ДЖОРДЖ
- Это не тот старый вход со стороны Бонд-стрит, - заметил г-н Сноумен, - они убрали навес и красный ковер от задних дверей после того, как Бонд-стрит стала с односторонним движением. Ну теперь... - он поднялся со стула. - Вы не хотели бы взглянуть на некоторые вещички Фаберже? У нас есть кое-что. Мой отец купил это у Кремля что-то в 1927 году. Это даст вам некоторое представление из-за чего шум идет, хотя, конечно, "Изумрудный шар" несравненно тоньше, чем все то, что я вам могу показать из работ мастера, кроме императорских пасхальных яиц.
Позднее, ошеломленный сверканием бриллиантов, золота, шелковистого сияния полупрозрачных эмалей, Джеймс Бонд поднимался вверх из пещер Алладина, находящихся под Риджент-стрит, и отправился проводить остаток дня в тусклых офисах поблизости от Уайт-холла. Он отчаянно пытался сообразить, как в столь короткий срок устроить все приготовления для опознания и фотографирования в тесном помещении человека, у которого еще нет пока определенного лица и имени, но который, безусловно, является главным советским шпионом в Лондоне.
В течение следующего дня Бонд находился как в лихорадке. Он нашел предлог, чтобы зайти в Отдел Коммуникаций, забрел в маленькую комнатку, где мисс Мария Фройденштейн и две помощницы работали у шифровальной машины, через которую отсылались сообщения по линии "Пурпурного шифра". Он взял последнюю папку - у него был свободный доступ к большинству материалов в штабе. Он пробежал глазами тщательно отредактированные параграфы материалов, которые будут наколоты на крючок не читанными каким-нибудь низшим чином ЦРУ в Вашингтоне, а в Москве будут с почтением вручены сотруднику КГБ высокого ранга. Бонд обменялся шутками с двумя девушками, младшими клерками. Но Мария Фройденштейн лишь подняла глаза от машины и подарила ему вежливую улыбку. Бонда пронизала минутная дрожь от такой близости к предательству, к этой темной смертельной тайне, запертой в ее душе, за этой просторной белой блузкой.
Позднее, ошеломленный сверканием бриллиантов, золота, шелковистого сияния полупрозрачных эмалей, Джеймс Бонд поднимался вверх из пещер Алладина, находящихся под Риджент-стрит, и отправился проводить остаток дня в тусклых офисах поблизости от Уайт-холла. Он отчаянно пытался сообразить, как в столь короткий срок устроить все приготовления для опознания и фотографирования в тесном помещении человека, у которого еще нет пока определенного лица и имени, но который, безусловно, является главным советским шпионом в Лондоне.
В течение следующего дня Бонд находился как в лихорадке. Он нашел предлог, чтобы зайти в Отдел Коммуникаций, забрел в маленькую комнатку, где мисс Мария Фройденштейн и две помощницы работали у шифровальной машины, через которую отсылались сообщения по линии "Пурпурного шифра". Он взял последнюю папку - у него был свободный доступ к большинству материалов в штабе. Он пробежал глазами тщательно отредактированные параграфы материалов, которые будут наколоты на крючок не читанными каким-нибудь низшим чином ЦРУ в Вашингтоне, а в Москве будут с почтением вручены сотруднику КГБ высокого ранга. Бонд обменялся шутками с двумя девушками, младшими клерками. Но Мария Фройденштейн лишь подняла глаза от машины и подарила ему вежливую улыбку. Бонда пронизала минутная дрожь от такой близости к предательству, к этой темной смертельной тайне, запертой в ее душе, за этой просторной белой блузкой.
Бонд отправился по коридору к себе. Сегодня вечером у этой девицы будет целое состояние - получит свои тридцать сребреников, помноженными на тысячи. Может быть деньги изменят ее характер, принесут ей счастье. Она сможет воспользоваться услугами лучших косметологов, одеваться в лучшие наряды, иметь прекрасную квартиру. Но М. сказал, что теперь он собирается подпустить побольше жару в операцию "Пурпурный шифр", выйти на более рискованный уровень дезинформации. Это будет сложная работа. Один неверный шаг, одна небрежная ложь, одна установленная фальшивка в донесениях - и КГБ учует липу. Больше того, они узнают, что их водили за нос, водили самым бессовестным образом в течение трех лет. Такое постыдное открытие чревато быстрыми ответными контрударами. Тогда они могут предполагать, что Мария Фройденштейн была двойным агентом - работала и на англичан, и на русских. Она будет неизбежно и быстро ликвидирована - возможно, при помощи цианидного пистолета, о котором Бонд читал лишь день назад.
Джеймс Бонд, глядя из окна на деревья в Риджент-парке, пожал плечами. Слава Богу, это дело его не касается. Судьба девицы была не в его руках. Ее затянула мрачная машина шпионажа, и для нее будет счастьем, если она проживет достаточное время, чтобы истратить десятую часть того состояния, которое она должна получить через несколько часов в зале аукциона.
Целый ряд автомашин и такси позади здания Сотсби блокировал путь по Джордж-стрит. Бонд заплатил шоферу и присоединился к толпе людей, продвигавшихся под навесом к лестнице. Ему вручили каталог и служащий в форме проверил его билет. По широкой лестнице среди блестящей возбужденной публики он прошел через галерею и вступил в зал главного аукциона, который был уже заполнен. Он нашел свое место рядом с местом г-на Сноумена, который писал какие-то цифры на лежащем на его колене блокноте и все время оглядывался по сторонам.
Высокий зал был размером примерно с теннисный корт. Он сохранил вид и даже аромат прежних времен, и две большие люстры, соответствующие той эпохе, изливали теплый свет сверху. Яркие лампы сверкали и по периметру сводчатого потолка, застекленный купол которого был все еще частично задернут занавесями против солнца, которое жарило здесь во время послеобеденной распродажи. Разнообразные картины и гобелены были развешаны по оливково-зеленым стенам, и множество телевизионных и других камер (среди них фотографа из МИ-5 с пропуском для прессы от "Санди таймс") вместе со своими владельцами сгрудились на платформе, установленной посредине на ковре, изображавшем сцену охоты. Около сотни дельцов и зрителей разместились на маленьких приставных стульях. Все внимание было сосредоточено на стройной лощеной фигуре аукционера, спокойно объявляющего с деревянной приподнятой кафедры о торгах. Он был одет в безупречный вечерний костюм с красной гвоздикой в петлице. Он говорил ровным голосом и не жестикулировал руками.
- Пятнадцать тысяч фунтов. Шестнадцать... - Следовала пауза, взгляд на кого-то в переднем ряду. - Против вас, сэр. - Шуршание поднятого каталога. - Семнадцать тысяч фунтов. Восемнадцать. Девятнадцать. Предложено двадцать тысяч.
И так ровный голос продолжал объявлять не спеша, а внизу столь же бесстрастные участники сигнализировали ему о своих ставках.
- Что он продает? - спросил Бонд, открывая каталог.
- Номер 40, - ответил Сноумен. - То бриллиантовое ожерелье, которое служитель держит на черном бархатном подносе. Оно пойдет, вероятно, за двадцать пять. Итальянец борется с двумя французами. Иначе они получили бы его за двадцать. Я шел только до пятнадцати. Хотелось бы его получить. Чудесные камни. Но уже все кончено.
И верно, остановились на двадцати пяти тысячах, и молоток, который аукционер держал не за ручку, а за переднюю часть, опустился с мягкой решительностью.
- Ваше, сэр, - сказал Питер Вильсон, и служащий поспешил по проходу к покупателю, чтобы подтвердить его личность.
- Я разочарован, - сказал Бонд.
Г-н Сноумен оторвался от каталога:
- Что так?
- Я никогда не был на аукционах до этого, и я всегда думал, что аукционер должен стукнуть три раза молотком и сказать "продается, продается, продано" с тем, чтобы дать другому покупателю последний шанс.
Г-н Сноумен рассмеялся:
- Вы можете встретить это в провинции или в Ирландии, но этого правила уже давно нет на аукционах в Лондоне, я не видел этого с тех пор, как бываю здесь.
- Жалко. Это добавило бы страстей.
- Ну, их у вас будет вполне достаточно ровно через минуту. Это последний спектакль, прежде чем начнется главное.
Один из служителей благоговейно разместил блестящую груду рубинов и алмазов на черном бархатном подносе. Бонд посмотрел в каталог. Номер 41. Сладкозвучная проза описывала все это так:
Пара изящных и солидных рубиновых и бриллиантовых браслетов. Передняя часть каждого выполнена в форме овальной грозди, состоящей из одного большого и двух поменьше рубинов, обрамленных бриллиантами в форме подушечек. Боковые и задняя часть образуют более простые грозди, перемежающиеся с бриллиантовыми ажурными завитками, возникающими из середины рубинового камня, как бусины, окаймленные золотом и продернутые между цепочками из рубинов и бриллиантов вперемежку, пряжка так же в форме овальной грозди.
По семейной традиции, этот предмет продажи был прежде собственностью миссис Фитцгерберт (1756-1837), чье замужество за принцем Уэлльским, впоследствии Георгом IV, было вполне установлено, когда в 1905 пакет, запечатанный и переданный на хранение в Коуттс банк в 1833, был вскрыт, с королевского разрешения, и в нем было обнаружено свидетельство о венчании и другие окончательные доказательства.
Эти браслеты были, вероятно, подарены миссис Фитцгерберт своей племяннице, которую герцог Орлеанский назвал "самой хорошенькой девушкой Англии".
Аукцион продолжался, а Бонд выскользнул из своего кресла и прошел по боковому проходу в заднюю часть зала, откуда излишек публики перебрался в Новую галерею и в вестибюль, чтобы следить за распродажей по телевизору. Он бегло осмотрел толпу, выискивая кого-нибудь из 200 сотрудников Советского посольства, фотографии которых, полученные тайно, он изучал в течение последних нескольких дней. Но среди посетителей, которых невозможно было даже как-то рассортировать, были и дельцы, и коллекционеры, и те, кого можно широко охарактеризовать как богатых любителей острых ощущений. Но не было ни одного знакомого лица, кроме тех, кто пишет в газетных колонках о сплетнях. Одна или две физиономии могли сойти за русских, но таким же образом они могли принадлежать к полудюжине других европейских национальностей. Попадались субъекты в черных очках, но черные очки больше не могли обязательно считаться принадлежностью шпиона. Бонд вернулся на свое место. Надо полагать, что человек должен будет выдать сам себя, когда начнется торг.
- Четырнадцать тысяч, последняя цена! И пятнадцать. Пятнадцать тысяч. Молоток опустился. - Ваше, сэр.
Последовал опять возбужденный шум и шуршание каталогов. Г-н Сноумен вытер лоб белым шелковым платком. Он повернулся к Бонду.
- Ну, а теперь, боюсь, вы будете предоставлены, более или менее, самому себе. Мое внимание будет приковано к торгу. Как-то, по непонятной причине, считается неприличным оглядываться через плечо и подсматривать за тем, кто борется против вас, если вы, конечно, сами ведете торг. Так что я могу определить вашего человека лишь в том случае, если он находится где-то впереди, а это, боюсь, не похоже, чтобы было. Но правило касается только тех, кто участвует в торге. Вы не можете вертеться, как вам вздумается. Что вы должны будете делать, так это следить за глазами Питера Вильсона и затем определить, на кого он смотрит или кто смотрит на него.