– Так ты серьезно? – Мария опять откинулась назад. – Перестань. Я тоже тебе ничего не обещала.
– И не надо. Но с Ташей я все равно не останусь. С тобой или без тебя.
– Сумасшедший! – возмутилась Мария. – Это же… это жестоко!
– Жестоко обманывать Ташу. И себя. Ладно, пойду к ней, поговорю. – Федор поднялся.
– Не смей, – Мария тоже вскочила. – Не говори ей ничего. Зачем? Может быть, завтра все пройдет, и ты пожалеешь о сделанном. Не руби сплеча, подожди. Попробуй разобраться, поговори с ней. Дай себе время на раздумье!
– Хорошо. Хорошо. И ты обещай мне подумать, – он взял ее за руку.
– Я ничего не стану тебе обещать, – сказала она серьезно. – И, конечно, ни в какую Америку с тобой я не поеду. Это все бред, бред.
Федор потянулся, чтобы поцеловать ее, но Мария отступила.
Оглянулся, стоя уже у забора, у того места, где была выломана доска, и хотел что-то сказать. Но потом словно передумал, исчез в проломе.
«Он, конечно, не теряется, даже при невесте рядом опять пытается меня соблазнить. Ха-ха, соблазнить… Словечко из старинных романов. Но я не должна ему верить. Я никому не должна верить, и мне тоже никто не должен!»
Мария переоделась в старое платье, снова взялась за лопату и с упорством обреченного человека принялась выкапывать очередной камень на своем огороде. Новый, «свежий» – только сегодня его заметила.
* * *Ксения Рожкина, стоя за кустами смородины, прислушивалась к разговору, который Нелли вела с Машей, их молодой соседкой. Относительно молодой, конечно. Реплики Маши были почти не слышны, а вот голос подруги – довольно визгливый и пронзительный, надо сказать, до Ксении доносился хорошо.
– У Байкалова есть невеста. Настоящая. Живая женщина, которая тоже хочет любви и страстей! – слышала Рожкина.
Вчера вечером, вернее уже ночью, Ксения спорила с Нелли о том, возможен ли у Маши роман с хозяином вишневого сада. Это после представления, что устроили на их улице Костя и Байкалов. Ну разумеется, не была забыта подругами и та сцена во дворе усадьбы Байкалова, когда он с Костей впервые «скрестил шпаги»…
По всему выходило, что Маша понравилась Байкалову. Да и Маша посматривала на соседа с интересом.
В этом Ксения и Нелли оказались солидарны. Но дальнейшее развитие событий каждая из подруг видела по-разному. Нелли считала, что Байкалов, как и Костя, ничего серьезного не сможет предложить Маше, лишь с толку девушку собьет, заставит страдать зря, а вот она, Ксения, была уверена, что крепкие отношения между Байкаловым и Машей – вполне реальны.
Не то что бы Ксении Рожкиной совсем нечего было делать, но женщина по характеру своему очень страдала от несовершенства мира и при любой возможности старалась навести порядок вокруг. Пыталась в первую очередь гармонизировать жизнь своей семьи, но все те мудрые советы, которые Ксения давала близким, отвергались ими напрочь. Что взрослый сын, что взрослая дочь не считались с мнением матери… Но кстати, потом они либо делали все именно так, как советовала мать, либо сетовали, что именно так они не сделали в свое время…
Поэтому Ксении проще было не общаться с детьми и не знать, что они там собираются предпринять, в Москве, какие очередные глупости натворить, ей спокойнее сидеть здесь, в Дербенево, одной. А вот что касается других людей, Ксения Рожкина такого зарока себе не давала.
…Ксения наблюдала издалека за своей подругой-соседкой. Нелли, после того как поговорила с Машей, вернулась к себе. И принялась задумчиво ходить вдоль забора, обирать малину с кустов. Лакомка и сладкоежка, потом опять побежит за какими-нибудь желудочными лекарствами.
Ксении Рожкиной очень хотелось выйти из своего укрытия и поделиться с подругой некоторыми мыслями. Но нет, лучше этого не делать. Если Нелли узнает о плане Ксении, то непременно начнет спорить.
Ксения дождалась, когда Нелли уйдет к себе в дом, и только тогда выскользнула со своего двора. Перебежала наискосок дорогу, надавила на кнопку звонка у калитки Байкалова. Знала, что скорее всего выглянет Ахмед.
Так и получилось.
Минут через пять калитка скрипнула, и показалась голова сторожа. Ахмед недоверчиво, сонным взглядом посмотрел на соседку:
– Здравствуй, Рожкина. Чего тебе?
«Вот, хозяин приехал, сторож и расслабился! – критически подумала Ксения. – Раньше, когда Байкалова не было, со своей берданкой, как лось, по саду носился… А теперь, поди, дрыхнет круглые сутки. Или старик понял наконец, что нет смысла территорию сторожить, все равно продадут?»
– Гостью позови. Наташу. Срочно, – деловито велела она.
– Зачем? Хозяина нет сейчас.
– Да и не нужен мне твой хозяин, Наташу позови.
Ахмед задумчиво поскреб седую щетину на подбородке. Но Ксения чувствовала, что старик ее немного побаивается. Она – солидная дама с авторитетом в их Дербенево…
– Ладно. Спрошу, – голова Ахмеда втянулась обратно, калитка закрылась. Прошло еще минут десять (Ксения уже начала нервничать, что Нелли выглянет в окно и заметит подругу у чужого подворья, но пока все было тихо).
Калитка в воротах Байкалова опять распахнулась, и из нее вышла женщина, белобрысая, тощая и с унылым узким лицом. Ксения примерно такую особу и ожидала увидеть. И никакой экстрасенсорики при этом. Одна жизненная мудрость. Если мужик клюет на роскошную красотку (каковой являлась Маша), то в женах у него – бледная моль. Ну, и наоборот еще бывает…
– Здравствуйте. Это вы меня вызывали? – спросила белобрысая.
– Да, я. Вы Наташа? А я Ксения, живу вот тут, напротив.
– Очень приятно… А что случилось?
– Вы невеста Федора Байкалова?
– Да-а… А вам Федор нужен? Но он куда-то отлучился. По саду где-то бродит, возможно. Порядок наводит. Тут вчера такое было… Как увижу, скажу ему, что соседка заходила.
– Мне вы, именно вы нужны, а не Федор. Вы в курсе, что он тут интрижку завел? – резво, без всякой жалости к собеседнице произнесла Ксения.
– Кто, Федор? – растерялась Наташа. – Надо же… Ну перестаньте, какая интрижка, он тут три дня всего… ему дачу надо продать.
– И что, вы думаете, интрижку за пару минут нельзя состряпать?
– Какая интрижка? – наконец встрепенулась, возмутилась Наташа. – Перестаньте. Я не верю. Федор не такой – это раз, и мы скоро уезжаем из России – это два.
Но Ксению Рожкину не так-то легко было сбить с толку.
– Вон там, с той стороны, видите? – Она указала подбородком направление. – Живет наша местная красавица. И я без иронии произношу это слово – красавица. Мария, – веско добавила она. – Так вот, Федор с первого дня на нее глаз положил. А вчера тут вообще целая оргия была, чуть не с мордобоем, криками на всю деревню… Это Федор выяснял отношения с поклонником Марии. Не верите мне? Так спросите любого жителя, он вам мои слова подтвердит.
– Не собираюсь я ни у кого ничего спрашивать… – нервно говорила Наташа. – Это вообще гадко – о других людях сплетничать, доносить на них. Что за манера, что за привычка у наших граждан… Фу! Скорее бы отсюда ухать, к нормальным людям, – добавила она в сердцах.
– А там, куда вы едете, что, не доносят? – не растерялась, съязвила Ксения. – Там, милочка, не вздохнуть лишний раз без оглядки на соседей. Да вы там пылесос лишний раз включить не сможете, воду в унитазе спустить в неположенное время не решитесь. Слова лишнего там нельзя сказать, потому как вдруг вас нетолерантными сочтут?..
– А вы знаете? Были там? – с горькой укоризной спросила Наташа. – И это разные вещи – соблюдение общественного порядка и… когда к другим людям в душу зачем-то лезут. Это не ваше дело, кто как живет, кто кого любит, кто кому подмигнул! Сколько судеб разрушено благодаря вот такой бесцеремонности, невоспитанности… Об этом надо пьесу написать. И напишу, да, я напишу, – Наташа теперь уже словно сама с собой разговаривала.
– А, так вы писательница?! Пишите, милочка, пишите… Это сейчас очень модно, поклепы на своих соотечественников писать, вон Нелька редактировать не успевает даже…
– Какая еще Нелька? – простонала Наташа. – Ах, отстаньте от меня, пожалуйста, – она попятилась назад.
– Да вы мне спасибо должны сказать, что я глаза вам пытаюсь раскрыть! – топнула ногой Рожкина. – Идите вон в ту сторону, через сад, там дырка в заборе, на участок Марии… Через эту дырку они друг к другу ходят. Он там, ваш Федор, у Марии… Сами убедитесь!
Но Наташа больше не стала отвечать, посмотрела на Рожкину округлившимися от гнева глазами и скрылась за калиткой.
А сама Ксения, высоко подняв голову, зашагала к себе. И сразу заметила подругу, ее пышную шевелюру, маячившую над кустами. Все-таки не получилось соблюсти интригу…
– Ты чего творишь? – привстав на мыски, закричала через забор Нелли. – С ума сошла? Я все слышала сейчас… А еще позиционируешь себя как интеллигентную женщину. Ну ты же баба, самая настоящая деревенская баба, Ксюха!
– Ага, тебе можно Машке глаза открывать, а мне невесте Федора – нельзя?..
– Ага, тебе можно Машке глаза открывать, а мне невесте Федора – нельзя?..
– Но это разные вещи! Это тонкие материи! Я Машу предостерегала от необдуманного поступка, а ты, ты – полезла в чужие отношения. Ну да, Федор глаз на Машу положил, это правда… Но он же уедет скоро вместе со своей Натальей.
– Федор с Натальей счастлив не будет. Ему Маша больше подходит, – торжественно произнесла Ксения Рожкина. – И не смей со мной спорить. Я лучше знаю.
* * *– Мари…
– Уф, напугал! – Мария оглянулась, бросила лопату. Рядом стоял Костик – бледный, со скорбным выражением на лице.
– Я звонил тебе несколько раз.
– Я не слышала. С тобой все в порядке? Ты выглядишь больным.
– Ночь не спал. – Костик прижал ладонь к левой стороне груди, страдальчески поморщился. – Тебе совсем меня не жаль?
– Жаль, – честно призналась она. – Я практически все время испытываю чувство вины перед тобой. Я все время за тебя боюсь, стараюсь ничем тебя не нагружать, ничего не прошу.
– Ага, не просишь… – усмехнулся тот.
– Больше не буду.
– Перестань, Мари. Мы оба с тобой погорячились.
– Что ты хочешь?
– Ничего. У меня уже нет сил чего-то хотеть. Я вымотан, я высосан весь, я выжатый лимон.
– Бедный.
– Да, я не альфа-самец, как этот твой Байкалов, – грустно произнес Костик. – Я обычная рабочая лошадка. Но, Мари… Ты же ему не нужна. Он – планета с другой орбиты, продаст свой вишневый сад и унесется в красивые дали.
– Он мне предлагал с ним уехать.
– Что? – Костик вздрогнул. Кажется, он не ожидал этого услышать. Оглянулся, сел на скамейку поблизости, словно ноги его перестали держать вдруг. – И ты ему веришь? Ты думаешь, он серьезно это сказал? Да он что угодно готов тебе наобещать, лишь бы ты с ним в койку сейчас легла!
– Фу, как грубо.
– Не будь наивной, ты же не девочка. Хотя, понимаю, тебе хочется, чтобы мужчина решил все твои проблемы…
– Нет! Я хочу, чтобы мы вместе с моим мужчиной решали наши общие проблемы, – перебила его Мария.
– Я понимаю. Но что мне делать, что? Я же не могу бросить свою жену, троих детей… – Костик схватился за голову. Он и в самом деле выглядел очень скверно. Мария села рядом с ним, чувствуя, что еще немного – и она совсем скиснет, так ей опять стало жалко своего возлюбленного.
– Костя, миленький, не надо… – устало произнесла она.
– А, пожалуй, я ее брошу. Жену свою. Я уйду от Люды! Потому что жизни у меня все равно нет, – дрожащим голосом заявил Костя. – У меня сердце и так на части рвется. Надо, надо что-то решать, иначе я просто подохну.
Мария вдруг вспомнила, что года три назад уже была такая сцена. В самый острый, романтический период их влюбленности. Тогда Костик тоже произнес нечто подобное, собрался бросать семью, но Мария его отговорила, настояла на том, что ничего не надо менять.
– Дети уже взрослые, – продолжил свой монолог возлюбленный. – Петру семнадцать, Сандрику пятнадцать, Ниночке – тринадцать. Выдержат. Поймут.
– Костя! Нет. Ничего они не поймут! Послушай, выход есть… Тебе просто надо расстаться со мной, понимаешь? Я – лишняя. И тебе сразу станет легче, ты перестанешь мучиться, уставать, переживать. Ты, наконец, сделаешься свободен – без меня, – улыбаясь и одновременно плача, произнесла Мария.
– И ты сойдешься с Байкаловым?
– Ни с кем я не сойдусь. К Байкалову невеста сегодня утром приехала, ты что, не в курсе?
– Но он же тебя с собой в Америку позвал, ты это только что сказала, – растерянно пролепетал Костя.
– Ой, ну ты же сам его альфа-самцом назвал, который что угодно готов пообещать, лишь бы в койку меня затащить! – Мария смахнула слезы со щек, засмеялась.
– Вот гад… Он мне сразу не понравился. Несчастная его невеста! Или нет, она просто дура. Я вот не понимаю таких женщин, Мари, – серьезно, взволнованно, уже другим тоном произнес Костя. – Ради того, чтобы выйти замуж, готовы закрывать глаза на любые недостатки своего кавалера.
– Это ее проблемы, нас они не касаются, – покачала она головой. – Но дело не в этом… Дело не в Байкалове. Костя, нам надо с тобой расстаться.
Константин ничего не ответил. Он молча, со скорбным недоумением смотрел на Марию.
– Уходи, – ласково сказала она. – Пожалуйста, уходи и больше не возвращайся. Уходи, ты слышишь? И ключи мне отдай, от калитки и от дома… Где они? – Она ловко, быстро залезла рукой в нагрудный карман его рубашки. – Вот. Ну, чего ты сидишь? Уходи. У-хо-ди.
Костик поднялся:
– Ладно. Я сейчас уйду. Но, Мари… Я все же постараюсь дождаться того момента, когда ты вновь образумишься. Ты сейчас вся на нервах, на тебя много свалилось за последнее время, Байкалов этот еще тебе голову закружил… Но завтра или послезавтра ты раскаешься в том, что выгнала меня. И мы опять будем вместе. Потому что мы с тобой созданы друг для друга, мы – две половинки единого целого. А я, в свою очередь, постараюсь обдумать свой уход от Люды. Это очень непросто, и в моральном, и в финансовом плане, но ради тебя я готов многим пожертвовать. Вот, видишь, как я тебя люблю. Подумай еще разок над этим, договорились? Ну все, до встречи, – Костя чмокнул Марию в лоб и ушел.
Минут через пять после его ухода притормозил напротив, за забором, старенький «Москвич», из него вылез директор школы, в которой преподавала Мария. Жил он постоянно в Болшево, и потому не так часто появлялся в Дербенево. Немолодой, полный, всегда веселый мужчина. Помимо директорства он преподавал еще и русский с литературой.
– Игорь Петрович! Здравствуйте, вы ко мне? – обрадовалась Мария.
– Не к вам, а за вами я, Мария Ивановна. Сейчас собрание в школе будет. Костенко еще придет, и Малеева подъедет, правда, чуть позже, она у дочки сейчас живет, я ей дозвонился. Прибыл представитель из области, сейчас официально нам всем, учителям, объявит о закрытии школы…
– Ох.
– Да чего ох, все об этом знали, всех предупредили. Но есть и плюс. Представитель обещал нам всем денег выдать. И выходное пособие, и еще за три месяца деньги, нашу зарплату. Гуляем!
– И как теперь жить, Игорь Петрович?
– То есть что делать? Я слышал, нам все-таки работу предложат, есть вакансии где-то в Ярославской области. Кто захочет, может туда ехать. Правда, жить придется в общежитии. Не сахар, но…
– Это не страшно, в общежитии! – обрадовалась Мария. – Я подумаю!
– Ладно, думать потом будешь, садись ко мне в машину.
* * *Визит незнакомой дамы, представившейся соседкой, сразил Ташу наповал. Нет, не то сразило, о чем там эта дама говорила, не сама тема их беседы (да кто ж поверит словам первой встречной, она, Таша, не настолько наивна, чтобы сразу верить всему, что ей скажут), а именно что бесцеремонность… Наглость на грани фантастики, как говорили раньше.
«Хотя чего еще можно ожидать от деревенских женщин… Ну да, выглядела эта тетка вполне прилично, по-городскому, но, видимо, деревня – она не в калошах, она в головах. Надо об этом написать, об этом нашем, исконно российском хабальстве. О неумении думать – о том, что можно своими словами ранить кого-то! Нет, меня-то эта тетка ничем не ранила, глупо верить деревенским сплетням, но будь на моем месте какая-то другая женщина, более впечатлительная? «Словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки повести. Словом можно продать, и предать, и купить, слово можно в разящий свинец перелить…»
Таша знала Федора два года. Очень серьезный, совсем не ловелас. Человек, для которого существовала только наука. Мужчина, слишком сильно раненный уходом своей первой жены, которую он, как говорят, любил бесконечно. А после предательства Балкисана, его учителя, Федор вообще ушел в себя, и если и говорил о чем, то только об отъезде из этой страны. Поэтому представить Федора флиртующим можно было с большим трудом. А представить его скандалящего, дерущегося с местными мужиками – вообще невозможно… Да, он выпил вчера немало, судя по его утреннему состоянию, но что из того? Интеллигентный человек и в пьяном виде ведет себя прилично.
Хотя если в усадьбе вчера собралась почти вся деревня (Федор рассказал сам, за завтраком, что созвал жителей в гости, желая продать вишневый сад), то, конечно, много шуму было. Наверное, на всю округу веселье слышно… «А, так этой соседке шум с соседнего участка, наверное, помешал! – озарило Ташу. – Вот она и пришла сейчас отомстить. Нет, что за люди… Надо Федору сообщить об этом дурацком казусе!»
Таша вернулась в дом, обошла его. Жениха нигде не обнаружила. Заглянула в каморку сторожа. Тот лежал на кровати, смотрел телевизор.
– Ахмед, где Федор? – спросила Таша.
– Я не знаю, – не сразу, неохотно ответил тот.
– Он выходил со двора?
– Со двора? Не знаю. Вроде нет.
– А где же он?
– Да в саду гуляет, наверное… – пожал плечами старик, не отрывая взгляда от экрана.
Таша отправилась в сад.
– Федор! Федор, ты где, ау!
«А вдруг нет дыма без огня? Вдруг соседка сказала правду про красавицу за забором?» – сжалось у Таши сердце.