Курившие на скамейке мужики потянулись на обед, но Вите есть не хотелось. Под сенью буйно разросшихся деревьев было хорошо, прохладно, спокойно. Рядом присела миловидная медсестра, давно уже строившая глазки симпатичному, хотя и изувеченному парню.
– Что ж ты кушать не идешь? – ласково спросила она. – Тебе нужно восстанавливать силы!
– Аппетита нет, – вяло ответил Витя. – А жрать захочется, так тумбочка доверху набита, девать некуда!
Все его родственники и друзья считали святым долгом каждый раз притаскивать с собой огромную кошелку снеди. При всем желании парень мог из всего этого съесть от силы одну десятую, а остальное раздавал соседям по палате.
– Бедненький, – в который раз за эти дни повторила девушка, осторожно придвигаясь поближе.
«Приятная киска, добрая!» – отрешенно подумал Витя, кладя ей голову на плечо. Легкий шелест листвы в неухоженном, диком, а потому особенно красивом больничном саду, убаюкивал. Постепенно парень задремал. Снилось детство, небольшой деревенский домик деда с бабкой, собака Полкан. Пес весело подпрыгивал, норовя лизнуть лицо. Мальчик отбивался, весело смеясь.
Внезапно он очнулся, как от резкого толчка, и сразу же понял причину – из больничных дверей в сопровождении врача появился высокий темноволосый парень со шрамом на щеке. Его лицо Витя запомнил на всю жизнь, именно этот гад сказал тогда: «Лучше забьем насмерть».
Переговорив с врачом, темноволосый вышел за ворота и, усевшись в новенькую «девятку», укатил.
– Кто это? – хрипло спросил Витя у медсестры.
– Что?
– Тот тип со шрамом?
– А-а, из области парень! Его отец лежит у нас в онкологическом отделении. Областные врачи поставили диагноз – рак, но Александр Федорович определил, что у него всего лишь доброкачественная опухоль. – Девушка имела в виду профессора Сударикова, крупного специалиста по раковым заболеваниям. – Завтра прооперируем, и через неделю будет дома, – с гордостью закончила она.
– Слушай, малышка, – осевшим голосом попросил Витя. – Помоги подняться наверх! Нужно срочно позвонить!
Спустя три часа, уединившись с тремя близкими друзьями – Геной, Сережей и Леней в самом глухом уголке больничного сада, Витя рассказал о случайной встрече.
– Завалим козла! – обрадовался туповатый и решительный Гена.
– Не гони, – остудил его пыл более благоразумный Сережа. – Возьмем гада живым, узнаем, где прячется Маршал, а уж потом...
– Убивать не надо! – ко всеобщему удивлению попросил Витя. Перенесенные страдания сделали его сердце более мягким. – Он только исполнитель, главный виновник – Маршал. Узнайте, где прячется эта свинья, доложите Мирону, а тому пидору... пересчитайте кости, да пусть живет!
– Ты чего, рехнулся?! – возмутился Гена. – Посмотри, что с тобой сделали!
– Ну и что, ведь я жив! Пусть поваляется на больничной койке, подумает на досуге, может, поумнеет... – Витя хотел добавить: «Как я», но воздержался.
– Ладно, хрен с тобой, валить не будем, – пробурчал Гена, хотя в душе придерживался совершенно другого мнения.
– Как будем брать? – подал голос до сих пор молчавший Леня.
– Нет ничего проще, – усмехнулся Сергей. – Витек говорит – завтра операция. Попасем здесь с утра, а как выйдет – по-тихому запихаем в машину да отвезем в укромное местечко. Есть тут одно неподалеку. Целый квартал старых домов, которые начали реставрировать, а потом забросили. Там нет ни одной живой души, стены толстые. Кричи хоть в репродуктор! Ни одна собака не услышит...
* * *Петр Синицын был полностью доволен своей жизнью. Хотя обещанных государством за «выполнение интернационального долга» льгот он не получил, но устроился на гражданке неплохо. В настоящее время Петр трудился в частном охранном агентстве, а кроме того, подрабатывал разовыми заказами. Часто они были похожи на то, что предложил Мирон. Синицын с детства отличался добросовестностью, выполнял работу от сих до сих, точно сообразуясь с условиями контракта. Сказано набить морду – набьет, но только морду, попросят сломать ноги – сломает, однако рук трогать не станет. Нужно забить до полусмерти или до три четверти смерти – именно так и сделает. Заказчики не опасались, что Петр перестарается. В отличие от некоторых отморозков, он никогда не терял голову от запаха крови. Работа есть работа. Ее нужно выполнять тщательно, хладнокровно! На днях предложили за хорошие деньги убить несговорчивого коммерсанта, но он колебался. Отнюдь не из человеколюбия, просто не хотелось лезть под «мокрую» статью. С другой стороны, тот бизнесмен не являлся особо крупной фигурой – домой ездил без охраны, на людях появлялся без предосторожностей. Если все как следует организовать...
Однако Синицын пока не принял окончательного решения, отложил до лучших времен, когда уладится дело с отцом – единственным человеком, которого он по-настоящему любил. Врачи утешили – опухоль доброкачественная. Вырежем – станет как новенький!
Сейчас Петр сидел у дверей операционной, с нетерпением дожидаясь окончания операции. Наконец появился врач.
– Все в порядке, молодой человек, – весело сообщил он. – Можете ехать домой, спокойно отдыхать. Через неделю ваш отец будет в полном порядке!
– Спасибо, спасибо! – обрадовался Синицын, ловко засовывая в карман белого халата две стодолларовые купюры.
Выйдя на улицу в прекрасном настроении и с наслаждением вдохнув свежий воздух, он неторопливо направился к своей машине. «Может, купить бутылку коньяка да поехать к Ирке, расслабиться? У нее такие ноги, такие...»
– У вас не будет спичек?
– Чего? – уставился Петр на неизвестно откуда взявшегося молодого парня. – Прикурить можно?
– Не курю! – отрезал Синицын, собираясь проследовать дальше, но в этот момент в лицо ему брызнули из газового баллончика, а сзади на шею обрушился тяжелый удар.
Очнулся он не скоро, на холодном каменном полу в мрачном помещении с кирпичными стенами и окном, кое-как забитым досками. Кругом валялся разного рода строительный мусор. Под потолком слабо мерцала запыленная тусклая лампочка. Во рту ощущался вкус крови. Неподалеку стояли трое молодых парней: уже известные читателю Гена, Леня и Сережа.
– Очухался, гондон! – довольно усмехнулся Гена. – Сейчас ты будешь плакать кровавыми слезами, умолять о легкой смерти!
– Кто вы? – с трудом ворочая языком, выдавил из себя Петр. – Зачем меня сюда притащили?
– Ты разве не знаешь?
– Откуда?! Меня, наверное, не за того приняли!
– За того самого! – успокоил Синицына Сережа. – Помнишь парня, которого с дружками насмерть забить хотел?
Синицын молчал.
– Можешь орать, звать на помощь, – разрешил Леня. – Тут во всем квартале ни одной живой души. – Где Маршал!!! – вдруг резко выкрикнул он.
– Что? – опешил Синицын. – Откуда мне знать?!
– Запираться решил, фуфломет херов, – нехорошо прищурился Гена. – Ничего, сейчас мы тебе развяжем язычок!
С этими словами он извлек из сумки книгу в толстом переплете.
«Они что, решили избу-читальню здесь устроить?» – поразился Петр, но Гена быстро развеял его сомнения.
– «Генрих Сансон. Записки палача. Том первый», – громко прочел он заглавие.
Книга эта, написанная в XIX веке последним представителем знаменитой династии французских палачей, была опубликована в России в 1993 году и содержала, помимо прочего, подробные описания казней, допросов, способов пыток. Гена незамедлительно приобрел сей труд и с целью повышения квалификации старательно изучал. Обычные, бывшие в ходу у рэкетиров пытки он считал недостойными козла, покалечившего его друга, поэтому, пользуясь опытом господина Сансона, хотел применить к Синицыну нечто эдакое средневековое. Послюнявив палец, Гена открыл оглавление.
– «Глава первая. Деградация или лишение прав», – бормотал он себе под нос. – Не то!.. «Глава третья. Публичное признание в преступлении». Ха-ха-ха! «Глава четвертая. Бичевание». Слабовато! Ага, вот оно! «Допрос или пытка! Глава восьмая». Страница пятьдесят шесть. Чудесно! Посмотрим, чего у нас там есть! Читаем! «Допрос или пытка водой. Сажают на каменную скамью...» – ее здесь нет, но и деревянная сгодится, – «за спиной руки сковывают кольцами». Ребята, давайте наручники! «Затем ноги двумя другими кольцами, обращенными вперед...» Это еще что за херня?! Намудрил, падла Сансон! Короче, ладно, на ноги тоже наручники! Ничего, ничего, налезут, затягивайте посильнее! Орешь, сука?! Больно?! Это только начало! «Все веревки натягивают так, чтобы обвиняемый не мог выпрямить части своего тела». Какие, едрена мать, веревки?! Как их натягивать?! Молодец, Серега, сразу сообразил! Читаем далее. «Под поясницу ставят козлы» – ну это понятно. Лень, там в углу что-то похожее, тащи сюда! «Пытатель...» – это я, стало быть, – «держит одной рукой пустой бычий рог...» Чего-чего, какой рог? А, ясно! Леня, принеси из машины воронку, через которую бензин заливают. Так, одной рукой, значит, держит рог, то есть воронку, «другой наливает в нее воду и заставляет ее пить!» Пацаны, здесь где-то на улице кран работающий был! Принесите ведерко. В крайнем случае, зачерпните из лужи!
Пытка продолжалась недолго. Корчась от боли в животе и беспрестанно блюя водой, Синицын выложил все как на духу.
Пораженные бандиты растерянно поглядывали друг на друга.
– Ну и падла Мирон, – прорычал Леня. – Такого мы от него не ожидали!
– О нем мы еще поговорим. С этим что делать будем?
– Замочим, да и делов! – усмехнулся Гена.
– Нет, – решительно возразил Сергей. – Витька просил не убивать, мы дали слово! Лучше накажем, чтоб на всю жизнь запомнил, пидор!
Гена незамедлительно уткнулся в свою излюбленную книгу.
– Глава пятая. Истязания. Страница двадцать пять, – бормотал он. – Во, братва, нашел! Ослепление! «Раскаленное до красна железо проводится перед глазами, пока они не сварятся!» – Синицын дико закричал. В его крике было столько муки, отчаяния, мольбы, что в зачерствелых сердцах бандитов шевельнулось нечто похожее на жалость.
– Ген, ты уж слишком! – проворчал Сергей. —Прям Чикатило какой-то!
– А вы что предлагаете? Целеньким отпустить?!
– Зачем, посадим на копчик, и хватит!
Сказано – сделано. Скованного, скрюченного Синицына подняли на руки и несколько раз опустили задом на каменный пол. От страшной боли он потерял сознание.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Гена. – Почки опущены, всю жизнь будет падло на аптеку работать. Снимайте с него кандалы, да линяем отсюда!
Спустя четыре часа на улицу с трудом выползла полуживая развалина, в которой практически невозможно было узнать того крепкого, самоуверенного парня, каким был Синицын сегодня утром. Сделав несколько заплетающихся шагов, он рухнул лицом в грязь. И тут впервые в жизни, ощутив, наконец, на собственной шкуре, каково побывать в роли жертвы, Петр почувствовал угрызения совести. Начался дождь, затем гроза. Удары грома и шум ливня заглушали рыдания распластавшегося в луже человека.
Глава четырнадцатая
Вечером того же дня почти вся Северная бригада, за исключением Мирона, двух его охранников, убитого Упыря, подавшихся в бега боевиков, которых теперь насчитывалось не менее пятнадцати человек, да опального Кирилла с друзьями, собралась на экстренное совещание. Вместе с покалеченным Витей народу собралось восемь человек. Устроились в дальнем конце больничного сада. Сиденьями служили поваленные бревна, уложенные квадратом. Посредине стояли бутылки коньяка, шампанского, лежала на газетах закуска, но к спиртному почти никто не прикасался. Решался жизненно важный вопрос: как жить дальше? Что делать с паскудой-главарем? Первому слово предоставили Вите, как наиболее пострадавшему из присутствующих.
– Братва, – непрерывно покашливая, начал он тихим голосом. – Все видели, что у нас творится последнее время, по Мирону давно плачет психушка...
– Могила... – мрачно перебил кто-то.
На него зашикали.
– Психушка, говорю, плачет, – как ни в чем не бывало продолжал Витя прерванную фразу. – Этот козел втянул нас в войну с Маршалом, Матерым. Воры нас ненавидят, остальные группировки тоже. Того гляди, загремим все на тот свет. Большинство ребят давно понимает это. Мирону предлагали прекратить резню, которую он сам начал ни с того ни с сего, заключить мир. Но эта взбесившаяся тварь хочет только крови и ничего другого. Посмотрите на меня! На что я стал похож?! Мы грешили на Маршала, хотя и удивлялись малость: такая жестокость не в его характере, однако, он здесь ни при чем. Все организовал Мирон, чтобы заставить нас продолжить войну. Сегодня я случайно вычислил козла, из тех, что меня били. Ребята его поймали, вывернули наизнанку. В общих чертах вы знаете, в чем дело, но все же послушайте, что они расскажут. Давай ты, Серега!
В угрюмом молчании банда слушала рассказ о допросе Синицына. Под пыткой Петр выложил обстоятельства дела до мельчайших подробностей: рассказал даже о беседе с Мироном в загородном ресторане, назвал сумму, полученную за «услуги». Гена с Леней подтвердили правдивость Серегиных слов.
Остальные бандиты подавленно молчали.
– Ну, – снова обратился Витя к ребятам, – чего языки проглотили?! Давайте решать, что делать будем!
– От Мирона пора избавляться, – пробурчал коротконогий толстый парень по кличке Арбуз.
– Это само собой, – возразили остальные. – Но сперва нужно выбрать замену.
Если вопрос об убийстве Мирона решился с ходу, то подыскание кандидатуры нового главаря вызвало бешеную грызню, которая бывает разве что в католическом конклаве при избрании очередного римского папы или возникает между скандальными старушками, делящими место в очереди. Витя возблагодарил Бога за то, что все пришли без оружия, иначе бы не миновать перестрелки.
– Хорош, братва! – прервал он наконец затянувшуюся дискуссию, которая уже начинала перерастать в драку. – Об этом после поговорим. Для начала выберем того из нас, кто уберет Мирона. В живых оставлять его нельзя, сами понимаете! Всем глотки перегрызет!
Накал страстей мгновенно схлынул. Добровольца не нашлось. Все знали, как опасен Мирон, пусть даже сумасшедший. Тогда решили тянуть жребий. У одного из пацанов изъяли кепку, с которой он, следуя очередному капризу бандитской моды, не расставался в любую погоду, нарезали семь кусоков бумаги (покалеченный Витя был не в счет). На одном клочке нарисовали крест. Тот, кто его вытащит, отправится за жизнью Мирона. Затаив дыхание, ребята по очереди тянули жребий. На лицах тех, кто вытащил чистый листок, выражалось явное облегчение. Крест достался Гене. Он внутренне похолодел, проклиная злую судьбу, но для поддержания престижа попытался изобразить, будто безумно рад.
– Прекрасно! Я сам этого хотел! – хорохорился Гена, жадно глотая коньяк.
По мере наполнения желудка огненной жидкостью страх отступал, настроение улучшалось.
«А чего такого? – думал захмелевший бандит. – Подумаешь, делов-то! Поеду прямо сейчас». Тут в голову пришла некая мысль, окончательно приведшая его в хорошее настроение. Если удастся завалить Мирона, остальные проникнутся к Гене глубоким уважением, будут бояться, уважать. Почему сегодня не смогли выбрать нового главаря? Да потому, что каждый считает себя не хуже других! После убийства Мирона Гена возвысится над окружающими, и тогда именно он сделается главарем. Когда умрет Мирон – Маршал с Матерым успокоятся. Северная бригада вновь займет подобающее ей в Н-ске положение, а господство Гены над ней станет неоспоримым. Стоп! Остается Кирилл! У него огромный авторитет среди пацанов. Проклятие! Где он сейчас – неизвестно, но когда вернется... «Ничего, – подумал бандит, – Кирилла мы на всякий случай тоже того!»
– Все, братва! – объявил он слегка заплетающимся языком. – Поехал я! Буду ковать железо, пока горячо. Ждите здесь, шашлычков пожарьте! Часа через три привезу голову Мирона!
Надо сказать, Гена уже изобрел коварный и практически безопасный для себя план убийства. Он задумал явиться к Мирону под видом важного дела, наплести с три короба и, когда жертва расслабится, вогнать нож в горло. Только как его достать? Мирон моментально насторожится, если Гена полезет под одежду, и не успеет тот вынуть перо – пришьет на месте. Гена взгрустнул было, но врожденная подлость незамедлительно подсказала блестящий выход из положения. Не надо ничего доставать! Нож, простой обеденный нож будет лежать на столе. Он соврет, будто безумно хочет есть, весь день маковой росинки во рту не было! Мирон хоть и сумасшедший вурдалак, но отказать голодному товарищу в куске хлеба не сможет. Они сядут за стол, покушают, выпьют, жертва расслабится. Гена непринужденно возьмет нож, якобы для того, чтобы отрезать себе хлеба, мяса, торта – в общем, чего угодно, и незамедлительно всадит в Мирона.
Убаюканный подобными мыслями, он до отказа выжал газ и на предельно возможной скорости двинулся прямиком к своей смерти.
После его отъезда ребята некоторое время молчали.
– Вот что! – нарушил тишину Арбуз. – Не верю я Генке, хоть убейте! Навряд ли он сумеет замочить Мирона.
– Ну и? – полуобернулся к нему Витя.
– Возьму двух парней, гранатомет, ракетницы. Поеду следом. Подожду часа три-четыре. Если Генка не появится – жахнем по дому гранатой, ракетами. Всех, кто выскочит наружу, – из автоматов!
– Шуму много, мусора всполошатся! – возразил Витя.
– Это так, но игра стоит свеч!
После некоторых колебаний план Арбуза получил единодушное одобрение.
* * *В этот день вопреки обыкновению Мирон не пил. Сидевший внутри бес то ли прилег отдохнуть, то ли временно отлучился повидаться с коллегами, то ли еще что. Короче, сегодня сознание было ясно, из глаз исчезли огоньки безумия. Впервые за долгое время Мирон задумался о своей жизни, усомнился в правильности совершаемых деяний. Стало жалко убитого, как считал он, Кирилла. Столько дел вместе сделали, не раз жизнь друг другу спасали! «Но ведь он пытался меня убить, – попытался оправдаться Мирон и тут же возразил себе: Правильно, а я? Я-то приказал его завалить! Может, правда, пора прекратить играть в Аль-Капоне, помириться с Маршалом, с Матерым... Нет! Ни за что!» – серным пламенем полыхнула в мозгу яростная мысль. Это бес, получивший нагоняй от начальства за самовольное оставление рабочего места, вернулся в Миронову душу. Все стало на свои места. С новой силой проснулись злоба к окружающему миру, подозрительность.