Среди всех смут в Европе, раздираемой разнородной борьбой, один лишь Людовик IX продолжал думать об участи христианских колоний на Востоке. Само воспоминание о несчастьях, вынесенных им во имя достояния Иисуса Христа, привлекало благочестивого короля к тому делу, от которого все отступились. Даже папа Климент IX, к которому прежде всего обратился Людовик, долго колебался, прежде чем дал ему благословение.
1266 г.
23 марта 1266 года на заседании парламента король сообщил о своем решении и призвал следовать своему примеру. Затем он принял Крест из рук папского легата; за ним то же сделали три его сына, многие прелаты и представители знати. В числе последних были граф Бретонский, король Наваррский, герцог Бургундский, графы Фландрский, Сен-Поль, де ла Марш; к многим из них присоединились и жены. Однако королева Маргарита, много натерпевшаяся в прошлом походе, идти не отважилась; дома остался и верный Жуанвиль, не скрывавший своего отрицательного отношения к новому замыслу. Впрочем, хотя этого же взгляда придерживались многие, никто не жаловался и не роптал, уважая чувства короля, смотревшего на все предприятие как на благочестивую жертву Создателю.
1269 г.
Около трех лет было затрачено на подготовку. Деньги собрать оказалось непросто. Если духовенство, хотя и с неудовольствием, уплачивало папскую десятину, то светская знать проявляла упорство. Князья и бароны не желали по примеру прошлых лет ради химеры закладывать свои земли и замки. Король прибегнул к поголовной подати, собиравшейся в самых экстренных случаях, но собрать удалось немного. Кончилось тем, что Людовик взял путевые издержки на себя и (случай беспрецедентный) согласился платить жалованье своим знатным вассалам[17].
Крестовый поход вызвал некоторый интерес и в других государствах. Принц Эдуард, старший сын Генриха III Английского, дал торжественный обет идти сражаться с неверными. Каталония и Кастилия доставили французскому королю довольно значительные ополчения. Короли Португальский и Арагонский также выразили желание сражаться под его знаменем. Новый король Неаполитанский, Карл Анжуйский, честолюбивый и практичный политик, приказал проповедовать священную войну в своих целях: он мечтал покорить Грецию и подчинить своей власти Североафриканское побережье.
1270 г.
Французские крестоносцы из разных провинций стекались в Марсель и Эг-Мор, где их поджидали генуэзские корабли. Сам Людовик выехал в марте 1270 года, еще не зная, куда именно будет направлена экспедиция. Уже в пути было принято окончательное решение: Карл Анжуйский, движимый своими личными интересами, посоветовал напасть на Тунис; это предложение понравилось Людовику, увлекшемуся надеждой обратить тунисского князя в христианство. Флот, вышедший в море 11 июля, через три дня приблизился к африканскому побережью близ Туниса; армия беспрепятственно высадилась и разбила лагерь на месте древнего Карфагена и не подозревая, что попирает ногами развалины ганнибалова города.
Тунис, один из самых богатых и цветущих городов Африки, унаследовавший достояние многих народов, был надежно защищен толстыми стенами и высокими башнями. Людовик не стал спешить с началом осады: он решил дождаться короля Неаполитанского, который должен был прибыть с армией и флотом; кроме того, французский король надеялся, что князь Туниса, обещавший принять христианскую веру, сделает этим войну ненужной. Но Карл Анжуйский заставил себя ждать несколько недель, а тунисский властитель, вместо того чтобы обратиться в христианство, собрался с силами, и посланец его объявил, что князь явится «принять крещение на поле боя». В начале августа толпы вооруженных мавров и аравитян стали появляться невдалеке от лагеря, но еще не осмеливались нападать. Воины Креста не удостаивали вниманием подобных врагов; но в тех местах, где стояли их палатки, уже поджидал враг много более страшный. С первых же дней у крестоносцев оказался недостаток в воде, пищей же им служило наполовину испорченное соленое мясо. Вскоре дизентерия и злокачественная лихорадка, проникнув в ряды крестоносцев, начали их опустошать. Первыми жертвами стали графы Вандомский и де ла Марш, затем Монморанси, де Бриссак и другие. Наконец стало умирать столько народа, что пришлось сваливать трупы в общие ямы. Людовик старался поддержать бодрость бойцов, но вскоре и сам захворал. Болезнь быстро прогрессировала. Чувствуя близкий конец, Людовик призвал своего сына и наследника Филиппа и провел с ним назидательную беседу, после чего уже общался только с Богом. Он умер 25 августа в три часа пополудни. Филипп, сам больной, среди общей скорби принял присягу от вождей и воинов, после чего стал новым королем Франции, Филиппом III. Трем прелатам, бывшим при кончине Людовика, было поручено отправиться с печальным известием на Запад. В своем послании французам новый король просил молиться об упокоении души отца и обещал во всем следовать его примеру.
Карл Анжуйский прибыл в то время, когда умирал Людовик. Приняв на себя командование армией, он успешно повел войну и заставил тунисского князя просить мира. 31 октября было заключено перемирие на пятнадцать лет. Тунис уплатил контрибуцию, обменялись пленными и была объявлена свобода христианской проповеди по всей стране.
Флот, который должен был в октябре перевезти на родину остатки французских крестоносцев, был застигнут бурей, и более четырех тысяч воинов погибли в волнах. В это же время умерли король Наваррский, его супруга, молодая королева Франции, а также граф и графиня Пуатье, так что родины достигли в основном лишь гробы и погребальные урны. Останки Людовика Святого были доставлены в усыпальницу аббатства Сен-Дени и пролежали там до Великой революции конца XVIII века, которая на глазах автора «Истории Крестовых походов», развеяла их по ветру, как и прах других своих монархов.
Последний поход Людовика IX, оказавшийся и вообще последним Крестовым походом, как видим, закончился одними погребениями без всякой славы. Ангел Крестовых походов, облекшись в траурный креп, вместе с душою Святого короля возвратился на небо.
КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ И ИХ ИСТОРИОГРАФ ЖОЗЕФ-ФРАНСУА МИШО
Здесь мы, пожалуй, остановим господина Мишо, чтобы под нашим пером его впечатляющее и блистательное повествование не превратилось в тот «бесконечный и нудный рассказ», чреватый «скучной монотонностью», против которого он сам предупреждает в конце тринадцатой книги.
Мишо – историк до предела увлеченный своим предметом. Как-то он мимоходом обмолвился, что подобно простолюдинам в Первом крестовом походе постоянно искал «свой Иерусалим», иначе говоря, ту грань, на которой следовало остановить повествование. И не смог найти. Чем больше углублялся он в материал, тем сильнее его влекло вперед – дальше, дальше, еще дальше. Так в книге XIII, говоря о «Шестом крестовом походе» как о полном вырождении идеи, он тем не менее посвятил еще более полутора томов своего пятитомного труда дальнейшим событиям, большая часть которых прямого отношения к Крестовым походам уже не имеет. Это, в частности, хотя и с оговорками, можно сказать о военных экспедициях Людовика IX, известных под именем Седьмого и Восьмого крестовых походов.
Людовик IX, король Франции (1226-1270), прозванный «Святым», был великим реформатором, заложившим основы сильной централизованной монархии. Однако оба руководимых им Крестовых похода отнюдь не принадлежат к выдающимся сторонам его деятельности; они принесли ему мученический венец, но не славу; недаром некий историк заметил, что в них примечательно лишь то, что это «походы Людовика IX». Действительно, оба они, являясь безнадежной попыткой реанимировать умершее движение, имеют лишь относительную связь со Святой землей, поскольку Седьмой поход (1246-1250 гг.) был направлен в Египет, а Восьмой (1270 г.) – в Тунис, и оба, не дав никаких результатов, оказались роковыми для их организатора: Седьмой поход закончился пленом, из которого пришлось выкупаться, а Восьмой – смертью Людовика.
Характерно, что к этому времени идея устарела уже настолько, что в последний Крестовый поход отказались идти даже ближайшие соратники короля. Одновременно христиане теряли остатки своих колоний на Востоке. В 1261 году завершилось бесславное существование Латинской империи – император Никеи Михаил Палеолог незаметно въехал в столицу возрожденной Византии, в 1268 году крестоносцы утратили Антиохию, в 1289 году – Триполи, а в 1291 году пала многострадальная Птолемаида – последний оплот крестоносцев в Палестине. Между тем появлялись новые силы и возникали новые проблемы, весьма далекие от Крестовых походов. По Востоку пронесся очередной ураган – татаро-монголы, выросло воинственное и сильное государство мамелюков, на Западе происходила консолидация феодализма и становление централизованных сословных монархий. Одним словом, на очереди была новая страница истории, которой мы здесь не собираемся открывать. Вместо этого попытаемся определить, что же такое были в действительности Крестовые походы и какова роль Жозефа-Франсуа Мишо в качестве их описателя и истолкователя.
Характерно, что к этому времени идея устарела уже настолько, что в последний Крестовый поход отказались идти даже ближайшие соратники короля. Одновременно христиане теряли остатки своих колоний на Востоке. В 1261 году завершилось бесславное существование Латинской империи – император Никеи Михаил Палеолог незаметно въехал в столицу возрожденной Византии, в 1268 году крестоносцы утратили Антиохию, в 1289 году – Триполи, а в 1291 году пала многострадальная Птолемаида – последний оплот крестоносцев в Палестине. Между тем появлялись новые силы и возникали новые проблемы, весьма далекие от Крестовых походов. По Востоку пронесся очередной ураган – татаро-монголы, выросло воинственное и сильное государство мамелюков, на Западе происходила консолидация феодализма и становление централизованных сословных монархий. Одним словом, на очереди была новая страница истории, которой мы здесь не собираемся открывать. Вместо этого попытаемся определить, что же такое были в действительности Крестовые походы и какова роль Жозефа-Франсуа Мишо в качестве их описателя и истолкователя.
Под именем Крестовых походов современная историография понимает массовое движение военно-колонизационного характера, предпринятое европейским населением на Восток – в Переднюю Азию и отчасти в Северную Африку, и проходившее с конца XI до второй половины XIII века.
В основе этого движения лежат те важнейшие изменения в области экономики, а также социальных и политических отношений, которые происходили в Западной Европе в указанное время. Это время начинает собой новый период истории европейского Средневековья, называемый обычно периодом развитого феодализма (XII-XV вв.). Его предпосылкой является быстрый рост производства, совершенствование техники, повышение урожайности и в конечном итоге отделение ремесла от сельского хозяйства, приводящее к образованию средневекового города. Все это неизбежно ведет к увеличению народонаселения Европы, а отсюда – тенденция к отысканию, занятию и культивации неосвоенных площадей: расчистка лесов и болот, освоение пустошей, закладка новых поселений – все это явления внутренней колонизации, особенно усилившейся во второй половине XI века. Тогда же наряду с внутренней и по тем же самым причинам идет и колонизация внешняя. Так, норманны захватили Южную Италию и Сицилию, основали там свою колонию, стремясь отсюда проникнуть на Балканский полуостров. Еще раньше те же норманны основали колонию в устье Сены, ставшую ядром герцогства Нормандии. Французское рыцарство массами устремилось в Испанию, где в это время шла Реконкиста – обратное отвоевание территории христианами у арабов. А итальянские города Генуя и Пиза в 80-е годы того же века предприняли ряд экспедиций в Северную Африку. Все эти и подобные действия – проявление внешней колонизации, своего рода подготовка Крестовых походов и по существу явления того же порядка, что и Крестовые походы.
Во всех этих предприятиях, так же как и в самих Крестовых походах, на первый план выступает светский, а не религиозный стимул. Жажда земли, жажда добычи – вот что прежде всего толкает население Западной Европы на Восток. В этом легко убедиться, рассмотрев деятельность разных социальных слоев, принимавших участие в Крестовых походах.
Начнем с крупных феодалов – князей и баронов, вождей крестоносных ополчений. Эти господа идут на Восток с явной целью – основать там свои государства. При этом они вовсе не стремятся обязательно дойти до Иерусалима ради освобождения Гроба Господня; если им удается захватить более или менее крупные владения по дороге, дальше они не идут. Так, в Первом крестовом походе, особенно характерном в этом смысле, Балдуин отделился на пути и, обосновавшись в Эдессе, забыл об общей цели похода. За ним последовал Боэмунд Тарентский, захвативший Антиохию и не двинувшийся дальше. И это же собирался проделать Раймунд Тулузский в Триполи, причем только бунт войска заставил его отказаться от замысла. То же мы видим и в Четвертом крестовом походе с его эфемерной Латинской империей и связанными с ней феодальными княжествами, которые поспешили организовать крупные бароны.
Рядовое рыцарство действовало в этом же плане, имея соответственно меньшие аппетиты и преимущественно ограничиваясь добычей и грабежом. Примеров у того же Мишо великое множество. Рыцари-крестоносцы грабят и на пути в Европе, и в Константинополе, и в турецких владениях, и в Иерусалиме – везде, где ступает их нога со «священной» целью. Удивляться этому не приходится. Развитие феодализма привело к созданию многодетных помещичьих семейств, отец зачастую имел 10-12 сыновей, которые кроме благородной крови ничего не имели за душой; «длинная шпага и пустой кошелек» – так позднее будут величать подобных отпрысков. Это были полунищие и нищие рыцари, «безлошадные», как их называли, а что же представлял из себя рыцарь без коня? Вспомним, в Первом крестовом походе народное ополчение вел рыцарь Вальтер, по прозвищу Голяк, типичный представитель подобной группы. Не рассчитывая на наследство, не имея возможности прокормиться дома, такие рыцари огромными массами уходили за границу, прежде всего туда, где, по слухам, можно было завоевать богатство. Следует, впрочем, заметить, что не только беднейшее, но и среднее рыцарство, в условиях роста товарного хозяйства непрерывно разорявшееся и повязанное ростовщиками, бравшими до 80 %, смотрело на Восточный поход, дающий, между прочим, мораторий по долгам, как на естественный выход и путь к спасению.
Говоря о подобных мотивах, двигавших на Восток феодалов различных градаций, мы, конечно, не станем отрицать, что среди них попадались люди бескорыстные, преданные христианской вере, которые были ею воодушевлены и действовали во имя Божие. Такие верующие (иногда даже до фанатизма) особенно часто встречались в ранних крестовых походах, пока идея была свежа. В качестве примера обычно приводится один из вождей Первого Крестового похода, Готфрид Бульонский, «рыцарь без страха и упрека». Действительно, Готфрид неоднократно проявлял себя как идейный крестоносец; он ни разу не был замешан в мелких распрях князей, ни разу не воспользовался своим положением для личных целей. Мишо считает таким же «идейным» Танкреда, но здесь с ним согласны далеко не все позднейшие историки.
Наряду с баронами и рыцарями в Крестовых походах приняли участие и города, в первую очередь торговые центры Северной Италии. Стремясь к расширению арены своих действий, богатый патрициат Венеции и Генуи понял, какие огромные выгоды сулило ему успешное продвижение на Восток, где можно было, став твердой ногой, основать фактории и завязать прямые отношения с мусульманскими странами. В этой связи следует отметить, что осторожные венецианцы и генуэзцы не сразу включились в движение, и отошли от него, как только поняли, что само оно находится в состоянии кризиса и близится к краху. Кульминацией здесь был Четвертый крестовый поход, когда руками крестоносцев Венеция сокрушила свою соперницу Византию, получив при этом огромные территориальные и экономические выгоды.
Но если нетрудно понять причины участия в походах крупных феодалов, рыцарей и богатых горожан, то на первый взгляд совершенно непонятно, что руководило несметными толпами простых людей, прежде всего крестьян, которые приняли такое широкое участие в движении, прежде всего в Первом крестовом походе. Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо более пристально взглянуть на жизнь крестьянина к концу XI столетия.
Отмеченный нами общий подъем производства и рост товарного хозяйства имели и свою оборотную сторону: ею оказалось социальное расслоение, которое началось в деревне. Многие феодалы, втянутые в товарно-денежные отношения с целью получения продукта, который можно было реализовать на рынке, резко усилили эксплуатацию крепостных. В результате множество крестьян разорялось, теряло последнее, обращалось в нищих. Этот процесс усугублялся местными голодовками и связанными с ними эпидемиями, которые прокатились по Западной Европе в конце XI века. Вот, к примеру, обстановка в течение восьми лет, предшествующих Первому крестовому походу, засвидетельствованная в хрониках того времени.
1087 – чума во многих районах; паника среди населения.
1089-1090 – «огненная болезнь», начинавшаяся с лихорадки и убивавшая в течение трех дней; поразила Испанию и Францию, где вымерли целые деревни.
1090 – страшный голод, охвативший ряд областей Франции и Германии.
1091 – продолжение голода.
1092 – падеж скота, смертность людей; с урожая едва собраны семена для посева.
1093 – хроники молчат о бедствиях; видимая передышка.
1094 – опять чума в Германии, Франции, Голландии; в ряде областей – эпидемия самоубийств.
1095 – чума и голод; они сопровождаются народными волнениями: поджоги, нападения бедных на богатых.