- Господи, по-моему, я забыл закрыть машину!
Начальник отделения милиции поинтересовался:
- А где вы ее оставили?
- Да вот, возле гостиницы. Надо пойти проверить. Я скоро вернусь. Хорошо?
Я быстро выскочил, сел в машину и рванул к Ярославскому шоссе. По дороге я позвонил с мобильного в справочную и узнал о местонахождении этого отделения милиции.
Чтобы в очередной раз не угодить в ловушку, устраиваемую для адвокатов, я решил разыграть из себя коллегу-оперативника. Небрежным движением вытащил мобильный телефон с антенной, повернув его так, будто это была рация, и совершенно спокойно, немного развязной походкой подошел к дежурному.
- Послушай, командир, - сказал я, - куда доставили этих злодеев, Павла Зелянина и Андрея Т.?
- Так их опера допрашивают, на втором этаже, - бросил дежурный, даже не спросив никаких документов.
Так, подумал я, хитрость моя сработала! Поднявшись на второй этаж и проходя мимо каждой комнаты, я стал прислушиваться, где идет допрос. Но никаких громких разговоров не услышал. А время уже было девять часов вечера, и практически во всех комнатах горел свет. Тогда я стал обследовать те кабинеты, из-под дверей которых не видно было света. Их оказалось четыре.
Прислушиваюсь - ни звука. Тогда я подошел к одному из щитов и прибегнул еще к одной хитрости. Я нажал на рычаг, отключив электричество в одном из кабинетов, и тут же вышел на лестницу. Вскоре появился недоумевающий оперативник. Из соседнего кабинета послышался крик:
- Посмотри, может, опять пробки выбило!
Оперативник направился к щиту. Я быстро двинулся по коридору, делая вид, что ищу какойто кабинет, и прошел в тот самый, откуда вышел его хозяин. Оперативник тем временем поднял рычаг, и свет зажегся. Я увидел, что в кабинете двойные двери, поэтому и не слышно было разговора. За столом сидели какие-то испуганные ребята, и несколько человек с кобурой на поясе вели допрос.
Я сразу представился: адвокат такой-то по делу таких-то, указав на ребят, в глазах которых сразу уловил луч надежды.
Оперативники не ожидали такого поворота дела.
- Послушайте, - сказал один из них, - вы не имеете права сейчас с ними разговаривать!
- Это на каком же основании?
- Вы допускаетесь только с момента, когда в деле участвует следователь. Так вот, ваш следователь, вернее, их следователь, - поправился он, - в настоящее время свою работу закончил и придет только утром. А мы являемся оперативниками.
- Ну так тем более вы их допрашиваете!
- Нет, мы их не допрашиваем, мы с ними только беседуем.
Да, вот оно, наше неравноправие, подумал я. Если за границей человека задерживают, то не важно, кто его допрашивает: оперативники, следователи, сыщики, какие-то другие лица, - всегда там должен присутствовать адвокат, и мы часто слышим в фильмах фразу: "Я не буду разговаривать, пока не приедет мой адвокат". В нашей же стране получается наоборот. Оперативники могут разговаривать с твоим клиентом, могут его запугивать, чуть ли не применять физическое или психологическое воздействие, а ты, адвокат, не имеешь права общаться с ним. Такая возможность представляется нам в присутствии официального следователя. Что и говорить, неравноправное положение!
- Хорошо. Но могу я сказать несколько слов моим клиентам, раз уж я приехал?
К тому времени в кабинете появился отлучившийся оперативник.
- А как же вы так быстро приехали? - сказал он, выдав тем самым, что в курсе того, что сначала я был в Центре международной торговли.
- Да вот так и приехал. За мою оперативность меня и уважают мои клиенты.
Главное, я успел сообщить своим клиентам, что у них есть адвокат. Это возымело на них важное психологическое действие. Они будут знать, что теперь не одни и есть на кого опереться.
Вернуться домой в тот день мне не удалось. Позвонил Виктор и попросил встретиться с женой одного из задержанных. Через полчаса я был уже в условленном месте.
Она попросила, чтобы я помог ей доставить еду для мужа. Дело в том, что в отделении милиции не предусмотрено кормление арестованных, как, скажем, в СИЗО или ИВС.
Мы подъехали к отделению милиции почти в полночь. В окнах второго этажа свет не горел. Значит, оперативники уже ушли. У выходящего из отделения милиционера мы узнали, что задержанных поместили в камеры. С ним же мы договорились, чтобы им передали еду, соки. Заодно я узнал, когда будет следователь.
На следующий день в десять утра я был уже в отделении милиции. Следователем оказалась молодая девушка лет двадцати пяти - двадцати восьми. Она проверила мои документы, ордер, выписанный юридической консультацией. Я поинтересовался у нее, в чем обвиняются мои клиенты.
- Они обвиняются в угоне автомобиля.
- А можно мне посмотреть протокол их задержания?
Она протянула мне протокол. Из него стало ясно, что, со слов гражданина С., мои клиенты вертелись на стоянке около одной из машин, которая через несколько дней была угнана оттуда.
- Ну, это не обвинение, - сказал я, - а подозрение, не имеющее никакого юридического основания.
Она согласилась:
- Пока еще рано о чем-то говорить. Но следственные действия продолжаются. Сейчас мы проведем опознание с человеком, который видел их на стоянке. Если он опознает, то мы их задержим на основании санкции прокурора.
- Хорошо. Но могу я присутствовать на опознании?
- Конечно. Это ваше право. Вы же адвокат.
Вскоре приехал работник стоянки, пожилой человек лет пятидесяти шестидесяти. Не исключено, что в отделении милиции он получил инструктаж у оперативников, мол, покажи на того-то и того-то. Надо их опередить, и я напомнил следователю, что при опознании должны быть так называемые статисты, то есть совершенно посторонние лица. В их присутствии свидетель и должен показать на потенциальных преступников. Она согласилась со мной.
Вскоре такие люди нашлись. Это были то ли какие-то задержанные, то ли граждане, обратившиеся в паспортный стол. Я опять попросил следователя уточнить, что лица должны быть между собой схожи и одного и того же пола, поэтому женщины, которые присутствовали среди статистов, исключаются из опознания. Следователь не возражала, но, как мне показалось, ее стала раздражать моя активность.
Когда мы, наконец, подобрали более или менее похожих статистов и посадили их на лавочку, ввели моих клиентов.
Я прекрасно понимал, что сейчас опознающий, по подсказке оперативников, укажет на Павла Зелянина и Андрея Т. У меня был единственный шанс воспрепятствовать лжеопознанию до появления свидетеля. Неожиданно я потребовал, чтобы мои клиенты поменялись пиджаками и куртками со статистами.
Ни следователь, ни оперативники не ожидали такого поворота. Они удивленно переглянулись, но я настаивал и свое требование обосновывал тем, что, скорее всего, сотрудники уже предупредили свидетеля, какая одежда у моих подзащитных. Работникам правоохранительных органов ничего не оставалось, как подчиниться.
Мои клиенты быстро поменялись пиджаками и куртками со статистами и сели в разные ряды. Я сразу вышел за дверь, чтобы собственными глазами видеть, как войдет свидетель, и чтобы оперативники не успели бы предупредить его о непредвиденной рокировке.
Дверь открылась, и вошел пожилой мужчина. Он расписался в протоколе, ознакомившись со своими правами. Следователь спросила, может ли он узнать людей, которые крутились около угнанной впоследствии машины. Человек внимательно оглядел присутствующих, вероятно ориентируясь на одежду, и указал на тех, кто только что обменялся пиджаками и куртками с моими клиентами. Хитрость оперативников была разгадана, а моя - удалась.
Следователь и оперативники нервничали. Один из оперативников попытался сориентировать деда, мол, хорошо ли он разглядел, но тот стоял на своем: "Да вот же их одежда! Я их одежду хорошо запомнил! "
- Прошу занести эти слова в протокол опознания, - сказал я.
- Встаньте и назовите свои имена, - сказала следователь.
Растерянные статисты встали и назвались и тут же добавили:
- Да мы вообще не были на той стоянке, мы сегодня в паспортном столе паспорта меняли!
Было, конечно, над чем торжествовать, я подошел к следователю и сказал:
- В связи с тем, что мои клиенты не опознаны как подозреваемые в совершенном преступлении, прошу их немедленно освободить.
- Сейчас пойду доложу руководству, там решат, - ответила следователь.
Через полчаса она вернулась и сказала, что начальник принял решение об освобождении, но произойдет это только часа через два-три, поскольку необходимо соблюсти формальности. Я сказал, что буду ждать, пока их не выпустят. Однако следователь заметила, что мое присутствие в отделении милиции крайне нежелательно, но, судя по ее раздраженному тону, я был не угоден именно ей.
Ничего не поделаешь, придется удалиться, и я сказал своим клиентам, что через два часа жду их звонка.
- Если вы на свободу не выйдете, то я поеду в прокуратуру, - громко произнес я, как бы пригрозив следователю.
Когда я отъезжал от отделения милиции, то заметил, что за мной резко рванула красная "девятка". Понятное дело: оперативники проявили бдительность и снова прицепили мне "хвост", полагая, что я могу поехать на встречу с подозрительными лицами.
Ну что, проверим, - и я резко свернул в переулок. Красная "девятка" последовала за мной. Я въехал во двор. Она притормозила. Выехав со двора, я снова повернул в переулок и, оказавшись на проспекте, стал набирать скорость. "Девятка" не отставала от меня. Я решился на дерзкий шаг. Дождавшись зеленого сигнала на перекрестке, я рванулся и резко остановился. Красная "девятка" тоже притормозила. Я выскочил из машины и подбежал к преследователям.
- В чем дело? - спросил я.
В "девятке" сидели два молодых пацана лет двадцати - двадцати четырех. Один из них тут же вышел с телефоном и, отойдя в сторону, стал кому-то звонить. У другого было растерянное лицо - моя реакция шокировала их.
- Вы из милиции? - спросил я. - Предъявите ваши документы!
Молодой парень, как бы извиняясь, сказал:
- Да нет, мы не из милиции, как раз наоборот.
- А что вы делаете?
- Мы? Ничего. Мы за вами ехали.
- Зачем?
- Мы хотели найти нашего друга.
- Какого друга? - удивился я.
- Витю Курганского. И Олега Нелюбина.
- Никакого Вити Курганского и Олега я не знаю.
- Как же не знаете?
Подошел второй парень, который говорил по телефону.
- Сережа, - обратился он к водителю, - нам нужно ехать. Давай извинимся перед господином адвокатом.
Я понял, что это не милиционеры и не оперативные работники, а скорее всего конкуренты из враждующей группировки.
В тот же вечер я встретился с Виктором. Теперь я уже знал, что он и есть Витя Курганский.
Виктор приехал на дорогом "гранд-чероки". Он был опять в приподнятом настроении, вежливо благодарил меня за проведенную работу и сказал, что ребят действительно выпустили через два часа.
Во время нашей беседы перед нами затормозил еще один джип. Тонированные стекла опустились, и русоволосый мужчина обратился к Виктору:
- Витюха, ты?!
- О, привет, Игорек! Сколько лет, сколько зим! - обрадовался Виктор.
Знакомый Виктора вышел из машины. Он был высокий, симпатичный, лет тридцати - тридцати пяти. Они обнялись, похлопали друг друга по плечу: наверное, действительно давно не виделись. Потом Виктор мне сказал, что это был Малахов.
"Неужели тот самый Малахов, - подумал я, - который подозревался в убийстве певца Талькова и в интриге с эстрадной певицей Азизой? Наверное, это он".
Они о чем-то говорили. Я расстался с ними и уехал.
Прошло время. Курганские больше меня не трогали, не беспокоили. Я уже начал о них забывать, когда в ноябре снова позвонил Виктор и попросил проконсультировать по одному из коммерческих контрактов.
ПЕРЕСТРЕЛКА У "САДКО-АРКАДЫ"
Встреча была назначена в баре Торгового центра "Садко-Аркада". Часов около пяти вечера я уже подъехал туда. "Садко-Аркада" находится на Краснопресненской набережной, примерно напротив гостиницы "Украина". Около комплекса раскинулась большая автостоянка, где я и оставил машину.
Я прошел в бар, который был переполнен посетителями, и сразу увидел поднятую руку. За столиком сидели Олег, Виктор и еще какой-то незнакомец. Они приветливо помахали мне и пригласили подойти. Я присел за их столик.
Виктор улыбнулся и сказал:
- Мы вас снова побеспокоим, но на сей раз уже не по уголовным делам. Вот контракт, который нам предлагают заключить. Вы не могли бы посмотреть, насколько он правильно составлен, есть ли в нем подводные камни для нас.
Я принялся изучать контракт, составленный на двенадцати страницах, отпечатанных на машинке. Подробно разъяснялись права сторон. С одной стороны фигурировало какое-то предприятие, с другой - совместное предприятие или иностранная фирма, не помню уже. Я внимательно прочел документ и никаких юридических изъянов не обнаружил.
- Контракт составлен совершенно верно, и никаких претензий к нему у меня нет, - сказал я.
Виктор взял салфетку и стал рисовать мне схему коммерческой сделки, обводя кружочками и соединяя стрелками стороны и движение товара. Я все внимательно посмотрел и сказал, что каждая стрелка и каждый кружочек отражен в пунктах контракта. Когда мы разговаривали и пили кофе, я почувствовал на себе чей-то взгляд и внимательно оглядел переполненный зал. Почти у всех были мобильные телефоны, которые время от времени звонили. Недалеко от нас за столиком сидели молодые ребята. Я догадался, что это охрана Олега и Виктора. Видимо, многие новые русские назначали здесь свои встречи, вели деловые переговоры.
Меня по-прежнему не покидало ощущение, что за нами кто-то наблюдает. Минут через двадцать - тридцать наша беседа закончилась, мы втроем вышли из "Садко-Аркады" в сопровождении телохранителя. На автостоянке мы задержались, прощаясь друг с другом. Виктор приехал на большом белом "линкольне", который по своим габаритам совершенно не вписывался в стоянку. За рулем сидел молодой парень.
Я направился к своей машине. Не успел я отъехать и нескольких метров, как услышал скрежет тормозов. Из подъехавших "Жигулей" - номера я уже не помню - выскочил какой-то человек в темной куртке, достал автомат и стал стрелять в сторону автомобилей на стоянке. Я видел, как пули летели к "линкольну". Виктор и Олег среагировали молниеносно: в своих дорогих пальто и костюмах они тут же бросились на грязную землю и стали ползти, прячась от пуль, которые, видимо, предназначались им, так как стреляющий все время целился в них.
Казалось, что стрельбе не будет конца. Многие люди, находившиеся около комплекса, тоже попадали на землю и стали ползти к своим автомобилям. Многие машины резко рванули с места. Я услышал крики, видимо, кого-то ранили. Вдруг из Торгового центра выскочили несколько молодых ребят и стали стрелять из пистолетов в автоматчика. Завязалась перестрелка. Автоматчик вынужден был пригибаться. Наконец он вскочил в машину, что была рядом с ним, и она сорвалась с места. За ней внезапно понеслись несколько автомобилей. На набережной остался поврежденный "линкольн".
Я решил уехать восвояси. В тот же день в теленовостях и в "Дорожном патруле" передали подробности перестрелки у "Садко-Аркады". Я узнал, что произошла разборка между неизвестной группировкой и курганскими, что один из лидеров курганской группировки-фамилия не называлась - тяжело ранен и что убит случайно водитель черной "Волги", а на месте перестрелки обнаружено примерно шестьдесят гильз различных видов оружия, включая автомат и пистолеты. Прибывшая милиция никого не задержала, потому что все разбежались.
На следующий день многие газеты вышли с подробными комментариями вчерашнего инцидента. Несколько статей было посвящено курганской группировке. Она заявила о себе в Москве в начале 90-х годов. Сначала курганцы работали с ореховским авторитетом Сильвестром, но после его гибели ближе сошлись с коптевской группировкой, постепенно осваивая столицу.
В этот же день мне позвонил неизвестный человек и сказал, что Виктор тяжело ранен, находится в больнице и очень просил, чтобы я к нему приехал как адвокат.
По дороге в больницу я невольно размышлял о превратностях судьбы: ехал на встречу консультировать по бизнесу, казалось бы, какая может быть опасность, и вдруг - угодил в перестрелку! Вот они, потаенные рифы нашей профессии!
Приближаясь к палате Виктора, я сразу увидел у ее дверей дежуривших вооруженных милиционеров. Я предъявил свое удостоверение, показал ордер. Они сказали, что вопрос моего свидания надо решить с начальством, а пока пропустить меня они не могут. Я заметил, что Виктор в палате не один, и поинтересовался, кто там с ним. Милиционеры ответили, что идет допрос.
- Вот видите! Раз идет допрос, значит, я должен войти.
- Нет, мы ничем вам помочь не можем. Вам необходимо ехать к нашему начальству.
Я узнал, что дело ведет Краснопресненская прокуратура, и отправился туда. Следователь сообщил, что Виктор в тяжелом состоянии. В него попало несколько пуль, а одна задела голову.
- Сейчас вы с ним никак не сможете разговаривать, - объяснил мне следователь. - Но вы не волнуйтесь, мы выставили охрану, и никто к нему близко не подступится.
Почти каждый день я либо приезжал в прокуратуру, либо звонил туда. Иногда наведывался в больницу. Охрана по-прежнему никого не пропускала. Оперативные работники все же допрашивали Виктора, но он ничего толком сказать не мог, кто и почему в него стрелял. Хотя легко было догадаться, что цель перестрелки была одна - убить его.
Примерно через неделю Виктору стало лучше, и я снова настаивал на встрече с ним. Но следователь опять мне отказал по той причине, что Виктор проходил по этому инциденту как свидетель, а значит, адвокат ему не положен.