– Моя компания была поважней этой.
– Черт побери, подумать только! Адвокаты и летчики… Мне кажется, одно не увязывается с другим.
– Это было очень давно. – Джоэл закрыл крышку атташе-кейса и повернул диски замков.
Самолет покатился по бетонным плитам. Посадка была произведена настолько мягко, что с задних сидений раздались аплодисменты. Расстегивая страховочный пояс, Даулинг проворчал:
– Такое мне случалось слышать на эстраде после особенно удачного выступления.
– Теперь вы получаете оваций значительно больше, – возразил Конверс.
– И значительно меньшими стараниями. Кстати, где вы остановитесь, ваша честь? Вопрос был неожиданным.
– Собственно, я пока и сам толком не знаю, – ответил он, снова тщательно выбирая слова. – Решение об этой поездке было принято буквально в последнюю минуту.
– Возможно, вам понадобится помощь. Бонн сейчас забит до отказа. Я живу в “Кенигсхофе” и, поверьте, пользуюсь там некоторым влиянием. Посмотрим, может быть, удастся кое-что для вас сделать.
– Огромное спасибо, но этого не потребуется. – Конверс лихорадочно соображал. Меньше всего ему хотелось бы привлекать к себе внимание, находясь в обществе известного актера. – Моя фирма пришлет кого-нибудь встретить меня. Он-то что-нибудь и подыщет. Кстати, мне придется выйти одним из последних, чтобы он не потерял меня в толпе.
– Отлично, но если выдастся свободная минутка и вы захотите посидеть в актерской компании, позвоните мне в гостиницу и оставьте свой номер.
– Очень может быть, что я так и сделаю. Главное – не забыть ружье.
– А зачем оно на перегонных трактах, а, дружок? Джоэл терпеливо ждал. Пассажиры покидали самолет, кивая на прощанье стоящим по обе стороны от выхода стюардессам. Одни зевали, другие боролись с лямками сумок, фотоаппаратов и чемоданов. Наконец, последний из них вышел, и Джоэл выбрался в проход между рядами. Инстинктивно, поддавшись какому-то импульсу, он обернулся и посмотрел в хвостовую часть салона.
То, что он увидел, заставило его похолодеть от страха. В самом конце длинного салона сидела женщина. Бледное лицо под широкополой шляпой, перепуганные и полные удивления глаза, которые она сразу же попыталась отвести… Женщина из кафе аэропорта Каструп в Копенгагене! В последний раз он видел, как она быстро прошагала в зал для получения багажа, удаляясь от билетных касс. Ее тогда остановил какой-то очень торопившийся человек, с которым она обменялась несколькими словами. Теперь Джоэл не сомневался – слова эти касались его.
Женщина сумела незаметно вернуться, воспользовавшись суматохой при посадке, и занять место позади него. Он чувствовал, он знал это! Она следовала за ним от самой Дании!
Глава 6
Конверс заторопился по проходу, миновал металлическую дверь и выбежал в устланный ковром туннель. В пяти футах впереди узкий проход вел в зал ожидания с пластиковыми креслами. Там никого не было, второй выход из пустого зала был закрыт, огни погашены. Еще дальше с потолка свисали щиты с надписями на немецком, французском и английском языках, указывающими направления к главному залу и в багажное отделение. Нельзя терять времени на багаж; нужно бежать, убраться подальше от аэропорта и сделать это прежде, чем его обнаружат. И тут он понял то, что нельзя было не понять: его уже обнаружили. Им отлично известно, что он летит этим рейсом из Гамбурга. Они – кто бы ни скрывался за этим местоимением – знали, а потому, как только он войдет в зал, его тут же заметят, и с этим ничего не поделаешь. Его опознали еще в Копенгагене, и эта женщина получила приказ следовать за ним в самолете на случай, если он высадится в Гамбурге или пересядет на другой рейс.
Но как… как они его обнаружили?
Впрочем, сейчас не время раздумывать над этим, к этому он вернется позже – если оно у него будет, это “позже”.
Конверс прошел в арку с детектором металла и вдоль черной ленты конвейера, на котором рентгеном проверялось содержимое ручного багажа. Впереди, примерно в семидесяти пяти футах от него, начинался аэровокзал. Что делать? Что он может сделать?
“Nur fur hier Beschaftigte Manner”.
Джоэл остановился. Немецкая надпись на двери что-то завещала. Он уже где-то видел такую. Где? И почему она ему запомнилась? Цюрих! Он был в универсальном магазине Цюриха, когда внезапное расстройство желудка поставило его в дурацкое положение. Весьма любезный продавец понял, что с ним творится, и препроводил в служебный мужской туалет. Со страхом и облегчением он глядел тогда на эту плывущую ему навстречу надпись со словами на непонятном языке. Немудрено, что она ему запомнилась!
Конверс толкнул дверь и вошел, не зная толком, что он будет делать, и рассчитывая хотя бы как-то собраться с мыслями. Человек в зеленом комбинезоне стоял у самой дальней раковины. Причесываясь, он разглядывал какой-то прыщик на лице. Конверс мимо раковины двинулся к писсуарам, напустив на себя начальственный вид. Это, по-видимому, сыграло роль, потому что человек в зеленом, пробормотав что-то извиняющимся тоном, заторопился к выходу. Дверь за ним захлопнулась, и Конверс остался в полном одиночестве.
Джоэл отошел от писсуара и оглядел выложенное кафелем помещение, впервые услышав звук нескольких голосов. Голоса доносились снаружи, откуда-то из-за окон с матовыми стеклами, расположенными примерно в трех четвертях от пола. Странно! Сейчас повсюду принимаются все более строгие меры в борьбе с контрабандой оружия и наркотиков, a тут вдруг помещение, из которого можно выбраться до прохождения таможенного контроля. И тут его осенило: вот так-то он и выберется из аэропорта. Рейс из Гамбурга – внутренний рейс, а значит, в этой части аэровокзала просто нет ни какой таможни, и окна здесь могут выходить куда угодно Пассажиров все равно проверяют, пропуская через детекторы металла, а если полицейским понадобится задержать кого-либо, они спокойно возьмут нужного им человека у входа в зал для пассажиров.
Однако у входа никого не было. Он оставил самолет последним, точнее – предпоследним. Значит, его преследователи предпочитают оставаться незамеченными. Кто бы они ни были, они наверняка устроили засаду в каком-нибудь укромном местечке аэровокзала и спокойно дожидаются его там. Пусть дожидаются.
Джоэл подошел к крайнему окну справа и поставил атташе-кейс на пол. Выпрямившись во весь рост, он обнаружил, что голова его на несколько дюймов не достает до нижнего края окна. Он ухватился за две белые ручки и попытался поднять раму. Рама легко поднялась на несколько дюймов. Он провел рукой по освободившемуся пространству – решетки не было. Если раму поднять полностью, получится проем, вполне достаточный, чтобы выбраться наружу.
Сзади послышался какой-то шум – удары металла по деревянной поверхности. Обернувшись, он увидел, как в медленно открывающуюся дверь проходит сгорбленный старик в белом комбинезоне уборщика со щеткой и ведром. Не торопясь, явно уверенный в своей правоте, старик достал из кармана часы, многозначительно посмотрел на них, произнес что-то по-немецки и выжидающе уставился на Джоэла. Джоэл догадался, что служебный туалет, по-видимому, закрывается до утра. Необходимо срочно что-то придумать. Он не может уйти отсюда – это единственная возможность выбраться из аэропорта, минуя зал для пассажиров. Бегать по аэропорту и искать какой-то другой выход бессмысленно и опасно.
Металлическое ведро в руках у старика подсказало ему, что можно сделать, хотя и не было никакой уверенности, что замысел этот удастся. Изобразив на лице гримасу боли и застонав, он ухватился за сердце и опустился на пол.
– Доктора, доктора… доктора! – выкрикивал он голосом полным отчаяния и боли.
Уронив щетку и ведро, старик разразился взволнованной речью и осторожно сделал несколько шагов вперед. Конверс перевернулся на правый бок и, уставившись на немца выпученными, ничего не понимающими глазами, привалился к стене, судорожно хватая ртом воздух.
– Доктора!… – прошептал он.
Старик, дрожа от страха, попятился назад, потом повернулся, распахнул дверь и выбежал, зовя на помощь.
В его распоряжении считанные секунды. Ворота в зал находятся не более чем в двух сотнях футов слева от уборной, а главный вход в аэровокзал, возможно, в сотне футов справа. Джоэл схватил ведро и, перевернув его вверх дном, поставил под окно. Стоя на нем одной ногой, он уперся руками в основание рамы, она подалась, однако, поднявшись на несколько дюймов, остановилась, наткнувшись на какое-то препятствие. Он толкнул раму еще раз, уже изо всей силы – результат тот же. Тяжело дыша, Конверс внимательно пригляделся и с ужасом обнаружил два маленьких металлических ограничителя. Кельн – Бонн хоть и не является международным аэропортом с набором сложнейших охранных устройств, но и он решает те же проблемы, правда более простыми способами.
Из коридора донеслись приближающиеся голоса – старик, видимо, нашел помощь. Пот ручьями катился по лицу Конверса, он в отчаянии потянулся за стоящим на полу атташе-кейсом. Теперь всеми его действиями руководил только инстинкт, ничего более. Широко размахнувшись, он ударил атташе-кейсом по окну и вдребезги разнес стекло, потом отодрал деревянную нижнюю фрамугу. Снова встав на ведро, он выглянул наружу. Под окном проходила зацементированная дорожка с железными перилами, вдали виднелись огни, но рядом не было ни души. Выбросив атташе-кейс наружу, он подтянулся и, поставив левое колено на остатки стекла, торчащие из цементного основания, втянул голову в плечи и неловко вывалился наружу. Коснувшись земли, он услышал хлопанье двери и сердитые, недоуменные крики из уборной. Джоэл побежал.
Через несколько мгновений за резким поворотом цементной дорожки он увидел залитый светом вход в аэровокзал и очередь к такси, состоящую в основном из пассажиров рейса № 817 из Гамбурга, – того самого, на котором он прилетел. Они успели получить багаж и теперь дожидались, пока таксисты по вздутым ночным тарифам отвезут их в Бонн или Кельн. Асфальтированные дороги подходили к входу и выходу аэровокзала, в нескольких местах их пересекали пешеходные переходы, а еще дальше располагалась огромная платная стоянка для тех, кто ездит в собственных машинах. Конверс перемахнул через перила и бросился по газону к ближайшей асфальтовой полосе, укрываясь за живой изгородью всякий раз, когда в его сторону падал яркий свет фар. Теперь ему нужно такси, такси с водителем, который понимает по-английски; он не мог оставаться на ногах, без машины…
Он уже побывал в таком положении годы назад. На тропе в джунглях… Если бы у него был тогда джип, пусть даже вражеский джип, он смог бы… Прекрати! Это не Вьетнам, это проклятый аэропорт с миллионами тонн цемента, залитого между цветами и травой! Джоэл продвигался вперед, то выходя из тени, то снова скрываясь в ней, до тех пор, пока не сделал полукруг, оказавшись в темноте перед самым последним такси. Он подошел к машине.
– Английский? Говорите вы по-английски?
– Энглиш? Найн.
Второй шофер тоже дал отрицательный ответ. Больше повезло с третьим.
– Вы, американцы, говорите, только дурак сядет за руль такси без английского. Да?
– Логично, – согласился Джоэл, открывая дверцу.
– Найн. Нельзя.
– Почему?
– Очередь. Только очередь.
Конверс сунул руку в карман и вытащил пачку немецких марок.
– Я – не скупой. Понимаете?
– Острое заболевание, тогда можно. Садитесь, майн герр.
Такси сорвалось с места и, набирая скорость, покатило к выездной полосе.
– Бонн или Кельн? – спросил шофер.
– Бонн, – ответил Конверс, – но чуть позже. Сначала я хочу, чтобы вы выехали на другую полосу и остановились у этой парковочной стоянки.
– Что?
– На другую полосу. Я хочу понаблюдать вон за тем входом. Мне показалось, что из Гамбурга прилетел человек, которого я знаю.
– Многие уже вышли. Если только с багажом…
– Она еще не выходила, – настаивал Джоэл. – Пожалуйста, сделайте так, как я прошу.
– Она… Ах, айн фройлян. Марки – ваши, майн герр, так что…
Шофер свернул в короткий проезд, выходящий на подъездную дорогу и к парковочной площадке, и остановился в тени. Вход в аэровокзал находился примерно в сотне ярдов слева.
Джоэл наблюдал, как усталые пассажиры, неся набитые чемоданы, сумки для гольфа и неизменные кино– и фотокамеры, выходили из вокзала, большинство поднимали руку, подзывая такси, другие отправлялись к парковочной площадке.
Прошло двенадцать минут, женщина из Копенгагена не появлялась. Багажа у нее не было, значит, задерживалась она преднамеренно или… по приказу. Водитель такси демонстрировал полную незаинтересованность – выключив фары, он дремал, опустив голову на рулевое колесо. Тишина… Толпа пассажиров из Гамбурга постепенно рассасывалась. Несколько молодых людей, скорее всего студентов, двое из которых были в коротко обрезанных джинсах, потягивали пиво из банок и со смехом делили оставшиеся марки. Какой-то бизнесмен в костюме-тройке возился с раздутым чемоданом и огромным пакетом, завернутым в фирменную бумагу цветочного магазина, а пара стариков оживленно спорила, тряся седыми головами. Еще пять человек стояли в сторонке у обочины, явно поджидая заказанный заранее транспорт. Но где же?…
Внезапно она появилась, но не одна, а в сопровождении трех мужчин. Двое шли по сторонам, а третий сзади. Вся четверка не спеша вышла из стеклянной двери и, постепенно убыстряя шаг, двинулась налево к наиболее затемненной части навеса у входа. Трое мужчин заслонили женщину и, продолжая разговаривать с ней, часто оборачивались через плечо, разглядывая толпу. Разговор становился все более оживленным, но, несмотря на явную растерянность, эмоции сдерживались. Тот, что стоял справа, отделился от остальных, направился к углу здания и укрылся в тени. Он достал из кармана какой-то предмет и поднес его к губам. Джоэл сразу же понял – по рации устанавливается связь с кем-то, кто находится либо в самом аэропорту, либо где-то поблизости.
Прошло несколько секунд, и свет фар мощного автомобиля ударил сквозь стекла такси и скользнул по правому плечу Конверса, заставив его нырнуть поглубже. Пригибая голову и выворачивая шею, он глянул через заднее стекло. У контрольной будки платной стоянки стоял темно-красный лимузин. Его водитель протянул в окно руку с денежной купюрой. Служащий взял деньги и обернулся за сдачей, но огромная машина рванула вперед и свернула ко входу в аэровокзал, оставив сторожа в полной растерянности. Время у них рассчитано очень точно, подумал Конверс. Радиосвязь сразу же дала результаты. Джоэл повернулся к своему шоферу.
– Вы уже поняли, что я – человек не жадный, – сказал он, сам удивленный, как это пришло ему в голову. – Но я буду еще щедрее, если вы выполните мою просьбу.
– Я – честный человек, – ответил немец не очень уверенно, недоверчиво разглядывая Джоэла в зеркало заднего обзора.
– Я тоже, – сказал Джоэл. – Но, честно говоря, я еще и любопытен, и в этом нет ничего плохого. Видите темно-красный автомобиль, вон там, возле угла?
– Да.
– Как вы считаете, смогли бы вы незаметно следовать за ним, когда он тронется? Пропустите его вперед, а потом не теряйте из виду. Получится?
– Это не очень обычная просьба, американец. А “щедрый” – это сколько?
– Двести марок сверх счетчика.
– Да, это щедро. А я очень хороший водитель, майн герр.
Немец ничуть не преувеличивал своих водительских талантов. Спокойно и уверенно он провел машину через переезд, а затем, резко свернув влево, выехал на дорогу, уходящую от аэровокзала.
– Что вы делаете? – испуганно спросил Джоэл. – Я ведь хотел, чтобы вы следовали за ним…
– Здесь только один выезд, – не дал ему закончить водитель вглядываясь в аэропорт и сохраняя умеренную скорость. – Пусть он сам обгонит нас. Тогда мы – одно из многих такси на автостраде.
Конверс опустился на сиденье, чтобы его нельзя было увидеть снаружи.
– Неплохо, – одобрил он.
– Очень хорошо, майн герр. – И, бросив еще один взгляд назад, шофер полностью переключил свое внимание на дорогу, изредка поглядывая в зеркало заднего обзора. Через несколько секунд он незаметно увеличил скорость и, приняв влево, обошел “мерседес”; продолжая двигаться в левом ряду, он обогнал заодно и “фольксваген” и потом вернулся на правую полосу.
– Надеюсь, что вы знаете, что делаете, – пробормотал Джоэл.
Ответа не потребовалось, потому что огромная темно-красная машина промчалась слева от них.
– Впереди дорога расходится, – сказал таксист. – Одна идет на Кельн, вторая – на Бонн. Вы сказали, что едете в Бонн, майн герр, а что, если этот ваш друг направится в Кельн?
– Следуйте за ним.
Лимузин свернул на дорогу, ведущую к Бонну, и Конверс закурил, размышляя над создавшимся положением – им известен рейс, которым он прилетел, а значит, они узнали из списка пассажиров и его имя. Пусть будет так. Он предпочел бы, конечно, чтобы все шло по-другому, но после контакта с Бертольдье это уже не имело особого значения, к тому же его прошлое могло даже помочь ему. В сложившейся ситуации было нечто положительное: теперь ему известно, например, что тот, кто выслеживает его, не имеет отношения к официальным властям и не сотрудничает ни с немецкой, ни с французской полицией, ни с Интерполом. Иначе они взяли бы его на входе в зал или прямо на выходе из самолета. Значит, Джоэл Конверс не объявлен в розыск по обвинению в нанесении телесных повреждений или – не дай Бог – в убийстве. Из этого следует, что парижское дело они решили замять. Бертольдье принял все необходимые меры, чтобы из-за раненого подручного не всплыло на поверхность и его собственное имя, которое можно было бы связать с богатым постояльцем отеля, осмелившимся высказать прославленному генералу весьма неприятные вещи. Честь “Аквитании” превыше всего.