– Так это же… автомат! – воскликнул вдруг Пистолетец.
– Такой огромный? – засомневался Сашок. – Что-то непохоже…
– Да не в воде, рудачок, в руках у Глеба!
– Сам ты рудачок, – буркнул парень, понявший уже и сам, что имеет в виду земляк.
Между тем Глеб уже выбрался на берег, и теперь вытаскивал из воды… никакую, конечно же, не рыбину, а одетого в длинный черный плащ человека.
Сашок и Пистолетец с опаской подошли ближе. На мокрой глине возле ног их товарища лицом вниз лежал мертвый храмовник. Сомнений в том, что он мертв, ни у кого не возникло ни на мгновение. А о том, что это именно храмовник, говорили как черная «сутана» с капюшоном, так и автомат, за ремень которого его и вытянул Глеб.
– Ого! – только и смог сказать Пистолетец.
– Ого, – согласился мутант и процитировал откуда-то: – Тятя! тятя! наши сети притащили мертвеца [12].
Глеб перевернул утопленника на спину. Блеснула стеклами черная резина противогаза. Мутант снял с шеи храмовника автомат, стянул «сутану», принялся снимать оказавшуюся под ней черную рубаху.
– Зачем ты это делаешь?! – ахнул, прикрыв ладонями рот, Сашок.
– Затем, что это добротная одежда. Затем, что если мы оставим его в таком виде, то накличем беду на жителей ближних деревень.
– Мы его, что, не порохоним? – недовольно буркнул Пистолетец.
– У тебя есть лопата? Или ты будешь ковырять землю руками?
Оба лузянина промолчали. Мутант же тем временем полностью раздел мертвеца, отложив при этом в сторону, кроме автомата, еще и кожаный пояс с прикрепленными к нему ножнами, а потом снова зашел в воду, волоча за ногу обнаженный труп. С ним он добрался до коряги и затолкал под нее утопленника.
Вернувшись, Глеб хмуро глянул на притихших спутников.
– Что? Не понравилось, как я с ним поступил? Так чего тогда сами стояли, ручки боялись испачкать?
– Да нет… – пробормотал Пистолетец. – Протсо…
– Не по-человечески как-то, – досказал за товарища юноша.
– Не по-человечески? – делано удивился мутант. – А по-человечески ему было переться сюда, наводить здесь свои «человеческие» порядки, детей убивать?
– Это же не именно он… детей… – еле слышно сказал Пистолетец.
– И что? Приплыл-то он сюда и за этим тоже. И убил бы, не моргнув глазом. А может, и приходилось уже. И потом, нам-то не по-человечески можно, мы же с их точки зрения нéлюди. Это он человек, – последнее слово у мутанта получилось похожим на ругательство.
Глеб сплюнул в воду, отдышался и продолжил, уже спокойнее:
– И потом, ничего плохого мы… ну хорошо, я, не сделал. Просто взял то, что ему уже не нужно. А нам пригодится.
Он поднял и нацепил прямо на голое мохнатое тело пояс с ножнами, вынул нож, сокрушенно поцокал языком: «Мой был лучше», взял в руки автомат, снял магазин, отщелкал в ладонь патроны.
– Три штуки… Маловато. Но лучше, чем ничего.
Мутант вернул патроны в магазин, вставил его на место и закинул автомат за спину. Затем собрал и связал в узел мокрую черную одежду, сунув туда же и противогаз. Повертел в руках сапоги – добротные, кожаные. Посмотрел на свои – такие же, только запыленные, с обожженными голенищами. Перевел взгляд на видавшие виды башмаки своих спутников, протянул им обновку.
– Померьте. Кому впору – берите. Понадежнее ваших.
– Я не стану их носить, – попятился Сашок.
– А я померю, – сказал Пистолетец, уселся на кочку, с трудом натянул мокрую обувь утопленника, встал, потоптался, попрыгал, снова сел, снял сапоги и поставил с собой рядом. – Годятся. Прошусить только нужно. А мои, что, выкинуть?
– Ничего выкидывать нельзя! – осадил его Глеб. – Нам еще идти и идти. И, кстати, идемте!
– Куда? К заводям? – на всякий случай уточнил Сашок.
– А куда же еще? Лично я этой «рыбкой» совсем не наелся.
Глава 16 Берег северного юга
То, что мутант с пареньком называли заводями, в сущности ими не являлось. Заводь – это все же часть реки, пусть и глубже выдающаяся в берег, более мелкая, с неспешным или даже обратным течением. А это были просто большие лужи. Весной река разлилась широко, накрыв пологий берег, а когда в начале лета спала, на месте разлива остались заросшие камышом и осокой неглубокие озерки. Но тем и ценнее они были для голодной троицы – ведь вместе с речной водой в этих лужах осталась и рыба, а поскольку с рекой они не соединялись, деваться этой рыбе было некуда.
Правда, чтобы ее поймать, все-таки требовалась определенная сноровка. Поэтому вначале Глеб собирался черпать улов рубахой сам, отправив обоих лузян загонять к нему добычу топаньем по воде. Но когда попробовал нагнуться, сразу поменял роли. Он велел Сашку и Пистолетцу держать в воде наготове рубахи, а загонять рыбу решил сам.
– Дай свою рубаху, – сказал Сашок, когда мутант отправился уже на другой конец озерка.
– А чем твоя плоха? – обернулся Глеб. Ему даже стало интересно, как выкрутится на сей раз парень.
Тот выкрутился. И довольно разумно.
– Твоя шире. Проще рыбу поймать будет.
– Твой плащ еще шире!
– Он ведь, мокрый-то, тяжеленный, – прищурившись, повторил Сашок недавние слова Глеба. Тому оставалось лишь махнуть рукой и отдать парню свою рубаху.
Рыбалка была удачной. Поймали в общей сложности пять довольно крупных окуней, две небольшие – сантиметров по тридцать-сорок – щучки и одну щуку побольше, длиной и толщиной с Глебово предплечье. Эту пятнистую хищницу выловил Пистолетец, чем страшно гордился.
Правда, без происшествий не обошлось и тут. Когда лузянин, всем своим видом показывая, что он далеко не столь туп, как думают некоторые, демонстрировал мутанту свою главную добычу, щука цапнула его за палец.
– У-у-ууу! – взвыл бедолага, отшвырнув кусачую рыбину в камыши. – У меня и так пацьлев мало!.. Что это за рыба такая – с зубами? Все номральные рыбы без зубов, а это – тумант! Ее есть нельзя.
– Хорошо, – оскалился Глеб. – Мы съедим. Правда, Сашок? Только ты нашей едой не разбрасывайся. Вот сходи теперь и найди ее.
– Она меня снова укусит!
– А ты ей пальцы в пасть не суй, тогда, может, и обойдется.
– Я не совал! Я протсо посмотреть хотел на ее тумантские зубы!
– Так посмотрел ведь уже. Вот больше и не суй.
Ворча и посасывая кровоточащий палец, Пистолетец отправился в камыши и вскоре вернулся, пиная впереди себя несчастную щуку.
– Все равно это неномральня рыба… Тум… мутант! Ошибка природы.
Тут уже, не выдержав, начал похихикивать и Сашок.
– Так ведь щуки и раньше были, – сказал паренек. – Я в книжке читал. И рисунки видел. Точно такие, как эта. С зубами.
– Значит, они еще рашьне мутировали, заразы эти.
– С чего бы им раньше-то мутировать?
– Может, у них изчанально гены были бракованные! Горовю же, ошибка природы.
– Значит, точно эту гадость есть не будешь? – как бы невзначай уточнил Глеб.
– Теперь я ее назло съем, тварь зубатсую! – нашелся Пистолетец. – Это будет жетсокая месть. Она меня укусила, и я ее ушуку. Много-много раз.
Костер разводить Глебу очень уж не хотелось, он опасался, что дым может привлечь храмовников, если те все же отправились на поиски пропавших товарищей. Но есть рыбу сырой не хотелось еще больше. Поэтому костер все-таки развели, – пригодился кремень Сашка – но совсем рядом с водой, чтобы быстро можно было его затушить.
Пока Сашок возился с рыбой, а Глеб позволил себе наконец растянуть ноющее тело на песке, Пистолетец куда-то пропал. Однако вернулся довольно скоро, неся в шестипалой ладони пучок тонких зеленых трубочек явно растительного происхождения.
– Вот, – гордо выложил он их перед мутантом.
– Что это? – приподнял голову тот. – Плевательное оружие? У нас ядовитых шипов нету.
– Это пýчки, – не стал обижаться на друга лузянин.
– Что-что это? – заставил себя сесть Глеб. – Ты так на сей раз исковеркал слово, что у меня даже вариантов не находится.
– Я на сей раз не кореквал, – улыбнулся Пистолетец. – Мы их так в детстве называли – пýчки. Не знаю, как по-пварильному.
– И что с ними делать?
– Есть! – торжественно заявил лузянин. – Когда они молоденькие, не затревдели еще, они очень вкусные. Надо только кожицу снять.
Он зажал в беспалой ладони одну трубочку, снял с нее длинными лентами кожицу и принялся жевать белесый стебель, жмурясь от наслаждения.
– А ну-ка, – заинтересовался Глеб. Он тоже взял одну пýчку, очистил ее и надкусил. – Ого! И правда вкусно! Ну ты молодец. Только надо Сашку оставить.
– Отсавим! – гордый от похвалы, великодушно кивнул Пистолетец. – И там много еще, я опять навру, если надо.
Мутант хотел сострить что-то вроде того, что врать друзьям уж точно не надо, но промолчал. На него опять навалились боль и усталость. А еще дико заурчало в желудке – попавшая туда сладкая трава лишь возбудила и без того зверский аппетит.
Рыбу съели так быстро, что тень от росшего поблизости ивового кустика не успела сдвинуться и на сантиметр. Затушив костер, все трое приятелей блаженно растянулись на травке.
– Дальше пойдем? – лениво спросил Пистолетец.
– А ты предлагаешь тут жить остаться? – столь же лениво ответил Глеб.
– Он имеет в виду сегодня, – зевнув, подсказал Сашок.
– Вы как хотите, а я на сегодня пас. Буду спать. Надо только в камыши отползти… И вы тоже… Храмовники уви…
Мутант захрапел. Столь мощно и трубно, что Сашок невольно отодвинулся подальше.
– Так нас если и не увидят, то услышат точно, – поскреб щетину на подбородке старший лузянин. – Давай-ка его и впрямь в камыши оттащим, да на бок положим, что ли…
Сделать это оказалось куда труднее, чем сказать. Но все же, ухватив мутанта за ноги, друзья отволокли его в глубь камышовых зарослей. За все время транспортировки Глеб так и не проснулся, продолжая выводить рычащие громогласные рулады. Когда его удалось перевалить на бок, храпение наконец-то прекратилось. Сашок и Пистолетец вытерли со лбов пот.
– Ну, по крайней мере, волки теперь точно далеко разбежались, – попытался пошутить паренек.
– Не знаю, – посуровел его старший земляк. – Думаю, нам расслабляться не стоит. Давай-ка дежурить по очереди.
– А ты что, тоже прямо сейчас спать думаешь завалиться?
– Да я уже расхотел как-то… Думал, ты хочешь.
– И я уже не хочу. Давай до ночи подождем, тогда и дежурство поделим. А сейчас я предлагаю еще рыбы наловить. Глеб голодный проснется.
* * *Глеб проснулся голодный. Он проспал всего-то до заката – редкие облака на западе еще продолжали алеть, – но чувствовал себя на удивление отдохнувшим и бодрым. Даже мышцы уже не обжигали при движении острой болью, а всего лишь тупо ныли.
Зато голоден он был так, что готов был отгрызть себе руку. Впрочем, до этого не дошло – ноздри мутанта учуяли запах чего-то гораздо более вкусного. Он вышел из камышей и застал обоих своих спутников сидящими возле костра.
– Опять развели! – рыкнул он. – Заметят же.
Сашок взвизгнул и зайцем сиганул в сторону. Подпрыгнувший Пистолетец едва не свалился в костер. Отбежал и замахал на Глеба кулаками:
– Незьля же так! Так ведь и з-заикой сделать монжо!
– Да тебе-то какая уж разница, – усмехнулся мутант. – А чего вы так испугались-то? И чем тут у вас так вкусно пахнет?
– А вот для тебя ничем теперь, – подходя к костру, сердито сказал Сашок. – Чем рычать, надо было сначала поинтересоваться.
– Ладно-ладно, чего ты разворчался? – добродушно осклабился Глеб. – Это я спросонья… А что, еда и правда есть? Где взяли?… Я есть хочу – жуть просто!
– Где взяли… Наловили!.. – продолжал дуться юноша. – О тебе же беспокоились! А ты сразу рычать.
– Но я же извинился!
– Ты не изнивился, – заметил Пистолетец. – Ты протсо сказал, что спросонья.
– Ладно, извините, – склонился в дурашливом поклоне мутант. – Теперь хорошо?
– Плохо, – подмигнув земляку, ответил Сашок. – По-настоящему извинись.
– Я по-настоящему не умею, – стал вдруг серьезным Глеб. – Словами не умею. Я делом потом извинюсь, ладно?
Оба лузянина как-то разом поникли.
– Ландо тебе, – пробормотал старший. – Мы же в шутку… Ты и так уже перед нами наперед наизвинялся.
– Тогда ужинаем? – вновь стал обычным мутант. – Потому что я совсем не шутил, когда говорил, что есть хочу. И… это… спасибо вам, что обо мне позаботились.
В этот раз ели молча, не торопясь. Все же столь острого голода, как утром, никто, кроме, пожалуй, Глеба, не испытывал. Да и рыбы на сей раз было меньше – вдвоем Пистолетец с Сашком изловили всего одну щучку и четырех окуней.
Старший лузянин ел, задумчиво глядя на реку. Наконец произнес:
– Вот инретесно… Мы же вроде как на севере, а река навызается Юг. Почему?
– Наверное, как раз поэтому, – обсасывая рыбий хребет, сказал Глеб. – Люди жили на севере, а мечтали о теплых краях. Вот и назвали реку Югом.
– Мечта, значит? – покивал Пистолетец. – Северный Юг… Тоже мне, метчатели.
– У тебя есть мечта поглобальней? – усмехнулся мутант.
– Моя мечта – мягкая потселька с какой-нибудь… мягонькой да телпенькой под боком, – лузянин звучно шлепнул себя по лбу. – И мокары чтобы не жрали, заразы!..
– Что ж, каждому свое, – вновь усмехнувшись, резюмировал Глеб.
– Плохая фраза, – тихо произнес Сашок.
– Отчего же плохая?
– Ты про войну, которая почти сто лет назад была, слышал?
– Ну, слышал… Читал что-то. Советский Союз, нацистская Германия, Гитлер… Десятки миллионов людей полегло. Не сравнить, конечно, с последней Катастрофой, но…
– Так вот, я книжку читал, – перебил юноша. – Фашисты такие лагеря устраивали… лагеря смерти. Туда мирных людей тысячами сгоняли. И убивали. Просто так, ни за что. Просто потому, что они не такие, как эти… А на воротах одного такого лагеря и было написано: «Каждому свое».
Глеб помолчал. А потом, тоже тихо, сказал:
– Это не фраза плохая. Фашисты ее смысл извратили. Специально, насмехаясь над жертвами. А настоящий смысл: каждый получает то, что он заслужил, к чему стремился. Кому-то для счастья и звезды с неба мало, а кому и теплой постельки достаточно.
– Филофосы! – фыркнул притихший было Пистолетец. – Ловите свои зведзы, а я спать хочу.
Разговор затих сам собой. Покончив с ужином, Глеб еще раз поблагодарил друзей и сказал:
– Лично я уже выспался. И вообще чувствую себя практически в норме. Так что ложитесь спать, а я буду вашим караульным.
Сашок и Пистолетец, которых определенно разморило после еды, возражать не стали.
– Ну, тогда тушим костер – и баиньки. Спальное место – в камышах. Ночь ночью, но до настоящих темных ночей еще недели две, думаю, ждать. Да и видеть в темноте наверняка не только я умею.
Старший лузянин отправился в «спальню» первым. Младший задержался. Глеб видел, что паренек хочет что-то сказать, но не решается.
– Давай, выкладывай, – помог ему мутант.
– Я не знаю даже… – прошептал, оглянувшись в темноту, Сашок. – Наверное, это мне показалось… Или…
– Да не тяни, коли уж начал.
– Это нехорошо, неправильно… Про него без него…
– Ты прям как Пистолетец заговорил, не понять тебя что-то. Говори, а там разберемся, хорошо это или плохо. И про кого про него-то?
– Так я как раз о Пистолетце и хочу сказать… – Сашок помолчал какое-то время, а потом все же решился: – В общем, пока ты спал, он мне каким-то другим показался.
– Каким это другим? – нахмурился Глеб. – Что ты имеешь в виду?
– Ну, серьезным… Не хохмил, глупостей не говорил, из рук у него ничего не валилось. Командовал даже мной слегка.
– Так это тебя задело? Что он тобой командовал? – не смог сдержать улыбки мутант. Впрочем, во мраке Сашок ее все равно не мог толком увидеть.
– Нет, – помотал головой юноша, – не это. Это просто ко всему остальному… А еще… еще он говорил правильно, ни слова, ни буквы не путал.
– Ну, это с ним иногда бывает. Особенно когда он становится серьезным. Видимо, что-то перещелкивает в мозгу – такая уж у него мутация… А серьезным он стал как раз потому, что вы вдвоем остались. Он же старше тебя намного, понял, что теперь вся ответственность на нем, вот и…
– Значит, я напрасно наговорил на человека? – поник головой юноша.
– А что ты наговорил? Ты просто рассказал то, что тебя тревожило. И правильно сделал. Не нужно ничего в себе копить – выкладывай сразу. Мы теперь все свои, секретов друг от друга не должны иметь… – Глеб осекся, вспомнив свои измышления насчет парня, и пояснил: – Я имею в виду, не личных, из прошлого, а нынешних, на текущий момент. Вместе мы теперь должны быть. Иначе пропадем.
– Вот… А у меня от него секрет, получается…
– Какой же это для него секрет?
– Ну, что я тебе на него ябедничаю.
– Это никакое не ябедничанье! Это абсолютно верный поступок. Мы не в том положении, чтобы плевать на то, что кажется подозрительным…
– Но правильнее-то мне было ему это сказать, а не тебе.
– Правильнее всего тебе будет сейчас перестать заниматься самобичеванием и лечь спать. Ты все сделал как нужно, поверь. Вот просто поверь и все. Ведь мне-то ты верить можешь?
– Могу. Верю… Спокойной ночи.
– Приятных снов, – кивнул Глеб и вскоре остался один на один с северной ночью.
Однако, как выяснилось, ненадолго. Камыши опять зашуршали и к мутанту, шевеля растопыренными руками, осторожно приблизился Пистолетец.
– Ты где? – громким шепотом позвал лузянин.
– Здесь я, – шепнул в ответ Глеб.
– А!.. Я думал это кокча мохнатая.
– Сам ты кокча. Облезлая, правда. Чего приперся? Вроде же спать хотел.
– Я и хочу, – пристроился рядом с мутантом Пистолетец. – Но пороговить хочу еще больше.
– За ужином не наговорился? Кто мешал?
– Шасок. Не мешал а… Я без него с тобой хочу пороговить.
Глеб мысленно вздохнул. Сперва один, теперь другой! У них что, эпидемия?
Вслух же сказал:
– Ну давай, кляузничай.
– Почему сразу кляксникначай? – обиженно зашипел Пистолетец. – Я, может, экспромпритет проводил, велочека хотел узнать лучше!