Кроме того, публичное недовольство по поводу новой интеграционной политики ФРГ высказал и премьер-министр Турции Реджин Эрдоган. В феврале 2008 г., во время официального визита, он обещал многотысячному собранию представителей турецкой общины ФРГ поддержку в создании турецкоязычных школ для противостояния «проводимой правительством ассимиляции». На ответное заявление канцлера Ангелы Меркель о том, что интеграция подразумевает усилия иммигрантов в плане аккультурации и что определять политику в отношении граждан турецкой национальности будет она, а не ее турецкий коллега, последовали негативные комментарии мусульманских организаций ФРГ, лидеры которых отмечали, что не чувствуют себя находящимися под юрисдикцией бундесканцлера, подвергаясь постоянной дискриминации из-за отказа изменить своей культурной идентичности.[229]
Серьезные усилия, направленные на интеграцию иммигрантов, предпринимаются и на земельном, и на муниципальном уровне. «Интеграция иммигрантов – центральная задача коммунальной политики», – утверждает, в частности, член сената земли Бремен К. Фишер. Так, еще в 1989 г. при городском совете Франкфурта-на-Майне был создан отдел по вопросам мультикультурализма для социальной интеграции иностранцев и борьбы с проявлениями различных форм дискриминации. Главные задачи: включение всех этнических групп в общественную жизнь города, которому свойственно культурное многообразие; приобретение общинами опыта взаимоадаптации на основе лучшего понимания друг друга. Отдел по вопросам мультикультурализма рассматривает себя как посредника в коммуникации между разными группами по следующим основным направлениям:
• уменьшение страха немецкого населения перед приезжими;
• организация общественных дискуссий о мигрантах;
• активизация участия иностранцев в общественно-политической и культурной жизни города и своих общин;
• организация службы социально-психологической помощи для мигрантов и беженцев (особенно для женщин и молодежи);
• предоставление мигрантам информации о немецком образе жизни, правах и обязанностях мигрантов в новой для них среде;
• обучение работников административного аппарата (включая полицию, судей и учителей) правилам и нормам межкультурного общения.
Отдел по вопросам мультикультурализма провел ряд общественных слушаний, куда были приглашены представители иммигрантских общин, которые получили возможность высказать свои претензии и предложения городским властям. В результате Отдел по вопросам мультикультурализма добился создания совета по делам иностранцев при городском совете с правом совещательного голоса по многим вопросам.[230]
Сенат земли Бремен принял «Концепцию интеграции иностранных работников и членов их семей», в которой, в частности, указано на необходимость принятия эффективных мер в сфере социальной политики, политики занятости, образования и культуры. Данный документ подчеркнул важность более активного участия мигрантов в политической и общественной жизни и необходимость сближения различных групп населения города.
В целом, иммигрантов в Германии можно условно разделить на две группы:
• большинство, успешно приспосабливающееся к условиям жизни в ФРГ (в основном это этнические немцы из бывшего Советского Союза, «немецкие турки» или «немецкие итальянцы» второго и третьего поколения);
• мусульманское меньшинство, замыкающееся в этнической группе, в своей культуре, религии, традициях.[231]
Однако наряду с проблемой интеграции новых иммигрантов в Германии актуальна и «интеграция» поколений живущих в стране людей, относящихся к турецкой диаспоре, в особенности тех из них, кто уже давно обладает немецким гражданством. Только усилий государства недостаточно, необходимо активное участие коренных немцев и институтов гражданского общества. Каким образом немецкие политики будут искать решение этой проблемы – сегодня сказать очень сложно.
2.4. Проблемы социокультурной адаптации мусульман во Франции – светском государстве-нации
Трудные времена переживает сегодня и Французская Республика. Пример Франции интересен тем, что она является одновременно и классическим национальным государством, и европейским обществом со значительным количеством иммигрантских групп. «Масштаб иммиграции во Франции, – отмечает М. Уолцер, – был затушеван, благодаря выдающимся ассимиляционным способностям французской нации, породившим представление о Франции как однородном обществе с крайне самобытной, неповторимой культурой. До недавнего времени сохранялось положение, при котором многочисленные иммигранты с Востока и Юга (поляки, русские, евреи, итальянцы и североафриканцы) проживали в этой стране, не образовывая сплоченных национальных меньшинств. Учреждая всевозможные общинные организации – издательства, иноязычную печать и т. п., – они вместе с тем поддерживали общение исключительно из соображений взаимного удобства и взаимопомощи по ходу интенсивной и быстрой ассимиляции во французскую политику и культуру… Иностранцам здесь оказывали вполне радушный прием, коль скоро те готовы были изучить французский язык, демонстрировали преданность республике, посылали своих детей учиться в государственные школы и отмечали День взятия Бастилии.
Что не могло встретить радушного приема, так это организация иммигрантами каких бы то ни было этнических общин, которые существовали бы параллельно с сообществом граждан и, чего доброго, стали бы конфликтовать с ним [до 1981 г. во Франции действовал запрет на создание общественных организаций по этническому признаку. – В. С.]».[232] Индивиды, вне зависимости от их этнической и конфессиональной принадлежности, должны быть натурализованы и ассимилированы, т. е. должны стать французами – лояльными гражданами республики, что, в свою очередь, означает лояльность к тому политическому, общественному и культурному порядку, который конституирует республику.
Ситуация серьезно изменилась после обретения независимости бывшими колониями и начала массового притока в страну североафриканских арабов. По данным переписи 2003 г., во Франции (на территории метрополии) находится 3 млн 226 тыс. иностранцев, или 5,6 % населения. Всего же насчитывается 4 млн 310 тыс. иммигрантов.[233] По подсчетам французского социолога М. Трибаля, 23,0 % населения Франции имеют иностранные корни (один из родителей или оба были иностранцами).[234] Начиная с 1970-х гг. французские власти пытались сдерживать иммиграционный поток, но безуспешно. В результате во Францию ежегодно прибывает около 100 тыс. иммигрантов, большинство из них – выходцы из исламских стран Магриба. Именно эти новые группы иммигрантов поставили под сомнение французский республиканский идеал и стали проверять его на прочность. Они хотели добиться признания себя в качестве особой группы и желали, чтобы им публично разрешили выступать в этом качестве. Более того, новые иммигранты стали проявлять нетерпимость в отношении соплеменников, настроенных на то, чтобы ассимилироваться самим и помочь сделать то же самое своим детям.
Наибольшая концентрация иммигрантов наблюдается в столице Франции. В настоящее время в Париже проживает около 310 тыс. иностранцев, или 14,5 % населения города. Большей частью это иммигранты из Португалии, Алжира, Марокко и других стран Европы и Африки. 4,2 % населения столичной зоны стали иммигрантами недавно (прибыли во Францию между переписями 1990 и 1999 гг., в основном из Китая и Африки). К тому же, в парижской зоне насчитывается 15,0 % мусульман. Во французской столице, как и в столицах сопредельных европейских государств, появились иммигрантские районы. Локализация иммигрантов выражена следующим образом: 18-й и 19-й округа Парижа заселены уроженцами центральной Африки и Магриба. 13-й округ – самый крупный чайна-таун Европы. Не случайно во многих городах Франции муниципальные власти установили предельные нормы концентрации иностранцев – 10–15 %.[235]
Таким образом, до 1970–1980-х гг. Франция не заставляла иммигрантов ассимилироваться, поскольку считалось, что многие из них рано или поздно вернутся на родину, хотя фактически государство применяло именно ассимиляционную модель их включения во французское общество. Когда же стало ясно, что они не уедут, французское государство перешло к интеграционной модели, которая, казалось бы, не требует от иммигрантов отказа от культурной самобытности, однако предполагает владение языком, знание основ государственного строя и законов страны, признание верховенства этих законов над традиционными нормами национально-культурной среды, откуда прибыл иммигрант, а также способность жить в обществе согласно принятым в нем установлениям. По подсчетам Национального института статистики и экономических исследований (INSEE) на февраль 2007 г., иммигранты обошлись французам в 350 млрд французских франков, в эту сумму включены затраты на размещение, образование, безопасность и социальную защиту семей вновь прибывших.[236] При этом французское государство по-прежнему стремится к сохранению единообразного сообщества граждан – представителей французской нации. Исследователи даже пишут об «одержимости ассимиляцией»: «Быть французом – значит быть лояльным Французской Республике, что, в свою очередь, означает лояльность тому политическому и общественному устройству (включая культуру), который эту республику конституирует. В полном согласии с логикой республиканизма находится отказ Франции присоединиться к европейской Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств. Во Франции, согласно вышеупомянутой логике, нет и не может быть меньшинств», – утверждает В. С. Малахов.[237]
Таким образом, до 1970–1980-х гг. Франция не заставляла иммигрантов ассимилироваться, поскольку считалось, что многие из них рано или поздно вернутся на родину, хотя фактически государство применяло именно ассимиляционную модель их включения во французское общество. Когда же стало ясно, что они не уедут, французское государство перешло к интеграционной модели, которая, казалось бы, не требует от иммигрантов отказа от культурной самобытности, однако предполагает владение языком, знание основ государственного строя и законов страны, признание верховенства этих законов над традиционными нормами национально-культурной среды, откуда прибыл иммигрант, а также способность жить в обществе согласно принятым в нем установлениям. По подсчетам Национального института статистики и экономических исследований (INSEE) на февраль 2007 г., иммигранты обошлись французам в 350 млрд французских франков, в эту сумму включены затраты на размещение, образование, безопасность и социальную защиту семей вновь прибывших.[236] При этом французское государство по-прежнему стремится к сохранению единообразного сообщества граждан – представителей французской нации. Исследователи даже пишут об «одержимости ассимиляцией»: «Быть французом – значит быть лояльным Французской Республике, что, в свою очередь, означает лояльность тому политическому и общественному устройству (включая культуру), который эту республику конституирует. В полном согласии с логикой республиканизма находится отказ Франции присоединиться к европейской Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств. Во Франции, согласно вышеупомянутой логике, нет и не может быть меньшинств», – утверждает В. С. Малахов.[237]
Французское государство готово терпеть религиозно-этническое разнообразие лишь до тех пор, пока оно проявляет себя в частной, семейной сфере, – таково требование, являющееся классической нормой национального государства. Светское государство строго следит за соблюдением секулярного порядка. Оно создает благоприятные и равные условия для всех конфессий, гарантировало и исламу все необходимое для отправления культа (строительство мечетей и молельных домов, проведение религиозных ритуалов, приглашение имамов из мусульманских стран и др.). Государство защищает свободу совести каждого человека, и этот принцип распространяется и на французских мусульман. В то же время светская система ставит перед исламом жесткие ограничения, которых нет в мусульманском мире. Она запрещает использование религии в политических целях, пропаганду идей, противоречащих Конституции и законам Французской Республики; нарушение общественного порядка при проведении религиозных ритуалов или общественных мероприятий.[238]
Несмотря на официально поддерживаемую политкорректность и активную политику воспитания толерантности, проводимую французскими властями, в обществе существует дискриминация в отношении иммигрантов, особенно при найме на работу. Уровень безработицы среди молодых иммигрантов – выходцев из стран Магриба гораздо выше, чем среди коренных французов. Поэтому многие мусульмане, принадлежащие к числу первых, чувствуют себя прежде всего членами своего малого сообщества и рассматривали и рассматривают французское гражданство как инструмент для реализации своих групповых интересов, не идентифицируя себя с Францией. Например, молодые люди, громившие французские пригороды осенью 2005 г., безусловно, вполне вписались в транснациональную молодежную урбанистическую субкультуру, которая доминирует сегодня во всем мире, благодаря культурной глобализации. Многие из них всю жизнь прожили во Франции, говорят по-французски не хуже французских сверстников и внешне ничем не отличаются от окружающих. Тем не менее они не нашли своего места в системе французского общества, поскольку так и не стали полноценными французами и по своему самоощущению, и в глазах коренных французов.
Вот какую социологическую характеристику активным участникам беспорядков во французских пригородах дает авторитетный исследователь-исламовед Оливье Руа: «Эти молодые люди – французские граждане, преимущественно во втором поколении: среди арестованных в ходе беспорядков лишь 6–7 % оказались иностранцами. Причем наблюдается и этническое разнообразие: бунтовали и африканцы, не исповедующие ислам, а также молодые люди с французскими, итальянскими или португальскими именами. Это был бунт отверженных, а не арабов и не мусульман, даже если последние среди них и преобладали. Защищают эти молодые люди не национальную или религиозную идентичность, а идентичность районную. Они очень привязаны к своему кварталу: банды защищают свою территорию от любых вторжений, будь то полиция, служба спасения или “коллеги” из соседних районов. Часто они вовлечены в незаконную торговлю (например, наркотиками) и иную преступную деятельность. Подлинные “главари” квартала – наркоторговцы. Многие из этих молодых людей плохо успевают в школе или не имеют работы, живут на социальную помощь и средства от своего мелкого “бизнеса”. Их родители – выходцы из социальных низов: были рабочими, жили в бедности, но приносили общественную и экономическую пользу. А молодежь уже не включена в производство. Они считают своих отцов-рабочих неудачниками, потому что те горбатились ради нищенского заработка. Тогда как сегодня некоторые из этих молодых людей обеспечивают своих стариков благодаря деньгам, вырученным на незаконной торговле».[239]
Для снижения социальной напряженности сразу после беспорядков в пригородах по инициативе правительства был принят закон о первом найме на работу (апрель 2006 г.). Этот закон касается молодых людей до 26 лет, безработных в течение 6 месяцев, и владельцев предприятий с численностью наемного персонала более 20 человек. Если предприниматель заключает контракт первого найма, то он освобождается от выплаты некоторых налогов на три года. Были приняты и другие меры для сокращения безработицы среди молодежи и улучшению ее жилищных условий, но все они носят паллиативный характер и не способны разрешить проблему «лишних людей». «В пригородах французских городов выросло новое – потерянное и неуправляемое – поколение подростков из иммигрантских семей, которые вряд ли смогут найти свое место в обществе. Поэтому представляется совершенно очевидным, что ноябрьские события 2005 г. – всего лишь пролог к будущим потрясениям, которые Франции вряд ли удастся избежать», – констатирует российская исследовательница И. С. Новоженова.[240]
С точки зрения М. Уолцера: «Новые иммигранты, или многие из них, стремятся к той или иной разновидности мультикультурализма, хотя американская разновидность, при которой каждая культура сама по себе является различно трактуемой и чреватой внутренними конфликтами, не устраивает большинство из них. Вероятно, на деле им нужна новая версия системы миллетов[241] – этакая заморская империя, воспроизведенная дома».[242]
Во Франции нередко происходит так, что вполне успешные студенты высшей школы – мусульмане отказываются от интеграции во французское общество и становятся членами фундаменталистских, в том числе террористических, организаций. В частности, в интервью, которое было опубликованно в газете Le Mond после смерти одного из членов террористической группы, организовавших в 1995 г. серию взрывов в метро, было заявлено: «Полная интеграция невозможна, я не могу забыть свою культуру и есть свинину».[243] Эта десакрализация гражданства, если использовать термин Р. Брубейкера, и французского республиканизма оскорбила многих французов и дала крайне правым повод провозгласить: чтобы быть французом, надо это заслужить («L'tre français, cela se mérite»).
До недавнего времени мусульманское влияние на политическую жизнь Франции было незначительным, несмотря на то что более половины мусульманского населения страны имеет французское гражданство. Всего несколько сотен представителей мусульман были избраны в органы местной власти, несколько мусульман стали членами Европарламента и два выходца из Северной Африки работали в социалистическом правительстве Жака-Пьера Раффарена. Однако в последние годы политические партии страны, как левые, так и правые, все более активно апеллируют к мусульманскому электорату.
Для того чтобы облегчить процесс поиска взаимопонимания между правительством и мусульманским сообществом, в 2003 г. был создан Французский совет мусульманской веры. Именно на эту организацию власти делали особую ставку, надеясь на помощь умеренного мусульманского духовенства в предотвращении исламского джихада на территории Франции. Однако в 2008 г. ключевые позиции в совете захватили представители радикального ислама.