— Нонна?!!
— Почему ты здесь? — спросила Нонна, накидывая на плечи халатик — Что-нибудь случилось?
— Не знаю… — его вид выражал полную растерянность — Честное слово, не знаю…
— Ты не был в Тбилиси?! — У нее мелькнула страшная догадка — Скажи мне правду, не был?!
— Был. — Лекочка сел на кровать и обхватил голову руками. — Я… и теперь… в общем… в Тбилиси…
— Что?!
С одной стороны, ароматы грузинской кухни, которыми благоухал Лекочка, исключали всякие подозрения, но с другой…
— Как в Тбилиси?! Ты понимаешь, что говоришь?! Лекочка!
— Не понимаю. — Он потер лоб ладонью. — Не понимаю, Нонна, хотя кое о чем догадываюсь. Впрочем… право, не знаю, можно ли об этом говорить, ведь я…
Черт побери! Тут уже пахло тайной…
Мне не хочется разглашать методы, которыми пользуется в таких случаях лучшая половина человечества.
— Только без трепа, — сказал Лекочка, — клянешься?
— Клянусь! — Розовые лучи восхода уже зажгли волшебным пламенем ореол белокурых волос на подушке. — Клянусь, Лекочка, ты же меня знаешь!
— Так вот… на этом симпозиуме была группа физиков. Они выступили с бредовой идеей о возможности биотрангуляпии.
— Чего?
— Биотрангуляции. Ну, возможности переносить человека в любую точку пространства.
— На чем?
— Ни на чем. Просто так, по эфиру.
— Вроде телевидения, да?
— Г-м, не совсем. По телевидению ты видишь изображение, а тут… — Лекочка потрепал ее по щеке, — а тут, так сказать, полный перенос материального тела. Впрочем, это уже подробности, которые нельзя разглашать, ты же поклялась, помнишь?
— Помню, Лекочка. Так они тебя тран… тран?..
— Биотрангулировали. Другого объяснения я найти не могу. Видишь ли, днем я очень резко выступил по основному докладу, доказывал, что при нынешнем уровне науки эту затею осуществить нельзя. Вот они, наверное, и решили подшутить.
— Тебе было больно?
— Нет. Мы сидели за столом. Они притащили с собой какой-то черный ящик. Я в это время ел шашлык на ребрышках, и вдруг!..
— Ты был пьяный?
— Ну что ты, Нонна! Это же симпозиум.
— Постой! А вещи? — Нонна приняла сидячее положение. — Чемодан они тоже трангулировали?
Лекочка развел руками.
— Чемодан остался в гостинице. Они, видимо, не учли…
— Нужно немедленно дать телеграмму! — Нонна подошла к телефону. — В какой гостинице ты остановился?
Лекочка одним прыжком преодолел расстояние в пять метров.
— Ты с ума сошла! Пойми, в какое положение я попаду. Ведь я член редакционной комиссии. Можешь себе представить, как все будут ржать, если выяснится, что меня биотрангулировали сразу после моего выступления?!
— Да, но чемодан…
— Мне нужно немедленно лететь в Тбилиси. Через два часа я буду там как ни в чем не бывало. Пусть попробуют доказать, что меня…
— О, господи! Ты так и будешь мотаться взад и вперед?
— Ну нет, второй раз им эту хохму выкинуть не удастся.
Лекочка с лихорадочной быстротой оделся и направился к двери.
— Ну, я поехал.
— Деньги-то у тебя на билет есть?
— Есть, есть. Бегу, а то опоздаю на самолет.
Он исчез так же внезапно, как и появился, и только смятая подушка, хранившая смесь запахов лука и цинандали, свидетельствовала о том, что это был не сон.
Что же касается всяких толков, будто… Нет, нет! Пусть уж лучше вся эта история останется загадкой для грядущих поколений.
Ева
— Я категорически возражаю против непосредственной передачи в эфир, — сказал Вычислитель.
— Как это, возражаете?! — опешил Корреспондент. — У нас программа…
— У меня тоже.
— Я не о том. Передача объявлена три дня назад, и десятки миллионов телезрителей… Да они же оборвут все телефоны, если мы ее отменим!
— Никто не говорит об отмене. Отложите ее на час. Если опыт удастся, пожалуйста, пускайте в эфир.
— Но есть же распоряжение…
— Мне кажется, что здесь распоряжаюсь только я.
— Ну, как вам нравится такой сюрприз?! — обратился Корреспондент к Антропологу.
Tот пожал плечами, явно показывая этим, что не намерен ввязываться в спор.
— Зря вы так, — вмешался Психолог. — Это же мировая сенсация, и совершенно понятно, что широкая публика проявляет небывалый интерес. Да и что такое может произойти, чтобы откладывать передачу?
Вычислитель потер ладонью щеки, заросшие седой щетиной. Он не спал уже двое суток, и ему ни к чему была вся эта шумиха. Сейчас его волновало совсем другое.
— Я уже сказал, — устало произнес он, — отложите на час. Поймите, что никто не может ничего гарантировать.
— Где у вас телефон? — спросил Корреспондент.
— Там, — Вычислитель указал на соседнюю дверь.
— Я позвоню в студию.
— Пожалуйста.
Через несколько минут Корреспондент вернулся в машинный зал заметно повеселевшим.
— Передача начнется точно в назначенное время. Дня начала мы дадим фильм, снятий на раскопках. Тем временем, будем вести видеозапись и, если…
— Хорошо, — перебил Вычислитель. — Сейчас начнем.
— Погодите, я включу осветители.
Корреспондент дал знак операторам, и пять ярких ламп осветили пульт.
Вычислитель поморщился.
— Нельзя ли убавить свет? — спросил он, прикрыв рукой глаза.
— Придется потерпеть, — Корреспондент взял микрофон. — Вы, наверное, скажете несколько слов для начала?
— Не собирался.
— Тогда разрешите мне?
— Валяйте! — кивнул Вычислитель.
Корреспондент вынул из кармана блокнот и торопливо просмотрел записи.
— Отлично! Начинаем! — Он подождал, пока на ближайшей камере зажглась сигнальная лампа. — Итак, дорогие друзья, вы только что стали свидетелями самой сенсационной находки нашего времени. В зоне вечной мерзлоты во время раскопок были найдены останки двух человек, мужчины и женщины, обитателей тех далеких времен, когда по земле еще разгуливали мамонты. Сейчас большая группа ученых изучает эту находку. Реконструкция, выполненная по скелетам, будет в скором времени экспонирована в антропологическом музее. Однако, это — далеко не все. Срезы сохранившихся тканей были переданы в Вычислительный центр, где в течение года велась титаническая работа, с результатами которой мы вас сейчас ознакомим. Несколько слов об этой работе. При помощи тончайших методов современного анализа расшифровывалась генетическая структура и переводилась на машинный язык. Сейчас в машине, пульт которой перед вами, хранится вся информация, которая обычно заключена в шифрах генетического кода каждого индивида. Теперь машине предстоит ее суммировать и перевести в зрительный образ. Короче, мы сейчас с вами увидим, как выглядели эти люди. Итак, внимание!
Корреспондент выключил микрофон и, нагнувшись к плечу Вычислителя, спросил:
— Ну, как?! Не очень я наврал?
— Не очень.
Вычислитель произвел какие-то манипуляции на пульте, и в одном из двух прозрачных цилиндров возникло мутное облачко. Постепенно уплотняясь, оно превратилось в объемное изображение женщины.
— Боже! — прошептал Корреспондент. — Кто бы мог подумать?! Да наши прославленные красавицы с ума сойдут от зависти!
— Теперь — мужчина, — сказал Вычислитель.
— Дайте крупный план! — зашипел Корреспондент операторам. — Ведь все античные статуи по сравнению с ними — просто чурбаны!
Несколько причудливых аппаратов подъехали к цилиндрам и на время скрыли их от объективов камер.
Корреспондент снова вспомнил о своих обязанностях. Он поднес микрофон к Антропологу и спросил:
— Не расскажете ли вы, что сейчас происходит?
— Антропологические измерения и фотографирование.
— Скажите, неужели действительно так выглядели люди, которые охотились на мамонтов?
Антрополог улыбнулся.
— Конечно, нет. На реконструкциях, выполненных по скелетам, они совсем другие. Они могли бы так выглядеть, как здесь, если бы с детства не были обречены на вечное недоедание, холод и жестокую борьбу за существование. Если бы их не донимали паразиты и болезни, если бы… Словом, это то, что генетически заложено в человеке. Некий оптимум, предусмотренный природой. В той композиции, которую вы видите, ни одна клетка тела не подверглась разрушающему воздействию внешней среды и времени. Это — девственно чистые организмы.
— Добавьте, с девственно чистым мозгом, — заметил Психолог.
Корреспондент поднес к нему микрофон.
— Может быть, вы поясните вашу мысль?
— Охотно! Ведь эти образы — всего лишь фантомы, синтезированные на базе значительно более широкой информации, хранящейся в машине. Там имеются данные не только о росте, объеме грудной клетки, цвете глаз и волос, но и сведения, так сказать, более интимного характера. В частности, все инстинкты, переданные по наследству. Только инстинкты. Ничего, что связано с обучением, тем нет. Больше того: там нет ни одного бита внешней информации. Поэтому я и говорю о девственно чистом мозге. Такой мозг для психолога — сущий клад, так как дает возможность проверить экспериментально ряд фундаментальных предположений. В тех опытах, которые я намерен провести…
— Я убираю изображения, — вмешался Вычислитель.
— Минуточку! — Корреспондент подошел к операторам. — Дайте еще раз крупный план. Вот так! Благодарю вас!
Вычислитель перевел рычажок на пульте, и изображения исчезли.
— Вы готовы? — обратился он к Психологу.
— Готов! Вот катушки с программами. Но я полагаю, что телезрителям будет интересно ознакомиться с проблемами, которые сейчас подлежат исследованию?
— Конечно! — сказал Корреспондент. — Прошу вас!
Психолог откашлялся и поправил галстук.
— Итак, повторяю, перед нами модель мозга в девственно чистом состоянии, хранящего только инстинкты. Пожалуй, если бы Адам и Ева существовали в самом деле, то в момент творения их мозг был бы примерно таким же. Хочу обратить ваше внимание на одну деталь: в этом мифе совершенно точно уловлено незнание добра и зла, вернее — невозможность отличить одно от другого. Все этические понятия — результат взаимодействия с социальной средой. Таких понятий в человеке природой не заложено. Я намерен исследовать ряд ситуаций, при которых это положение будет подтверждено. Однако для начала я должен научить их хотя бы ходить. Прошу ввести данные для обучения!
— Готово! — сказал Вычислитель.
— Отлично! Теперь восстановим библейскую ситуацию. Прошу ввести информацию об Адаме в мозг Евы.
— Введена!
— Реакция?
— Сейчас проверю, — Вычислитель нажал клавиши, и из машины поползла лента, испещренная знаками. — Реакция — любопытство.
— Так! Введите информацию о Еве в мозг Адама. Готова?
— Да.
— Реакция?
— Гм… Пожалуй, никакой.
— Чудак! — засмеялся Корреспондент. — Такая красотка, и никакой реакции! Все равно, держу пари, что они через несколько минут влюбятся друг в друга по уши.
— До этого не дойдет, — усмехнулся Психолог. — Сейчас голод потушит все остальные эмоции. Прошу следующий метр пленки. Острое ощущение голода у обоих.
— Это еще зачем? — спросил Корреспондент.
— Для строгости эксперимента. Вы помните, наверное, что по преданию Ева, съев яблоко с древа познания добра и зла, другое дала Адаму?
— Конечно.
— Так вот, заметьте, что оба они в это время были сыты. Теперь представьте себе, что оба они умирают с голода, а яблоко всего лишь одно. Что в этом случае?
Корреспондент поежился.
— Жестокий эксперимент. Разве можно такое пробовать на людях?
— На людях может и не стоит, но ведь это — игра на машине. Здесь не люди, а их модели. Итак, следующий метр пленки. Обоим вводится понятие о съедобности яблок.
— Готово! — сказал Вычислитель.
— В мозг Евы вводится дерево с одним-единственным яблоком. Адам этого дерева не видит. Что делает Ева?
— Сейчас посмотрим, — Вычислитель снова склонился над лентой. — Ева ест яблоко.
— Вот видите! — Психолог радостно потер руки. — Что и требовалось доказать! Все как предполагалось, торжествует первозданный эгоизм! Итак, задача решена в примитиве. Сейчас мы ее усложним. Пожалуйста, следующую бобину, а пока я познакомлю телезрителей…
— Погодите! — перебил Вычислитель. Некоторое время он еще изучал перфоленту, затем потянулся к пульту и нажал красную клавишу. На многочисленных табло появились нули. — Эксперимент закончен!
— Переходим к следующему, — сказал Психолог.
— Следующего не будет. Я стер из машинной памяти всю информацию об этих двух людях.
Психолог побледнел.
— Вы это серьезно?!
— Абсолютно серьезно. Вот видите, нули. Машинная память чиста, как ласт бумаги.
— Да какое вы имели право?! Сорвать такой эксперимент! Опыт должен быть многократно повторен во все усложняющихся условиях. Ведь это было только шуточное начало!
— Опыт не будет повторен, — спокойно сказал Вычислитель, снимая халат. — В этом просто нет необходимости. Эта женщина… Ева… Она отдала ему половину яблока. Понимаете? Отдала половину! Думаю, что вы получили достаточно ясный ответ не все ваше вопросы.
— А вы, — он повернулся к Корреспонденту, — если хотите, можете пускать видеозапись в эфир.
Фантастика вторгается в детектив, или последнее дело комиссара Дебрэ
1. Хмурое утроКомиссар Дебрэ проснулся в 9 часов. Впрочем, «проснулся» не то слово. Если вы до трех часов ночи занимались тем, что бесплодно обшаривали огромный особняк в поисках спрятанной кем-то бомбы с часовым механизмом, если после этого вас терзал жестокий приступ язвы желудка и вам вкатили изрядную дозу наркотика, то правильнее было бы сказать, что вы очухались или, в крайнем случае, продрали глаза.
Дебрэ надавил пальцами на живот. Притаившаяся было боль снова рванула когтями желудок. Вот она, награда за сорок лет работы в уголовной полиции. Тут все: и бессонные ночи, и съеденные наспех сандвичи сомнительной свежести, и бесконечное количество выкуренных трубок в поисках разгадки очередной головоломки. К сожалению, подорвано не только здоровье, но нечто более существенное — вера в человека. Газеты, захлебываясь, превозносят знаменитый метод комиссара Дебрэ. А если разобраться, что, собственно, представляет этот пресловутый метод? Не что иное, как знание человеческих слабостей и страстишек. Уж кому-кому, а Дебрэ известно, что огромное количество преступлений совершается по совсем пустяковым поводам. Уязвленное самолюбие, зависть, ревность. Странный парадокс: чем сложнее преступление, тем примитивнее его причины. Полицейский комиссар должен быть прежде всего психологом, и тогда становится ясным многое. В искусстве раскрытия преступлений не существует мелочей. Очевидная версия — далеко не всегда самая правильная. Понять характер преступника, уметь вжиться в его психологию, почувствовать подсознательные мотивы преступления удается далеко не каждому, однако, если вы овладели этим методом, успех обеспечен. Но какой ценой дается этот успех? Решение психологических этюдов требует максимального напряжения всех духовных сил, а за это тоже приходится расплачиваться. Рано или поздно вы чувствуете себя совершенно опустошенным, а люди, которые вас окружают…
Дебрэ взял с ночного столика трубку и протянул руку в поисках коробки с табаком. Ее не оказалось на привычном месте, и тут он вспомнил все, что было ночью. Как он корчился в кровати от боли и как перепуганная насмерть жена вызвала по телефону доктора Малинду. Конечно, чушь вызывать в таких случаях полицейского врача, специалиста по судебно-медицинской экспертизе, но мадам Дебрэ уверена, что Малинда — лучший из врачей Парижа. Может быть, оно и так, но было бы спокойнее, если б приехал не Малинда, а кто-нибудь другой. Тогда бы удалось обойти вопрос о курении. С Малиндой это не прошло. «Отныне ни одной затяжки, вы слышите, мадам Дебрэ? Это на вашей совести. Весь табак — немедленно в мусоропровод!»
Дебрэ встал и босиком, чтобы не привлечь внимания жены, прошел в переднюю. Он пошарил в карманах пальто. Тщетная надежда! Кисет с табаком исчез и оттуда.
Дебрэ тихонько выругался и, посасывая пустую трубку, снова улегся в постель. «Ну его все к дьяволу! — подумал он. — Сегодня же подаю прошение об отставке. В конце концов, жизнь на пенсии тоже имеет свои прелести». Он представил себе маленький домик на берегу Луары, который они с женой давно уже облюбовали для покупки. Жить подальше от Парижа, удить рыбу и читать детективные романы. Спать до десяти часов, вечером смотреть передачи по телевизору. Совсем неплохо. Можно еще разводить шампиньоны. Итак, решено! Прошение будет вручено сегодня. Откладывать не имеет смысла, тем более что дело с бомбой в особняке Костагенов, видимо, просто дурацкая мистификация.
Комиссар закрыл глаза и попытался вспомнить голос человека, звонившего ему по телефону. Он говорил через платок. Старый трюк. Как удалось выяснить, звонил из автомата в районе Монмартра. В преувеличенно учтивых выражениях сообщил о готовящемся покушении. На вопрос, откуда ему это известно, не ответил. Просто положил трубку. Интересно, зачем это ему понадобилось? Ведь особняк Костагенов…
Дебрэ вскочил и торопливо начал одеваться. Он совершенно забыл, что бедняга Морранс до сих пор дежурит у особняка.
Стояла отвратительная погода. Холодный ноябрьский ветер гнал со стороны Сены низкие тучи. Моросил дождь пополам со снегом. Прохожие шли, подняв воротники пальто и упрятав руки в карманы. Веселый, жизнерадостный Париж выглядел сегодня серым, как на выцветшей фотографии.
На углу бульвара Вольтера Дебрэ, вместо того чтобы сесть в автобус, взял такси.
Он велел шоферу остановиться в начале улицы и пешком пошел по направлению к особняку Костагенов. Вот оно, нелепое здание постройки начала XVIII века. Интересно, сколько представителей рода Костагенов родилось и умерло под этой крышей? Вообще-то владельцы одного из крупнейших состояний могли бы обзавестись домом покомфортабельнее. Дебрэ вспомнил многочисленные коридоры, тупики, винтовые лестницы и потайные двери. Право, в наше время все это выглядит просто глупо.