Я в ужасе попятилась.
– Ты серьезно? Значит, я проклята!
– Нет. Я лишь хочу сказать, что загробный мир для тебя как вторая кожа. Ты должна бороться с ним, а не искать в нем ориентиры. Ты должна держаться подальше от дома убийцы и тех девочек.
– Нет! Ни за что! И вообще, что за чушь! Минди не была частью моего взросления. Мама никогда не упоминала о ней.
– Ей и не требовалось. Привидение жило прямо в твоем доме, хотело подружиться с тобой, завидовало тебе, когда ты взрослела. Кроме того, у нее уже не было никакого выбора. Но тебя окружала ее история. Она впиталась в твои кости.
Я потеряла дар речи.
– Тебе не надо с ней общаться, Лиззи, – взмолился он. – Притворись, что ее не видишь.
– Яма, – ответила я, покачав головой. – Минди живет рядом с мной. Мне что, переехать?
– Хороший вариант. И как можно скорее, пока она, в основном, больше привязана к твоей матери, чем к тебе, – заявил он, скрестив руки. – Вероятно, и от меня тебе лучше держаться подальше.
– Почему?!
– Я нужен своему народу, чтобы защищать его, помнить их имена, а ты меня отвлекаешь. – Его голос прервался. – После каждого нашего прикосновения друг к другу на твоих руках все больше смерти.
Я потянулась к нему, а он отстранился.
– Нет! – в отчаянии воскликнула я. – Всего две недели назад моя жизнь была нормальной!
– Когда ты впервые нырнула в реку, я задал вопрос: куда ты хочешь отправиться? И какое место ты выбрала?
Я сглотнула.
– Старый дом мамы.
– Почему?
Отвечать не требовалось. Яма догадался. Даже в ту первую ночь я интересовалась историей Минди.
– Я хотела найти улики.
Его глаза сверкнули, в голосе с каждым словом все сильней ощущалась злость.
– Ты могла выбрать любое место на земле, но захотела взглянуть на хибару старого убийцы. А я-то думал, что, увидев тех девочек, ты и мечтать перестанешь о возвращении. Много бы людей пошло туда дважды, Лиззи?
– Я должна была. Из-за Минди.
– Конечно, потому что ее убийство засело у тебя внутри. Оно стало частью тебя еще до происшествия в Далласе.
– Ты считаешь меня ужасной, – пролепетала я.
– Нет. Я считаю тебя удивительной. Борись против загробного мира, а не гоняйся за ним. – Он раскинул руки, обводя продуваемый ветром остров. – Представь, что здесь для тебя самое безопасное место в мире. Неужели ты этого хочешь?
– Поэтому ты… – я запнулась, – ты привел меня сюда, чтобы напугать?
Он пытался что-то сказать, но получилось несвязно. Тогда он отвернулся к океану и произнес:
– Я привел тебя сюда, потому что никогда не приводил на остров никого другого. А ты – ты не такая, как все. Но у тебя есть жизнь в верхнем мире, в реальности, и тебе нельзя от нее отказываться, по крайней мере, ради уединения на том свете.
– Я ни от чего не отказываюсь.
– Тебе придется, если ты уподобишься мне. Хотя бы постарайся замедлить процесс превращения, Лиззи.
Я понурилась. Мы стояли возле узкого устья, соединяющего лагуну с бурным течением. Вода стремительно вытекала под действием приливов и отливов, а может, это происходило из-за напирающего со всех сторон океана. Благодаря устью все выглядело еще ненадежней, словно атолл мог погрузиться в пучину, проигрывая свою битву за существование.
– Пообещай, что никогда туда не вернешься, – настаивал Яма.
Я уставилась на него. В его речах не было логики. Ему полагалось драться со злодеем вместе со мной.
– Твои люди достойны защиты, а Минди нет?
– Я не пытаюсь отомстить за их смерти. Не сужу живых.
– Это не только мое субъективное мнение. Хуже обидчика Минди никого и быть не может!
Яма молчал. Его взгляд по-прежнему был устремлен вдаль, и я задалась вопросом, не думает ли он о том, что ему довелось узреть за тысячи лет. Возможно, для него убийца являлся ничтожной пылинкой.
Но не для меня. Я-то видела затаенный страх в маминых глазах, когда я каждый день выходила из дома.
– Я не собираюсь сдаваться. Я разберусь с тварью ради Минди.
Он возразил:
– Я ошибся, научив тебя сливаться с рекой. Жаль, что я проявил такой эгоизм.
В моей душе все перекрутилось от гнева, и я поняла, что сейчас скажу то, о чем очень пожалею. Однако я решила быть твердой. Я не позволю обращаться со мной как с ребенком. Ни Яма, ни кто-либо другой никогда не будет смотреть на меня свысока.
– Спасибо, Яма, что показал мне остров, но мне пора, – произнесла я ледяным тоном. – Минди пугается, когда я отсутствую слишком долго.
– Ями такое тоже не нравится. Она думает, что из-за тебя я всех позабуду.
К глазам подступали слезы. А знает ли вообще Ями, что на самом деле думает обо мне ее брат, который считает меня увечной и проклятой с момента рождения? А я-то не сомневалась, что он понимает меня лучше всех, но он почувствовал во мне только смерть.
Но когда он протянул мне руку, я ее приняла. Его теплая кожа была полна жара и мерцала.
Я притянула его к себе, положила голову ему на плечо и вдохнула. Яма не пах ни ржавчиной, ни кровью. Он был настолько живым, что это превращало все его слова в ложь.
Наверное, не каждый психопомп запятнан смертью. Может, не повезло лишь мне одной…
– Мне пора, – повторила я.
Если Яма не собирался мне помогать, я знала того, кто не откажется.
Глава 25
– Как поживает твой бюджет? – спросила тетя Лалана.
– Неплохо, – ответила Дарси. – Но если честно, ужасно.
Лалана с довольным видом откинулась в кресле.
– Подкачали швабры, которые ты накупила, верно?
Дарси закатила глаза. Она действительно приобрела дешевую швабру, и та уже через неделю сломалась. Ее замена значилась в длинном списке нужных покупок, которые Дарси не могла себе позволить.
– Я исследую город, чтобы стимулировать креативность.
– Весьма похвально, но разве «исследования» не бесплатны?
– С формальной точки зрения, да, – Дарси уставилась на тхали,[77] представляющее собой с полдюжины различных блюд в мисочках, сгрудившихся на стальном подносе. Лалана привела ее в роскошный гуджаратский ресторан. Пища была вегетарианской, изысканной и безупречной, а бесплатные добавки – бесконечными.
– Но только не тем способом, которым исследуем мы, – проговорила Дарси после паузы. – Он включает в себя кучу кулинарных изысканий.
– Полагаю, мне бы стоило проявить строгость, – улыбнулась Лалана. – Ладно, наслаждайся. Но, кстати, что это еще за «мы»?
– Мы… с Имоджен.
– Ты упоминала о ней раньше. Она подруга-писательница, верно?
Кивнув, Дарси услышала, как говорит:
– Она не просто подруга.
Тетя Лалана застыла с вилкой в руке, ожидая продолжения.
Дарси заметила, что в последнее время перестала принимать решения старым проверенным методом: сначала думать, а потом говорить. Возможно, все из-за того, что она дни и ночи проводит над книгой, которая сплошь состоит из решений – кто умрет? кто выживет? что будет дальше?.. Когда же ей приходится возвращаться к реальности, она сыта решениями по уши, и слова просто срываются с губ.
Конечно, она наобещала тете, что будет держать ее в курсе своей жизни в Нью-Йорке.
– Она скорее вроде моей девушки, – Дарси откашлялась. – По сути, она и есть девушка.
– Интересно, – Лалана взяла из мисочки немного чечевицы и с задумчивым видом прожевала. – Ты уже говорила…
– Еще нет, – Дарси не поделилась даже с Нишей, в чьи эсэмэс могла ненароком заглянуть мама. В их семье не только Дарси любит совать нос в чужие дела.
– А собираешься?
– Естественно, но при личной встрече. – Так она получит отсрочку по меньшей мере, до Дня благодарения.[78]
– Ты же понимаешь, что они не рассердятся? Анника точно будет толерантной. – Лалана пожала плечами. На самом деле она никогда не знала, чего можно ожидать от мужа ее сестры. – А бабушка П. может посчитать твой выбор… вызывающим.
Дарси моргнула. Она совсем позабыла о бабуле П. и дядюшках, не говоря уже о материнской родне в Индии. За все время лишь несколько ее кузенов посетили Америку, зато новости о Дарси и Нише рассеивались по субконтиненту, будто пролитая ртуть.
Но родственники мамы находятся в восьми тысячах миль отсюда, важны лишь живущие здесь.
– Не то чтобы меня сильно беспокоило, что скажут мама и папа. – Дарси не солгала, но ситуация и впрямь оказалась сложной, и она погрузилась в размышления. – Но я до сих пор не привыкла поступать вопреки их ожиданиям, а сейчас именно этим и занимаюсь, – наконец, произнесла она. – Они решат, что я пытаюсь взбунтоваться или веду себя как подросток, который вырвался на волю. Это не тот случай, у нас с Имоджен – настоящее чувство.
– Какая уверенность! – заметила тетя Лалана.
Дарси промолчала. Иногда она сомневалась во всем: настоящая ли она писательница? Найдет ли она когда-нибудь подходящий финал для своей книги? Как Имоджен может выносить кого-то настолько надоедливого, незрелого и неспособного контролировать расходы?
– Но… я знаю, кого люблю.
У тети Лаланы вырвался грустный вздох.
– Любовь – громкое слово, Дарси, и она всегда отвлекает. А я-то считала, что ты собираешься сосредоточиться на работе.
– Мы пишем вместе. Имоджен делает это лучше меня.
Похоже, Лалана услышала уверенность в ее голосе, потому что согласно кивнула.
– Ты не собираешься выкладывать все моим родителям?
– Дарси, ты должна сделать это сама. – Лалана наклонилась и взяла племянницу за руку. – Наступила самая важная часть твоего взросления. Я не лишу тебя столь исключительной возможности.
– Спасибо, – поблагодарила ее Дарси. Чудесное отношение, но из-за него она почувствовала себя совсем юной. – Я найду правильный момент.
– Конечно. Когда я смогу познакомиться с Имоджен?
– Когда угодно. Она тебе понравится.
– Уверена, что да. А пока твои родители пребывают в неведении, я, как твоя родная тетя, должна разузнать все подробности. – Лалана откинулась на спинку кресла и переплела пальцы. – Я тебя слушаю.
Дарси невольно просияла. Она может поделиться с тетей Лаланой множеством мелочей. К примеру, как Имоджен рассекает руками воздух, говоря о литературе, а еще – собирает скандальные сплетни о людях искусства, даже о тех, кто уже два века покоился в могилах… Имоджен никогда не перебивает Дарси, когда та бьется над концовкой предложения. Имоджен в разные дни предпочитает разные кольца…
Дарси провела с тетей весь вечер, и в конце их встречи осталась всего одна деталь, о которой она умолчала. Ведь Лалана действительно не поняла бы, как можно не знать настоящего имени своей девушки.
Порой Имоджен уходила одна на целую ночь.
Дело было не в том, что она не хотела брать Дарси, хотя так решила сама Дарси. Как бы ей ни нравились друзья Имоджен, она беспокоилась, что ее пенсильванские водительские права не выдержат тщательной проверки в крутом ночном клубе. И неловко всегда оказываться самой младшей. Дарси многого не знала: ни тонкостей политики, ни взаимоотношений полов. Кроме того, был сленг, который используют люди, отучившиеся в колледже. На нем-то и изъясняются в барах! Увы, Дарси часто обнаруживала, что на шаг отстает. Когда она выбиралась отдохнуть и выпить, ей, в основном, хотелось говорить о книгах и писательском труде, а у Имоджен имелся весьма обширный круг знакомых. И немудрено! Имоджен не гнушалась работы в художественных галереях и писала блоги для независимых веб-сайтов, поэтому всего за четырнадцать месяцев она успела обзавестись приятелями не только в издательской сфере.
А бюджет – творение Ниши – тоже не давал Дарси покоя. Иногда Дарси сравнивала его с шумным привидением, которое прячется в шкафу, то посмеиваясь над ней, то визжа и грохоча железными цепями.
В общем, когда Имоджен выбиралась в город со своей компанией, Дарси обычно сидела дома. Поскольку они сближались все больше, Дарси часто оставалась не в квартире 4Е, а у Имоджен, где никто не мешал ей совать нос куда угодно. Теперь ее любопытство могло быть удовлетворено.
Как выяснилось, Имоджен коллекционирует картонные пакетики спичек.
Она собрала кучу всяких бесплатных и случайных находок – расписания движения городского транспорта, палитры с образцами для выбора цвета, забракованные полароидные снимки, – однако оказалось, что в особенности Имоджен увлекается пакетиками со спичками. Дарси насмотрелась, как она забирает их из ресторанов и кафе, и слышала, как сокрушается Джен, что она была слишком мала в славные деньки до запретов на курение.[79] В те времена в качестве рекламы предприниматели самого разного рода раздавали прохожим картонные пакетики спичек. Однако Дарси даже не подозревала, как далеко зашла эта мания, пока не начала шарить в шкафу своей подруги.
Имоджен хранила коллекцию в прозрачных пластиковых коробках. Они были плотно набиты и составлены так, чтобы логотипы и телефоны читались снаружи, а их нутро ломилось от копий и аналогов. В шкафу стоял штабель таких коробок, спичек хватило бы, чтобы спалить Нью-Йорк дотла. Имоджен никогда их не зажигала, это было столь же немыслимо, как коллекционеру комиксов вырвать страницы из старых выпусков.
Скользя взглядом по сокровищам Имоджен, Дарси размышляла, какая история стоит за тем или иным пакетиком спичек. Когда Имоджен перекусила в кафе на Брайтон-Бич?[80] Почему она заглянула на автомойку в Куинсе?[81] С какой такой стати школа танца решила заказать для своей рекламы – спички?
А однажды ночью в конце августа Дарси обнаружила нечто захватывающее: альбом выпускного класса за две тысячи девятый год.
Как и любой школьный альбом, этот пестрел фотографиями выпускников – с фамилией каждого ученика внизу. Дарси сделала быстрые подсчеты насчет возраста Имоджен и, тяжело дыша, захлопнула альбом. Под одной из фотографий наверняка будет настоящее имя подруги! Теперь дело принимает серьезный оборот.
На миг Дарси решила, что вернет альбом на место. В порыве добродетели она даже почувствовала гордость от правильности своих намерений, однако затем открыла альбом и начала изучать снимки учеников с первой страницы, внимательно разглядывая лица выпускников.
В школе, в основном, учились белые дети. Парни ради фотосъемки надели рубашки с воротничками, девушки перестарались с косметикой. Никто не напоминал юную Имоджен или хотя бы тех, кто мог быть ее друзьями или одноклассниками. Подростки казались выходцами из параллельной вселенной.
Имоджен Грей явно принадлежала к другому миру. Кроме того, на фотографиях не было ни шуток для посвященных, ни вдохновляющих высказываний, накорябанных на полях соучениками.
Может, школьный альбом был просто выброшен за ненадобностью, и его сохранили для исследовательских целей, как источник имен для персонажей и никудышных причесок в духе Среднего Запада. А может, его оставили здесь в качестве ловушки, чтобы помучить одну девчонку, которая любит везде совать свой нос.
Но Дарси продолжила читать, отмечая пустые места с подписями «Фотография отсутствует». Что, если Имоджен просто пропустила день съемок?
И вдруг на последней странице внимание Дарси привлекло знакомое сочетание букв… Имоджен.
Имоджен Уайт.
– Нет, – уставившись на изображение, прошептала Дарси.
У девушки была улыбка до ушей, большие глаза, очки в роговой оправе и черные волосы. Ее лицо выглядело чересчур круглым и не могло принадлежать Имоджен, а нос казался очень маленьким. Совпадение, вот и все. Имоджен не такое уж редкое имя.
И все-таки, Уайт и Грей. Белая и серая…
Дарси продолжила поиски, пропустила портреты выпускников и перешла к фотоснимкам мероприятий, клубов и спортивных команд, выискивая любую девушку, похожую на ее Имоджен. Разумеется, никто не может быть до такой степени букой, чтобы избежать неутомимых камер охотников за фото для выпускного альбома.
Наконец, ее поиски увенчались успехом. Дарси открыла раздел «Театральное искусство» и увидела снимок. Возле сцены толпились зрители, а на подмостках красовались Имоджен Уайт и Имоджен Грей – обе в старомодных платьях. Около фото была единственная на весь альбом рукописная пометка:
«Прости, что это говорю, крошка, но тебе паршиво даются акценты, и ты глупо смотришься в платье.
С любовью навеки,
Огненная Киска».
Дарси моргнула, вспоминая то, что сказала ее Имоджен в ночь их первой встречи: «Моя первая девушка была пироманкой».
Ее будто ударили, и сперва Дарси даже не сообразила, почему.
Понятно, что до нее у Имоджен были девушки: эта особа в средней школе и целая вереница за карьеру блогерши в колледже.
Но здесь было кое-что еще. Имоджен Уайт оказалась прототипом пиромантки, искрой, из которой возникла целая трилогия, да и Джен, когда воссоздала себя романисткой, взяла имя Огненной Киски. Дарси поняла, что ревнует не к сексу или любви, а из-за книги.
Она прилегла на кровать, внезапно почувствовав себя измотанной.
Дарси знала, если бы она сейчас была в детективном романе, то пролистала бы альбом снова, выписывая все имена под надписью «Фотография отсутствует», а затем бы погуглила их одно за другим с подходящими ключевыми словами, чтобы найти ответ.
Но старое имя Имоджен больше не имело значения. Именно ее новое имя – настоящее имя, как она настаивала, – поведало всю историю.
Дарси посмотрела на фотографию девушки Имоджен – ее музы и тезки.