Мама не отвечала, а у меня больше не было слов, поэтому мы на время замолчали. Я гадала, стоит Минди с другой стороны двери, слушая нас, или нет.
Наконец мама сказала:
– Ты не знаешь, каково это, когда лучшая подруга исчезает.
– Возможно, потому, что ты никогда мне о ней не рассказывала.
– Я не собираюсь за это извиняться. Не сегодня. История Минди не из тех, что можно запросто рассказать своему ребенку. Лиззи, ее нашли в собственном дворе. Ты даже не представляешь.
Я кивнула, хотя прекрасно знала, насколько все было ужасно. Видела каждую деталь, которая мелькала в памяти убийцы. Единственное, чего я не понимала, почему от меня это скрыла моя собственная мать.
– Послушай, я понимаю, что произошедшее было ужасно, но…
– Если понимаешь, то почему исчезаешь на двадцать один час и отключаешь телефон? Ты пропала совсем как она, – сказала мама с внутренним содроганием. – Лиззи, в три часа ночи я встала и пошла проверять задний двор, вдруг ты там закопана!
Под конец ее голос сорвался. И это было ужасно, как будто в ее легких запутались все страхи, которые она испытывала в своей жизни.
– Ясно, – только и смогла произнести я.
Она смотрела на меня, ожидая продолжения, а я хотела сказать, что понимаю, как была беспечна, и больше никогда не буду исчезать. Я хотела дать себе волю и разреветься.
Но у меня перед глазами все еще стояло то, чем я занималась в три часа ночи.
– Прости, – наконец сказала я, – мне очень жаль.
В ответ она кивнула:
– Хорошо.
– Но я не Минди. Ясно?
Мама задумалась, как если бы мои слова были чем-то спорным. Однако в итоге она кивнула снова. На ее лице появилось какое-то странное выражение.
– Я никогда не называла тебе ее имя.
– Правда? Возможно, я нашла его в Сети.
Мама покачала головой.
– Минди – ее уменьшительное имя. В газетах ее называли Мелинда.
– Тогда, должно быть, ты говорила мне.
Я видела, как она взвешивает мои слова и не совсем им верит. Однако объяснение было единственно возможным.
– Мама, может, теперь ты расскажешь мне о своем диагнозе? Ну, пожалуйста?
– Ладно, – кивнув, сказала она и прикрыла глаза. – Ты ведь знаешь, как я уставала последнее время? Мой врач думал: это анемия – пустяк. Вот почему я принимала таблетки с железом.
– Ты их принимала? – спросила я ослабевшим голосом. Теперь, когда она все же решила рассказать о своей болезни, я не была уверена, что хочу это слушать.
– Но железо не помогло, а состав моей крови становился все хуже. Причин могло быть много, поэтому я сдала анализы – волчанка,[113] гепатит, ВИЧ. – Она открыла глаза. – Ничего такого у меня не нашли. Было бессмысленно тебе рассказывать, пока я сама толком не знала.
– Но ты рассказала папе.
Она кивнула.
– С таким составом крови моя болезнь могла быть чревата инфарктом. Он мог произойти ни с того ни с сего. Так что твой отец должен был знать.
– Инфаркт? – спросила я, покачав головой. – Ты же говорила, что не собираешься умирать в ближайшем будущем.
Мама кивнула.
– Мое сердце в порядке. Мне поставили другой диагноз. То, что у меня, называется миелодиспластический синдром.[114] Все попросту говорят МДС.
Я взяла мамину руку и спросила:
– Что это значит?
– У меня серьезные проблемы с кровью. Врачи, наконец, сообразили сделать анализы костного мозга. Там находятся стволовые клетки, которые вырабатывают красные кровяные тельца. Они у меня повреждены.
– Повреждены? Но почему?
– Неизвестно. Когда я была на пару лет младше тебя, то работала маляром. В то время мы пользовались бензолом[115] для того, чтобы снимать краску. Видимо, зря мы не носили респираторы.
– И ты заболела из-за него? Из-за химреактива, который вдыхала лет тридцать назад?
– Мы не знаем, – ответила она, взяв мои ладони в свои. – Но главное то, что МДС не является генетическим заболеванием. Тебе не надо бояться, что такое может случиться с тобой.
– Но я же все равно беспокоюсь… – Смерть с косой перечеркивала мою жизнь и жизни окружающих людей. Она облюбовала себе место и в костном мозге моей матери. – Итак, что теперь?
– Ничего особенного: несколько переливаний крови, быть может, пересадка стволовых клеток. Речь идет о годах лечения, и пока неизвестно, насколько оно будет успешным. Мне повезло, что я моложе большинства людей, заболевших МДС.
Такая же удача, как выжить при нападении террористов.
– Зря я не выбрала другой рейс, – прошептала я.
Мама меня не услышала или не поняла.
– У меня – приличная медицинская страховка, поэтому дом мы, вероятно, не потеряем. Да и инвалидом я из-за болезни не стану, и ты не будешь прикована к своей матери. Ты поступишь в колледж и уедешь учиться. – Она взглянула на меня. – Детка, ты слушаешь, что я говорю?
Я рассеянно покачала головой.
– Я потеряла нить разговора где-то между переливаниями крови и потерей нашего дома.
– Ясно, – ответила она, вздохнув. – Догадываюсь, прошлой ночью ты не спала.
– Ничего страшного.
– Возможно, нам лучше углубиться в детали позже. А заодно поговорим и о твоем парне, как собирались.
– Мне бы хотелось отдохнуть.
Мама на миг сделала вид, что колеблется, просто чтобы дать мне понять: она вправе заставить меня здесь сидеть и мучиться угрызениями совести. Однако она быстро смилостивилась надо мной.
– Ладно, но ты должна меня с ним познакомить.
Я кивнула.
– Он очень хороший. Он тебе понравится.
– Надеюсь, – мама заключила меня в крепкие объятия, а когда мы в конце концов отстранились друг от друга, она улыбалась.
– Рада, что ты добралась домой в целости и сохранности.
Я почувствовала себя прощенной, по крайней мере, немного, хотя мама знала лишь крупицу того, чем я занималась прошлой ночью. Ее всепрощение распространялось даже на те мои темные делишки, о которых она и не подозревала.
Затем она потребовала:
– Ключи.
Я подчинилась и вручила ей ключи от своей новенькой блестящей машины, как будто повиновение полностью искупало мою вину. Потом я пробормотала, что отправляюсь в постель, и направилась в дом…
Мама осталась снаружи, в очередной раз окидывая автомобиль оценивающим взглядом, а я пробралась в ее комнату.
– Минди?
Без ответа, да и в шкафу было пусто. Меня посетила жуткая мысль: «Что, если лишь воспоминания убийцы удерживали ее от исчезновения? Может, я ненароком уничтожила свою подругу-призрака?»
Но затем из-за спины донеслось хихиканье.
Я обернулась и увидела убегающую тень, которая быстро мчалась по коридору. Последовав за силуэтом, я обнаружила Минди. Она сидела на моей кровати.
– Привет! – воскликнула она и похлопала по одеялу, приглашая меня присесть рядом. – Я думала, Анна будет орать на тебя вечно. Она жутко рассердилась, да?
– Она огорчилась.
– Это дурно с твоей стороны, исчезать, не сказав ни слова.
Я изумленно уставилась на Минди. Ее волосы были снова расчесаны и аккуратно заплетены в две тугие косички. Она выглядела счастливой, беззаботной и непринужденной. Она как будто чувствовала, что ее обидчик мертв.
– Раньше ты плохой не была, – заметила она, лукаво улыбнувшись.
– Мне требовалось сделать одно важное дело. Помнишь, как я говорила, что собираюсь кое-что исправить?
– Ты о чем? – спросила она, опять похлопывая по одеялу.
Присев, я начала тихо рассказывать:
– Я отправилась в те места, где ты жила раньше, и избавилась от того скверного человека. Тебе больше не надо о нем беспокоиться.
– Что за скверный человек? – уточнила Минди.
Я на мгновение утратила дар речи.
– В смысле?
– От кого ты избавилась? – спросила она, хихикнув. – И почему этот тип скверный?
– Он… – выпалила и резко замолчала. – Ты не помнишь?
Она прищурилась и пожала плечами.
– А ты не имеешь в виду собственного отца? Он меня очень бесил.
Ясно. Та часть Минди, которая долгие годы боялась, существовала лишь в голове убийцы. Теперь Минди превратилась в беспечного одиннадцатилетнего ребенка – лучшую подругу детства моей мамы.
Я все исправила и настолько хорошо, что даже и вообразить не могла такого результата.
Я сглотнула твердый комок в горле.
– Верно, папа был занудой. Но он ушел.
– Теперь нас только трое! – заверещала Минди, потянулась через кровать и обвила меня руками. Ее объятия по-прежнему были холодными, но по коже проскакивали искры, отсутствовавшие раньше. Отодвинувшись, она поинтересовалась: – И что с тобой собирается делать Анна за твой побег?
– Она отобрала ключи от моей машины. По сути дела, она наверняка отобрала машину. Кто знает, когда она позволит мне сесть за руль.
– Она отобрала ключи от моей машины. По сути дела, она наверняка отобрала машину. Кто знает, когда она позволит мне сесть за руль.
– Вот незадача, – нахмурилась Минди. – Постой. Когда у тебя появилась машина?
– Вчера. Я лишилась ее очень быстро, да?
Мы обе внезапно расхохотались, совершенно не сдерживаясь. После последних двадцати четырех часов я отчаянно нуждалась в чем-нибудь смешном. Пожалуй, нам повезло, что мама до сих пор находилась снаружи – вне пределов слышимости.
Однако в счастье Минди было что-то ненормальное. Три десятилетия страха испарились за одну ночь. Может, мистер Хэмлин прав, и призраки, в принципе, – не настоящие люди. А если Минди перестала быть сама собой, то это моя вина. Я забрала у нее кусок прошлого и изменила ее призрачную сущность.
Я решила кое-что проверить.
– Представляешь, что сказала мне мама?
– Что?
– Твое настоящее имя Мелинда.
Ее личико приняло задумчивое выражение, и спустя пару минут она кивнула.
– Правда. Так меня звали.
Она сказала «звали». Теперь ее настоящее имя – Минди, потому что только воспоминания моей матери не давали ей уйти в небытие.
– Ты знала, что моя мама больна?
– Да. Иногда она говорит по телефону с врачами о том, что постоянно чувствует усталость, – сразу ответила Минди.
– Ясно. – Вероятно, одиннадцатилетней девочке тяжело понять, что такое заболевание стволовых клеток. – И это все?
– Вроде. Анна выздоровеет?
Я кивнула.
– Доктора ей помогут, и она обязательно поправится.
Минди просияла, и я почувствовала, что правильно поступила, солгав ей. Если бы моя мама умерла, у Минди не осталось бы никого, кто помнил бы ее живой девочкой. А что это означает для привидения?..
В любом случае, притвориться, что с мамой все в порядке, было для меня проще.
Глава 35
– У меня было шесть месяцев, а теперь есть только шесть дней! – воскликнула Дарси.
Имоджен промолчала. Она возилась на кухне, наполняя квартиру запахом томящегося мяса. Была половина пятого, но мясо по рецепту Имоджен требовалось готовить часами. Из всех их экспериментов на рынках Китайского квартала, начиная от жареных брюхоногих моллюсков и заканчивая морскими ежами и солеными утиными языками, самым удачным оказалось тушеное мясо на ребрышках.
Дарси не находила себе места от страха, но все равно чувствовала, как у нее текут слюнки.
– В школе было точно так же, – бормотала она себе под нос. – Я всегда все делала в последнюю ночь.
– Проклятье слишком умных! – откликнулась Имоджен.
– Ты о чем?
Из кухни вышла Имоджен в переднике, украшенном черной бархатной эмблемой с изображением Мерцающего Хвоста (любимый персонаж Ниши из «Искрящегося пони»), и с ободком, который придерживал волосы.
– О тех годах, когда ты делала домашние задания за одну ночь и в итоге получала высшие баллы. Ты просто не можешь избавиться от дурной привычки.
– Как несправедливо! Я месяцами пытаюсь переписать развязку!
– Но в глубине души ты знаешь, что твои попытки будут безуспешны, пока не наступит ночь накануне сдачи, – ответила с ехидной улыбкой Имоджен. – Если бы ты была чуточку глупее, то подходила бы к работе куда более ответственно.
Дарси удивленно заморгала.
– Ты хвалишь мой ум или нападаешь на мой характер?
– Я делаю собственные выводы, – сказала Имоджен и вернулась на кухню.
Дарси решила не утруждать себя ответом. В последнее время Имоджен тоже переполняли опасения из-за первого черновика «Фобоманта». Очевидно, два одновременно приближающихся срока сдачи работы в одной квартире – это уже чересчур.
Дарси открывала на мониторе дюжину документов, двенадцать лучших версий концовки. Некоторые были мрачными и грустными, другие веселыми и жизнеутверждающими, а кое-какие заканчивались в духе «жили они долго и счастливо». Дарси чувствовала себя так, словно написала для книги всевозможные концовки и теперь стоял лишь вопрос, какую выбрать.
– Я писательница, а не человек, ответственный за выбор решений, – пробурчала Дарси. Сейчас эта фраза, которую она повторяла себе тысячу раз, показалась ей такой же бессмысленной, как бульканье кипящей воды на кухне…
Она боялась выбрать финал по многим причинам. Несомненно, когда она сделает это, жребий будет брошен. Либо она добьется успеха, либо превратится в неудачницу. Все ее будущее может запросто обрушиться, и виновата будет она, Дарси.
А может, все дело было в том, что она не столько писательница, сколько воровка.
Она украла маленькое привидение из детства своей матери, сцену с похищением Минди – у подруги, героя-любовника позаимствовала из собственной религии. А теперь она мается с идеальной концовкой… ведь ее-то не у кого украсть!
Имоджен выскочила из кухни, держа в руке нож для чистки овощей.
– Что ты думаешь о Ривер Тримэн?
Дарси вздрогнула.
– Кто это?
– Пока никто. Но как тебе имечко?
– Ривер значит река, Тримэн – древесный человек. Похоже, у нее родители – хиппи. Или данная особа – эльф?
– Забудь, – сказала Имоджен, исчезая.
Дарси покачала головой, уставившись на экран ноутбука.
Ах, если бы Кирали Тэйлор посоветовала ей, как закончить книгу, или, пристыдив, заставила бороться за первоначальную трагичную последнюю главу. Однако Кирали превратила все в испытание писательского мастерства дебютанта! В результате Дарси должна сочинить либо хеппи-энд, которой впишется в драматургию ее романа, либо написать такой несчастливый финал, который удовлетворит ее издателя, ненавидящего печальные концовки.
Термин «счастливая» начал раздражать Дарси. Слово казалось ей неправильным, как случайный набор букв из «Скраббла».[116]
– Как насчет Аманды Ширлинг? – крикнула Имоджен. – В качестве имени?
– Созвучно шиллингу, похоже, она богачка.
– Тьфу.
По всей видимости, способ, которым Имоджен справлялась со стрессом, заключался в том, чтобы готовить и придумывать имена отрицательных персонажей. Конечно, и то и другое было полезней, чем сидеть у ноутбука и пялиться в монитор. Увы, Дарси не могла упорядочить буквы на экране силой мысли.
Что, если слишком поздно? Вдруг она придумала столько концовок, что никогда не найдет верную? Как те дети, которые запутались в собственной лжи и уже не ориентируются в правде?.
– Джен? – позвала она. – Пусть себе мясо тушится, ты мне нужна.
Вскоре Имоджен покинула кухню и присела напротив Дарси.
– Ребрышки тушатся, грибы замачиваются. Я слушаю.
– Все мои финалы – отстой.
– О скольких страницах идет речь?
– О последних четырех главах. Лиззи убила обидчика Минди и порезала на куски его воспоминания, затем вернулась домой и выяснила, чем больна мама. Но потом я застопорилась, – пожаловалась Дарси. – Книга приближается к логическому концу. Убийство злодея – это кульминация, а столкновение с мамой – развязка. А я просто лью воду ради очередной тысячи слов! Может, я уже все закончила!
Но она не убедила Имоджен.
– Ты не пишешь сценарий для боевика, Дарси. Нельзя убить плохого парня и пустить субтитры.
– Если это не боевик, то что? Мелодрама на фоне ужастика с маньяком? Болливудский мюзикл? Некоммерческое кино о сдувшемся воздушном шаре?
– Дарси, ты – автор романа. Это произведение нелинейное, неоднозначное, многосоставное. Если ты его закончишь сразу после смерти убийцы, мы никогда не выясним, что произойдет между Лиззи и Ямараджей.
Дарси тряхнула головой.
– А если книга вообще не о нем? Вдруг Кирали права, и он там появился, чтобы по нему вздыхали девочки-подростки?
– Она не говорила ничего подобного. И как же культ смерти? Ты хочешь, чтобы история с сектой повисла в воздухе? А мистер Хэмлин? А болезнь Анны?
– Думаю, это войдет в «Безымянного Пателя», – буркнула Дарси и впала в отчаяние, произнеся временное название своего сиквела. У нее было семь месяцев на то, чтобы сдать первый черновик. Неужели она, настрочив целый роман за тридцать дней, теперь превратилась в человека, полгода редактирующего четыре жалкие главы?
– Когда закончишь эту книгу, тогда и будешь волноваться о «Безымянном Пателе», – отозвалась Имоджен, снимая, складывая и отбрасывая в сторону передник с рисунком из «Искрящегося пони», превратившись в саму деловитость. – Забывать об Ямарадже нельзя. В нем ключ к твоей концовке. Не забывай, что твой роман посвящен столкновению со смертью!
– Ага, – согласилась Дарси, испытав толику облегчения. Возможно, она внимательно послушает, что говорит Имоджен, и снова проникнется собственным творением. – Какое отношение имеет страх смерти к мистеру «Любовь девчонок-подростков»?