Я отвернулся и пнул ботинком застывшее тело губернатора. Оно слетело с глухим шумом, и я преспокойно уселся на его место. Лорхауз вздрогнул, как от удара, и съежился у подножия платформы.
— И вы называете нас варварами, — горько прошептал Лорхауз.
Я положил руку на кобуру с пистолетом, пристегнутую к ноге.
— Жизнь слишком коротка, чтобы заботиться о смерти, и пора серьезно подумать о сокращении остатков ваших людей.
— Конечно, ваша жизнь так быстротечна, — вздохнул Лорхауз. Он был одет в темно-красный комбинезон с золотой эмблемой секретаря правителя.
— Мне 46 лет — средний возраст. Здесь никто не умирает от изменения генетического ряда, так как наша медицина прекрасно развита, почти как ваша военная технология. Мы давно решили — лучше заботиться о здоровье, чем травить всех химией и в конце концов уничтожить Галактику. У вас нет ничего, что мы могли бы перенять для своего блага. Вы переполнены ненавистью и насилием. Нам ничего этого не нужно. У нас имеется своя наука и техника, свой прогресс, и мы совершенно не нуждаемся в вас!
Он повернулся спиной и пошел прочь. Я мгновенно выхватил пистолет из кобуры и выстрелил вслед. Заряд пришелся поверх головы и, лишь заставив Лорхауза отпрянуть в сторону, взорвался напротив двери хирургического кабинета. Из обгорелого отверстия потекли на пол струйки расплавленного металла.
— У тебя нет желания спасти ваших людей, не нарушая перемирия? — спросил я, засовывая оружие в кобуру.
Лорхауз оглянулся, щуплое тело его вздрагивало. Так подействовал на него мой выстрел.
— Немлер пошел бы на это, — сказал он. — Я — нет. Какая в сущности разница? Вы забираете либо наши жизни, либо нашу свободу. Да и что я скажу своему народу: чтобы они согласились жить как подопытные кролики? Что мы проиграли, и теперь решать нашу участь будут завоеватели?
Он повернулся и зашагал к выходу, затем оглянулся, заколебавшись на мгновение:
— Я пришел сюда вместо Немлера — очень уж мне хотелось взглянуть на тех, кто уничтожил нас. Я почти надеялся, что увижу первоклассную звездную армию, совершенных супергуманоидов, чьи ответы и доводы обезоружат нас полностью, потому что мы слишком примитивны в сравнении с ними. Таким образом наше уничтожение могло быть объяснено. Но вы оказались ничтожны, безумны и уродливы. Ваша наука разрушила вас, из-за тотального невежества вы бессильны что-либо предпринять и потому лишь сеете повсюду ненависть. Я разочарован. Вы и вам подобные вызывают во мне одно лишь отвращение.
Лорхауз уходил прочь через зал к лестнице, ведущей в вестибюль, а звуки бомбардировки по-прежнему продолжали проникать сквозь стены.
— Я даю еще день на размышление, — крикнул я вдогонку и соскочил с операционного ложа.
Лорхауз оглянулся и посмотрел на меня слезящимися глазами, голос его чередовался с лязгом и грохотом умирающей планеты:
— Ваши люди проделали огромный путь в поисках спасения, в поисках рая, которого вам никогда не достигнуть. Мой народ умер в ту минуту, когда ваши корабли зависли на орбите, а твой — тогда, когда разладился ваш генетический код. И теперь ответь мне: способно ли ваше галактическое величие спасти вас от быстротечной смерти?
* * *Я провел долгую ночь в медицинской лаборатории, находящейся через три двери от комнаты, где валялся Немлер. Я связался с кораблем и сообщил, что задержусь на ночь на случай возвращения Лорхауза. Разумеется, это была заведомая ложь. Просто я предпочел прохладу разрушенного института удушливой жаре корабля. Я примостился у вдребезги разбитого окна с видом на полуразрушенную Дизу. Бомбардировка продолжалась, даже когда солнце село за горизонт. Мне надоело смотреть на вспышки осветительных ракет и оранжевые шары разрывов. Улицы были безжизненны и больше всего напоминали кратерное плато и долину на Луне. Я обратил внимание на разбросанные томики книг, которые валялись повсюду. Полки рухнули от плазменных ударов. Прежде я никогда не тратил чересчур много времени на литературу уничтоженных народов. Но теперь я решил поискать выход из того генетического тупика, в который мы сами себя загнали. Даже в этих запыленных книгах ощущалось присутствие жизни. А что если мы совершили ошибку, отведя фиксам роль послушных подопытных кроликов?
У них была своя поэзия, искусство, наука… Теперь они должны расплачиваться за наши ошибки, нашу ненависть…
Я устал. Сказывалось десятилетнее одиночество и постоянное напряжение бездомной жизни. Что там такого наговорил Лорхауз о рае?
Великолепный взрыв ярко осветил комнату и линию горизонта. Хватит сомнений, рай — место для смерти, где можно спокойно отдохнуть. Мы были родом из рая, стремительно несясь среди скопления Галактик, как невнятная болтовня или белая смерть, подобно призракам, чтобы мучить всех живущих для своего удовольствия…
Я продолжал чтение. Рев самолетов и бомбежка постепенно стихли. Журналы рассказывали, что фиксы имели кровь, очень сходную с нашей, способную содержать кислород и активизировать жизненные процессы с помощью кальция. Когда-то я подробно изучал биотрансмутационную программу и без труда установил, что у них была сильная сопротивляемость к болезням. Должно быть, они жили около ста лет. Немногие вирусы беспокоили фиксов, да и то — чисто символически…
Подобно шаровой молнии вспыхнула в голове неожиданная догадка. ЭТО было правильное решение выхода из нашего кризиса. Это был шанс и для нас, и для фиксов. Только бы успеть, чтобы остановить полное истребление этих тварей!
— Центральное командование, — кричал я в передатчик, — говорит Нев. Немедленно соедините меня с Хоатом.
Я нетерпеливо ждал, когда же отзовется Хоат. Улица перед моим окном продолжала пылать.
— Нев? — отозвался Хоат. — Ты решил вернуться на корабль? Я задержал газовую атаку, боясь, что ветер отнесет к институту…
— Вообще прекрати огонь! — нервно перебил я Хоата. Руки мои вспотели. — Я о перемирии с фиксами. Срочно свяжитесь с Лорхаузом, Вице-Губернатором при Немлере.
Хоат молчал. Рев от реактивного снаряда послышался вблизи.
— Надеюсь, ты не забыл причину нахождения в Институте? — глухо произнес он.
Я представил его мнимую ухмылку в духоте корабля.
— Я знаю, что делаю, и прекрасно сознаю, что говорю…
* * *Корабль двигался по неизменной орбите вокруг Земли. Минуло 15 месяцев с тех пор, как я покинул орбиту Изаера, спасая нашу агонизирующую цивилизацию.
Линзы моего лица после перекачки крови фиксов пару месяцев назад заметно улучшили свою деятельность, но впервые испытанная мной ностальгия омрачила это событие.
— Разверни корабль, — приказал я Хоату. — Я не желаю больше видеть Землю. Убери заслон и выключи передатчик.
Хоат начал было колдовать над контрольными приборами, разворачивая корабль для свободного обозрения голубой планеты. Он восседал в своем кресле спиной ко мне и покачивал головой.
— Почти два года назад я последний раз любовался ею, — просительно произнес он. — Даже забыл, как она выглядит из космоса.
— А вот я — нет. Если учесть, что я не был на Земле с тех пор, как мне исполнилось семь лет и последовало повышение по службе.
Военная карьера и четыре года наблюдения бесконечных смертей и разрушения. Ведь наш совершенный космический флот уничтожил тысячи миров в поисках средства от преждевременной смерти и полного вырождения. Теперь Высшее Руководство нашло-таки разрешение проблемы на маленьком мирке под названием Изаер и пощадило коренных жителей фиксов, получив их кровь для переливания. Вирусы в крови фиксов и молекулярное содержание протеина повернули мутацию вспять.
Я единственный, кто установил перемирие и доказал, что небольшая уловка с протеином способна обмануть нашу иммунную систему и стабилизировать побочные эффекты. Все были обязаны мне своим спасением. Я подарил фиксам жизнь. Меня объявили национальным героем, удостоили почетной докторской степени и Нобелевской премии, а также вручили целую кучу прочих наград. Я достиг персональной победы, что было гораздо приятнее всех орденов, медалей и лент, о чем мечтал с тех пор, как добровольно поступил на службу в Вооруженные Силы.
— Что ты собираешься делать с денежной премией? — спросил Хоат. Жара на мосту стояла адская, и пот градом струился по лицу.
— Я как раз собирался восстановить твою физиономию, — пошутил я. — Заплачу, чтобы тебя как следует отремонтировали.
Хоат зашелся безобразным гортанным смехом:
— Это неплохая идея, Нев!
Мы все были счастливы, что требуется всего несколько миллилитров крови фиксов, чтобы ввести вирусы, в которых нуждались земляне.
— Как это гуманно, в конце концов, — заметил Хоат, возвращаясь к приборам. — Я всегда помнил, что у тебя под бронированным мундиром бьется настоящее сердце…
— Как это гуманно, в конце концов, — заметил Хоат, возвращаясь к приборам. — Я всегда помнил, что у тебя под бронированным мундиром бьется настоящее сердце…
Гуманно? Думаю, вряд ли. Уж я-то знал, что по возвращении могу дать своему народу одно, но последнее нормальное поколение. Кровь фиксов полностью искоренит наши древние мутации, и мы вновь станем нормальной расой на Земле. Но я тщательно старался утаить тот факт, что кровь фиксов вызовет постоянную и необратимую стерильность и постепенное заражение крови с такими тяжелыми последствиями, что любой человек после апоплексического удара и судорог протянет лет до 50–60.
Удача, думал я, пока командирский мост разворачивался от Земли, — всегда удача! И меня, тоже получившего переливание, постигнет участь всей цивилизации. Какая тонкая ирония за все испытания последних лет. Могу сказать с полным удовлетворением, что достиг трех заветных желаний в своей жизни. Кто из людей мог претендовать на большее?
Я стал героем.
Я смогу видеть долгую жизнь целого поколения на Земле.
И только в первые дни эксперимента я мучился, неся полную ответственность за вымирание самого жестокого вида жизни, который всегда населял звезды и своими действиями опорочил чистую невинность райского космоса.
Я достиг вершины своего триумфа!