— Я тебя во дворе не видел. И как такая лапочка ускользнула от меня? — спросил блондин, подойдя ко мне вплотную. — На, в мою комнату отнесешь, — это он проходящему мимо худенькому длинноволосому пареньку. И впихнул не сопротивляющемуся пацану свою огромную сумищу.
Тот пошатнулся, но устоял. Повесил сумку на плечо, второе его собственная оттягивала, и обреченно поплелся дальше.
— Слышь ты, гламур недоделанный, отвали по-хорошему. А во дворе ты меня не видел потому, что я не собираюсь в вашей шараге учиться, — поперла я на красавчика, смутно Макса мне напоминающего. Жалко мне стало того несчастного хлюпика, на которого он свое барахло скинул. А так, может, отстанет и вещички свои сам в комнату потащит.
— Мм, так мы еще и коготки выпускать умеем, — промурлыкал блондин.
— Блонди, отвянь. Не до тебя мне сейчас, — и дунула на парня.
Его снесло к стене, по ней блондинчик и съехал на пол. А по общаге разнесся вой пожарной сигнализации.
Сижу опять в преподавательской. На меня пялятся два дедуси и одна ведьминской наружности бабуся. А мне неудобно, как была в майке, борцовке и коротких шортиках, так и сгребли два дюжих молодца-старшекурсника, представившихся дежурными по общежитию.
— Э-э-э, Кумпарсита, — неуверенно начал один из старичков, — я, как куратор Ведического факультета, должен отреагировать на нарушение непреложного правила. Вы применили магические способности в стенах общежития, не пройдя посвящения и не имея допуска. И я должен вынести на педагогический совет предложение о вашем отчислении.
— Так выносите! — даже радости скрывать не стала.
— Понимаете, Кумпарсита, дело в том, что вы еще не зачислены на мой факультет, и единственное положенное в случае подобного нарушения наказание к вам неприменимо. А потому, — старик замялся, — я принял решение применить другую меру наказания. Сегодня начали съезжаться студенты, а персонал еще не весь вернулся из отпусков, — опять пауза. — В общем, мы приняли решение, что вы будете помогать в столовой. Мыть посуду в течение пяти дней до приезда штатной посудомойки.
— Чего? Вы что, совсем тут в лесу своем умом все тронулись? — Я была в шоке, как та звезда. — Трудовое рабство — это не про меня, уважаемый. Отправляйте меня домой!
— Не могу, — развел руками куратор.
— А где ваш этот, забыла как его, Генрихович? — Может, получится уломать старичка, чтобы задним числом мне справочку оформил.
— Федору Генриховичу, к сожалению, нездоровится, и он не сможет вас принять. Подождите прибытия нового директора. А сейчас идите в столовую, только сначала переоденьтесь, — безапелляционно проговорил старик, и я поняла, что он не так слаб, как кажется на первый взгляд. Сила духа точно на высоте, а тело… а что тело? Маги и ведьмаки после одряхления еще лет пятьдесят белый свет коптят. Неужели передо мной ведьмак? Это же вымирающий вид! Сейчас только ведуны остались, а настоящих ведьмаков днем с огнем не сыщешь. Я и спросила прямо в лоб:
— Вы ведьмак?
Старичок вдруг выпрямился, став сантиметров на двадцать выше, расправил плечи и как гаркнет:
— Марш в столовую!
«Не, точно ведьмак», — думала на бегу. Когда он заорал да еще и глазами своими блеклыми на меня засверкал, я так стартанула, что остановилась только перед дверью в общагу.
До комнаты добралась без приключений. Правда, шушукались все за спиной, а одна девица пальцем на меня показала.
Я остановилась и, повернувшись к ней, громко произнесла:
— Еще раз — и откушу по локоть. У нас в семье каннибализм приветствуется.
На этаже воцарилась тишина. И в этой тишине четко прозвучал стук каблуков по бетонному полу.
— Иди вещи собирай, выскочка. — Это у меня за спиной какая-то кобылица подковами цокает.
Повернулась и увидела, похоже, местную королеву. Ярко-рыжие волосы, зеленые глаза, до противного красивая мордашка и печать отсутствия интеллекта в выражении этой мордашки. Зато гонору — вагон с прицепом. Ну и фигурка соответствующая.
— Чего уставилась, убогая? Иди, говорю, вещи собирай. Выперли тебя, вот и нечего тут место занимать, — рыжая картинно встала в позу «я самая-самая», прогнув спину и уперев одну руку в бок.
А я хищно улыбнулась и поперла на королеву с явной целью свергнуть ее с трона. Рыжая взвизгнула и попятилась, спотыкаясь на высоких шпильках.
— Ты одного не учла — я здесь и не училась. И мне ваши законы до лампочки. Так что я тебе сейчас все шпильки вместе с ногами переломаю, и никто мне ничего не сделает, — продолжаю надвигаться на фифу.
— А ты мне переломать попробуй, — перегородила мне обзор здоровенная, коротко стриженная бабенция в спортивном костюме.
Но наши не отступают, и, окинув деваху изучающим взглядом, я выдаю сакраментальную фразу:
— Это ж сколько мне тебя жрать-то придется? Здесь же полугодовой запас мяса.
На заднем плане кто-то упал в обморок. Бугаистая дивчина тоже попятилась, а рыжая сорвалась на бег в сторону лестницы.
— Уходим, Кристина за куратором побежала, — прошептала одна из зрительниц, и все быстро разбежались по комнатам.
Вот такая занятная встреча получилась. А так, без приключений до комнаты дошла.
А там меня ждал завидный кавалер в неглиже.
— Слушай, а ты правда, того, человетину ешь? — испуганно спросил Ося.
Испуганное привидение — это незабываемое зрелище!
— Человечину, а не человетину, — поучительно проговорила я. — А что, ты никогда не слышал про черных, низших ведьм, которые крадут младенцев?
Ося затрясся и стал почти невидимым.
— Так это же давно было, лет пятьсот уже, как всех поизвели, — неуверенно прошептал привиденька, начиная проваливаться в пол.
— А мы пря-а-атали-и-ись и ждали своего ча-а-аса, — завывая, протянула руки к призраку.
Ося по-девчачьи взвизгнул и окончательно исчез. А я, посмеиваясь, переоделась и пошла искать столовую.
В коридоре поймала первую попавшуюся девчонку с задорными кудрявыми хвостиками и спросила, где эта самая столовая.
— Человечины не перепало, так решила местной стряпней с горя травануться? — подмигнув, спросила кудряшка.
Кажется, я нашла потенциальную союзницу!
Надя, так звали девушку с хвостиками, проводила меня до столовой, а по пути объяснила, где что находится и к кому обращаться по бытовым вопросам.
— А у вас тут домовые не водятся? — Просто бабуля рассказывала, что в Ведунах очень комфортно и уютно, потому что здесь работает бригада домовых, обеспечивая учащихся первоклассным сервисом.
— Раньше, говорят, были. Но бюджет училища урезали, и они ушли, не желая работать задаром. Вместе с ведьмой-хозяйкой отправились в Европу, там магучреждений больше.
Надя отвечала на все вопросы, но ни о чем не спрашивала. Меня это просто покорило, и я пригласила девушку зайти вечером ко мне, послушать музыку и поболтать.
— Только можно я не одна приду? У меня тут сестра-первогодка, шарахается ото всех. Пусть у тебя поучится, как крысятнику отпор давать, — спросила Надя.
— Да пожалуйста, — легко согласилась. — А крысятник — это что?
— Кристина и ее свита, за глаза их называют крысятником, — засмеялась кудряшка. — Во-первых, с именем созвучно, а во-вторых, они преподам на всех стучат. Потому сами и на особом положении.
Мы попрощались у дверей в столовую, и я пошла сдаваться в рабство.
Столовая была обычная, общепитовская. Большой зал, заставленный четырехместными столами. Стулья были перевернуты на столах. И зачем я, спрашивается, сейчас-то приперлась? Или у них с прошлого учебного года грязная посуда завалялась? Ввалилась в кухню и с порога заявила:
— Здрас-с-сьти. Я к вам, в трудовое рабство.
На меня ошарашено уставились две здоровые тетки и один щуплый заморенный дядя. Сразу понятно, кто тут стряпню дегустирует, а кто в сторонке облизывается. Это ж надо так мужика заморить!
— Оголодала, чель? — пробасила самая широкая повариха.
— Меня этот… — Блин, как его звать-то? А, какая разница. — Ведьмак к вам посуду мыть отправил.
— Судомойка новая, чель? А Верка ж где? Никак уволили гады! Ты глянь, Тамар, старичье плешивое, а все туда же. Девок в поселок таскают, да поближе к себе пристраивают! Тьфу! И не совестно тебе? Така молодая и уже приживалка, — разорялась по ходу шеф-повар сего убогого заведеньица.
— Да наказали меня за колдовство в общаге! Вот отправили посудомойкой, пока настоящая из отпуска не вернется, — спокойно объяснила убогим. А чего нервничать-то? На дураков не обижаются.
— Брешешь! — воскликнул субтильный мужичок. — За енто дело здеся гонють с ходу!
И я только сейчас заметила, что у этого заморыша вид совсем непрезентабельный. Вещички старые и явно с чужого плеча, жиденькие волосенки неопределенного цвета спутаны, а кожа у недужного с зеленоватым оттенком.
И я только сейчас заметила, что у этого заморыша вид совсем непрезентабельный. Вещички старые и явно с чужого плеча, жиденькие волосенки неопределенного цвета спутаны, а кожа у недужного с зеленоватым оттенком.
— А это что за зверь? Дядя, тебе бы полечиться. Совсем плохо выглядишь! — решила сразу расставить все приоритеты. Я язва, и обижать меня не рекомендуется.
А зеленушный обиделся, сделал пару шагов вперед и, стукнув себя кулаком в грудь, гордо заявил:
— Я не зверь! Я с этим, как бишь его, энтеллектам. Вот!
А мне показался странным звук его шагов. Шлепающий какой-то. Опускаю глаза вниз и вижу… полный атас! У мужичонки вместо ног ласты! Не резиновые, а свои, природные. Ступни с длинными перепончатыми пальцами.
— Э-э-э, пойду я, пожалуй, какое-нибудь другое наказание попрошу, — попятилась в обеденный зал и… в кого-то врезалась. Медленно оборачиваюсь.
— Ох ты ж, где моя мини-юбка! — само как-то вырвалось.
Просто передо мной стоял такой парень, что у меня правый глаз — тот, который синий, — задергался. Да, у меня глаза разные. Не в смысле, что один левый, а другой правый. Они по цвету разные. Левый — золотисто-карий, правый — насыщенно-голубой, а когда вот такого, как сейчас, представителя мужеского полу вижу, он становится синим. Сигнал подает, наверное.
— Да ты и без мини-юбки ничего, — заявил мужчина моей мечты, отодвинул меня в сторону и пошел на кухню.
— А вообще без всего — просто неотразима, — почему-то брякнула удаляющейся спине.
— Такое я не берусь утверждать, пока не проверю, — обернулся и подмигнул серебристо-серым, в обрамлении длинных черных ресниц, глазом.
Потом повернулся к кухаркам и выдал:
— Я опять накосячил, в помощь прислали. Колитесь, что у вас тут неподъемное перетаскивать нужно?
— И где у вас тут посуду моют? — бодренько потопала обратно.
— Посуды пока нету. Иди стулья снимать да столы протри. Тамара, дай ей таз и тряпку. А ты, Санек, горе ты наше луковое, топай в предбанник. Там муку и крупу подвезли. Чего куда складывать — сам знаешь, — распорядилась главная кухарка и, уперев кулачищи в необъятные бока, повернулась к зеленому чудику. — Дядька Лучко, мы как с тобой сговаривались? Ты мне рыбу, я тебе подкормку. Так чего пустой приперся? Нечисть ты болотная!
— Я озерная, — пробурчал чудик. — Давай подкормку, а я те завтра ентой рыбы во приволоку, — и рукой над своей косматой головенкой махнул. — Вы ж чего удумали, топить, знамо дело, запрещаете. А нам таперича, акромя рыбы-то, и жрать неча. А она ужо поперек горла. Гони корму, а то русалки на село пойдуть!
— Так у них же ног нету. Ты мне зубы-то не заговаривай, — не растерялась повариха, а потом вздохнула, махнула рукой и сжалилась: — Бери уже. По миру меня пустите, оглоеды. Коли завтра с утра рыбы не будет, ни крупинки больше не получишь. — И как гаркнет: — Санька, откинь там мешок перловки для дяди Лучко.
— Ой, спасибочки. Вот кормилица. Век не забуду, — начал, кланяясь, пятиться к двери по ходу водяной!
— И смотри мне, чтоб хорошо чищенная была! — погрозила пальцем тетка.
— Да как же ж, да обязательно. — И водяной ушел.
— Ну, чего встала? Айда столы тереть, кому говорю.
И я пошла тереть эти самые столы, думая, что Александр — одно из моих любимых имен.
Вышла в обеденный зал, обвела взглядом не меньше пятидесяти столов и подумала, что про запрет на магию в столовой мне ничего не говорили…
Побродила между столами, сняла пару стульев, потом зажмурилась и ка-а-ак рявкну:
— А ну, живо все на пол!
Послышался грохот, кряхтенье и оханье. Открыла левый глаз, потом правый, и опешила. Все стулья валялись на полу, некоторые стояли, но большая часть позорно развалилась. А нечего рухлядь студентам подсовывать. Я, может, жизнь кому-то спасла. Вот так пришли бы, сели на стул, а он — бац и развалился. Ну, если не жизнь, то пятую точку уж точно! А с кухни опять послышались стоны. Побежала посмотреть, может, случилось чего. А там… красотищ-щ-ща! Поварихи лежали, распластавшись по полу, и шепотом переговаривались.
— Никак отшельники напали, — прошептала Тамара.
— Ить их за ногу! А в кухне-то они чего забыли? — ответила главная.
И тут в кухню влетел матерящийся Александр.
— Да пошли вы со своими мешками! Я лучше в мастерской отработаю или в хозблоке. Волшебники недоделанные! Опять… экспериментируют… уроды!
Парень был весь в муке и психовал основательно.
— Сашенька, миленький, чего стряслось-то? — с кряхтеньем отскребая свою немалую тушу от пола, повариха участливо посмотрела на пришибленного мукой.
— А это вы мне, тетя Маруся, скажите! Почему у вас тут все незакрепленные предметы ни с того ни с сего на пол валятся? И мешки, которые я в кладовую перемещал, кстати, тоже! Все, ищите себе другого помощника! — махнул рукой Сашка и вышел.
А я, вот дура, за ним побежала!
— Александр, подожди. А что случилось-то? — схватила парня за рукав, извазюкалась в муке и отпустила.
— Сматываться отсюда надо. В этом отстойном училище постоянно всякие ущербные с колдовством химичат! — зло ответил теперь не такой уже и идеальный, как сначала показалось, студент. Но, даже присыпанный мукой, он выглядел очень аппетитно.
Опять меня не туда понесло!
— Так что с тобой-то произошло? — напомнила свой вопрос.
— Мешки с мукой левитировал, а в это время нестабильным заклинанием накрыло. Вот меня к полу и придавило… мешками. Опять ведуны выпендриваются, заклятия придумывают, дебилы! — прошипел парень. — Меня, кстати, Лексом все называют, а тебя как зовут?
— Сита. А ты не с ведического?
— Нет, я кинетик и к этим убогим никакого отношения не имею.
Вот козел! Исподлобья глянула на парнокопытного и прорычала:
— А я ведьма.
— Не повезло, — заявил козлина и ушел.
Ну и фиг с ним! Главное, что, кажется, никто не понял, что это я колданула!
Рано обрадовалась. В дверях столовой стоял куратор, тот самый, который, скорее всего, ведьмак.
— Кумпарсита, можно тебя на минуточку? — дружелюбно проговорил старик. Вот только мне показалось или у старикашки в голоске молодецкие нотки прорезались?
А он прокашлялся, и уже скрипучим, действительно старческим голосом поторопил:
— Я жду. А в моем возрасте это непозволительная роскошь.
— А сколько вам лет? — прищурилась, как следачка из сериала.
— Мужчины, как и женщины, не любят отвечать на такие вопросы, — усмехнулся куратор и сделал приглашающий жест в столовую.
Ага, проходи, мол, сейчас я тебе мозг выносить буду. Но деваться-то некуда, пошла.
Села на один из уцелевших стульев и уставилась на дедулю.
— Ты мне вот что скажи, ты специально диверсии устраиваешь? Неужели полагаешь, что тебя отправят домой, чтобы не надоедала? — ехидно спросил куратор.
— А что, не отпустят? — с надеждой посмотрела в темно-синие глаза. Они же вроде мутно-серыми были. Ничего не понимаю.
— Я могу тебе со стопроцентной уверенностью заявить, что ты будешь здесь учиться! Год как минимум. А то и все три, — заявил вредный старикашка.
— Это не вам решать, — пробурчала, уткнувшись взглядом в пол, — а директору.
— И директор тебя точно не отпустит, потому как я и есть новый директор сего балагана, — прозвучало у меня над головой.
Вскинула голову и в который раз уже за сегодня обалдела.
— Ох ты ж, где моя… — Ух, вовремя язык прикусила.
— Мини-юбка? — приподнял черную бровь директор.
— Ну и поучусь. Чего ж не поучиться-то? — радостно заявила вся такая счастливая я.
Да у такого директора я чему угодно готова учиться. У меня глаза сейчас, наверное, как у мультяшной пигалицы, в форме сердечек. Стоит весь такой, как праздничный торт. Съесть охота. Черные брючки со стрелочками, модельные лакированные туфли, белая рубашечка с приветом из восемнадцатого века, то бишь запонками, и верхние три пуговки расстегнуты. Так, что у нас дальше? Надо закрепить, так сказать, образ, чтобы, когда сниться будет, все правдоподобно было. Узкие бедра, широкие плечи. Так захотелось попросить, чтоб рубашечку до конца расстегнул. Там же наверняка кубики на животике. Сглотнула набежавшую слюну и продолжила изучение. Небольшая ямочка на широком подбородке, нормальные такие губы, не тонкие, но и не пухлые. Только кривятся — ага, сдерживаемся, значит, чтобы не заржать. Сама знаю, что разглядываю тебя, как сбрендивший филателист вожделенную марку под лупой изучает. Ладно, это все мелочи. Главное, «отсканировать» вкусняшку для снов неправедных. Нос у нас прямой, на мой вкус, немного островат, но на фоне всего остального это можно засчитать как изюминку. Глаза, мм. Глазки у нас темно-синие, вот прям как мой правый, когда на таких самцов реагирует. И реснички с бровками идеальные. А на голове густая смоляно-черная шевелюра. И на лоб парочка прядок падает. Чувствую, что сейчас растаю и стеку тонкой струйкой со стула на пол.