Антон Николаевич Данненберг Религия на Кубе. Философско-религиоведческий анализ
Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации
Васильева Ольга Юрьевна – доктор исторических наук, профессор кафедры государственно-конфессиональных отношений Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации.
Шмидт Вильям Владимирович – доктор философских наук, профессор, заведующий межвузовской кафедрой религиоведения и этнополитики Православного института св. Иоанна Богослова Российского православного университета.
Кузнецова Ирина Сергеевна – доктор философских наук, профессор кафедры философии Балтийского федерального университета им. И. Канта.
В книге использованы фотографии автора
Введение
Латиноамериканский субконтинент с самого начала освоения его европейцами проявил свои специфические особенности, приведшие впоследствии к формированию неповторимой цивилизационной общности, впитавшей в себя традиции многочисленных культур. При этом, безусловно, три из них – европейская, индейская и африканская – стали базовыми в процессе становления и развития Латинской Америки. Этническое разнообразие влекло за собой разнообразие культурное, а как часть культурного – религиозное.
Считаясь традиционно зоной католицизма, Латинская Америка столетиями отстаивала именно католические ценности, которые до определенного времени имели здесь незыблемое положение, находясь под контролем Испании и Ватикана. Рост национального самосознания в XIX веке и приобретение независимости привели к изменению положения Католической церкви в странах региона: ассоциируясь с колониальным гнетом, она оказалась в двойственном положении. С одной стороны местное население поколениями воспитывалось в католической традиции, то есть пребывало в лоне христианской религии, с другой же – институционально происпанский католицизм не соответствовал больше социально-политическим реалиям. В результате в государствах Латинской Америки начинает формироваться национальное духовенство, а в течение XX века и собственная теологическая традиция.
Особняком в истории Латинской Америки стоит остров Куба, развитие которого в двадцатом столетии отклонилось от общего латиноамериканского вектора. Религиозная жизнь на Кубе с первых лет колонизации была связана с христианской религией. Однако она имела свои особенности. Если в других колониях Латинской Америки конкистадоры с католическими священниками насаждали христианство среди местного населения (индейцев), то на Кубе индейское население было почти полностью уничтожено еще в начале колониального периода: за 30 лет пребывания испанцев на Кубе оно сократилось на 90 %[1].
Довольно скоро взамен индейцев на остров стали ввозить чернокожих рабов из Африки, которые и составили со временем значительную долю населения. На сегодняшний день чернокожие и мулаты составляют на Кубе более 30 % населения[2]. При этом оставшаяся часть кубинцев в массе своей также не является исконно креольской. В результате на острове в течение нескольких столетий сформировалась своеобразная афрокубинская культура, которая выразилась в музыке, литературе, танцах и, конечно, религии.
Следует отметить, что афрокубинские религиозные культы, распространившиеся на Кубе, до XX века находились в латентном состоянии, так как Католическая церковь и испанская администрация строго наблюдали за духовным состоянием общества. Период выхода их из «подполья» связан с освобождением Кубы от колониальной зависимости и ослаблением влияния Церкви.
В отечественной научной литературе религиозная проблематика в изучении кубинского общества и процессов, происходящих на острове, на протяжении десятилетий занимала периферийное положение. Если вопросы, связанные с историей католицизма на Кубе освещались (как правило, в контексте анализа социально-политической обстановки), то афрокубинские религиозные верования оставались за границами научных исследований[3].
Кубинская сантерия – сплав традиционных африканских верований с христианством – один из ярких примеров религиозного синкретизма. Официально являясь католиками, многие кубинцы практикуют сантерию, являясь посвященными этого религиозного культа. Сантерия пронизывает кубинское общество, во многом формируя и определяя его развитие.
Таким образом, актуальность исследования продиктована необходимостью изучения вопроса религиозного синкретизма на Кубе, ввиду отсутствия исследований на данную тематику в отечественной религиоведческой литературе, а также важностью раскрытия механизмов религиозного синкретизма на примере слияния верований народа йоруба с католицизмом.
Изучение процессов взаимопроникновения различных религиозных традиций представляется крайне актуальным в условиях глобализации мирового духовного пространства и все более широкого распространения тенденции к утверждению так называемого религиозного плюрализма.
Методологической основой исследования стали положения теории религиозного плюрализма, развивающегося по мере усиления модернизационных процессов. Вопреки представлениям о нарастании секуляризации в процессе мирового развития предлагается понимание современной религиозной ситуации как мультирелигиозной или плюралистической. Мир не становится менее религиозным, напротив, по меткому выражению П. Бергера, сегодня он «еще яростнее религиозен, чем было до этого»[4].
При этом из сферы общественного религиозность постепенно переходит в сферу приватного, статус религиозных институтов снижается[5]. Как отмечает Ш. Эйзенштадт, сегодня в мире формируется «новая религиозная констелляция», основными характеристиками которой являются умножение и приватизация религиозных установок, практик и форм эмоциональности, упадок институциональной религии, а также «развитие множества новых «неформальных» типов религиозных установок, форм деятельности, движений и организаций внутри до недавнего времени преобладавших официальных религиозных институтов и организаций, а также среди их членов»[6].
Таким образом, одной из важнейших задач исследования является изучение специфических особенностей религиозного сознания латиноамериканцев в целом и кубинцев в частности с целью выявления динамики изменений между его компонентами в XX – начале XXI веков. Следует отметить, что религиозное сознание понимается автором как базовый элемент религиозного комплекса, так как, по точному определению И.Н. Яблокова, сознание вообще выступает в качестве системообразующего элемента во всех областях духовной жизни, и это утверждение в полной мере относится и к религии [7].
В монографии автором проводится анализ разработки проблемы религиозного сознания в религиозных, философских и религиоведческих концепциях, а также религиозной ситуации в Латинской Америке и делается вывод о существенных сдвигах в религиозном сознании населения стран субконтинента в сторону восприятия религиозной множественности и медленному переходу от католической мононаправленности к конфессиональному многообразию.
Безусловно, применение положений теории религиозного плюрализма по отношению к ситуации на Кубе требует некоторых оговорок. В первую очередь, это касается специфики этнорелигиозной и исторической традиции. Сантерия представляет собой реальную альтернативу католицизму, но выбор в ее пользу населением делается исходя не из генезиса религиозного сознания в сторону расширения взглядов и формирования «религиозного супермаркета», а ввиду национальной специфики. То есть общемировая тенденция падения влияния классического христианства сопрягается в данном случае с особенностями религиозной традиции.
Следует отметить, что помимо католицизма и скрывающейся за его фасадом сантерии на Кубе уже не первое столетие присутствуют протестантские церкви и иудейские общины. В монографии им посвящены отдельные параграфы, раскрывающие особенности их функционирования и внутреннюю сущность.
В процессе работы над монографией автором была осуществлена научно-исследовательская поездка на Кубу, в ходе которой был собран актуальный этнографический материал (фото, записи бесед, участие в церемониях и обрядах и т. д.), значительная часть которого вошла в работу.
Глава I Религиозное сознание: теоретико-методологический аспект
1.1. Рассмотрение происхождения религиозного сознания в религиозных и философских концепциях
На протяжении всей мыслительно-творческой истории человечества проблема природы религиозного сознания рассматривалась с двух основополагающих позиций: религиозной и атеистической. В ряде случаев мы можем говорить и об агностицистической позиции. Религиозное сознание может рассматриваться как проявление (элемент) сознания общественного/индивидуального, или же – как эманация божественного, богоданность: в зависимости от занимаемой позиции формируется весь мировоззренческий комплекс исследования. Выбор причины ведет к детерминированию следствия как онтологическому и гносеологическому заключению. Религиозное сознание становится либо самоценностью, либо исключительно приложением к общественному развитию.
Нематериальность содержания понятия «духовность» вполне однозначно дает ответ на вопрос, что является своего рода ядром религиозного сознания человека, – вера. Таким образом, вопрос происхождения религиозного сознания – это вопрос причины зарождения веры в Бога.
Мы можем выделить три основных подхода к вопросу веры как имманентно присущему религии параметру: теологический, философский и научный. Различие подходов заключается в истолковании источника веры, то есть природы религиозного сознания.
Теология/богословие (и религиозная философия) однозначно определяет его как сверхъестественный. Сама религиозная вера подразумевает признание без каких-либо доказательств существование трансцендентного, божественного, находящегося за пределами человеческого понимания. Теологический подход основан на рассмотрении вопроса изнутри, что существенно его ограничивает и субъективизирует. Тем не менее ценность его не подлежит сомнению, так как именно он в полной мере позволяет взглянуть на вопрос веры сквозь призму самого религиозного сознания. Безусловно, понимание природы религиозного сознания самим религиозным сознанием было самым ранним, первым этапом в попытке его объяснения.
Начиная с шумерских мифов «Энлиль и сотворение мотыги», «Лето и Зима» и других, аккадского «Энума Элиш» человечество приступило к осмыслению вопросов бытия, своей сущности. Как отмечает С. Н. Крамер, «с точки зрения их интеллектуального содержания шумеро-аккадские мифы обнаруживают довольно зрелый и изощренный взгляд на богов и их божественные деяния, за этими мифами можно опознать серьезные теологические и космогонические размышления»[8].
В этот период существовал единственный подход (естественно-описательный, но не аналитический) к вопросу наличия в человеке веры – она естественна, так как человек сотворен богами. Религиозное сознание объясняло само себя.
Как отмечают ряд авторов, первые сомнения в существовании Бога отмечены уже в древнеегипетском тексте периода Среднего Царства под названием «Песнь арфиста». Древнеегипетский автор вопрошает и рассуждает: «А что с их гробницами?/Стены обрушились,/Не сохранилось даже место, где они стояли,/Словно никогда их и не было./Никто еще не приходил оттуда,/Чтоб рассказать, что там,/Чтоб поведать, чего им нужно,/И наши сердца успокоить,/Пока мы сами не достигнем места,/Куда они удалились»[9]. Затем делается вывод о том, что раз нам ничего не известно о загробном мире, то думать о нем не следует. Лучше веселиться и следовать желаниям сердца. А. Мень отмечает, что «Песнь арфиста» была первым радикальным отрицанием традиционного благодушия магической веры в незыблемый мир[10]. Очевидно, что автор «Песни арфиста» не отрицает богов, но как минимум ставит под сомнение необходимость размышления о посмертном существовании. Если оттуда «еще никто не приходил», чтобы «рассказать что там», то нет никакого смысла посвящать себя здесь потустороннему.
На ранних этапах формирования религиозных представлений, на наш взгляд, не приходится говорить о религиозном сознании как таковом. Это связано с тем, что первобытные религии не подразумевали категории «веры». Верить в силы природы, природные явления и их обобщенные образы не было необходимости, так как они не являлись чем-то абстрактным, но носили наглядный характер. Иными словами, люди не верили, но были уверены. С этим было связано и отсутствие какой-либо рефлексии по поводу происхождения религии, осмысления ее как некоего отдельного от человека явления. Следует согласиться с мнением исследователей, считающих этот период в истории человечества дорелигиозным. Д. Фрэзер определял его как магический, отмечая, что религия за видимой завесой природы предполагает действие стоящих над человеком сознательных или личных сил[11].
Безусловно, сам феномен веры у первобытных людей присутствовал, но это, как ее определил Б. Малиновский, была вера в «изначальное существование магии». Этой вере «сопутствует твердое убеждение в том, что именно благодаря своей совершенной неизменности, благодаря тому, что она передает от одних поколений к другим без малейших искажений или добавлений, магия сохраняет свою действенность»[12].
В задачи данного исследования не входит установление причин перехода от магического к мифологическому сознанию. Разные исследователи дают различные объяснения этого процесса («примитивный философ», развитие образного мышления и т. д.). Мы будем исходить из факта данного перехода. К моменту формирования первых цивилизаций человечество уже имело комплекс мифологических представлений, объясняющий окружающую реальность, ее происхождение и функционирование. На протяжении столетий, вплоть до формирования первых философских систем Античности, мифологическое религиозное сознание носило тотальный характер, не подвергаясь критическому осмыслению со стороны его носителей.
На качественно новый уровень разработка идеи религиозного сознания вышла именно в период Античности. Важно отметить, что в своих представлениях античная философия основывалась на обыденных представлениях (то есть жизненном опыте), а также мифологической базе, которая во многом определяла движение философской мысли. При этом самой категории «сознание» в античной философии фактически нет. В этот период философия работает с понятием «душа», которая мыслится одновременно и как материальное и как идеальное. Тем не менее, не определяя сознание как категорию, античная философия активно пыталась объяснить его в рамках представлений своего времени, то есть ставила вопрос о том, почему человек верит в высшие силы.
Античные размышления о природе религиозного сознания происходили на фоне глобальных изменений в духовной жизни человечества. На смену языческому мировоззрению шло мировоззрение зарождающихся мировых религий. К. Ясперс определил этот период как «осевое время», когда рождение новых идей происходило по всему миру: «В это время происходит много необычайного. В Китае жили тогда Конфуций и Лао-цзы, возникли все направления китайской философии, мыслили Мо-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы и бесчисленное множество других. В Индии возникли Упанишады, жил Будда; в философии – в Индии, как и в Китае, – были рассмотрены все возможности философского постижения действительности, вплоть до скептицизма, до материализма, софистики и нигилизма; в Иране Заратустра учил о мире, где идет борьба добра со злом; в Палестине выступали пророки – Илия, Исайя, Иеремия и Второисайя; в Греции – это время Гомера, философов Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда. Все то, что связано с этими именами, возникло почти одновременно в течение немногих столетий в Китае, Индии и на Западе независимо друг от друга»[13].
Столь масштабные процессы формировали принципиально иную картину мира, в которой, как отмечает Ясперс, человек осознает бытие во всей его совокупности в целом, а кроме того, и самого себя, свои границы: «Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира»[14].
Природа религиозного сознания начала интересовать философов с эпохи Античности. Именно античные философы впервые задались вопросом, почему люди верят и каковы причины этой веры. Развитие в лоне философии науки наталкивало древнегреческих философов на размышления о сущности религиозного сознания, его истоках.
Одним из ранних представителей древнегреческой, критической по отношению к религии, философии является Ксенофан Колофонский. Он обратил внимание на антропоморфность греческих мифов в целом, а также на антропоморфность богов отдельных народов: «Черными мыслят богов и курносыми все эфиопы, / Голубоокими их же и русыми мыслят фракийцы»[15].
Критикуя современные ему верования, Ксенофан тем не менее оставался в рамках религиозной парадигмы, предлагая взамен единого всемогущего Бога.