— Если только в дальнейшем, — рассмеялась Мария, — вы мне не мешали, так как умирать я не собиралась, так же как и отдавать свою квартиру.
— Вы так спокойно об этом рассказываете, — удивилась Яна, — это же преступление, подлог или как его там…
— И что? Кому от этого плохо? Я Изольду не убивала, по наследству и так бы все досталось нам с сестрой, это по-честному, вы ничем не заслужили ее квартиры. Чего страшного я совершила? Пусть меня судят!
— Это аморально, — пожал плечами Рустем.
— Если только… но за аморальность срок не дадут, а за подлог… — Изольда, вернее, Мария пожала плечами, как Рустем, — дадут мне… условно.
— А как смогла исчезнуть из жизни Мария Литвак? — спросила Яна.
— Я же объясняла, подумали, что уехала… Я готовила своих знакомых к тому, что могу уехать. Как будто встретила свою любовь и буду пытаться построить новую жизнь. Официальной работы у меня не было, я перебивалась случайными заработками.
— Это в каком же качестве?
— Оформляла витрины.
— Художник-оформитель? — спросила Яна.
— Без образования, и говорят, неплохо получалось, — смущенно ответила Мария Игоревна.
— И все-таки эту захватывающую историю вам придется рассказать в милиции. — Яна была непреклонна. Как известно, она иногда могла проявить твердость.
— Вы учтите, я тут ни при чем! — громко заговорила статуя в полотенце. — Я ничего этого не знал! Слышу сейчас всю эту гадость в первый раз вместе с вами. Она обманула меня, так же как и всех. Я тут совершенно случайно! Она представилась мне Изольдой!
Ничего более противного, да еще сказанного таким визгливым голосом, Яна в своей жизни не слышала, и Изольда-Мария, похоже, тоже.
— Ты что такое говоришь, любимый? Я тебя не обманывала! У нас же чувство! Какая тебе разница, как меня зовут? Пусть это будет мой маленький розыгрыш! — защебетала Мария.
— Вот-вот! Розыгрыш! Это именно то слово! Какая любовь, дорогая? Мы не в том возрасте! Ну, закрутили романчик, и что?
— Как — романчик? Как — и что? — Глаза Изольды выражали совершенно искреннюю, неподдельную растерянность, Рустем фыркнул, не сдержавшись.
— Паша, дорогой, ну что ты говоришь?!
— А у меня есть выбор? — развел руками мужчина, похожий на грустную собаку. — Тебе-то что, а я женат, и мне лишний шум не нужен!
— Ты же хотел с ней разводиться!
— Я думал…
— Ты обещал!
— Я думал! — резко повторил мужчина. — А теперь я не знаю… Менять истеричку на авантюристку — не лучший выбор.
— Я… — из глаз Марии снова потекли слезы.
— Пара голубков, выясните свои отношения потом, а сейчас мы хотели бы знать, чье тело нашли совсем недавно? У кого были ваши, то есть не ваши, а вашей старшей сестры, документы? — спросила Яна, замечая, как бледнеет «любимый» Марии.
— Я перед отъездом заехала к Ольге.
— Младшей сестре? — уточнил Рустем.
— Именно. Я не склочница, как Изольда, я всегда помогала Оле. Она пила и вела не совсем здоровый образ жизни. Я помогала ей продуктами, иногда деньгами и вещами, так как фигуры у нас были одинаковые. Я уезжала на несколько дней и хотела дать ей немного денег. У нее я случайно оставила свои документы, и вот только сейчас узнала, что Оля погибла… Как нелепо! Я всегда знала, что она плохо кончит, но не думала, что это будет так скоро. Какая жалость! — сказала Мария, но по ней не было видно, что ей жаль Ольгу. Расстроило ее поведение любовника, это было очевидно.
— Это мы тоже расскажем товарищу Лебедеву, — кивнула Яна и с интересом посмотрела на женатого любовника Марии. — Простите, любезнейший, как вас зовут? Павел? Я не ослышалась? Вы, случайно, не Павел Павлович Рогожко?
Мужчина, казалось, проглотил язык, а в глазах поселился вселенский ужас.
— Вы можете не отвечать, но это будет легко проверить, — покачала длинной ногой Яна.
— И что из того, если это я? — витиевато ответил любовник.
— Очень хорошо! Я знакома с вашей женой Мариной Витольдовной, да и вы, Мария, полагаю, тоже? Оригинальный способ вернуть мужа жене, уехав с этим самым мужем отдыхать в глубинку, — рассмеялась Яна.
— Ну и что? — подбоченилась хозяйка номера. — Мне надоели эти глупые овцы, жалующиеся на свою горькую женскую долю. О чем они? Откуда они знают, что такое настоящее одиночество? У них были мужья, дети, а они все искали причины для расстройства, дуры! Вот и я вспомнила о себе, о том, что одинока. Да, я воспользовалась ситуацией, что в семье Рогожко было не все благополучно, и соблазнила этого мужчину. Что с того? Не я, так другая! У него были плохие отношения с женой уже до моего вмешательства.
— Но его жена платила вам за помощь! — возмутилась Яна.
— Что, будешь пугать меня тюрьмой? Смотри пункт первый, не сажают за аморальные поступки! — наглость лжемагини набирала обороты.
— У вас нет совести.
— Совести нет у меня, не было у Изольды, которая сходила с ума от жадности, нет у жены Паши, полной дуры, — парировала Мария.
— Как ловко вы влезаете в чужие жизни, словно оформляете витрину. Тоже мне, художник-оформитель, — сказал Рустем.
— Я ничего не знал! Я люблю свою семью! — сглотнул Павел Павлович.
— Слабак! — презрительно фыркнула Мария.
— Я хочу домой! Отпустите меня! Я не хочу, чтобы о моей ошибке узнала жена, — с каждой минутой Павел Павлович, раскисал буквально на глазах.
— Дом прогнил, кругом жучки, — вдруг произнес Рустем совсем другим тоном, и после чего раздался звук падающего тела, Рустем без сознания обрушился на деревянный пол.
— Что с ним?! — буквально обалдела Мария Игоревна.
— Не обращайте внимания, — спокойно отозвалась Яна, рассматривая свой маникюр.
— Как это?! Что? Что такое?! Что с ним?! — запаниковала Мария, а Павел Павлович просто позеленел, приобретя один оттенок с полотенцем.
— Да простая потеря сознания, у него это часто, — отмахнулась Яна.
— Часто? Поэтому на нем синяки? — сглотнул Павел Павлович.
— Синяки? Нет, это я его с лестницы спихнула, он и расшибся немножко, — безмятежно отвечала Яна.
— Вы что? Совсем с ума сошли? — удивилась Мария.
— О, ну только не надо комментировать мои поступки, — огрызнулась Яна, — за собой последите!
— Но ты-то зачем вытащила его из дома? Он же ненормальный! — визгливо проговорила Мария.
— Он сам вызвался. Никакой Рустем не ненормальный.
— А зачем ты сбросила его с лестницы? — спросила Мария.
— Что значит зачем? Я лечу его, — беззаботно ответила Яна.
— От чего?
— От боязни высоты! — ответил Рустем, приходя в себя, поднимаясь на ноги и добавляя: — И вообще, хватит говорить обо мне, делая вид, что меня здесь нет.
— Ну вот, видите, он уже и очнулся, — весело ответила Яна, — да как быстро! Просто прогресс.
Павел Павлович судорожно натягивал на себя брюки и какую-то кофту явно не его роста и размера.
— Ты куда, Паша? — как можно приветливее спросила Мария.
— Мне надо домой, к жене, извини, — ответил он.
— Любимый?!
— Из-ви-ни! — Он издевательски поклонился.
— Боюсь, не будет у вас жены, — медленно произнес Рустем, вновь глядя в одну точку на полу.
— Это еще почему?! — возмутился Павел Павлович. — Что вы вообще себе позволяете?! Врываетесь в номер, пугаете людей, сами ведете себя неадекватно!
— Успокойся, это знакомые мне люди, можно сказать, друзья, — тихо и нежно сказала Мария Игоревна.
— Да уж, друзья! — передразнил ее Павел Павлович, буравя Рустема глазами. — Так что там с моей женой?
Яна переглянулась с Рустемом.
— Ты тоже подумал о том же, что и я? — спросила она.
— Ну а что помешало бы ревнивой жене убрать соперницу? — вопросом на вопрос ответил он. — Вот вам и кончина при невыясненных обстоятельствах.
— Все может быть, Марина была очень агрессивно настроена…
— Вы что, думаете, моя Марина убила сестру моей любовницы, приняв ее за мою любовницу? — проявил чудеса дедукции Павел Павлович. Видимо, с испугу голова у него все-таки работала. — Произошла двойная подмена? Это же чудовищно!
— Это будет решать следователь, — ответила Яна, — но все равно запутанную историю надо поведать следственным органам. Чтобы хоть знали, кто умер, а кто жив.
— А зачем об этом кому-то знать? — запаниковала Мария. — Главное, что девочек все равно не вернешь. Что мы можем изменить? Ничего! Пусть все остается, как есть. Пожалуйста! — добавила она волшебное слово, которое было здесь совсем неуместно.
— Какая разница, кто умер. Главное, что не я, правда? — хмыкнул Рустем.
— Когда мы возвращаемся в Москву? — обреченно спросила Мария.
— Сегодня мне не выдержать! — сразу же подал голос Рустем.
— Значит, завтра. — Яна была непреклонна, поскольку желала продемонстрировать свои способности Василию Николаевичу Лебедеву.
— Значит, завтра. — Яна была непреклонна, поскольку желала продемонстрировать свои способности Василию Николаевичу Лебедеву.
— Ладно, сегодня хоть еще отдохнем, — грустно сказала Мария, натужно улыбаясь и фактически не обращая внимания на Павла Павловича. Понятно, что романтизм их любви был нарушен непоправимо, хотя женское одиночество и тоска по мужской ласке способны творить чудеса.
— Очень хорошо! Оставайтесь! А я сегодня же уезжаю в Москву из этого вертепа. Бес попутал связаться с такой лгуньей! — Павел Павлович вытащил из шкафа дорожную сумку.
— А вот это вы зря, — обратилась к нему Яна.
— Вы мне будете указывать? — побагровел он.
— Буду, если не хотите познакомиться с местной милицией. Мы завтра вместе поедем в Москву, а сегодня вы останетесь с нами и будете веселиться, как предложила ваша подруга.
— Я предпочитаю, чтобы меня звали Изольда, я уже к этому привыкла, — жалобно сказала та.
— А я всегда предпочитаю говорить правду! — заявила Яна.
— Уже и угрозы пошли, — заулыбался Пал Палыч, почесывая свой выпирающий живот. — А может, нам самих их сдать в милицию?
— Не стоит, — отвернулась Мария.
— Не стоит, Павел, тебе правильно говорят, и в Москву ты не должен попасть раньше нас. Вздумал предупредить свою женушку? Не выйдет! — сказал Рустем.
— Он не любит ее! Он хочет быть со мной! — подбоченилась Мария, но тут же украдкой вытерла глаза.
— А что помешает мне позвонить Марине и предупредить о заговоре против нее? — нагло заявил Павел Павлович.
— О! Уже Марине! — возмутилась Литвак.
— Боюсь, веселья не получится, — уныло произнесла Яна.
— Отдайте мне ваш телефон, — посмотрел на полного мужчину Рустем, — тогда и позвонить не сможете.
— Что?! Да как ты смеешь?! Кто ты такой?! Валялся без сознания, валяйся и дальше! — надулся Павел Павлович и пошел на парня с кулаками.
— Э! Успокойтесь! — попыталась вмешаться Яна, но разбушевавшийся толстяк и не собирался утихомириваться.
Видимо, худой и бледный Рустем казался ему легкой добычей. Он налетел на парня с кулаками, но просчитался. Рустем легко увернулся от удара и так же легко сбил грузного дядьку с ног.
— Телефон! — повторил он, наклоняясь над ним. Павел Павлович сразу понял, что шутки закончены.
Лежа на полу, вытащил из кармана сотовый и дрожащей рукой протянул Рустему.
— Я верну… завтра, — пообещал тот.
Павел Павлович, униженно сопя, поднялся с пола.
— Не дури больше, — прожег его темными глазами Рустем.
— Пойдем прогуляемся, — пригласила Яна своего напарника.
Теперь ей все время чудилось, что лже-Изольда неспроста заходила к ней познакомиться. Скорее всего, она в будущем планировала как-то избавиться от Яны, как от ниточки, которая могла вывести на настоящую Изольду, умершую много лет назад. Возможно, Мария Литвак просто переоценила роль Яны в жизни своей старшей сестры: ее сбило с толку завещание. Но это были всего лишь предположения — абсолютно бездоказательные и бредовые.
Глава 13
Они вышли из гостиницы во внутренний дворик и оказались словно на сказочной поляне. Вся земля была засеяна мелкой яркой зеленой травой. По периметру стояли столы, накрытые белыми скатертями с красным нарядным узором и длинные удобные лавки со спинками. Посередине лужайки бил фонтан и прохаживались белые гуси с красными клювами и не очень доброжелательными выражениями морд, лиц или что там у гусей… Вокруг суетились какие-то люди в национальных русских одеждах. Создавалось впечатление, что готовится грандиозная свадьба.
— Здравствуйте, люди добрые! — обратилась к ним одна из девушек с темно-каштановой челкой, выглядывающей из-под голубой шелковой косынки, словно из сказки «Морозко».
— Здравствуйте, — не смогла не откликнуться Яна.
— Меня зовут Олеся, — представилась девушка.
— Яна, а это Рустем.
— Как в сказании, — удивилась девушка.
— В каком сказании? — в свою очередь, изумилась Яна, которую суетливо подвинул какой-то человек с большим подносом с громоздившимся на нем огромным количеством красных яблок, запеченных, щедро политых медом и посыпанных орешками.
— И явилась дева с белокурыми волосами, а с ней князь усмиренной тьмы с нерусским именем, — пояснила девушка, видя недоуменные взгляды Рустема и Яны.
— Что это? — оглянулась Яна на своего спутника.
Тот пожал плечами.
— Не Библия точно. Бред какой-то.
— Почему — бред?! — в один голос взмутились Олеся с Яной.
— А ты-то что? — удивился Рустем, обращаясь к Яне.
— Ты против того, что я похожа на деву с белокурыми волосами? — возмутилась она.
Он расхохотался.
— Ты — крашеная блондинка! — сквозь смех ответил он.
— Это мой натуральный цвет… почти! — побагровела она под его раскатистое «Ха! Ха! Ха!».
— Я бы так не смеялась, это же предание, и до сих пор оно сбывалось, — сказала Олеся.
— Что за предание? — заинтересовалась Яна. — И какое мы имеем к нему отношение?
— Пока никакого, но оно существует в нашей деревне, а посвятить в него может только учитель, глава поселения, — только и промолвила девушка, как раздалось раскатистое:
— Олеся, проводи ко мне дорогих гостей!
Рустем с Яной синхронно повернули головы и увидели высокого крупного краснощекого мужчину с гривой темных волос и темными прищуренными глазами. Одет он был в такой же русский народный костюм, как и все: белую рубаху с планкой на груди и пояском, шаровары, вправленные в ладные сапожки из красной кожи. Отличием от других нарядов было то, что вместе с красной ниткой в узоре, украшающем ворот, рукава и полы рубахи, была пропущена еще и золотая. Мужчина весь светился, словно Финист — ясный сокол, и по этому отличительному признаку гости сразу поняли, что перед ними местное начальство — учитель, или глава поселения, как сказала девушка, мигом испарившаяся из поля зрения.
— Позвольте представиться, Егор Шимякин — хозяин всего этого заведения.
Молодые люди представились в ответ.
— Вы — учитель? — уточнила Яна, не смогла сдержать явной иронии, которую она всегда испытывала при этом слове.
— Это громко сказано, — усмехнулся Егор, делая какие-то странные движения рукой, словно приглаживая окладистую бороду. — Я проповедую здоровый образ жизни, старые русские обычаи.
— Православные? — уточнила Яна.
— К вере это не имеет отношения, — ответил глава поселения.
— Язычество, — буркнул Рустем.
— Вы, как инспекторы из города, сразу вешать какие-то ярлыки. Зачем? Живут люди и живут. У нас тут все стараются соответствовать правилам. Крепкие семьи, много детей, аборты делать категорически нельзя. Девушки блюдут свою честь до свадьбы. Что в этом плохого? Русь всегда так жила, а сейчас что творится? Срам, да и только!
— Такое мнение вправе существовать, — сказал Рустем.
— Вот и славно! Я тоже так думаю! Мы не навязываем свое мнение и чужое не принимаем, — жестко, но с улыбкой сказал Егор Шимякин.
Почему-то Яне он не понравился, было в его облике что-то театральное, неправдоподобное. Еще хотелось сказать, что такой человек «мягко стелет, но жестко спать».
— А что у вас здесь за застолье намечается? — спросила Яна.
— Праздник солнцестояния, — охотно пояснил хозяин, — приглашаются все желающие.
— Мы придем! — сразу же откликнулась Яна, которая не могла пропустить такого события.
— Милости просим, пойдемте, я покажу вам наше поселение, — пригласил Егор, делая широкий жест рукой. Они с удовольствием приняли его предложение.
Они спустились с небольшой возвышенности и пошли широкой аккуратной проселочной дорогой в сторону леса. По обе стороны от дороги простирались бескрайние поля.
— Наше хозяйство, — похвастался Егор.
— Поля? — уточнила Яна, отмахиваясь от назойливых мух.
— Свои овощи, своя пшеница, все свое… яблоневый и вишневый сады, — с некоторой одышкой, ответил Егор. Он с его хозяйской походкой напоминал этакого уездного помещика или местного царька.
— Когда свое — это хорошо, — Яне надо было что-то ответить.
— Достается все большим трудом. Просто так ничего не делается… Земля любит, чтобы ей поклонились сначала, а потом уж она и урожай даст. Люди встают в пять утра и сразу на работу. У нас и буренки свои, и козы, так что в молочных и мясных продуктах тоже не нуждаемся.
— Прямо колхоз «Светлый путь», — прокомментировал Рустем, пот с которого просто лил рекой.
— А что вы смеетесь? Был здесь колхоз раньше-то, да сплыл. Мне пришлось начинать с нуля. Технику всю разворовали, сады пришли в полное запустение, земля тоже уже не плодоносила, картофель величиной с горох родился. Разве же это дело? Скотина полегла вся, курей съели, молодежь подалась в город, только старики и доживали. Дошли до того, что щи из крапивы варили, этим и питались. Вся пенсия уходила на хлеб, который завозили два раза в неделю. А уж раздобыть пару кусочков сахара к чаю считалось непозволительной роскошью. И вот я завез людей, молодежь, — довольно проговорил господин Шимякин, — нарожали детей, все облагородили, обустроили, и жизнь потекла.