Один забрался на крышу здания, куда завели боевиков, второй вернулся к выезду.
– Фамилия, имя, отчество. – Антон открыл паспорт, обнаруженный в нагрудном кармане камуфляжной куртки чеченца, которого он подранил и сейчас допрашивал.
– Шиврани Гинакаев, – морщась от боли, выдавил тот из себя.
– Что здесь делал, Шиврани?
– Корову искал, – ошарашил чеченец. – Вместе с дядей и соседом. Соседа вы убили!
– Хорош врать! – Антон слегка подвинул лежащую на полу радиостанцию носком ботинка. – Эта игрушка настроена на частоту станции отделения разведчиков, которое погибло несколько дней назад. Что ты на это скажешь?
– Ничего. Это сосед с собой брал. Вы его убили. – Боевик осторожно пощупал связанными руками повязку на ноге. Поморщился. – Оружие тоже его. Опасно сейчас…
– В общем, так, – Антон присел перед боевиком на корточки, – или ты мне сейчас рассказываешь, куда вы должны деть машины и находящееся в них оборудование, либо все останетесь здесь навсегда.
Шиврани некоторое время смотрел прямо в глаза Антону, наконец, не выдержав его взгляда, отвернулся:
– Я же сказал, ничего не знаю. Машины увидели, вышли…
Позади хрустнуло раздавленное стекло. Обернувшись, Филиппов увидел Дорофеева, который должен был допрашивать второго боевика. Вид его был растерянный. Он бросил взгляд на пленника, затем виновато посмотрел на Антона:
– Мой умер…
– Как? – Антон выпрямился, не сводя глаз с Василия. – Вы что, специально пленных мочить взялись?
Дорофеев отбросил в угол одноразовый шприц:
– Я не врач. Вколол ему скополамин, а у него, оказывается, невосприимчивость. Анафилактический шок…
До Антона дошло. Никакого специального препарата группа на этот раз с собой не брала. На его применение, даже если бы оно было, он лично отдает приказ. Просто Дрон либо уже все узнал, либо перестарался, и сейчас его пленник без сознания.
– Значит, ты у нас один остался. – Антон принял условия игры и развернулся к Шиврани. – Так будешь говорить или нет?!
Боевик молчал.
– Слушай, какой смысл от того, что ты молчишь? – неожиданно заговорил Джабраилов. Он в коридоре освободился от бинтов, которые закрывали его лицо, надел черную маску с прорезями для глаз и присоединился к Антону. – У тебя семья – шесть детей. Трое еще совсем маленькие. Родители немолодые, им уже тоже помогать надо. Что будет с ними, если ты умрешь?
– На все воля Аллаха, – Шиврани брезгливо поморщился и неожиданно перешел на родной язык: – Я вижу, что ты чеченец. Откуда знаешь о моей семье?
– Перед тем как брать вас, мы навели справки о каждом члене банды, – соврал Джабраилов, тоже перейдя на чеченский. – Ваших родственников ждут неприятности.
На самом деле Вахид уже давно узнал земляка.
Работая начальником отделения милиции, он не раз получал информацию о Гинакаеве из Автуры, который не очень жаловал новые порядки, а при старом режиме занимался разбоями.
– Сын за отца не отвечает, – в голосе пленника появилось раздражение.
– Сын, может быть, и нет, – согласился с ним Джабраилов. – А вот жена, которая знала о том, что ты хранишь дома оружие, отец, скрывший вечером, где ты на самом деле находишься, пойдут как участники вооруженного бандформирования.
– Как они могут пойти? – усмехнулся чеченец.
– Молча, – Джабраилов навалился плечом на стену. – Мы убьем тебя, а им скажем, будто ты перед смертью сказал нам об этом. Более того, нам поверят, что ты выполнял волю отца, который очень пострадал в период сталинских репрессий и был насильно переселен вместе с твоей матерью в Казахстан…
Вахид хорошо знал свой народ. Зачастую горцы предпочитали смерть сдаче в плен, а тем паче сотрудничеству со следствием. Но он имел богатый опыт заставлять своих земляков говорить и прекрасно понимал – самое страшное, это надавить на родственные отношения, и сейчас умело этим воспользовался.
Шиврани нахмурился. Казалось, он забыл о боли в простреленной щиколотке.
– Ну, так что? – Антон вопросительно посмотрел на Джабраилова. – Не хочет? – Он развернулся к Дорофееву. – У тебя препарат остался?
– А если он тоже, того? – Сергей с жалостью посмотрел на бандита и вынул еще один одноразовый шприцтюбик.
– Сейчас тебе вколят наркотик, о котором ты наверняка слышал. – Антон прошел в угол комнаты и уселся на какой-то ящик. – После него человек отвечает на любые вопросы.
– Если сразу не умирает, – подтвердил Полынцев, протискиваясь в окно комнаты напротив. – Только получение информации таким способом противозаконно, и мы не оставляем свидетелей живыми.
– Вы меня и так убьете, – хмыкнул бандит. – Я же знаю, что Доку от этого умер.
– Его тела не найдут, – уверенно заявил Дорофеев. – А без экспертизы это недоказуемо. Сейчас все преступники в России кричат, что из них таким способом информацию выбивают. Поэтому к твоему заявлению в прокуратуре не отнесутся серьезно. – С этими словами Сергей подошел к пленнику и обернулся к Джабраилову:
– Помоги, мне его рука нужна.
– Не надо, – Шиврани неожиданно побагровел. – Спрашивайте.
– Вот это другой разговор, – повеселел Антон, поднимаясь со своего места. – Так куда вы должны перегнать машины и чью команду выполняете?
* * *
На древний город давно опустилась ночь, но было еще жарко. Впитавшие за день тепло, камни и бетон сейчас медленно отдавали его.
Аль Фазим был привыкший к летнему зною, однако все равно плохо переносил период с середины июля до начала августа, когда солнечная активность достигала своего апогея. Покрытый коврами, пол верхнего, третьего этажа его особняка был теплый до самого утра. Можно было, конечно, на это время уезжать куда-нибудь туда, где более умеренный климат, но он очень привык к Шардже, культурной столице арабского мира.
Ему нравилось в этом городе абсолютно все. Древние мечети, базары, сочетающиеся с фешенебельными отелями и офисными зданиями, фонтаны, ухоженные парки. Здесь нельзя было увидеть пьяного, потому как действует сухой закон и алкоголем нельзя даже торговать. В любое время дня и ночи можно спокойно бродить по улицам и не опасаться за себя. Он вырос в этом городе и впитал в себя его традиции вместе с ароматом старых камней, аккуратных газонов и садов.
Только что приехавший из Дубаи Салех Зарзур стоял у мраморного ограждения огромного полукруглого балкона и, словно провинившийся школьник, переминался с ноги на ногу. Вид его был усталым. Белая рубашка и брюки выдавали то, что их хозяин долго находился в кресле автомобиля или самолета. Он позвонил из аэропорта, как только остановились двигатели аэробуса, прилетевшего из Москвы, где Салех пробыл два дня, и сразу дал понять, что привез плохие вести.
В Россию он летал по делам торговой компании, поставляющей туда текстильные товары, однако основной его задачей было узнать, как продвигаются дела в подготовке организации политического кризиса в этой стране. Аль Фазим никак иначе не мог назвать, по сути, подготовку к теракту. В священном для мусульман Шардже он даже мысленно не проговаривал это слово.
Поднявшись из плетеного кресла, рядом с которым стоял такой же столик с вазой для фруктов, он прошел к ограждению и посмотрел вниз, на подсвеченный из глубины квадрат бассейна, в котором застыла, будто превратившись в твердый и абсолютно прозрачный минерал, вода. Несведущему человеку могло даже показаться, что прямоугольная яма, дно и стены которой выложены кафелем, пуста. Лишь на колоннах, подпирающих площадку балкона, едва заметно, лениво шевелились бледно-зеленые блики.
– Почему молчишь? – он обернулся к Салеху Зарзуру.
Тот едва слышно вздохнул:
– Русским удалось обнаружить схрон, машины, тайники с оборудованием и документами.
– Как? – Аль Фазим спросил это спокойно, словно речь шла о потерянной шариковой ручке или неосторожно оброненном носовом платке.
– Наш человек в Курчалое сказал, будто случайно…
– Ничего не бывает случайно. – Аль Фазим вернулся за столик. – Сядь.
Салех Зарзур прошел к креслу напротив и осторожно опустился в него. Вид его был такой, как будто он был виновен в происшедшем. Хотя на Востоке это было в крови. Еще в древности гонцу, привозившему плохую весть, рубили голову. Аль Фазим едва заметно улыбнулся. Его помощнику не было известно, но он предполагал такое развитие событий. Можно сказать, что он даже больше бы расстроился, если бы машины и оборудование остались целыми. Ведь тогда фотографии случайных людей, на которых оформлены документы, не попали бы в руки спецслужб. Этим он ввел в заблуждение силовые структуры русских, которые сейчас сосредоточились на розыске мифической команды.
– Как дела у Кивинова? – переключился он на другую тему. – И почему я должен тянуть из тебя ответы?
На его лице появилось недовольство. Как раз тема, касающаяся деятельности депутата, в данный момент волновала араба больше всего.
– Как дела у Кивинова? – переключился он на другую тему. – И почему я должен тянуть из тебя ответы?
На его лице появилось недовольство. Как раз тема, касающаяся деятельности депутата, в данный момент волновала араба больше всего.
– Я встречался с Орешиным, – кашлянув в кулак, встрепенулся Салех. – Здесь тоже не все благополучно.
– Не тебе делать выводы о том, что благополучно, а что нет, – строго сказал Аль Фазим. – Докладывай.
С того момента, как территориальные воды Турции покинуло судно, на которое были загружены контейнеры с радиоактивными материалами, араб стал менее либерален в отношении своих помощников. Операция вступала в основную фазу, и, если хоть чуть-чуть ослабить власть или неправильно принять решение, все пойдет насмарку.
– Кивинов совершил глупость. Сразу по приезде в Москву он направился к одному из чеченских коммерсантов. – Салех вздохнул. – Попытался через него решить стоящие перед ним задачи.
– И что?
– Его выставили за дверь.
– Идиот, – фыркнул араб. – Потом?
– Вызвал своего помощника из Германии.
– Это тот, что был с ним на яхте? – уточнил Аль Фазим.
– Да. Троегубов его фамилия, – подтвердил Зарзур. – По-видимому, поручит заниматься всеми вопросами ему.
– Он надежен?
Салех пожал плечами:
– Не знаю. Если верить Степану, то да.
– Хорошо. – Аль Фазим поднялся со своего места. – Переночуешь у меня. Я распорядился, чтобы тебе подготовили комнату, а утром вернешься. Мне кажется, тебе придется надолго поселиться в Москве.
* * *
Филиппов встретился с Линевым в Ханкале, куда тот приехал на «уазике».
– Значит, схрон предполагалось использовать для встречи террористической группы, состоящей из славян, ориентированных на проведение диверсий в России, – выслушав Антона, высказал предположение Линев.
Филиппов некоторое время смотрел в окно, наблюдая за тем, как вдоль улицы какой-то парнишка ведет навьюченного осла, затем развернулся на сиденье:
– И эти так называемые славяне должны были перенести через границу с Грузией «нечто», чтобы доставить на территорию России. Кроме того, много говорит о том, что все это касается атомных станций.
– Думаешь, такой малой группой они смогли бы проникнуть к реактору? – Линев усмехнулся: – Хлопотно это. Тема таких вариантов диверсий уже набила оскомину.
– Вшестером проникнуть на охраняемую территорию и захватить один из корпусов, где расположен реактор, вряд ли удастся, но у них могли быть и сообщники.
– Я согласен, что «Нивы» и команда бандитов с документами офицеров спецслужб предназначались все-таки для перевозки чего-то через административные границы. Возможно, оказавшись в России, они должны были заняться сбором информации вокруг режимных объектов. – Линев откинулся на спинку сиденья и вопросительно посмотрел на Филиппова: – Что еще удалось узнать у пленных?
– Разве ты их не допросил? – Антон удивился. Прошли сутки с того момента, как они передали пленников начальнику разведки полка, дислоцирующегося в Ханкале.
– Допросили их мои коллеги. – Данила усмехнулся. – Но мне кажется, что при штурме схрона погибли не все боевики.
Антон напрягся. Откуда у Линева такая информация? Освобожденные ими пленные солдаты дали слово молчать о том самосуде, который он устроил. Данилу он знал не первый день и не опасался, что контрразведчик «вложит» его. А вот солдаты…
– Те, что должны были организовать засаду, либо молчали, либо ничего, кроме места, где ждут машины, не знали.
– Доиграешься ты, Антон, – поворочавшись на сиденье, вздохнул Данила. – Сам замочил?
– Да, – кивнул Филиппов и отвернулся в окно. – Мы «засветили» наших чеченцев, а у нас не принято оставлять таких свидетелей.
Двоих плененных на территории пионерлагеря боевиков они сдали, как положено, представителям прокуратуры. Шиврани удалось разговорить. Однако и он мало что сказал. В их задачу входило перегнать машины в Автуры, забрать из тайников оборудование и спрятать. «Нивы» продать в ближайших селениях, документы уничтожить. Приказ этот был передан от некоего Руслана. Больше бандит ничего не знал.
К машине подошел Полынцев и постучал легонько в окно:
– Борт через двадцать минут уходит.
– Ну, ладно. – Антон пожал Линеву руку. – Давай, до встречи в столице.
– Привет шефу передавай! – имея в виду Родимова, крикнул Данила вдогонку и повернул ключ в замке зажигания.
Линев оставался в Чечне на неопределенный срок, до выяснения ситуации с оборудованием, которое обнаружили в машинах…
Родимов встретил группу на аэродроме в Чкаловске. Он сидел на переднем сиденье небольшого микроавтобуса и безучастно наблюдал, как офицеры загружают в него свое снаряжение.
– Перекурите пока. – Дождавшись, когда задняя часть салона будет завалена пятнистыми рюкзаками, разгрузками, ящиком с оружием и гранатами, он дал знак рукой, чтобы его оставили наедине с Филипповым.
– Пока ты находился в воздухе, я получил твой отчет. Есть что добавить?
– Да, – кивнул головой Филиппов и закрыл двери. – Теряюсь в догадках, какой смысл тащить в Чечню лазерные звукосниматели, ноутбуки с информацией по атомным станциям, спецсредства и даже дозиметры, а потом все это волочь обратно.
– Ты уверен, что оборудование туда попало из России?
– Машины были проверены по номерам узлов и агрегатов. – Антон потер переносицу. – Куплены в Краснодаре. Тайники оборудованы со знанием дела. Передняя панель выполнена по спецзаказу. То же самое касается корпуса. Есть скрытые изменения кузова. Ниши, тайники, карманы…
– Такого типа автомобили поставлялись в свое время в Восточную Европу, – нахмурился генерал. – Поэтому нет ничего удивительного в том, что эта рухлядь всплыла. Если бы не ноутбуки, я бы посчитал, что боевики приобрели эти гробы случайно. Машины долго стояли где-то в бывших гаражах министерства безопасности Германии, потом от них какой-то бюргер решил избавиться. Выбрасывать жалко, а в России за них еще и платят…
– А если это для отвода глаз было организовано? – осторожно высказал предположение Антон. – Чтобы мы сосредоточили основные усилия на Кавказе по обнаружению банды террористов-славян, а они попросту прилетят на самолете или приедут поездом прямо в Москву.
– Сильно намудрено, – покачал головой Родимов. – Скорее всего, машины предназначались для перевозки важного груза, который должны были перенести горными тропами из Грузии те, на кого были оформлены документы, а затем доставить его этими машинами в Россию. Ладно. – Генерал посмотрел в окно на стоящих в стороне от машины офицеров. – Группе три дня выходных, после чего новая задача. Тебе придется устроиться в одну охранную фирму и под видом ее сотрудника встретиться с человеком, который работает помощником Кивинова Олега Юрьевича…
– Это, по-моему, депутат? – на секунду задумавшись, уточнил Филиппов.
– И бизнесмен, – едва заметно кивнул головой генерал. – Он обратится к тебе с просьбой найти с десяток готовых на все парней. Ими, как понимаешь, – он показал взглядом на окно, за которым стояли офицеры, – будут твои люди. Кроме них, я распорядился отозвать из отпусков Рязанова и Мишенева. Возможно, всех отправят на Кипр, а потом, после соответствующей подготовки, обратно в Россию. Пока все. Конкретно поговорим завтра у меня в кабинете…
– Вы же сказали, три дня выходных! – напомнил ему Антон.
– Хорошо. – Родимов хитро посмотрел на Филиппова. – Послезавтра в десять ноль-ноль…
– А…
– А офицеры пусть отдыхают до четверга, – строго сказал генерал и вышел из автобуса.
Глава 5
Лейла Берет взяла со стола сотовый телефон и небрежно забросила его в небольшую дамскую сумочку. Еще раз оглядела узкую, как пенал, комнатку с единственным окном, офисным столом, на котором, кроме монитора компьютера и письменного прибора, больше ничего не было, и подошла к шкафу-купе с зеркальными створками. Накинув на голову платок, она посмотрела на свое отражение. Перед ней стояла невысокая, с большими печальными глазами молодая женщина, с грудью, словно у подростка, и густыми черными бровями. Острый подбородок и тонкие губы делали лицо немного скорбным. Вот такой она нравилась своему мужу Назыму. Не с рассыпанными по плечам и спине длинными, с отливом, как крыло ворона, волосами и смеющаяся, а именно такая, кроткая и послушная, застенчиво прячущая взгляд от посторонних. За пять лет совместной жизни Назым, обыкновенный учитель словесности в гимназии для мальчиков, так и не смог смириться с тем, что его жена – преуспевающий журналист. Чем больше ею восхищались знакомые мужа, тем мрачнее становился он, ощущая себя рядом с супругой пустым местом, и тем суровее и злее был дома. Несмотря на свою образованность, Назым был сторонником того, что жена должна сидеть дома, заниматься детьми и хозяйством, а муж – зарабатывать на хлеб. В семье Берет было все наоборот. Гонорар за одну ее статью в газете иногда был равен его месячной зарплате. Это бесило главу семьи. Возможно, отпечаток накладывало и то, что они оба сначала работали в одной газете, но у Назыма карьера журналиста не сложилась, и он был вынужден уйти из редакции.