В течение нескольких минут Дин глядел в темное июньское небо. Его взгляд остановился на безымянной звезде, тускло мерцавшей на огромном небосклоне. «Эта звезда погасла много тысяч лет назад, но свет ее до сих пор виден нам, – пронеслось в затуманенном сознании Дина. – Будет ли светить моя звезда после того, как меня не станет?»
Через секунду вода озера поглотила Дина с головой. И ничто в тот миг не нарушило покоя прибрежных мест – ни один звук не известил мир о том, что секунду назад здесь произошла трагедия.
Дина хватились только через сутки. Продюсер Геррет Лист стал разыскивать его, чтобы обговорить новые подробности запуска фильма «Опасная близость», и был крайне удивлен, когда ему сообщили, что Дин уже сутки находится у него. «Я его не видел три дня», – заявил обескураженный Лист. А когда то же самое заявили и другие друзья Дина, стало ясно, что случилось что-то неординарное. Нет, о гибели Дина речи еще не шло, но какая-то тревога уже поселилась в сердцах всех, кто его знал. Особенно в сердце Эбергарта Фенша, который хорошо помнил попытку суицида Дина несколькими днями ранее.
14 июня к делу поисков Дина была подключена уголовная полиция ГДР и «Штази» (расследованием руководили начальник отдела XX «Штази» генерал-лейтенант Пауль Кинберг и сын президента Народной палаты ГДР Томас Зиндерманн, бывший в ту пору начальником уголовной полиции). Тут же были наведены справки о том, кто выезжал из страны в последних два дня, но имени Дина Рида среди этих людей не было. Он не появлялся ни в аэропорту, ни на одном из вокзалов, ни на пропускном пункте «Чарли» (пограничный пункт для пересечения границы с Западным Берлином).
В тот день, 14-го, Дин должен был отправиться в Западный Берлин, где ему предстояла встреча с английским журналистом Расселом Миллером. Тот приехал к месту встречи с женой, однако Дина там не застал. Тогда он позвонил домой Дину, но трубку взяла Рената Блюме, которая заявила, что Дин… находится в больнице с воспалением легких.
Тем временем стражи порядка продолжали поиски Дина. Они взялись прочесывать местность вокруг его дома в Раухфангсвердере. И спустя несколько часов их поджидала удача. В трех километрах от дома Дина, в лесном массиве неподалеку от автобана, они обнаружили автомобиль «Лада», принадлежавший Дину. Но он был пуст. Однако в салоне полицейских ждало страшное открытие: прощальное письмо Дина. Вот тут многое стало понятно, и стражи порядка принялись осматривать местность вокруг (при помощи собак), а потом и озеро Цейтенерзее. Для этой цели были использованы лодки. И утром 17 июня (в 8.30) в нескольких сотнях метров от места, где была обнаружена «Лада», было найдено тело Дина.
В тот же день судебные медики, профессора медицины Отто Прокоп и Радам, произвели вскрытие тела и установили, что Дин Рид погиб от естественных причин: утонул, приняв большую дозу снотворного лекарства родедорм. А чуть раньше этого о самоубийстве Дина было доложено руководителю ГДР Эриху Хонеккеру. Сделал это Эбергарт Фенш, на имя которого и было оформлено прощальное послание Дина. Прочитав его, Хонеккер какое-то время пребывал в тяжелых раздумьях, после чего произнес:
– Мы не можем показывать это письмо вдове Дина. Чего доброго, и она тоже наложит на себя руки.
– Но как тогда объяснить его смерть? – спросил Фенш.
Хонеккер некоторое время подумал, после чего произнес:
– Говорить о самоубийстве ни в коем случае нельзя. Ведь Дин был не простым человеком, а известным общественным деятелем. Люди, чего доброго, подумают, что это мы довели его до гибели. Поэтому спрячьте письмо подальше, а смерть Дина объясните несчастным случаем.
Так и сделали: письмо исчезло в недрах министерства внутренних дел, а гибель Дина Рида объяснили следующим образом: дескать, он ехал ночью на большой скорости на автомобиле (кстати, он и в самом деле любил гонять на своей «Ладе»), не справился с управлением и врезался в дерево. Удар был настолько силен, что Дин выбил лобовое стекло, упал в озеро и захлебнулся.
Как и следовало ожидать, большинство населения ГДР не поверило в эту версию. Дин Рид был слишком видной фигурой, к тому же тесно связанной с политикой, чтобы люди так легко поверили в то, что его смерть – всего лишь трагическая случайность. В итоге уже в первые же дни в ГДР стали распространяться самые различные версии этой гибели. Однако суть этих разных версий сводилась к одному: что Дин Рид разочаровался в социализме, хотел сбежать, а агенты «Штази» не позволили ему этого сделать. Эту версию так же активно отстаивали и западные массмедиа, которым именно такой вариант был наиболее удобен. Их газеты и радиоголоса неустанно твердили одно и то же: Дина убила «Штази». И аргументы приводили вполне правдоподобные.
Отмечалось, что с тех пор как Дин Рид уехал из Америки и перебрался жить в ГДР, он стал настоящей находкой для органов пропаганды социалистических стран. На его примере людям из соцлагеря в течение двух десятилетий показывали, что «свободный мир» не так заманчив и красив, как его расписывают западные идеологи, если из него бегут такие люди, как Дин Рид. И вдруг в середине 80-х, когда под руководством КПСС соцлагерь предпринял попытку придать социализму более человеческое лицо, один из самых известных пропагандистов этого строя решился на возвращение на родину. Это, во-первых, больно било по имиджу социализма, а во-вторых, таило в себе определенную опасность, в случае если Дин Рид захотел бы рассказать всю правду о своих годах пребывания в ГДР (а ведь он одно время был на короткой ноге с самим Хонеккером и другими членами восточногерманского Политбюро). А дать гарантию, что он будет молчать, никто не мог. Поэтому, видимо, и было принято решение о его физическом устранении.
Тот самый журналист, который безрезультатно пытался взять интервью у Дина Рида в Западном Берлине – Рассел Миллер, – по горячим следам опубликовал в газете «Санди таймс» статью с весьма характерным названием: «Убийство в Берлине отступника, который изменил свою линию…» В ней он писал:
«Одним из немногочисленных друзей в его родной стране была Дикси Ллойд, женщина-бизнесмен из Денвера, в свое время работавшая менеджером у Дина Рида. Она не верит ни в самоубийство, ни в несчастный случай. Она убеждена, что его убили, потому что он открыто говорил о желании вернуться в США после 14-летнего пребывания на Востоке…»
Чтобы у западного обывателя не было никаких сомнений в убийстве Дина Рида, ему поведали о наемных киллерах, которые якобы долгие годы существовали в структуре «Штази». Утверждалось, что с конца 50-х годов в недрах восточногерманской разведки действовал «убойный» отдел из 623 отлично подготовленных агентов, которые убивали по приказу германского Политбюро неугодных коммунистическому режиму людей, причем не только в ГДР, но и на территориях других государств.
Естественно, едва версия об убийстве Дина Рида стала распространяться по стране со скоростью пожара, официальные власти бросились ее опровергать. Сначала в прессе выступила вдова погибшего Рената Блюме. Она заявила: «Любые предположения о том, что моего мужа убили, – самая отвратительная клевета. Такие домыслы лишь оскорбляют память о Дине, причиняют боль мне и нашему сыну.
Мой муж утонул. Его нашли в озере мертвым. В последнее время у Дина резко ухудшилось здоровье: у него было больное сердце и легкие.
Что касается предположений о том, что он хотел вернуться в США, – и это абсолютная ложь. Ничего подобного Дин Рид делать не собирался. Он жил мыслью о новом фильме…»
Однако западная сторона продолжала гнуть свою линию: Дина убила «Штази». Вскоре в хор этих голосов вплели свои голоса и американские родственники Дина.
17 июня бывшей жене Дина Патрисии позвонили в США и сообщили о том, что он покончил с собой, утопившись в озере. «Я была в ужасе, – вспоминала позднее Патрисия. – Я слишком хорошо его знала – ему были чужды мысли о самоубийстве». (Отметим, что Патрисия хорошо знала Дина только 8 лет, с 1964 по 1971 год, когда была его женой. Потом они виделись крайне редко, разделенные огромным расстоянием. – Ф. Р.)
Сразу после этого сообщения, созвонившись с матерью Дина Рутой Браун, Патрисия принимает решение вместе с нею и дочерью Рамоной вылететь в ГДР.
Когда они прибыли в ГДР, то сразу попросили отвезти их на место, где произошла трагедия. Эту просьбу выполнила Рената Блюме.
Р. Браун вспоминает: «Они сказали, что он ехал очень быстро, и действительно, он всегда ездил быстро, но ему нужно было очень сильно постараться, чтобы попасть в это злосчастное дерево».
Поскольку сомнения в подлинности официальной версии после посещения места трагедии у гостей из Америки продолжали иметь место, они потребовали показать им труп Дина. Но власти отказались это сделать. При этом рассказывали, что он сильно пострадал, что его лицо буквально изъедено рыбами. Но Патрисия и мать Дина упорно настаивали на своем. В конце концов, после трех дней настоятельных просьб, их отвезли в морг. Об этом посещении Патрисия вспоминает следующее:
Сразу после этого сообщения, созвонившись с матерью Дина Рутой Браун, Патрисия принимает решение вместе с нею и дочерью Рамоной вылететь в ГДР.
Когда они прибыли в ГДР, то сразу попросили отвезти их на место, где произошла трагедия. Эту просьбу выполнила Рената Блюме.
Р. Браун вспоминает: «Они сказали, что он ехал очень быстро, и действительно, он всегда ездил быстро, но ему нужно было очень сильно постараться, чтобы попасть в это злосчастное дерево».
Поскольку сомнения в подлинности официальной версии после посещения места трагедии у гостей из Америки продолжали иметь место, они потребовали показать им труп Дина. Но власти отказались это сделать. При этом рассказывали, что он сильно пострадал, что его лицо буквально изъедено рыбами. Но Патрисия и мать Дина упорно настаивали на своем. В конце концов, после трех дней настоятельных просьб, их отвезли в морг. Об этом посещении Патрисия вспоминает следующее:
«В затемненной комнате, через стекло, на расстоянии нескольких метров нам продемонстрировали труп. Когда занавеску отодвинули, я увидела лицо Дина. Это был он, вне всякого сомнения. Я заметила под горлом темный шрам и синяк на лбу. Он не был раздут и не выглядел как утопленник».
24 июня состоялась кремация Дина Рида в одном из крематориев Восточного Берлина (Баумшуленвег). На церемонии присутствовали только близкие родственники покойного и сотрудник «Штази». Когда прощание близилось к завершению, один из его участников – режиссер Уилл Робертс – попросил присутствующих… поаплодировать. «Как каждый артист, Дин любил аплодисменты», – объяснил он свою просьбу.
30 июня прошла траурная церемония в Гонолулу, организованная матерью Дина. Похороны праха Дина состоялись в Раухфангсвердере, где он прожил последние годы своей жизни.
Советские средства массовой информации довольно скупо откликнулись на смерть Дина Рида: две относительно большие статьи в «Литературной газете» и «Советском экране» и несколько коротких некрологов в остальных. После чего имя Дина Рида надолго (на 7 лет) исчезло из российских СМИ. И это на первый взгляд было очень странно, поскольку Дина Рида в СССР знали практически все – он ездил сюда на протяжении 21 года. Более того, власти запретили кому-либо из советских друзей Дина отправиться на его похороны. Однако теперь, по прошествии времени, стало понятно, почему Горбачев и его команда наложили табу на имя Дина Рида. В свете взятого советскими властями курса на сближение с Западом американский борец за мир оказался нежелательным персонажем.
О Дине Риде у нас опять вспомнили в начале 90-х, когда Советского Союза уже не существовало. Однако и эти воспоминания были окрашены в одни тона: антисоветские. В российских СМИ активно пропагандировалась одна версия его ухода из жизни – западная: что он разочаровался в социализме, хотел сбежать на родину, а агенты «Штази» его убили. Когда в сентябре 1990 года в Германии (ГДР тогда уже почила в бозе) были опубликованы выдержки из прощального письма Дина, где он писал: «Моя смерть не должна связываться с политикой», российские издания тоже известили своих граждан об этом письме, но суть его извратили. Рассказав о том, что у Дина возникли проблемы в семье, они присовокупили к этому следующую ремарку: «Моральную травму усугубило разочарование в социализме». Хотя из текста письма следовало диаметрально противоположное.
Как и некогда западные издания, российские СМИ вволю поупражнялись в том, чтобы навесить всех собак в этом деле на «Штази» (вообще демонизация КГБ и других социалистических спецслужб была любимым коньком российской «демократической» прессы тех лет). Но самое удивительное, что эта ситуация длится до сих пор: фильм про Дина Рида, показанный по российскому ТВ в 2005 году, из этого же ряда – прозападный.
Каюсь, я сам какое-то время был в плену у этой версии. Но когда взялся подробно, день за днем, восстанавливать хронику жизни Дина Рида, пришел к окончательному выводу, что его смерть – не убийство, а добровольный уход из жизни. И не был Дин Рид «болванчиком» (как сказано в упомянутом фильме о нем), поверившим в социализм и обманутым им. Обманула его не система, а конкретные люди, которые хоть и были коммунистами, но, как выяснилось, никакого отношения к подлинному коммунизму не имели. Это типичные перерожденцы и циники, для которых такие романтики, каким был Дин Рид (или тот же Че Гевара), всегда были как кость в горле.
К сожалению, таких перерожденцев в наше время стало слишком много. Отсюда и большинство бед сегодняшней России, которую буквально поразил вирус пораженчества. А ведь есть в истории и другие примеры. Взять те же США, где точно такие же пораженческие настроения царили в 1973–1980 годах, когда «либеральные» СМИ вволю потоптались на своих силовых ведомствах (ЦРУ, ФБР, Пентагоне), однако потом к власти пришел Рональд Рейган и быстро заткнул рот «пораженцам». И победа в итоге осталась за ним: он оставил сильную Америку, а своего главного врага, Советский Союз, заставил капитулировать.
«Я умру при большом скоплении народа…» Игорь Тальков
Певец Игорь Тальков был убит за три месяца до развала СССР, в октябре 1991 года, на глазах нескольких десятков очевидцев прямо во время гала-концерта во Дворце спорта «Юбилейный» в Ленинграде. Говорят, сам артист знал или догадывался о подобном развитии событий еще задолго до дня трагедии, но ничего не предпринимал. Как-то, еще в начале 80-х, он летел на гастроли, и кто-то из музыкантов завел разговор об авиакатастрофах. На что певец сказал: «Не бойтесь со мной летать. В авиакатастрофе я никогда не погибну. Меня убьют чуть позже, при большом скоплении народа, и убийцу не найдут».
Тальков родился 4 ноября 1956 года. Его родители – Владимир Максимович Тальков и Ольга Юльевна Швагерус – еще при Сталине были осуждены и познакомились в лагере, где играли в самодеятельном театре. Там у них родился первенец – сын Владимир (1953). А чуть позже, когда они освободились и поселились в городке Щекино Тульской области, на свет появился еще один сын – Игорь. Оба они пошли в своих родителей – с детства любили театр, музыку. Но поскольку в поселке никаких театров и концертных залов не было, а был только Дом культуры, где редко появлялись заезжие артисты, мальчишки устраивали для себя представления дома – показывали домашние спектакли, причем обязательно с музыкой. Потом, когда они подросли, родители отдали их в музыкальную школу. Причем если Владимиру приходилось учить ноты, то Игорь играл исключительно на слух. И схватывал любое произведение с первого же проигрыша. Его преподаватель даже восхищался им: «Сколько через меня прошло учеников, но такого слуха, как у Игоря, я просто не встречал ни разу». Когда родители Игоря узнали об этом, они немедленно собрали деньги и купили сыну баян «Киров». Этот инструмент был, конечно, тяжеловат для щуплого мальчишки, но более подходящего дешевого баяна родители не нашли, а дорогой купить не было возможности. К слову, именно музыка однажды помогла братьям в сложной ситуации.
В 1970 году Тальковы получили новую квартиру (до этого они жили в бараке) в соседнем станционном поселке. Однако детвора этого поселка враждовала с мальчишками из района, где раньше жили Тальковы. Поэтому переезжать на новое место братья ни в какую не хотели. Однако родители их все-таки уговорили. А потом ситуация разрешилась самым неожиданным образом. Прознав, что братья Тальковы хорошо играют на музыкальных инструментах – Владимир на гитаре, а Игорь на баяне, – станционные мальчишки пригласили их выступить на вечере. Именно это выступление стало входным билетом для Тальковых в новую компанию.
Еще одной страстью Игоря с детства был спорт. Особенно он любил хоккей, который в 60-е годы стал очень популярен. Скопив денег, он купил себе настоящие наколенники, а на деньги, которые ему подарили на день рождения, еще и хоккейные ботинки с коньками. И практически каждый день в шесть утра, перед тем как уйти в школу, он облачался в свое хоккейное обмундирование и уходил на каток тренироваться. Через час возвращался, завтракал и собирался в школу. Когда в их поселке появилась хоккейная команда, Игорь первым в нее записался и был одним из самых добросовестных игроков – никогда не увиливал от тренировок. А в личном дневнике даже записал тогдашний девиз-мечту: «Умру, но стану хоккеистом». Осуществись эта мечта Талькова, и его жизнь могла сложиться совсем иначе – не столь трагически.
Другим увлечением Игоря были стихи, которые он стал писать еще в начальных классах средней школы. Его первое стихотворение посвящено маме и подарено ей на 8 Марта. Причем это было не просто короткое произведение из нескольких четверостиший, а целая поэма, уместившаяся на нескольких листах. Потом стихи Игорь сочинял во множестве и даже завел специальные тетради, куда их записывал. С годами эти стихи становились все серьезнее и серьезнее. В одном из них он даже вывел Ленина – вождь мирового пролетариата стыдил подростка Талькова за его природную лень.