По смерти отца своего он великую память себе сотворил: церкви украсил, и монастыри поставил, и закончил церковь каменную святого Спаса, которую прежде него заложил его отец. Сам князь Андрей заложил церковь каменную святой Богородицы и дал ей много имения, и купленные слободы с данями, и села лучшие, и десятину со стад своих, и торг десятый. И установил в ней епископью. И город Владимир большой заложил. К нему построил ворота золотые, а другие серебром обил".
Ненавидя суету и пустую праздность крупных городов, большую часть времени Андрей проводил в своей усадьбе во Владимире, откуда часто выезжал либо в любимое свое Боголюбово, либо отправлялся на охоту на устье реки Судоглы, где живал подолгу с небольшим числом близких ему людей.
- Не хочу я жить, как живут князья южные, как живал и отец мой, окруженный пополам друзьям и тайными врагами. Не для того оставил я Киев, чтобы вывозить из него старые порядки. Не буду я помрачать ума своего неумеренностью и пьянством. Оттого, быть может, и умер отец мой, что без меры веселился на пиру у Петрилы. Ведают все на Руси, как подносится яд в хмельных чашах, - говорил Андрей своим сыновьям.
В то же время уединение не мешало князю сильной рукой решать все дела своего края, который при нем стал быстро набирать силу. Решения его были тверды и самовластны. Принимая их, князь не оглядывался на свое окружение, что не нравилось старым отцовым боярам, привыкшим самим вершить суд и расправу.
* * *
"Что за князь такой? Нет другого подобного ему на Руси! Точно не русский он, а половец дикий... Ни сидит с нами на советах, ни пирует, ни дает нам богатых имений на кормление. Прогоним его и возьмем на княжение младших его братьев!" - шумело знатное боярство, возвышенное при Юрии, а ныне прозябавшее.
Лестью и лукавством бояре старались поссорить Андрея с младшими его братьями Васильком и Мстиславом. В землях суздальских и ростовских стала зреть смута. Узнав о заговоре, Андрей прекратил его разом, уничтожив в будущем и саму возможность нового сговора. Одних отцовых бояр он заточил, других изгнал, третьих лишил власти и всего имения их. Испуганное боярство затихло, притаилось.
"Крутехонек новый князь! Покруче будет отца своего Юрия. Видна хватка рода Рюрикова", - уважительно зашептались в городах.
Не остановился Андрей и перед шагом решительным: изгнал из Суздальского края своих младших братьев Василька и Мстислава с детьми их и женами. Среди изгнанных был и третий брат Андреев - восьмилетний Всеволод с матерью своей гречанкой, мачехой суздальского князя.
Длинной вереницей повозок, везя с собой слуг своих и богатства, с плачущими женами и детьми, навсегда удалялись братья Андрея из родного края. По обе стороны от повозок хмуро ехали владимирские дружинники, приставленные смотреть за изгнанниками, пока не сядут они на корабли.
В тот день князь Андрей Юрьевич долго молился в храме. Совесть его и сердце были неспокойны, однако князь понимал, что иного выхода нет. Оставь он братьев в Ростове либо в Суздале, в землях северных вспыхнет смута, как случалось многократно в землях южных, и тогда сегодняшнее его мягкосердие отзовется многими слезами.
Изгнанные Юрьевичи удалились в Царьград, где с честью были приняты императором Мануилом.
* * *
Водворяя тишину в родном крае, Андрей безучастно относился к событиям южной Руси. После смерти Юрия Долгорукого на старший киевский стол сел хитрый Изяслав Давыдович Черниговский и сразу, стараясь удержаться на нем, вступил в распрю с Ярославом Остомыслом и Мстиславом Изяславичем Волынским, причем в разросшуюся распрю эту оказались втянутыми и Иван Берладник, и Святослав Ольгович, и Ростислав Мстиславич Смоленский и многие другие южнорусские князья.
Наставшие же в северной Руси годы спокойствия Андрей использовал на то, чтобы развить край свой. Строительная деятельность его была беспримерна и поражала всех на Руси. Даже князь Владимир и Ярослав Мудрый, названные в летописях "хоромниками", т.е. строителями, не затевали столь много в одно время.
Ничего из имения своего не жалел Андрей на построение церквей, монастырей и украшение храмов. Кроме церкви Успения, которая восхищала всю Русь своим великолепием, он построил во Владимире-на-Клязме Спасский и Вознесенский монастыри, соборный храм Спаса в Переяславле и церковь Святого Феодора Стратилата в память своего чудесного спасения в злой сечи у Луцка.
Это был период стремительного расцвета северо-восточной Руси. Город Владимир, прежде малый и незначительный, сильно разросся и населился стараниями Андрея. Жители его состояли в значительной степени из переселенцев, ушедших к князю из южной Руси на новое жительство. Желая, чтобы храмы Владимирские "премного были лепы", Андрей приглашал западных мастеров - вскоре же и русские мастера, обучившись у них, стали строить и расписывали свои церкви уже без пособия иностранцев, которые, получив награду, отпущены были по домам своим.
В десяти же верстах от Владимира трудами многих искусных зодчих возводился на реке Нерли "город камен, именем Боголюбый".
"В лето 1161 закончена была церковь каменная святой Богородицы во Владимире благоверным и боголюбивым князем Андреем. И украсил ее дивно многоразличными иконами, и дорогим каменьем без числа, и сосудами церковными. И верх ее позолотил. По вере его и по достоянию к святой Богородице Бог привел ему мастеров из всех земель. И украсил ее больше всех церквей.
Создал князь Андрей себе город каменный, именем Боголюбов, так же далеко от Владимира, как Вышгород от Киева. Этот благоверный и христолюбивый князь Андрей, как палату красную, душу красив всеми добрыми нравами, уподобился царю Соломону, поставившему храм Господень."
Но особо сердце Андрея тянулось к Богородице, которая явилась ему в тонком сне, когда ехал он во Владимир с древней иконой ее. Именно потому церковь Рождества Богородицы, возводимая в Боголюбове на месте этого чудесного явления, была любимым его детищем.
"Князь же Андрей поставил церковь преславную Рождества Богородицы каменную посреди города Боголюбова и украсил ее больше всех церквей. Сотворил он ее в память себе и украсил иконами многоценными, и золотом, и каменьями дорогими, и жемчугом великим и бесценным. И всяким узорочьем украсил ее и светлостью. Так что дивились все приходящие, и все, видевшие ее, не могут словами высказать всю красоту ее. С низу и до верха по стенам и по столпам кованое золото, и двери и ободверье золотом же оковано, и всею добродетелью церковною исполнена и измечтана всею хитростью."
Когда церковь Рождества Богородицы была закончена, особым счастьем и гордостью Андрея было показывать ее всем проезжающим:
"Приходил ли гость из Царьграда или от иных стран, из Русской земли или латинянин, и всякий христианин или поганые, - тогда князь Андрей приказывал: ведите его в церковь и на полати, пусть и поганый видит истинное христианство и крестится, что и бывало... видевши славу Божию и украшение церковное, крестились".
Мечтая, чтобы город Владимир сравнялся красотой и величием с Киевом, Андрей построил там трое ворот - Золотые, Серебряные и Медные. Над Золотыми воротами построил он храм, подобный Киевскому.
С Золотыми же воротами связано одно из великих чудес, явленных Богоматерью.
Князь Андрей Юрьевич мечтал закончить Золотые ворота скорее, чтобы успеть открыть их к празднику Успения Божьей Матери. Однако известка, которой держались ворота, не успела высохнуть к празднику, и, когда собравшиеся люди столпились вокруг во множестве, ворота рухнули и придавили двенадцать владимирцев, стоящих под ними.
Андрей горячо взмолился к чудотворной иконе Божьей Матери: "Если ты не спасешь этих людей, я, грешный, повинен буду в их смерти!"
И - Богоматерь сотворила чудо. Когда дружинники и жители подняли ворота, то все, бывшие под ними, оказались живы и здравы.
ПОХОД НА КАМСКИХ БОЛГАР
Помимо многих забот внутренних, касающихся устройства северо-восточных земель, князю Андрею Боголюбскому приходилось много отстаивать границы свои от недружественных народов, с ними соседствующих.
Одним из таких народов были камские болгары, жившие по соседству с волостью Андрея на Волге и Каме. Болгары, или булгары, как часто их называли, еще в десятом веке приняли магометанство. Находясь не в ладах с русскими, они многократно делали набеги на северные области, опустошая их.
- Доколе будем мы терпеть от болгар? Пойдем на них с ратями своими, а там как Бог даст. Либо поляжем костьми, либо славу обретем! - сказал Андрей дружине и стал готовить поход.
Было это в 6672 году от Сотворения мира, или в 1164 году от Рожества Христова.
Собравшиеся рати, как пешие, так и конные потянулись по дорогам, ведущим к Каме. Андрей Юрьевич и сын его Изяслав ехали под княжеским стягом. Впереди же пеших ратников от земель шло духовенство с иконой Владимирской Божьей Матери. Икона это, доселе многократно помогавшая Андрею, взята была им в поход для ободрения войска, шедшего на смертельную сечу с неверными.
Сойдясь с болгарами, все войско русское причастилось Святых Тайн и, сопровождаемое пением и молитвами духовенства, вступило в битву с магометанами. Андрей лично сражался в рядах дружины своей, отважно врубаясь в неприятельские ряды.
Несколько раз победа клонилась то в одну сторону, то в другую. Был момент, когда болгары начали было одолевать, но вдруг дрогнули и побежали вслед за своим князем, преследуемые русичами.
Встав на колени, князь Андрей в горячей молитве вознес похвалу Богородице и всему небесному воинству.
- Спасибо тебе, Матерь Небесная, за заступу. Да будет славна русская земля пред всеми другими землями!
Вскоре русские рати осадили и взяли болгарский город Ибрагимов, называемый в летописях Бряхимовым. Победа эта приписана была чудотворному действию иконы Богородицы, и это событие поставлено было в ряду многочисленных чудес, истекавших от этой иконы. В память события этого было установлено празднество с водосвящением, совершаемое до сих пор 1 августа. Цареградский патриарх, по просьбе Андреевой и духовных его, утвердил этот праздник тем охотнее, что русское торжество совпало с торжеством греческого императора Мануила, одержавшего в то же время победу над Сарацинами.
Андрею Боголюбскому дорого пришлось заплатить за победу. Любимый сын его Изяслав пал в злой сече.
В память сыну своему и одновременно в ознаменование славной победы над болгарами, Андрей построил вошедший в века памятник церковного зодчества Церковь Покрова на Нерли. Церковь Покрова волей князя поставлена была у самых ворот Суздальской земли, при впадении Нерли в Клязьму, и стала первым владимирским храмом, который могли видеть корабли, приходившие с Волги и Оки. Однокупольная церковь, устремленная главой своей ввысь, царствует над всей местностью и чудесным образом устремляется в небо, подобно белому лебедю.
ПУТЬ И ЧЕСТЬ ОТЦОВ И ДЕДОВ
В те же годы, в которые князь Андрей воевал с болгарами, защищая восточные рубежи Руси, остальным русским землям приходилось выдерживать многие иноземные посягательства.
Под 1164 годом новгородский летописец сообщает, что шведы с большой ратью подступили под Ладогу и взяли ее в осаду. Ладожане с посадником своим Нежатою пожгли свои хоромы, затворились в кремле и послали гонца звать на помощь князя Святослава с новгородцами. Шведы тем временем пошли на приступ, но были отражены с большим для них уроном и отступили к реке Воронай. Несколькими днями спустя пришел князь Святослав с новгородцами и посадником Захарией, ударил на шведов и разбил их. Из 55 кораблей шведы потеряли 43, уцелевшие же поспешили спастись бегством.
На юго-востоке Руси вновь воспряли усмиренные некогда Мономахом половцы. В начале княжения Ростислава они понесли поражение от волынских князей и галичан. Столь же неудачно закончилось в 1162 году их нападение под Юрьевым на черных клобуков, у которых сначала "побрали они много веж". Однако вслед за тем черные клобуки собрались и разбили половцев на берегах Роси, отняв весь полон свой и взяв много пленных с несколькими ханами.
В 1165 году половцы потерпели поражение в черниговских пределах от Олега Святославича, но в том же году разбили за Переяславлем Шварна, воеводу князя Глеба, и перебили его дружину.
Однако больше всего вреда приносили половцы торговле Руси с греками, скрываясь у порогов и внезапно нападая на купеческие корабли, проходившие там. В 1166 году половцы засели в порогах и начали грабить гречников, как прозывали тогда купцов греческих и русских, ведущих торговлю с Царьградом.
Для защиты купцов Ростислав послал боярина своего, Владислава Ляха, с войском, велев ему встать у порогов и стоять там, пока не пройдут все гречники.
* * *
Вскоре радением князя Мстислава Изяславича, состоялся новый большой поход на половцев, подобному которого не был со времен Мономаховых.
Свидетельствует летопись:
"Вложил Бог в сердце Мстиславу Изяславичу мысль благую о русской земле, ибо хотел ей добра всем сердцем, и созвал он братию свою и начал думать с ними, сказав им так:
- Братья, пожалейте о Русской земле и своей отчине и дедине. Половцы каждый год уводят христиан в свои вежи, клянутся нам о мире и всегда нарушают клятву, а теперь уже отнимают у нас Греческий путь и Соляной и Залозный . Хорошо бы нам поискать пути отцов и дедов своих и своей чести.
И угодна была речь его всей братье и мужам их, и сказали ему братья:
- Бог тебе, брат, помоги, а нам дай Бог за христиан и за Русскую землю головы свои сложить."
Единодушно изъявив согласие умереть за Русскую землю, Святослав Черниговский, Олег Северский, Ростиславичи, Глеб Переяславский с братом Михаилом выступили со своими дружинами в поход. Девять дней шло войско степями, углубляясь в половецкие земли. Услышав о том, половцы в страхе бежали от Днепра, бросая жен, детей и повозки свои, ибо иначе не думали уже спастись. Догнав их, князья разбили половцев на Угле-реке, взяв множество полона, челяди, скота и коней. При этом освобождено было множество русских пленников. Случилось это незадолго до Пасхи.
Вскоре благополучно прибыл и богатый купеческий флот из Греции. Половцы не смели уже напасть на него, так как у порогов стояли русские войска.
СМЕРТЬ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ РОСТИСЛАВА
В том же году, 1168-м, скончался боголюбивый киевский князь Ростислав Мстиславич. Уже больной, он предпринял дальний путь в Новгород, чтобы утвердить на его столе сына своего Святослава. Прежде, чем ехать в новгородские земли, старый Ростислав заехал к зятю своему Олегу Святославичу Северскому и был хорошо принят им. От Олега Ростислав держал путь на Смоленск - в отчину свою, в которой прежде, чем сесть в Киеве, сидел много лет.
Узнав, что к ним едет их любимый князь, смоляне устроили ему трогательную встречу. Лучшие мужи их начали встречать Ростислава еще за 300 верст. Не доезжая города, встретили его сын Роман, сидевший в Смоленске после отца, внуки и многое духовенство с епископом Мануилом и с торжеством великим повели в Смоленск. Все горожане, включая детей и старцев, высыпали на улицы.
Старый Ростислав, еле державшийся от усталости в седле, прослезился, умиленный такой любовью к нему.
- Спасибо, дети мои! Рад я, что дал нам Господь свидеться на прощанье, сказал он.
Погостив в Смоленске, Ростислав продолжил путь в Новгород, но, не доехав до него, занемог в Великих Луках. Здесь же, в Луках, навестили его сын Святослав и лучшие новгородские мужи. Урядив с ними все дела и получив богатые дары, Ростислав совершенно больным вернулся в Смоленск.
Видя изнеможение брата, сестра его Рогнеда, дочь Мстиславова, советовала ему остаться, чтобы быть погребенным после смерти в сооруженной им церкви Св.Петра и Павла.
Но Ростислав отказался, сказав ей:
- Нет, Рогнеда, не могу здесь лечь, везите меня в Киев; если Бог пошлет по душу на дороге, то положите меня в отцовском благословении у Св. Феодора, а если, Бог даст, выздоровлю, то постригусь в Печерском монастыре.
Мысль о пострижении была давней мыслью Ростислава. Будучи очень привязан сердцем к печерскому игумену Поликарпу, Ростислав каждую субботу и воскресенье Великого поста приглашал его обедать с двенадцатью братьями в свой терем. Не раз объявлял он Поликарпу намерение облечься в схиму, но игумен отвечал ему:
- Нет, князь, не гневайся. Тебе Бог велел правду блюсти на этом свете, суд судить праведный и стоять в крестном целовании. Это и есть служение твое.
Ростиславу не суждено уже было увидеть Киев. Едва выехав из Смоленска, князь совсем занемог и остановился в селе Зарубе. Здесь и настигла его смерть. Скончался он в полной памяти, в присутствии священника и сам прочел себе отходную, смотря на икону Спасителя, которую держали пред ним, и роняя слезы умиления.
Вера великого князя Ростислава в Господа и жизнь вечную была столь велика, что, умирая, не испытывал он ни страха, ни беспокойства, и лишь радовался переходу своему из жизни преходящей в жизнь вечную.
Согласно желанию его, князь Ростислав был положен в Киеве в Киевском Феодоровском монастыре рядом с отцом своим Мстиславом.
Православная церковь дала ему наименование Блаженного.
Ростислав Мстиславич был последним киевским князем, объединявшим под рукой своей всех остальных князей Русских. Вскоре после смерти его Киев, подвергшийся разорению, быстро потерял былое значение, уступив первенство иным городам.
ВЗЯТИЕ КИЕВА
После Ростислава на стол Киевский сел отважный волынский князь Мстислав Изяславич, известный многими победами своими над половцами. Сев на золотом столе, бесстрашный Мстислав потребовал у остальных князей "ходить по его воле".
Это требование со стороны князя, не имевшего лествичного старшинства, возмутило других русских князей, и они, соединившись между собой, искали лишь повода, чтобы вступить в распрю с Мстиславом.