История — будь то история народа или история его языка — не может считаться точной наукой. В ней есть место самым разным интерпретациям и домыслам. Поэтому единого мнения о происхождении слова «Русь», вероятно, не сложится никогда. Разве что будет изобретена машина времени и ученым удастся опросить очевидцев тех времен, когда наши далекие предки впервые назвали свою землю Русью…
Кто первый начал княжить в Киеве?
Так кто же все-таки стал первым княжить в стольном граде Клеве? С кого же, собственно, нужно начинать рассказ о людях, правивших древней столицей Руси, и кто из них достоин права называться первым? Стоит ли вести речь о Кие, легендарном основателе города, который впоследствии стал центром могучей державы? Или, может, нужно говорить о последнем князе из рода Киевичей, Аскольде (хотя правильно было бы писать «Оскольде», поскольку «А» в его имени появилось только в более поздних московских летописях — из-за присущего жителям тех областей «аканья»)? Ведь именно Аскольд стал первым киевским князем, принявшим христианство и задумавшимся о смене государственной религии. А может, упоминания достоин Олег (Хельг), прозванный Вещим? Это именно ему, создателю Древнерусского государства, принадлежат слова о том, что Клеву суждено быть «матерью городов русских». Но, пожалуй, остановиться все же стоит на человеке, впервые в истории официально именовавшем себя великим князем Киевским. При этом нам необходимо будет коснуться биографий некоторых его предшественников; ведь именно их деяния, так или иначе, предопределили судьбу Игоря Рюриковича, прозванного Старым…
Рюрик поручает Игоря Олегу.
Миниатюра из Радзивиловской летописи
Итак, попытаемся проследить жизненный путь человека, первым носившим официальный титул великого князя Киевского, — Игоря (Ингвара, Ингора) Рюриковича Старого. Летописи сообщают, что он приходился сыном знаменитому новгородскому князю Рюрику, которого местные жители якобы «призвали к себе на княжение» вместе с братьями, Синеусом и Трувором, поскольку «земля их велика, а порядку в ней нет…». Более подробно о этом рассказывается в других статьях этой книги, так что нам остается только подчеркнуть, что Рюрик скорее всего являлся обыкновенным (правда, на редкость умным и оборотистым!) наемником, который сумел воспользоваться подходящей ситуацией и захватить власть в свои руки при очередном бунте. Собственно, именно Рюрику мы обязаны существованием Новгорода; как назывался Старый город, в котором началось правление варяга, сегодня неизвестно, однако Новгород до сих пор числится одним из самых древних городов Руси.
Иоакимовская летопись сообщает, что матерью Игоря (так его называли впоследствии сами русичи, а при появлении на свет мальчик получил варяжское имя Ингвар) являлась дочь «князя урманского» Ефанда, которой после рождения сына Рюрик дал в «вено» (в вечное пользование) город при море «с Ижарою» (т. е. с Ижорой). Первая загадка, связанная с личностью Игоря, связана уже с его рождением. Когда точно появился на свет человек, впоследствии ставший великим князем Киевским, неизвестно. Летописи датируют это событие по-разному, называя 861, 864, 865, 875 годы. «Повесть временных лет» утверждает, будто в 879 году, когда умирал Рюрик, Игорю было год-два от силы; по сей причине якобы варяг передал своего отпрыска, а с ним и княжение на руки своему родственнику (возможно — просто единомышленнику и соратнику) Олегу. А Новгородская летопись гласит, будто в 882 году, во время захвата Клева, Игорь уже был взрослым правителем, и было ему тогда лет 35–36.
Так кто же прав в данном вопросе? Может, стоит прислушаться к новгородскому хронисту? Ведь иначе получается, что отцу будущего князя в момент рождения наследника было 78 лет (Рюрик умер в 80-летнем возрасте, после 17 лет правления Новгородом). Могло ли такое быть? Как оказалось, вполне. Согласно упоминаниям некоторых исторических источников, наши далекие предки доживали до весьма преклонных лет, не утрачивая здоровья, энергии и жизненной силы. Собственно, гибель им грозила только во время войн и усобиц, а уж никак не от болезней. Так что столь престарелые «молодые отцы» на Руси были отнюдь не редкостью. Причем такое положение дел существовало очень долго; еще в XVI–XVII веках в монастырских списках различных обителей значилось, что постриг принимали 80–120-летние старцы, которые еще на протяжении ряда лет благополучно трудились на благо избранного монастыря и помирать, извините, не думали… А 80–90-летние опытные воины отбирались в особые «старые дружины».
В общем, скорее всего, Рюрик и впрямь мог оставить малолетнего отпрыска на воспитание Олегу. О том, находился ли сам Вещий Олег в родстве с Рюриком, мы поговорим позже. А пока достаточно того, что миссию свою он выполнил и Рюриковича вырастил, обучив всему, что знал сам. Однако тут летописи подбрасывают нам новую загадку. Почему в той же «Повести временных лет», которая считается едва ли не основным источником сведений о заре Киевской Руси, говорится, будто Игорь был всего лишь… «подручным» великого русского князя Олега? Упоминание об этом помещено под 903 годом. А под 907 годом говорится, будто Олег, отправившись в поход на Царьград, оставил Игоря в Клеве как своего наместника. Новгородские же летописи утверждают, будто поход на Византию организовал не Олег, а именно Игорь. Что это? Свидетельство того, что Игорь вовсе не являлся лицом княжеской крови? Или речь должна идти об узурпации власти, когда законный наследник оказывается задвинутым на вторые роли правителем-регентом? Следует сказать, что такие трактовки были бы слишком простыми: жизнь славян в те далекие времена подчинялась совершенно иным, непонятным их потомкам законам…
Честно говоря, сомнений по поводу того, на самом ли деле Игорь приходился сыном Рюрику, хватает. Не раз высказывались предположения относительно того, что в XII веке летописец Нестор, создавая «Повесть временных лет» (кстати, и здесь нет уверенности в том, что она была написана в 1106 году; предполагают, что данный труд вообще должен датироваться XVII веком), стремился идеологически укрепить единство Русской земли, и потому создал легендарную родословную, в которой княживший в Новгороде Рюрик стал «отцом» первого официального киевского князя. В любом случае, об Игоре Старом говорят как о родоначальнике киевских князей.
Во время упомянутого похода на Царьград сыну Рюрика могло быть лет 25–26, а сам Олег Вещий находился в расцвете сил и успел обрести громкую известность, причем не только в славянских землях. Это именно он сумел покорить многочисленные разрозненные племена, собрать их под свою руку, сплотить вокруг Клева, обложить данью (кстати, вполне посильной, потому и платили ее, не возмущаясь и не бунтуя). Это Олег сумел отвадить от своих новых данников их прежних «хозяев». Это именно Вещий Олег совершил знаменитые походы на Византию, заставил ее платить себе дань и прибил собственный щит на воротах Царьграда… Что же касается спора летописцев, то тут следует положиться на сведения киевских хронистов, поскольку их сообщения подтверждаются документами — договорами Руси с Византией. В них великим русским князем именуется не Игорь, а Олег. Так зачем же ему понадобился какой-то мальчишка?
Для ответа на этот вопрос нам придется вернуться в то время, когда Ингвар-Игорь был еще совсем маленьким. Предание говорит, что Аскольд и Дир, считающиеся последними представителями рода Киевичей, могли быть обыкновенными соратниками Рюрика. Они, мол, не были довольны своим положением и добились разрешения вместе со своим родом отправиться вниз по Днепру, к Царьграду. Однако по дороге варяги наткнулись на городок на горе. Местные жители рассказали пришельцам, что город этот построили три брата — Кий, Щек и Хорив, но потом они «перемерли», а их потомки теперь платят дань «козарам». Аскольд и Дир, собрав вокруг себя варягов, согласных остаться в данной местности (весьма богатой и красивой, кстати), взяли земли полян под свою руку и отвадили от них хазар. Следует сказать, что в те времена Клев был своего рода сборным пунктом варягов, разного рода искателей приключений, собиравшихся здесь для походов в Черное море.
Вскоре дружина новоиспеченных властителей полян пополнилась многочисленными недовольными Рюриком, бежавшими из Новгорода в Клев. Аскольд и Дир заставили считаться с собой и степных варваров, и соседей — воинственных древлян и угличей, и дунайских болгар, но расширением своих владений не занимались, стремясь лишь удержать имеющиеся. К тому же удача быстро отвернулась от братьев: в 860 году при походе на Византию они потерпели поражение; в 872 году поход на волжских булгар тоже закончился плачевно, причем среди убитых оказался и сын Аскольда; установить контроль над Полоцком не удалось; поход на Византию в 874–875 годах снова не удался — согласно древнему сказанию, русские лодки разбила и разметала буря, так что не многие участники похода смогли вернуться назад. По этому поводу византийские хроники утверждают, будто таким-то образом за Царьград заступилась сама Богородица… Как бы там ни было, Аскольд вскоре принял крещение (когда, где и по какому канону — тоже загадка!) под именем Николая, с ним вместе крестилась и часть дружины. В скором времени примеру своего князя последовали некоторые киевляне.
Рюрик, перейдя из Ладоги в Новгород, сделал значительный шаг вперед на юг по восточному пути «из варяг в греки». Его преемник, Олег, продвинулся значительно дальше, добравшись до конца этой дороги. Три года просидев в Новгороде и укрепив свою власть, он двинулся по водному восточному пути с войском, в состав которого входили представители всех подвластных Олегу народов — варяги, чудь, ильменские славяне, мерь, весь, кривичи. Он хотел не просто обогатиться за счет очередного похода, а создать новое владение, скрепленное единством власти. Утвердившись в Смоленске, Олег пошел вниз по Днепру, взял Любеч и наконец достиг Клева. Здесь глава дружины пошел на хитрость: большая часть лодок с воинами осталась позади, остальных ратных людей, приплывших с ним к городу, варяг спрятал в лодках, сам же Олег переоделся купцом и отправил к Аскольду и Диру человека с сообщением: мол, земляки братьев, купцы, направляющиеся в Грецию «от Олега и княжича Игоря», хотят повидаться с правителями Клева. Аскольд и Дир этому поверили и на берег явились. Правителей Клева в мгновение ока окружили ратники. Олег заявил, что они — «не князья, не роду княжеского, а я роду княжеского». Затем, указав на маленького ребенка, которого кто-то вынес на берег, прибавил: «Вот сын Рюриков». Аскольд и Дир были убиты, Олег же, считая право рода Рюрика на «стол» Клева вполне доказанным, завладел городом, осел в нем и перенес туда центр новой объединенной державы. Это произошло в 882 году, и данная дата традиционно считается датой образования Древнерусского государства.
Интересно, что киевляне очень спокойно отнеслись к перевороту: по-видимому, купцы были очень недовольны неудачами правительства Аскольда и Дира, тем, что им не удалось ни проложить новый торговый путь в Византию, ни взять под контроль старый в Хазарию и Халифат. Кстати, в «Повести временных лет» сохранилось упоминание о том, что поход на Клев возглавляли два князя — Олег и Игорь; то, что Игорю на тот момент было только три-четыре года, дела не меняло: он был князем, так сказать, де-юре, а Олег — де-юре и де-факто.
Возможно, данное предание, свидетельствующее, будто убитые не являлись представителями княжеского рода, а были всего лишь членами рюриковой дружины, создано лишь с целью обосновать право Рюриковичей на Киевский престол. Хотя современные исследования говорят о том, что Аскольд и Дир, скорее всего, все же были потомками Кия. Так это или нет, но с того времени потомки ушлого варяга прочно утвердились в «матери городов русских». Олега привлекло не только богатство здешних земель, особенно впечатляющее по сравнению с севером. Клев находится там, где Днепр, приняв самые большие свои притоки — Припять и Десну, — поворачивает на восток, в степи, где жили кочевые народы. Именно здесь должна была утвердиться главная защита, главный оплот нового владения со стороны степей; здесь же, в начале степей, должно было располагаться и сборное место для русских лодок, отправлявшихся в Черное море. Таким образом, два конца великого водного пути — на севере со стороны Ладожского озера и на юге со стороны степей — соединились в одном владении.
Новый князь сразу же занялся строительством городов и острожков, стараясь утвердить свою власть в покоренных местах и, одновременно, создать действенную защиту от набегов степняков. Установив дань для северных племен, Олег начал подчинять себе племена славян, жившие к востоку и западу от Днепра. Проблемы у завоевателя возникли только с древлянами, но и им пришлось, скрепя сердце, платить установленную дань. Лишь угличи сумели отстоять свою независимость от хозяина Клева. Затем, в 907 году, князь, успевший серьезно потрепать нервы хазарам, булгарам и другим народам, жившим на тот момент в Подунавье, предпринял большой поход на Константинополь и натворил там таких дел, что византийцы поспешили откупиться от агрессивного варвара, пообещав выплачивать любую затребованную дань. (Тут стоит упомянуть, что Олег умудрился обойти византийские укрепления посуху, поставив свои суда на колеса.) Обе стороны заключили договор (весьма выгодный для Руси), и Олег вернулся в Клев. Его успех настолько удивил местных жителей, что они прозвали князя Вещим, то есть «кудесником», «волхвом».
В 912 году очередное посольство Олега, который успел сходить на север, в Новгород и Ладогу, после годичного отсутствия вернулось на родину, а уже осенью князь ушел из жизни. Смерть его является одной из самых интересных загадок древней истории. Во-первых, новгородская летопись утверждает, что это якобы произошло в 922 году — на десять лет позже, чем зафиксировано в той же «Повести временных лет». Во-вторых, не совсем ясно, где же случилось это трагическое событие. Так, говорится, что Олег расстался с жизнью в Ладоге, там же и похоронен. Согласно другой версии, более поэтической, князь погиб в Клеве, «от коня своего», как и предупреждал его несколькими годами ранее волхв. Мол, Олег с того времени своего скакуна даже не видел, хотя приказал его холить и лелеять. Узнав же, что несчастный конь давно околел, князь пришел посмотреть на его останки, обхаял волхва, поставив ногу на конский череп. Выползшая оттуда гадюка укусила Олега за ногу, тот заболел, умер и был похоронен на горе Щековица. Есть также иная трактовка этой легенды, согласно которой против князя был составлен заговор, и его просто убили сами волхвы, списав гибель Олега на укус гадюки. Ведь когда «укушенного» принесли с кургана во дворец, он едва дышал и, выговорив одно-единственное слово: «Змея!» — испустил дух. А вот пытался ли покойный перед уходом в мир иной объяснить, что же с ним случилось, или просто обругал убийц — тайна, покрытая мраком. А еще одна версия гласит, что неугомонный князь нашел свой конец… вообще в Швеции! Во всяком случае, легенда о смерти Олега имеет сюжетное сходство со скандинавской сагой: в ней конунг Одд умер от укуса змеи в Норвегии, куда возвратился после своих подвигов на Руси, которую скандинавы именовали Гардарики — Страной городов.
Оригинальная гипотеза о предшественнике Игоря была выдвинута исследователями на основании документов о хазарско-русско-византийских отношениях. В них говорится о том, как в начале X века в Новгороде появился некий скандинавский викинг Хельг с дружиной. Пробравшись на юг, он застал в Клеве чужеземного (венгерского) князя Дира, стал на сторону славянина Игоря и помог ему восстановиться на киевском княжении. Затем, закрепив союз с князем путем его женитьбы на собственной родственнице Ольге, Хельг захватил Тмутаракань, долго воевал с хазарами, сумел договориться с ними и вместе со вчерашним противником совершил второй поход на Византию — на этот раз неудачный. Мол, впоследствии его неоправданно приписали Игорю. С небольшими остатками дружины удержать Тмутаракань Хельг не сумел и потому подался в Персию, где и погиб. Обилие разногласий по поводу жизни и смерти создателя Древнерусского государства дало основание ученым утверждать, что на Руси в конце IX — начале X веков имелось два (если не больше) крупных полководца и государственных деятеля, носивших имя Олег.
Если верить жизнеописанию князя Олега Вещего, изложенному Нестором-летописцем, получается, что он и в самом деле приходился Рюрику близким родственником. О том же говорят иные древние летописи, называя этого человека то просто родственником основателя рода Рюриковичей, то его племянником, то шурином. Сохранились также упоминания об Олеге как о «князе урманском», а новгородская летопись указывает на него как на обычного воеводу князя Игоря Рюриковича. Однако дальнейшие сведения о жизни того же Игоря говорят в пользу его родства со своим воспитателем. Ведь только являясь последним старшим мужчиной в роде, Олег мог удерживать полученную от Рюрика власть до конца своей жизни. Опекун же малолетнего князя потерял бы все права, как только его воспитанник вырос. Но дружина и горожане ничего не имели против власти Олега, зарекомендовавшего себя хорошим политиком и строителем сильной державы, ни разу не подвергали его права на престол сомнению. А такое могло быть в одном случае: князь, как старший представитель рода после Рюрика, на законных основаниях занял его место и мог владеть им на протяжении всей жизни. Игорю же, который также не оспаривал права своего воспитателя, оставалось ждать смерти родственника, чтобы самому получить власть.
По утверждению летописца, это и случилось в 912 году, спустя 33 года после того, как Олег принял из рук умиравшего Рюрика его кроху-сына. Согласно летописям, Игорь княжил тот же срок — 33 года. Было ли это случайным совпадением, или составитель летописи просто «округлил» даты, неизвестно. Судя по всему, к моменту смерти Олега сыну Рюрика было около 35 лет. Девятью годами ранее новый князь Клева обзавелся семьей: в 903 году Олег женил воспитанника на девушке из Пскова, которая вошла в историю как великая княгиня Ольга. Игорь не протестовал против выбора воспитателя, и тот, отправляясь в походы, стал оставлять «остепенившегося» молодого человека своим наместником.