— Не отвечай ему! — приказала Эбнис.
— Я все еще могу вызвать полицию и предоставить это дело закону.
— Только сделайте это! — издевательски сказала Эбнис. — В этом случае будьте готовы к тому, чтобы тоже ответить за свое поведение, за вмешательство в отношения между представителями разных разумных рас.
— Я не могу, по крайней мере временно, настаивать на своем, — сказал Мак-Кей. — Каков ваш теперешний адрес?
— Следуя совету своего адвоката, я отказываюсь от ответа.
Мак-Кей мрачно уставился на нее. Она хорошо знала, что он не сможет привлечь ее к ответственности, пока не будет в состоянии доказать ее преступление, он должен заинтересовать прокурора в проведении следствия, разыскать свидетелей и, наконец, возбудить против нее дело. А ее адвокаты будут на каждом шагу ставить ему палки в колеса.
— Предлагаю решение, — сказал калебан. — В нашем с Эбнис договоре нет ничего секретного. Эбнис предоставляет в мое распоряжение воспитателя.
— Воспитателя? — переспросил Мак-Кей.
— Ну да, — угрюмо сказала Эбнис. — Я предоставляю в распоряжение Фанни Мей лучших учителей и воспитательные средства обучения, которые только может предложить наша цивилизация. Фанни Мей впитывает нашу культуру. Это стоит недешево.
— И Фанни Мей все еще не понимает, что такое боль? — недоверчиво спросил Мак-Кей.
— Надеюсь найти подходящее понятие, — ответил калебан.
— У вас достаточно времени для этого? — спросил Мак-Кей.
— Понятие времени затруднительно. Время обладает неизвестным качеством, которое мы обозначим как протяженность, субъективным и объективным измерением. Все это очень туманно.
— Я хочу спросить официально, — сказал Мак-Кей. — Млисс Эбнис, вы понимаете, что убиваете этого калебана?
— Исчезновение и убийство не одно и то же, — ответила Эбнис. — Так ведь, Фанни Мей?
— Между различными уровнями “я” существует огромное несоответствие эквивалентности, — сказал калебан.
— Я спрашиваю вас о всех видах, Млисс Эбнис, — сказал Мак-Кей. — Может ли калебан, которого зовут Фанни Мей, объяснить последствия ваших действий, которые, как он сам указывает, приведут к его окончательному исчезновению. Вы называете это прерывистостью, что одно и то же.
— Вы только что слышали, что нет никакого эквивалента.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Вы сами запутались в своей хитрости.
— Фанни Мей, — спросил Мак-Кей. — А имеют ли действия Млисс Эбнис последствия….
— Мы связаны договором, — ответил калебан.
— Видите! — с триумфом воскликнула Эбнис. — Фанни Мей считает себя связанной договором, и вы вмешиваетесь в дело, которое вас совсем не касается. — Она сделала знак кому-то, находящемуся в туманном отверстии прыжковой двери. Мак-Кею не было видно, кто это был.
Внезапно отверстие стало вдвое шире. Эбнис отступила с сторону. В поле зрения Мак-Кея остались половина ее лица и один глаз. На заднем плане теперь была видна большая группа зрителей. К гигантскому “половнику” из прыжковой двери выбежала характерная фигура паленки. Сотни крошечных ножек несли его массивное тело. Из передней части снабженного круглыми глазами корпуса выступала единственная рука, в двупалой ладони был зажат бич. Рука просунулась через отверстие прыжковой двери, без усилия таща за собой бич, взмахнула им в воздухе и ударила. Бич хлестнул “половник”.
Кристаллический рой флюоресцирующих зеленых искр захлестнул всю видимую часть калебана. В следующий момент этот фейерверк вспыхнул каскадом света, потом потух.
Из отверстия донесся стон экстаза.
Мак-Кей тщетно пытался совладать с поднимающейся в нем волной холодной ярости, потом прыгнул вперед, решительно схватил бич и рванул его. Прыжковая дверь тотчас же закрылась, и отрезанная рука паленки вместе с бичом упала на пол помещения. Рука вздрагивала и извивалась, как змея, но ее движения становились все медленнее и медленнее. Потом она замерла окончательно.
— Фанни Мей? — сказал Мак-Кей.
— Да?
— Бич ударил вас?
— Объясните, что такое “ударил”?
— Повлиял ли бич на вашу субстанцию?
— Что-то в этом роде.
Мак-Кей подошел поближе к “половнику”.
— Опишите ваши ощущения.
— У вас нет для этого подходящих понятий.
— Попытайтесь.
— Я вдохнула вещество бича, выдохнув собственное вещество.
— Хорошо. Вы можете описать реакцию, вашу психологическую реакцию?
— Нет общих психологических понятий.
— Но какая-то реакция есть, черт побери!
— Бич несовместим с гааск.
— С чем?
— Нет общих понятий.
— Что значил рой зеленых искр, возникший, когда бич ударил вас?
— Объясните, что такое “рой зеленых искр”. Мак-Кей попытался описать, что он видел.
— Вы наблюдали этот феномен? — спросил калебан.
— Я видел это.
— Невероятно!
Мак-Кей заколебался, когда ему в голову пришла странная мысль. Может быть, мы для калебана так же невещественны, как и он для нас? Он задал вопрос.
— Все формы жизни обладают субстанцией, соответствующей их квантовому существованию, — ответил калебан.
— Но вы видите нашу субстанцию, когда смотрите на нас?
— Затруднение. Ваши товарищи по виду уже задавали этот вопрос. Нет никакого определенного ответа.
Мак-Кей вздохнул.
— Попытаемся как-нибудь иначе, — сказал он. — Имеется место, куда вы можете перенестись вместе со своим… своим домом и где Млисс Эбнис не сможет вас настигнуть?
— Отступление возможно.
— Ну, тогда сделайте это!
— Не могу.
— Почему не можете?
— Договор запрещает это.
— Да нарушьте же этот проклятый договор!
— Нечестность действий вызовет окончательное исчезновение всех мыслящих существ на этом уровне.
Мак-Кей воздел свои руки в жесте отчаяния и почувствовал, как во время этого движения дрожь прошла по телу, а в гипофизе взорвался сигнал дальней связи. Начало поступать сообщение, и он осознал, что его тело впало в транс и что он стоит тут, бормоча и клохча; а по его телу пробегает мелкая дрожь.
Но на этот раз он не рассердился на вызов.
— Говорит Гайчел Сайкер, — сказал абонент.
Мак-Кей представил себе сидящего в кресле у удобного письменного стола шефа поискового отдела, проворного маленького лаклака, вспомнил, как выглядит их боевой предводитель, его изможденное лицо, как его массирует великолепное кресло-робот, как он вызывает своих лакеев одним нажатием кнопки…
— Нашли время для вызова, — сказал Мак-Кей.
— Я вам чем-то помешал?
— Конечно, вы давно уже должны были получить сообщение Фурунео…
— Что за сообщение?
Мак-Кей озадаченно замолк. Никакого сообщения от Фурунео?
— Фурунео давно ушел, чтобы…
— Я вызываю вас, — нетерпеливо сказал Сайкер, — потому что не получил от вас никакого сообщения. Люди Фурунео уже обеспокоены. Откуда должен был прийти Фурунео и как?
Мак-Кея озарило. Он спросил:
— Где родился Фурунео?
— На Ланбае. А почему вы это спрашиваете?
— Я думаю, что мы отыщем его там. Калебан с помощью своей зейе-системы отправил его домой. Если он сам не свяжется с вами, тогда пошлите за ним. Он должен…
— На Ламбае только три тапризиота и одна прыжковая дверь. Это окраинная планета, словно специально созданная для отшельников…
— Это объясняет задержку сообщения. Теперь: ситуация здесь выглядит следующим образом… — Мак-Кей стал объяснять проблему своему собеседнику.
— Вы думаете, это связано с окончательным исчезновением калебанов? — прервал его тот.
— Получается так. Все данные говорят за это.
— Ну, может быть, но…
— Можем ли мы позволить себе ваше “может быть”, Сайкер?
— Лучше подключить к этому делу полицию.
— Мне кажется, Эбнис надеется, что именно так мы и сделаем.
— Почему?
— Кто напишет донос?
Тишина.
— Вы понимаете, что я имею в виду? — настаивал Мак-Кей.
— Что вы вбили себе в голову, Мак-Кей?
— Нам во что бы то ни стало надо сохранить калебана. Но если мы поступим по закону, это уже не будет играть никакой роли, не так ли?
— Я предлагаю, — сказал Сайкер, — известить самых высших чинов полиции — и только для консультации. Согласны?
— Не возражаю. Поговорите с Бильдуном. Для меня из всего этого важно, чтобы вы созвали заседание директората и провели срочный инструктаж всех агентов Бюро. Они все время должны держать калебанов в поле зрения и наблюдать за расой паленков, а самое главное, они должны разузнать, где находится Млисс Эбнис.
— Этого мы не сможем сделать. Сами знаете.
— Мы должны это сделать.
— Когда вы возьметесь за этот заказ, вы получите подробные обоснования, почему мы не…
— Проявлять скромность — это не значит ничего не предпринимать, — сказал Мак-Кей. — Если вы так думаете, то из ваших рук ускользнет величайшее в вашей жизни предприятие.
— Мак-Кей, я не могу верить…
— Заканчивайте разговор, Сайкер, — сказал Мак-Кей. — Я обращусь прямо к Бильдуну.
Молчание.
— Прервите связь! — приказал Мак-Кей.
— Не нужно.
— Действительно не нужно?
— Я сейчас же отправлю наших агентов на поиски Млисс Эбнис. Я понимаю вашу аргументацию. Если мы согласимся, что…
— Мы согласимся, — сказал Мак-Кей.
— Приказ, конечно, будет выдан от вашего имени, — сказал Сайкер.
— Как всегда, стараетесь остаться в стороне? — спросил Мак-Кей.
— Пошлите агентов на Стедион, чтобы разведать все, что касается косметологов. Она была там, и совсем недавно. Я также ищу место, где она взяла бич, которым…
— Бич?
— Я только что был свидетелем бичевания. Эбнис закрыла прыжковую дверь, хотя паленка все еще протягивал руку сквозь ее отверстие. И ему напрочь отрезало эту руку. Паленка отрастит новую руку, или она сможет нанять нового паленку, но рука и бич могут послужить отправной точкой. Я знаю, что паленки не имеют генетической картотеки, где мы могли бы сравнить пробы ткани, но в данный момент у нас нет ничего лучшего.
— Я понимаю. Вы все это… видели все происшедшее?
— Я к этому и клоню.
— Не лучше ли вам самому явиться сюда и надиктовать ваше сообщение на ленту?
— Это я предоставляю вам. Я не думаю, что в ближайшее время смогу появиться в Централи.
— Гиими. Я понимаю, что вы имеете в виду. Вы хотите своим постоянным присутствием связать ей руки.
— Или я сильно ошибаюсь. Ну, теперь перейдем к тому, что я видел: когда она открыла дверь, я мог разглядеть кое-что на заднем плане, словно в окне. Когда я заглянул туда, там был дневной свет. Покрытое облаками небо.
— Покрытое облаками?
— Да, но почему вы спрашиваете?
— Здесь после полудня все время было облачно.
— Но вы же не думаете, что Эбнис была… нет, конечно, нет.
— Вероятно, нет, но мы должны искать ее. С ее бешеными деньгами никогда не знаешь, что она еще может купить.
— Да… Ну, а паленка… На его панцире смешной узор: треугольник, точки, красная и оранжевая, и все это обведено полосой или каймой желтого цвета.
— Родовой знак, — сказал Сайкер.
— Да, но какого рода паленки?
— Хорошо. Мы это выясним. Что еще?
— Во время бичевания на заднем плане была видна группа существ. Я видел одного прайлинга, пару соборайпсов и двух молодых юношей…
— Это похоже на обычную толпу паразитов. Вы узнали кого-нибудь из них?
— Я не смогу назвать кого-нибудь из них по имени. Не среди них был один пан спехи, и у него был шрам на лбу.
— В самом деле?
— Я знаю только, что видел шрам. Удаление эго-органа.
— Это против всех законов пан спехи, моральных, этических и…
— Шрам был пурпурным, — сказал Мак-Кей.
— И он выставлял его на всеобщее обозрение? Никакого грима или еще чего-нибудь, чтобы скрыть его?
— Ничего. Если я прав, это значит, что он — единственный пан спехи в этой группе. Если бы был еще один, он тотчас бы убил его.
— Что вам еще запомнилось?
— Была еще пара мужчин в зеленых комбинезонах, которая стояла на заднем плане.
— Личная охрана Эбнис. — Я тоже так подумал.
— Довольно большое сборище, — сказал Сайкер.
— Да. Нелегко, столкнувшись с таким окружением, не вызвать против себя его гнева, а, наоборот, объединить его.
— Если кто-то и смог это сделать, так только она.
— Вот еще что, — сказал Мак-Кей. — Я почувствовал запах дрожжей.
— Дрожжей?
— Именно. У отверстия прыжковой двери создается разница давления. Поэтому запах дрожжей и донесся до меня.
— Все это очень ценные наблюдения. Вы абсолютно уверены в своих наблюдениях относительно пан спехи?
— Я видел не только его шрам, но и его глаза.
— Глубоко утопленные, фасетчатые, переходящие один в другой?
— Именно так.
— Если нам удастся этого парня представить пред светлы очи других пан спехи, у нас будет рычаг, с помощью которого мы сможем выбить Эбнис из седла. Подвести под это дело криминал, вы понимаете?
— Как мы должны действовать? Пан спехи взовьется, когда увидит нашего человека. Он попытается броситься в прыжковую дверь, чтобы прикрыть Эбнис. Она же знает половину наших наблюдателей. Мы — другое дело.
— Но это будет убийство!
— Прискорбный несчастный случай, не больше.
— У этой женщины есть власть и влияние, данные ей, но…
— И она снесет нам головы, если сможет убедить суд, что она — частное лицо и мы пытаемся саботировать ее инициативу.
— Щекотливое положение, — сказал Сайкер. — Я надеюсь, вы не поднимете по этому поводу никакого официального шума.
— Но я это уже сделал.
— Вы это сделали?
— Я официально предупредил ее.
— Мак-Кей, вы приняли на себя тяжелые обязательства.
— Послушайте, Сайкер, Эбнис должна предпринять секретные юридические шаги. Посоветуйтесь с юридическим отделом. Она может что-то предпринять против меня лично, но если она выступит против Бюро, мы можем потребовать слушания дела и оказать персональное противодействие. Но это ей отсоветуют ее юристы.
— Может быть, она и не выступит против Бюро в суде, — сказал Сайкер. — Но, несомненно, натравит на нас своих собак. И ситуация может оказаться для нас неблагоприятной. И так уж в последнее время Бильдун словно взбесился. Он теперь в любое время может уйти в колыбель. Вы знаете, что это означает.
— Кресло директора будет свободным, — сказал Мак-Кей. — Я ожидал этого.
— Да, но это доставит нам множество новых забот.
— Вы прекрасно подходите для этой должности, Сайкер.
— Вы тоже, Мак-Кей.
— И я подхожу.
— Вы подадите письменное заявление? Как бы то ни было, у меня хватает забот с Бильдуном. Он взорвется, когда услышит об этом пан спехи. Это может его доконать.
— Он уже будет к этому готов, — без особой уверенности сказал Мак-Кей.
— Я надеюсь, вы понимаете, что я не подхожу для этого.
— Вы знаете об этой работе все, что необходимо, — сказал Мак-Кей.
— Я могу представить себе только сплетни, — сказал Сайкер. Он прервал связь.
Мак-Кей снова увидел тускло-красный свет внутри шара калебана. Он обливался потом. В помещении было жарко как в печи. Он спросил себя, скоро ли он потеряет в весе от такой жары. Потеря влаги в его теле, очевидно, была значительна. В тот момент, когда он подумал о воде, он почувствовал, что горло у него пересохло, как наждак.
— Вы все еще тут? — прокряхтел он.
Тишина.
— Фанни Мей?
— Я остаюсь в моем доме, — сказал калебан.
— Хотите общими силами положить конец бичеваниям? — спросил Мак-Кей.
— Если мой договор это позволит.
— Тогда порядок. Скажите Эбнис, что хотите, чтобы я был вашим учителем.
— Вы будете выполнять функции учителя?
— Вы хотите от меня что-нибудь узнать? — спросил Мак-Кей.
— Все смешанные связи изучены.
— Связи, — пробормотал Мак-Кей. — Надеюсь, мне удастся дожить до старости.
— Объясните, что такое “старость”, — сказал калебан.
— Уже лучше. Но сначала мы должны обсудить договор. Может быть, существует возможность его обойти. По каким законам он заключен?
— Объясните, о каких законах идет речь. Вы имеете в виду моральные или юридические законы?
— Какими достойными уважения формулировками вы связаны? — терпеливо спросил Мак-Кей.
— Естественной честью высокоморальных мыслящих существ.
— Эбнис не знает, что такое честь, и никогда не думала о морали.
— Я представляю себе честь.
Мак-Кей вздохнул.
— Есть свидетели, письменные документы или что-нибудь подобное?
— Все другие калебаны подтвердили связи. Не понимаю, что такое “письменные документы”. Объясните.
Мак-Кей решил отказаться от объяснений. Вместо ответа он спросил:
— При каких обстоятельствах вы можете отказаться от выполнения вашего с Эбнис договора?
После долгой паузы калебан сказал:
— Изменения обстоятельств обуславливаются изменением отношений. Эбнис должна отказаться от наших связей или попытаться найти им новое определение, в важнейших пунктах, тогда мне может открыться возможность для отступления.
— Ясно, — сказал Мак-Кей. — Это логично.
Он покачал головой, всматриваясь в пустой воздух над гигантским “половником”. “Калебан! Тебя нельзя ни видеть, ни слышать, ни понять”.
— Мне можно использовать вашу зейе-систему? — спросил он.
— Вы занимаете должность моего учителя.
— Это значит “да”?
— Положительный ответ.