— Мы к тебе пришли, чтобы счастливым сделать, а ты нас — по кабакам швырять! Как же, бесстыжие твои глаза, ты мог с нами так поступить?! Ты же попросту нас предал!
Ветерана вначале забавляли денежки, казались комичными.
— А на что же вы еще нужны, как не на то, что бы вас тратить? Для этого вас и придумали.
Разозлились тут монетки не на шутку. Застучали ножками, зазвенели зло и молвят хором.
— Раз такое у тебя к нам отношение, уходим мы от тебя. Будешь теперь жить в вечной нужде, ничего у тебя не будет. Будешь в рванье ходить и еловыми шишками питаться.
Понял во сне Ветеран, что дело приняло не шуточный оборот, падает на колени и извиняется перед деньгами. Причем он абсолютно точно вспомнил всю сумму бестолково израсходованных им денег и у каждой монетки в отдельности просит прощения.
Проснулся он в холодном поту посреди ночи. Не совсем еще отойдя ото сна, в окне вместо Луны увидел он огромный золотой, который благожелательно ему улыбался. На утро жена Марта сообщила ему, что сосед предлагает за хорошую цену купить у них вино, привезенное им из дальнего похода. В обед сын нашел за кроватью несколько золотых, видимо, выпавших из худого кармана. Ближе к вечеру зашел один из вождей и предложил выгодную работу. В общем, деньги простили его. В дальнейшей жизни он не боготворил их, но относился к деньгам с уважением. Вот и не верь после этого в сны.
Лишь легковерные счастливы в этом мире
— А теперь, — сказала Сова, — я скажу тебе такое слово, которое полностью изменит твою жизнь. Ты готов к этому?
— Нет, стой! Не говори! — крикнул Ветеран. — Я воин и не хочу менять свою жизнь. Меня в ней все устраивает.
— Если бы ты не хотел перемен в своей судьбе, то сидел бы дома со своей Мартой, а не ходил бы в походы в поисках приключений и военных трофеев.
— Да, ты права! Ладно, говори свое слово. Я готов!
— Смотри! Это полностью изменит твою судьбу. Ты по-другому будешь видеть этот мир.
— Говорю же, я готов!
— Гникив.
— Что??
— Гникив.
— Что? Что это значит?
— Да, собственно говоря, ничего. Просто слово. Я его только что придумала.
— ???
— Важно не слово, а намерение. Оно у тебя есть, значит твоя судьба изменится. А слово… Какое оно, не имеет значения.
— Сова, не темни, говори прямо. Я воин и не привык к хитростям.
— Ладно, прямо так прямо. Человек из-за своей слабости перед безграничным Космосом и ввиду абсолютной неясности смысла своего существования, придумал веру. Именно она спасла его от моральной гибели и психологического краха. Причем не важно, какая именно эта вера. Во что человек верит, то его и лечит, успокаивает, придает силы, ведет по скользкой дороге жизни. Это тебе, как воину, в упрощенном виде.
— А моя какая вера?
— Твоя вера — война. Это неправильная вера.
— Тридцать лет она была для меня правильная, а тут на тебе — говорящее чудо в перьях заявляет: «неправильная».
— Не тридцать, не триста и даже не три тысячи, а гораздо больше лет люди верят в войну, в раздор, в свое право на чужое добро и будут верить еще долго. Конечно же, проще что-то отнять, чем самому это что-то сделать, Проше убить, чем договориться. Проше выпустить стрелу, чем доказать свою правоту.
— Ну вот видишь, сама же все понимаешь!
— Но простота — это свойство амеб, а не людей. Кровожадность и злость, ярость и агрессивность — качества зверя, а не человека. Поэтому-то он главный на Земле, что частично ушел от природы, от леса и его законов, от зверства и поедания врагов. А вот когда люди полностью скинут с себя зверские черты, остатки животных инстинктов, тогда они будут главными не только на этой планете, но и во всем Великом Космосе, поскольку начнут жить по своим законам, а не по тем, что им достались в наследство от диких предков. Но вырваться из рабства звериного прошлого можно лишь совместно.
Величие гиганта понятно лилипуту
— А почему, Сова, ты выбрала меня?
— Ты воин. Ты целен, ты монолит, в тебе сила. И если придать тебе всеобщее знание, общечеловеческую мудрость, ты будешь незаменим в великом деле единения людей. Ты уже познал все ужасы раздора и видел кошмар непонимания, поэтому скорей вникнешь в великую радость объединения. Я расскажу тебе одну легенду. Да и не легенда это вовсе… Правда! Истинная правда! Даже больше, чем правда, поскольку недоказуема.
Итак, слушай.
Легенда о ЧелеКогда-то очень давно существовал во Вселенной великан Чел. За его мудрость и силу доверил ему Высший Разум быть смотрителем Космоса.
И вот как-то перемещаясь дозором по необъятным просторам Мироздания, решил он для отдыха присесть на голубой шар, попавшийся на пути. Присел, значит, да и не заметил сам, как уснул. На его несчастье забрела в тот район Чрезвычайная Комиссия. Увидела спящего Чела, разгневалась, да и разложила его, в качестве наказания, на мелкие составляющие. И разбрелись они, эти атомы, по всей Земле. Не имея опыта раздельного существования, стали они конфликтовать друг с другом, не понимая противоестественности этого.
Те части, что образовались из мозга, постепенно захватили Землю и назвали себя «человеками». Остальные частички стали животными, птицами, рыбами, насекомыми и растениями.
— Так почему же Чел до сих пор не восстановился? Ведь атомы его мозга разумны!
— Да, они, атомы эти, может быть и хотят прийти друг другу в объятья, да есть одна сила, препятствующая этому.
— Кто это?
— Кеволечи. Как раз-таки для того и насланы, чтобы не дать Челу реанимироваться.
В глазах соседа ты видишь сам себя
Сова умолкла. Глаза ее стали отрешенными, искра ума угасла в них. Она нахохлилась и стала чистить перья. А через какое-то время и вовсе замерла.
Ветеран услышал треск за спиной и обернулся. В десятке метров от корабля прямо в воздухе горели огромные слова небесного послания. Он нашел в себе силы для хладнокровного восприятия действительности и стал читать.
«Между людьми бродят мрачные призраки кеволечи и всеми силами мешают людям понять друг друга и объединиться. Чтобы очистить путь к другому человеку, надо мысленно представить, как душишь кеволеча, стоящего у тебя на пути. Но надо душить мысленно, потому что люди очень часто промахиваются мимо кеволеча и начинают душить живого человека. Многие войны так начинались.
У каждого из людей есть свой персональный кеволеч. Он появляется сразу же после рождения с первым криком младенца. В начале он очень маленький и ему трудно мешать людям. Поэтому-то дети такие общительные и непосредственные, у них нет комплексов, и они всегда вместе. Со временем кеволеч, питаясь людскими страхами, предрассудками и глупостью, растет. Иногда к старости люди понимают, что нельзя его кормить и кеволеч начинает сохнуть от голода, но не умирает. Его можно только убить. Собственными руками».
Когда буквы исчезли, Ветеран посмотрел на Сову, которая уже открыла глаза.
— Ну, что, воин, попробуешь победить этого темного фантома.
— Да.
Ветеран без промедления схватил кеволеча, стоящего между ним и Совой и начал его душить.
— Что ты делаешь?! Отпусти! Отпусти меня!
Крик птицы охладил ярость воина, и он увидел, что держит за горло Сову.
— Ха-ха-ха-ха-ха!
Смех Совы острым лезвием прошел по сердцу Ветерана.
— Куда тебе, старому вояке, уловить тонкую грань между человеком и кеволечем! Это великое искусство!
— Можно я попробую еще раз?
— Хорошо, попробуй.
Ветеран внимательно посмотрел на Сову и задумался. Он вспомнил недавнюю битву, погрустнел. Затем улыбка невольно расслабила его уста — парусник его детства промчался по его мыслям. А вот и кеволеч проскочил! Но он не дал ему уйти! Ловко схватив, он начал его душить. Тот извивался, истошно визжал, но, в конце концов, испустил дух. Лицо Ветерана озарилось, тело стало как бы легче, воздушней. Все окружающее засверкало. А Сова? Ему на секунду показалось, что вместо нее на планшире сидит маленький божок и улыбается.
Как убить кеволечаЭто упражнение нужно проделать заблаговременно до намечаемого общения в закрытом помещении без яркого света.
Ноги на ширине плеч. Руки вытянуты вперед, ладонями внутрь. Шея кеволеча находится на уровне носа (кеволеч чуть выше нас). Глубоко вдохните и, резко схватив его, начинайте на шумном продолжительном выдохе душить его в течение 3–5 секунд. Делайте это энергично с полным напряжением сил. Сразу же после этого резко расслабьте руки (как бы бросьте их вниз). Если вы чувствуете, что кеволеч еще жив, повторяйте упражнение до тех пор, пока не ощутите, что он уже уничтожен. Своего кеволеча вы убили, и он не будет мешать вам минимум неделю, пока вновь не воскреснет.
Отдай долги, в поход собираясь, можешь ведь не вернуться
Скрипя деревом, шлюп нес старого воина по волнам моря и времени. В задумчивости стоял он на палубе и наблюдал, как величественно парил в воздухе поморник. Неожиданно из трюма послышался шум. Ветеран, с трудом передвигая холодеющее тело, спустился вниз. Там он, лишенный всеми произошедшими ранее событиями способности удивляться, обнаружил Берга, соратника по оружию. Тот полулежал на каких-то тюках спиной ко входу и что-то сосредоточенно делал. Ветеран подошел к нему вплотную и заглянул через плечо. У Берга в руках была глина, и он из нее лепил, от усердия даже слегка сопя.
— Эй, Берг, дружище! Так ты жив! Как ты из мясорубки той кровавой выбрался?
— Жив, жив еще пока. Спешить, спешить надо.
— Да ты весь в крови!
— Это ничего, ничего. Не мешай только. У меня времени совсем мало. Разрешили не надолго.
— Хорошо, хорошо! Не буду мешать, только скажи, что ты делаешь?
— Потом, потом…
Ветеран в недоумении отступил вглубь трюма. Он отчетливо вспомнил, как на Берга обрушился страшный удар двуручного меча и тот, истекая кровью, рухнул на палубу. «Неужели выжил… Или нет…»
— Чашку я делаю, — вдруг заговорил неожиданно спокойным голосом Берг. — В детстве такую же разбил. Любимая она у матери была. Всегда она из нее пила. А я разбил. Случайно, конечно. Плакала мать очень. Но меня не ругала. А за что? Я же не специально разбил. А от того, что не ругала, еще тяжелее было. Я тоже плакал. Сильно плакал. Осколки собрал, а склеить не могу. Вроде бы чашку разбил, а, казалось, что матери сердце. Плакал, губы кусал. Потом забыл. Сейчас уходить пора, вот и вспомнил. Завершить все надо прежде, чем проститься со всем. Иначе, себя-то я знаю, маяться там буду.
— Так ты уже, что ли…
— Да какая разница! Ладно, поговорили! У меня еще дел много: обжечь надо, разукрасить. Ну бывай! Встретимся еще!
Поднявшись на палубу, озадаченный Ветеран подошел к Сове. Но та, опережая вопрос, сказала:
— Не спрашивай. Сам думай, Ничего не скажу. Итак, как с маленьким, с тобой вожусь.
«Чего это она разошлась?»
Он отошел, сел возле борта на палубу. Мысли роились в голове, словно встревоженные пчелы. Но одна все же выделялась. Она-то и хмурила лицо старого вояки.
«А все ли я склеил перед тем, как уходить? Уходить?… А может быть, я уже ушел?»
Кто подарил нам жизнь, того мы вечно будем вспоминать в молитвах
Прошел день, нищий на события. Ушло за горизонт светило. В сумерках воин спустился в трюм и устроился на ночлег. Не успел Ветеран провалиться в блаженную пропасть сна, как его кто-то осторожно потряс за плечо.
— Сова, опять твои штучки! — зло пробурчал он.
— Ты только не удивляйся, старший. Это я, Эрд.
— …Но, но… Ты же погиб! Я своими глазами видел: две стрелы в тебя попало.
Постой, постой, дай огонь зажгу. Так вот же они, стрелы, торчат!
— Да, погиб я, погиб. Не волнуйся ты так. Не мог я там оставаться, пойми. После боя мертвых родственники опознают, потом хоронят. А я у матери один. Меня найдет — сразу ума лишится. А не найдет, будет думать, что я, может быть, жив, или в плену, или еще что…
— Так, а как же ты здесь… оказался?
— Да вот так и оказался. Когда захочешь мать сберечь, и не такое еще сможешь.
Ветеран пошевелил губами, но звуки не вышли наружу. Эрд прилег невдалеке от него, и лунный свет упал на его молодое лицо. Оно было белым, как первый снег. Мука не отражалась на нем, но была скорбь. Тихая скорбь юноши, многое не познавшего в этом мире перед гибелью и потому только интуитивно понимающего, что он потерял, потеряв жизнь.
«Зачем они мне все являются? И Берг, и молодой? Может еще кто придет? Или это я к ним уже пришел?»
Вилась веревочка, не вышла бы коса
Вот уже и внутренняя ткань нашей невеселой повести начинает с треском рваться, испытывая колоссальное напряжение, вызванное неведомыми силами. Хотя, извините, нет, этот треск — это треск грома приближающейся грозы.
Любил погреться мотылек, да, видно, чересчур
Раскат грома, словно слившийся воедино залп тысячи орудий, разорвал глухую тишину открытого моря.
«Поздно. Уже совсем поздно», — почему-то подумал Ветеран. Молнии, словно гигантские огненные столбы, на доли секунд подпирали небосвод.
«Сова… Где Сова?!» — вдруг спохватился он.
Тяжелейшее испытание ожидало воина. Как будто предчувствуя это, взгляд его, казалось, целую вечность плелся в сторону места, на котором обычно сидела Сова. Яркая вспышка очередной плазменной стрелы осветила палубу. Время остановилось. Молния не погасла. Гром грохотал, не переставая.
Сова взглянула на Ветерана в последний раз своими бездонными глазами, взмахнула крыльями и исчезла для него навсегда, растворившись в воздухе. На палубе, точно там, где только что была Сова, лежало бездыханное тело. Его тело.
«Поздно! Совсем поздно!» — неслось внутри сущности Ветерана.
Текущие события, тут же переходящие в воспоминания, напоминали изощренный калейдоскоп.
Дух его медленно поднимался ввысь и слушал, как внизу мало-помалу затихает гроза.
Ему еще до конца не верилось, что все уже позади. Печально оглядываясь по сторонам, прощаясь с материальным миром, он испытывал невыносимую тоску — тоску расставания с Землей, Океаном, Солнцем, грозой, разбитым кораблем, Совой и людьми. А когда самый последний раскат грома грозно грянул завершающим аккордом, ему стало ужасно больно и обидно за то, что такие простые и понятные для человека мысли о мире и единстве пришли к нему так поздно. Слишком поздно.
«Океан состоит из несметного количества капель, пустыня — из несчетного числа песчинок. Что такое капля или песчинка?
Ничто! А океан?! А пустыня?! В единении сила и смысл. Чел — это не миф. Чел — это цель, может даже и не достижимая, но цель. Война столь же абсурдна, как собака, кусающая сама себя, как лев, поедающий собственное мясо». Однако, поздно делать выводы, когда точка уже поставлена.
Последние отголоски грома стихли, молнии погасли, и мир погрузился в абсолютную темноту.
Лишь горе учит нас сполна
О гибели Ветерана его жена и сын узнали сразу же после битвы. Вдова, облачившись в траур, иссушенная горем, выплакав все слезы, целыми днями сидела на берегу и смотрела на море пустыми глазами.
Сын, починив шлюп, в котором нашли тело отца, собрался в далекие края. Мать не стала отговаривать его.
Настал день выхода в море. Сын за месяц после гибели Ветерана, сильно изменился, возмужал, из глаз ушла юношеская веселость, кадык и подбородок заострились, губы сжались. Многое он понял за последнее время и сейчас он шел в море не тупо мстить за отца, а говорить с викингами, с другими людьми, со всеми, кто повстречается на пути. Многое он хотел им сказать.
Забудь раздор, взгляни на мир совместно
Ветер судьбы надувал паруса, весла воли прибавляли скорости, шкоты нервов напряглись и штурвал ума направил судно по нужному курсу в бурлящем море человеческого века. Яркое солнце, чуть прикрытое облаками, своими доброжелательными лучами благословляло корабль в его непростое путешествие. Славься человек! Бойся, холодный Космос! Век единого человечества не за горами!
Скоро, совсем скоро мы будем ВМЕСТЕ!
Однако загадочное мироздание никогда не смирится с наличием внутри себя существ, способных оценивать и противостоять.
Только преодолев раздор, объединив усилия абсолютно всех людей, возможно победить Космос, переделать его под человеческое представление о способе и форме существования. Когда сгниет последний пограничный столб, когда алеут и непалец, негр и китаец, все люди будут говорить на одном языке — языке разума, когда руководить человечеством будут не алчные капиталисты, самолюбивые политики и агрессивные военные, а лучшие из лучших, достойнейшие из достойнейших, мудрейшие из мудрейших, только тогда падет к ногам людей Вселенная, и откроется все, и закончится детство человечества, и вступит оно в зрелость свою, поняв ошибки свои и преодолев заблуждения.
Не увидит этого уже Ветеран, как и миллиарды других, потерявших свою сущность и так ничего не понявших. Но воздвигнут им памятник люди будущего в сердцах своих. И лучшей памятью об ушедших, лучшей наградой им будет братство озаренных и объединенных.
Круг завершен. Начнем сначала?
В глухой сибирской тайге на высоченной сосне сидит Сова и смотрит немигающим взглядом на медленно поднимающееся из-за горизонта солнце, несущее на своих кроваво-красных лучах еще один день, еще один листок бесконечного календаря, бесконечной истории бестолкового населения беспечной планеты.