Встреча от лукавого - Алла Полянская 2 стр.


– Извините. Нет, ничего. Вы меня с крыши сбросите?

– Такой был план.

– Ладно, бросайте.

Он смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Ну, чего вы? Или мне надо встать, что ли… ну, правильно, как же вы меня сбросите, если я сижу, так и надорваться можно. Мне подойти к краю?

– Было бы хорошо.

– Насчет хорошо – я сомневаюсь, но удобнее – безусловно.

Я пытаюсь встать, но я съела целую пачку таблеток, и вставать мне не слишком уютно. Он подает мне руку, она у него неожиданно теплая и сухая. Вот что я ненавижу больше, чем подлых тварей вроде моей свекрови, так это мокрые руки у граждан, хоть мужчин, хоть женщин, неважно. Мокрые руки, похожие на кусок сырого мяса, вытащенного из холодильника – фи-и.

– Нализалась, что ли?

– Нет, это таблетки, чтоб не страшно было, вдруг будет больно, то чтоб не сильно, понимаете?

– Чего ж не понять.

Мы стоим у края крыши, вдали синеет река. Там летом кувшинки и песок горячий, полный стручков акации и фантиков. А на отмели мальков видимо-невидимо. И стрекозы – синие, зеленые, желтые. И птицы поют в лесополосе. Сейчас, конечно, никаких стрекоз, но рыбки видны. Они снуют на мелководье, люди бросают им крошки хлеба, и у рыбок откормленные спинки. Я люблю реку. Интересно, стану я русалкой, когда умру? Наверное, нет – ведь я не утону, а убьюсь, упав с высоты.

– Послушайте, если вам все равно, как меня убивать, может, поедем на реку, и вы меня утопите? Вам все равно, а мне так интересней будет.

– Это почему еще?

– Есть теория, согласно которой утопленницы становятся русалками. А так – ну, вот кем я стану, привидением с перекрестка? Скучно, пыльно… Русалкой всяко лучше.

– Вот дура. – Он развернул меня к себе лицом. – Я подозревал, что ты знаешь.

– Я… да, конечно, знаю. Вы сейчас меня сбросите вниз? Прямо сейчас?

– Идем.

– Значит, все-таки на реку. Отлично.

Он что-то злобно пробормотал и подтолкнул меня от края крыши в сторону лестницы. Я сделала несколько шагов, но в голове шумело, и мир кружился, кружился, и я, чтоб не упасть, держалась за убийцу – более странной ситуации придумать невозможно. Он несет меня, и я слышу, как бьется его сердце. Надо же. Со стороны мы, наверное, выглядим парочкой влюбленных. Но мир вязкий и горький, и мне как-то враз стало скучно умирать.

Меня усаживают в машину и куда-то везут, а меня вдруг начинает тошнить, да как!

– Остановите…

– Вот черт!

Я понимаю, что это неприятно – только что же я могу поделать, если проклятые таблетки никак не хотят оставаться в моем организме.

– На, выпей воды.

Он подает мне пластиковую бутылку с водой, и я пью, вода такая, как я люблю, – не слишком холодная.

– Легче?

– Ага, спасибо.

Он помогает мне сесть в салон и трогается с места, я закрываю глаза. Меня все еще немного тошнит, но скоро все закончится, насколько я могу судить. Утонуть в холодной реке, наверное, удовольствие так себе. Какая все-таки морока – умирать!

– Да, морока.

А, так я это вслух произнесла? Вот дьявол…

– Вы понимаете, до чего странно все совпало. – Надо же мне объяснить ему ситуацию, а то сочтет меня чокнутой, если уже не счел. – Я случайно узнала. Меня в тот день с работы уволили, понимаете? Моя лучшая подруга меня подставила… вернее, подставили меня раньше, я не знаю кто, а она просто донесла, и шеф меня уволил, да как! С треском! С ужасным скандалом! Я пришла домой раньше обычного, а они там обсуждают, как меня хоронить будут, и что на гроб придется потратиться, не то люди не поймут. Ну, муж и свекровь, понимаете? Они же не ждали, что я приду рано, и сидели, спокойно все планировали, и вот. Я… не очень была рада, правда.

– Это понятно. И что ты сделала?

– Я решила, что будет ужасно смешно, если в итоге они ничего от моей смерти не выгадают. Они же из-за жилья все это… ну, бабушка мне семь лет назад квартиру оставила в наследство. А потом я замуж вышла. Вот они и решили, что квартира им нужна, а я – нет.

– И что же ты все-таки сделала?

– Я завещание написала в пользу своего брата. – Я засмеялась. – Ой, как жаль, что я их лиц не увижу! Они потратятся на ваши услуги, потом на мои похороны, а в итоге Петьке все достанется и его дочке Тоньке. Это племяшка моя, такая забавная девочка! Ну, вот.

– Креативно. – Убийца фыркнул. – Все, приехали, вылезай.

Это конец пути. Ну, что же, значит, вот так. Не то чтобы я этому рада, но это всяко лучше, чем кончать с собой самостоятельно. А ведь после того, что произошло на работе, другого выхода у меня нет.

– Знаете, я вас очень прошу – с лицом поаккуратнее. Брат на похороны приедет, племянница… я хочу прилично выглядеть. Ну, если можно.

– Хватит пороть чушь. – Убийца вынимает меня из салона и куда-то несет. – Идиотская ситуация. Откуда ты взялась на мою голову, дура такая.

Он протащил меня через калитку и посадил на крыльцо какого-то дома. Все правильно: убивать лучше там, где никто не увидит.

– Если вы будете топить меня в ванне, имейте в виду: в легких окажется хлорированная вода, и полиция поймет, что меня утопили не в реке.

– Ты заткнешься сегодня или нет?!

– Да я-то что… просто может статься, вы этого не знаете, и будет неприятно. Моя свекровь бывает очень мерзкой – начнет вам звонить, деньги обратно требовать… Когда-то она пальто купила в магазине, дома оказалось, что оно ей мало, и она продавцам так мозг вынесла, что они были готовы ей бесплатно дать другое пальто, лишь бы она от них отстала.

– Поднимайся!

Он больно дергает меня за руку – мог бы и повежливее, я все-таки с ним была более чем любезна.

– Извините, но меня снова тошнит…

– Блюй на улице. – Он открывает дверь на веранду. – Еще воды? Умыться в бочке можешь.

Бочка стоит около дома, и вода в ней, конечно, дождевая. Вот если дождевую воду найдут у меня в легких, то-то эксперты удивятся!

– Иди сюда. Осторожно на ступеньках, не свались.

Я вхожу на веранду – там пахнет яблоками и еще чем-то, чем может пахнуть только в простом доме. Около двери стоит плетеное кресло, старый столик, немного колченогий, выкрашен в желтый цвет и покрыт пылью. Ящик с яблоками обнаружился в углу.

– Хочешь яблок? Бери, ешь.

Я очень хочу кисленькую зеленую симиренку и знаю, что эти яблоки особенно вкусны, когда большие. Выбрав огромное яблоко, я вгрызлась в него и блаженно замычала. Если в раю и впрямь была яблоня, то вот такая. На месте Евы я бы ни за что не удержалась, стащила бы яблоко и без всякого дополнительного наущения со стороны змея. В рай меня однозначно нельзя впускать, иначе хана всем яблоням, а это не дело – рай все-таки солидная организация, а не что попало.

У меня в голове прояснилось достаточно, чтобы понять, что убивать меня прямо сейчас никто не собирается. А если не сейчас, то когда? Все-таки мне хотелось определенности в этом вопросе, потому что выглядит все странно.

– Иди сюда, чего ты там мерзнешь.

– Я же тут яблоко ем…

– Возьми себе еще и иди сюда, дверь на веранду открыта, дом остывает.

Я заглянула в ящик и достала еще пару гладких зеленых яблок. Наверное, перед смертью все имеет особый вкус, потому что такой вкуснятины мне еще не приходилось есть.

Я помню, что история человечества как раз и началась со съеденного яблока.

Есть такая теория. Правда, я в нее не верю.

2

В доме пахнет печкой и чем-то еще, чем пахнет только в старых домах. Посреди гостиной стоит круглый столик под бархатной старой скатертью в жутких аляповатых розах, на стене висит бархатный же коврик, изображающий оленей, на полу – домотканые дорожки. Допотопный диван с круглыми валиками и спинкой в зеркалах и полочках, покрыт какой-то вышитой штукой, а на спинке прикреплена узкая вышитая салфетка-дорожка. В углу этажерка с какими-то книгами, между окон – телевизор, накрытый бархатной накидкой. Словно не городской дом, а деревенский.

– Ты готовить что-нибудь умеешь?

Он вышел из кухни с таким видом, будто ничего такого не случилось, мы просто старые приятели и решили тут с ним навеки поселиться, и я его собственность. Но, с другой стороны, он может быть просто голодным, а потому решил использовать меня по назначению – до того, как убьет. Это рационально. Я бы на его месте тоже, наверное, так сделала. Чего зря добру пропадать… если предположить, что я – добро. Ну, гипотетически.

– Конечно. Какие есть продукты и чего бы вам хотелось?

– Иди сюда.

В кухне все совсем не так, как в гостиной и на веранде. Она сияет современным ремонтом, и даже печь, которая топится дровами, вписывается в эту идиллию. А еще здесь стоят вполне современная электрическая плита и старинный дубовый буфет, полный таких же старинных тарелок, и есть набор отличных кастрюль, а в углу матово блестит дорогой холодильник.

– Вот, смотри.

В холодильнике я нашла овощи и кусок нежирного мяса.

– Говядина?

– Да, говядина. И вот еще… куриное филе.

– Мясорубка есть?

– Вот, электрическая.

– Отлично. Могу приготовить борщ, а на второе – жаркое или котлеты. Займет около часа. Если суп с фрикадельками – минут тридцать, только мясо порежьте и на мясорубке прокрутите.

– Давай суп, жрать хочу.

– Принимайтесь за фарш. – Я догрызла яблоко и поискала глазами мусорное ведро. – Ага, вот… Порежьте кусочками мясо, две луковицы – и в мясорубку. Но не все, примерно четверть говядины и половинку филе, этого достаточно для фрикаделек. Фарш – мужская работа.

Он кивнул и достал из холодильника мясо, а я занялась овощами. Суп с фрикадельками – это самая простая на свете еда. Варите овощи, и когда они почти готовы, бросаете в кипящий овощной бульон мясные шарики, сформованные из фарша, предварительно посоленного и сдобренного специями. Эти шарики варятся очень быстро, как всплыли – все, готовы, и тут важно не упустить момент, чтобы бросить заправку из сала и чеснока, превращенную в однородную массу, и кинзу. Их варить долго нельзя: бросили, досчитали до десяти и выключили. Хотя может быть любая другая зелень, на кинзе я не настаиваю. Овощи тоже могут быть любые, но главное – этот суп готовится быстро, едят его все без исключения, это мой фирменный суп, я сама его придумала.

– Вкусно.

– На здоровье.

Я хочу точно знать, что он собирается делать. Они ведь ждут результата – в смысле, муж и свекровь, я могу представить, как они сейчас нетерпеливо ожидают звонка, который возвестит им о моей кончине. Свекрови, должно быть, очень жаль денег, она их пересчитывает постоянно и думает о том, что не отдать их нельзя, а отдавать тоже ужасно. Супруг, скорее всего, дергается и хочет позвонить матери, но ему это категорически запрещено. Они уже прикидывают, как расположатся в моей квартире и что продадут из вещей, чтобы покрыть убытки от убийства и похорон. Ведь не похоронить меня они не могут – я официально все еще жена Виктора. Им очень хочется забить на похороны, но это невозможно, Виктор думает, что получит наследство, а о том, что мы были в шаге от развода, ни родне, ни соседям они, конечно же, не собираются говорить. Фу, до чего противно, просто слов нет. Но это могло бы сработать, шанс был.

– Как тебя угораздило выйти за такого червяка?

– Он казался мне приемлемым вариантом.

– Вариантом, надо же!

Он презрительно поморщился. Нечего строить рожи, не могу же я идти против социальных установок, а они таковы: женщина обязательно должна быть замужем, даже если муж ничтожество. Это домострой вкупе с дремучим феодализмом, но что я могу с этим поделать.

– Не могла же я ждать принца. Когда женщина до тридцати лет ожидает принца, она сама напрашивается на неприятности.

– Ты в неприятности все равно попала, а тридцати тебе еще нет.

– Это да. Обидно, если вдуматься. Но я подала на развод. Суд должен быть через неделю, адвокат пошел бы туда, и… Они, видимо, хотели до суда это организовать.

– То-то спешка такая была. – Он вздохнул и налил себе еще супа. – Давно надо было с ним разводиться, как только ты поняла, что он дерьмо.

Да я не то чтобы поняла… Нет, я понимала, что происходит нечто такое, что мне совершенно не нравится: все эти заморочки Виктора насчет «ты теперь замужняя женщина», от чего меня просто наизнанку выворачивало, и эти их со свекровью постоянные посиделки, ее вечное присутствие в моей квартире, словно так и надо, и его разговоры о каких-то людях, с которыми я не хотела знакомиться, чьи дела меня вообще не интересовали, и претензии насчет того, что мы не зовем в гости его родню…

Я понимала, что это неправильно, и уходила на работу, при этом думая: нет, это со мной что-то не так, ведь он ничего сверхъестественного от меня не хочет, просто жить, как все живут… только я не могла. При одной мысли, что его родственники придут к нам в дом в ожидании картошки, оливье и сельди под шубой, и в квартире будет стоять запах спиртного, всех этих мерзких майонезных салатов и табачного дыма, и чужие люди усядутся на мой унитаз, а кто-то, возможно, спьяну промахнется – меня мутить начинало.

У меня вроде бы и причин разводиться не было: Виктор не пил, не курил, не таскался по бабам, приносил домой свои двенадцать тысяч, считая это достаточным вкладом в семейный бюджет, и планировал покупку домика в пригороде, чтобы развести там огород. Эти их со свекровью огородные фантазии были мне непонятны, потому что я в толк взять не могла, зачем ездить на дачу, жечь бензин и все выходные вкалывать на грядках, чтобы вырастить то, что на рынке стоит копейки. И доводы Виктора и его матери, что это будет, видите ли, свое, выращенное собственными руками, что это полезнее, не казались мне убедительными. Я не знаю, почему полезнее есть какие-то определенные помидоры. Что за тяга сакрализировать любую фигню, я не понимаю, господа.

Вот так оно потихоньку копилось, копилось… И не ругались мы, и не спорили особенно. Собственно, спорить было не о чем – ну, о чем можно спорить с человеком, который мыслит какими-то странными категориями и твердит о неких социальных ритуалах, которые я считаю не обязательными, а он ужасается при одной мысли, что кто-то может думать как-то иначе. Вообще-то многие вопросы нужно выяснять до брака, иначе потом можно поиметь кучу негативных впечатлений. Во время букетно-конфетного периода эти вопросы вообще не возникают, они даже в голову не приходят. Зато потом всплывают, как вражеская подводная лодка в глубоком тылу, и иногда разносят хрупкое строение брака напрочь, и все бы ничего, но некоторые граждане к моменту обрушения кровли успевают обзавестись потомством. Слава всем богам, в этом вопросе мы с Виктором придерживались одинаковых взглядов, хоть и по разным причинам. Он говорил, что нужно сначала встать на ноги, обзавестись более просторным жильем, потому что детям нужна комната, и маме тоже. То есть присутствие свекрови вообще не обсуждалось – она априори как бы уже с нами жила. Но вставать на ноги в материальном смысле он не торопился, да и зачем – я же хорошо зарабатываю, а мы одна семья. И мысль о том, что если я сяду дома с ребенком, то мой заработок исчезнет и ему самому придется шевелиться, видимо, рушила его планы насчет продолжения рода.

Я не хотела детей. И не хотела их конкретно от Виктора. Тогда я просто думала, что мне надо привыкнуть к мысли, что мы семья, но потом поняла, что просто не хочу никаких детей, к которым будет иметь отношение Виктор, даже косвенно. Очень быстро он превратился в скучного серого мужика в растянутых трениках и тапках. Мог не сходить в душ или жевать что-то, пялясь в телевизор… о-о-о, этот их вечный телевизор! Над чем они там смеялись, что там вообще можно смотреть, кроме тупых передач и бездарного киноговна с жуткими актерами, как под копирку и косорыленькими? Тупой – еще тупее ток-шоу, тупой-еще тупее-два – сериалы о буднях и праздниках ментов, врачей, черта лысого… Они это смотрели и потом обсуждали. Всерьез обсуждали, боялись пропустить серию, записывали!

А их походы в церковь. Каждое воскресенье, да. Платок у свекрови на голове, Виктор чисто выбритый. И осуждающие взгляды в мою сторону: не молится. Нет, они ничего не говорили, этого и не требовалось.

Все это вроде бы не причина для развода. Но я больше не могла это терпеть. Ведь дошло до того, что я начала мужа с его мамашей троллить – рассказывать за ужином о тенденциях цветовых решений при воздействии на подсознание. Или цитировала Берджеса. И не то чтобы они были совсем темные, это был просто наш ответ Чемберлену против их бесконечного цитирования одного и того же куцего набора цитат из «Собачьего сердца», причем не из книги, а из фильма!

И это тоже не было причиной для развода. Но, оказывается, стало причиной убийства.

– Дуры вы, бабы…

Убийца достал из шкафа коробку с чайными пакетиками.

– Чай будешь? Отчего сама-то суп не ешь?

– Яблок хочется. Что-то мне плохо от этих таблеток.

– Много выпила?

– Десять штук. Или двенадцать, не помню точно.

Он присвистнул и осуждающе нахмурился – десять штук, конечно, много. Я и сама понимаю, что много. Но я же, когда пила эти таблетки, не собиралась дальше жить, а в краткосрочной перспективе это было неплохое решение. Наверное, он и сам это понял.

– Они в тебе все равно не удержались.

– Кто же знал… я думала, вы меня прямо там и убьете.

– Такой план был. Ладно, предлагаю тебе сейчас лечь спать, ты не очень хорошо выглядишь.

– А… как же…

– Когда я стану тебя убивать? – Он посмотрел на меня с откровенной иронией. – Никогда, успокойся. Ложись спать, ты бледная, как смерть.

Назад Дальше