Серошапка этого не ожидал. Захохотал, обошел стол, сел на его краешек и подал Галицкому руку.
- На, Эдик, держи, - сказал примирительно. - Вижу, ты свой человек, и мы сработаемся.
Галицкий пожал руку Серошапке без энтузиазма. Думал: сколько им будет стоить этот желторотый? Впрочем, прикинул, не так уж и много - ведь в нем нет ни цепкости Пруся, ни такого знания тонкостей дела, ни прусевского аппетита... Что бы там ни было, а то, что Прусь отошел в иной мир, обстоятельство очень положительное.
"Хапуга проклятый!" - чуть не вырвалось у Галицкого, но он овладел собой и посмотрел на свое новоиспеченное начальство любезнее. "Юный друг мой, - подумал он растроганно, - мы будем подкармливать тебя. Ты будешь благодарен, а нам... Нам делать свое..."
- И правда, Дима, - повеселел он, - что нам делить? Лишних двадцать рублей в месяц? Как-нибудь и без них обойдусь. Они тебе нужнее. У тебя дело еще молодое, а нам, старикам...
- Старый черт! - Серошапка хлопнул его по плечу. - Три года разницы, а уже в монахи записываешься. - Он что-то еще говорил, а Галицкий мысленно прикидывал: во-первых, не следует баловать этого желторотого - сотен пяти в месяц, кроме зарплаты, ему вполне достаточно. Лишь бы только не мешал... Может, и хорошо, что начальником цеха поставили этого слепого котенка. Всегда можно свалить на него вину. А он и рад будет: пятьсот шайбочек с неба упало...
Вдруг что-то важное дошло до сознания Галицкого, и он насторожился.
- Что вы сказали? - переспросил.
- Как дела с договорами на сбыт нашей продукции? Ведь уже май, и если прозевать это дело...
У Галицкого вдруг кольнуло под ложечкой. Договоры о поставках святая святых его и Григория Котляра - помощника мастера. Они не позволят, чтобы этот выскочка совал туда свой нос.
Ответил с деланным равнодушием:
- Прусь был хороший хозяин и вовремя заботился о сбыте продукции. Эти операции поручал мне и Котляру, - солгал он. О том, что Прусь брал почти половину договоров на себя, решил умолчать. - У нас есть определенный опыт и связи. Цех будет работать на полную мощность. План выполним и прогрессивку получим, - заверил он.
- Хорошо, выясним... - Серошапка вернулся на свое место. Выдвинул и задвинул ящик стола, переложил какие-то бумажки. Сказал, будто речь шла о мелочи: - В крайнем случае я могу договориться с одним из южных комбинатов о поставке пятисот или шестисот тонн яблочного пюре...
Галицкий даже попятился.
- Скольких? - переспросил.
- Тонн пятисот, а может, и больше... - Серошапка сделал вид, что разглядывает что-то в ящике. И так, не глядя на Галицкого, знал, какой удар нанес ему сейчас. "Я тебя, мерзавца, насквозь вижу, - торжествовал он. - А ты думал меня голыми руками взять? Интересно, как теперь запоешь?"
Но Галицкий, оказалось, был достойным партнером...
- Тогда придется поработать... - задумчиво произнес он. И прибавил с энтузиазмом: - Зато план перевыполним. Возможно, переходящее знамя получим!
- Первое место в области завоюем! - поддержал его Серошапка. - Мы с вами еще прогремим!
"Как бы не загреметь... - подумал Галицкий. - Но ведь пятьсот тонн! С каждого килограмма... Да еще и сколько пойдет без нарядов... Интересно, знает ли этот Серошапка, сколько можно положить в карман?"
Но Серошапка смотрел на него простодушно, и Галицкий встал. Надо было посоветоваться с Котляром.
У Гриши светлая голова, как Гриша скажет, так и следует делать имеет, зараза, нюх настоящей гончей, видит на десять саженей вглубь. Григорий Котляр - титан коммерции. Его еще никто не обводил вокруг пальца.
Серошапка посидел в кабинете, машинально перебирая бумаги. Фактически стол был пуст - несколько писем, оставленных Галицким, копия приказа по заготконторе...
Вчера Серошапка долго беседовал со следователем из Киева. Тот рассказал ему про убийство Пруся и просил помочь следственным органам. По его просьбе Серошапка просидел полночи, разбирая бумаги Пруся, привезенные в область работниками милиции. Правда, Прусь был осторожным человеком и не держал ничего, что могло бы скомпрометировать его. Не отличался аккуратностью - бумаги бросал в папки без всякой системы, приказы не подшивал как полагалось по инструкции, и принципиально не признавал нумерации входящих и исходящих...
Серошапку заинтересовало недописанное письмо, точнее записка - всего несколько торопливо написанных слов:
"Поля... Я вчера не мог быть дома, потому..."
На этом записка обрывалась. Серошапка показал ее Козюренко, и полковник просил его, если будет возможность, выяснить, кто эта Поля.
Правда, всего несколько слов, но они свидетельствовали о каких-то отношениях Пруся с женщиной по имени Поля: возможно, это любовница Пруся, которая бывала у него дома, заранее договорившись о встрече, а может, просто приходила, чтобы навести порядок в квартире, выстирать белье.
Серошапка вышел в цех. Сейчас, перед началом сезона, там было мало рабочих. Через месяц-полтора, когда начнут завозить ягоды и фрукты, заготконтора наберет сезонных рабочих, и тогда работа закипит. А теперь готовили тару, ремонтировали оборудование.
Галицкий, увидев Серошапку, приветственно помахал ему рукой. Мастер занимался очень прозаичной работой: осматривал бочки, в которых должны отправлять заказчикам соки и яблочное пюре. Брезгливо пинал их ногой, командовал:
- На эту набейте обручи! Откати ее, Микола, в сторону. А для этой нужно новое дно, пометь мелом...
Серошапка прошел мимо. Конечно, можно было бы расспросить Галицкого о Поле, но Козюренко отсоветовал: может, она общается с Галицким, может, причастна к преступлению, и расспросы только насторожат ее.
Серошапка хотел посмотреть, как ремонтируют пресс, но его остановила молодая женщина, повязанная платком.
- На два слова, Дмитро Семенович... - проговорила, смутившись.
Серошапка подошел к ней. Внимательно посмотрел. Женщина не отвела глаз, и Серошапка прочитал в них какую-то глубоко затаенную тревогу.
- Вы меня знаете, а я, к сожалению...
- Меня зовут Мартой Васильевной, - женщина метнула взгляд на Галицкого, и зрачки ее сузились, а лицо приобрело решительное выражение. Хочу поговорить с глазу на глаз!
"Ну что ж, - решил Серошапка, - пресс подождет".
- Идемте ко мне, - предложил он.
Когда они проходили мимо Галицкого, тот с интересом посмотрел на них и демонстративно отвернулся.
Женщина села у стола, сняла платок, разгладила его на коленях. Видно, что-то волновало ее, и она не знала, с чего начать. Серошапка помог ей:
- Я вас внимательно слушаю, Марта Васильевна. Прошу, говорите все, что думаете.
Женщина собрала платок, стиснула в кулаке.
- Тут вот что... - начала не совсем уверенно, - и может быть, не мое это дело, хотя мое, потому что я здесь профгрупорг. Выбрали недавно, пояснила она. - Да если б и не выбрали, все равно... Вижу я вас впервые, но все же хочу предупредить: что-то не так у нас делается.
- Как это не так? - Серошапка сделал вид, что не понял. - Насколько мне известно, план выполняется...
Верно, ему не следовало говорить это, потому что женщина как-то сразу увяла.
- Вот так все, - сказала растерянно, - кому ни скажешь...
- Извините, Марта Васильевна, хочу выслушать вас до конца.
- Тут меня считают скандалисткой, - вдруг быстро заговорила женщина, - но, нравится или не нравится, буду говорить в глаза. Прусь с работы хотел выгнать, да профгрупорг я... Галицкий - видели, как посмотрел! К сожалению, нет у меня никаких доказательств, хотите - слушайте, не хотите - уйду...
- Но я же вас слушаю внимательно.
- Прусь был жулик, и Галицкий тоже, - отрубила женщина.
- У вас есть факты?
- Если бы были. С фактами я бы в милицию пошла. Я с вами потому и разговариваю, что человек вы здесь новый и этот пройдоха Галицкий будет стараться обвести вас вокруг пальца. Вот и предостерегаю.
- Благодарю, - ответил Серошапка не совсем искренне. Если бы знала эта женщина, какое у него самого мнение о Галицком! - я учту ваши предостережения. Но почему вы так думаете?
- Да все знают, что они жулики.
- Так я могу о каждом сказать.
- Не о каждом. Сколько Галицкий получает? Зимой - сто рублей, ну, летом значительно больше, но жена его не работает, двое детей, а посмотрите, какой дом поднял! К себе они не приглашают, но люди все знают, чего только в доме нет! Вот Прусь - тот был похитрей. Берег копейку.
- Говорят, ссорился в последнее время с Галицким?
Марта Васильевна сокрушенно покачала головой.
- Одного поля ягоды. Сегодня поссорились - завтра помирились!
- И все же могли что-то не поделить... Тем более, что Прусь, говорят, был нелюдим...
- На глазах - нелюдим, а любовницу имел... Полину какую-то...
- Откуда знаете?
- Да слыхала...
- Вот что, Марта Васильевна, - сказал Серошапка, - вы сегодня мне много наговорили. Этот разговор останется между нами, сами понимаете. Скажите только еще, что вы знаете о Полине?
- Знаю, что она живет во Львове, и Прусь зачастил к ней. Но лучше Нину расспросите. Это она мне говорила.
- Кто такая?
- Вместе работаем.
- Попросите ее зайти сейчас ко мне.
Нина, пухленькая красивая молодица, рассказала, что весной Прусь и Галицкий ехали во Львов на заготконторовском "газике". Попросилась и она. Прусь сперва не хотел ее брать в машину, но потом все-таки согласился. В машину бросили два ящика яблок, и Прусь завез их на Тополиную улицу. Еще слышала, как Галицкий спросил: "Завтра вернешься? Привет Полине..."
Потом Прусь с шофером выгружали ящики. Нет, Нина не помнит номера дома, но вокруг усадьбы зеленый забор и возле калитки растет каштан.
Когда Серошапка вышел во двор, Галицкий окликнул его.
- Надо обмыть твою новую должность! - и заговорщицки подмигнул. Вечером махнем во Львов, я тебя с девушками познакомлю.
- Ну что ж, - согласился Серошапка. Козюренко подчеркнул, что нужно войти в доверие этого типа, а в ресторане Галицкий может разговориться...
- Зачем к тебе эта сплетница приходила? - полюбопытствовал Галицкий. - Жаловалась?
- Ерунда... - махнул рукой Серошапка. - Всем не угодишь!
- Это точно, всем не угодишь! - повеселел Галицкий. - Значит, до вечера?..
ДОМ НА ТОПОЛИНОЙ
Гриша Котляр на собственной "Волге" отвез Серошапку в облпотребсоюз. Тот сидел сзади вместе с Галицким - украдкой вздыхал и жаловался на головную боль. Гриша предложил опохмелиться, но Серошапка решительно отказался.
- Сегодня должен быть у начальства, - пояснил он. - Надо оформить личное дело. Неудобно, когда пахнет...
- А завкадрами тебе знаком? - начал осторожно выпытывать Галицкий. Его тоже не мешало бы...
- Познакомились два дня назад.
- Может, мы тебя подождем? - предложил Галицкий.
- А если я задержусь? Цех останется без глаза - ни начальника, ни мастера... Так совсем до ручки дойдем.
- Резонно, - похвалил Галицкий. - Дело прежде всего. Ты, Дима, начинаешь мне еще больше нравиться. - Говоря это, он бесстыдно лгал: хотел иметь начальником человека безынициативного или пьянчужку. Вздохнул и подумал, что напрасно сетует: могли бы вместо Серошапки прислать кого-нибудь непьющего и тогда...
Серошапка постоял в вестибюле облпотребсоюза. Убедившись, что синяя "Волга" исчезла в конце улицы, позвонил Козюренко и условился о встрече.
...Роман Панасович хмурился. Молча слушал Серошапку, и тот, стыдясь подробностей вчерашней выпивки, краснел. А Козюренко думал о том, какая у них все же тяжкая работа: парень этот, Серошапка, хороший и чистый, но вот попросили помочь следствию - и уже столкнулся с грязью. Рассказывал обо всем с отвращением, Козюренко невольно вспомнил свое первое столкновение с преступным миром. Это было давно, но он помнил даже малейшие детали, так они запечатлелись в его памяти...
Серошапка уже кончил рассказывать, а Козюренко все еще молчал, будучи не в силах стряхнуть тяжесть воспоминаний. Налил себе полстакана воды и, перехватив взгляд Серошапки, подвинул бутылку к нему.
- Дом на Тополиной и любовница Пруся - это любопытно, - сказал он наконец. - Теперь вот что: алиби Галицкого не подлежит сомнению. Мы проверили: он восемнадцатого мая был в Николаевской области. Котляра восемнадцатого приблизительно до половины одиннадцатого ночи видели во львовском ресторане "Интурист". Но, имея свою "Волгу", можно за полчаса доехать до Желехова. Думаю, там, где речь идет о деньгах, рука у него не дрогнет. Ну, что жулики они - понятно. Галицкий и Котляр, должно быть, уже немножко поверили вам... Позвольте им и дальше обрабатывать себя. Они признают вас своим, когда Галицкий хоть в чем-то возьмет верх. Но сразу сыграть с ним в поддавки опасно - этот лис может что-то почуять. Не поддавайтесь, боритесь за власть. - Подумал и добавил: - Недолго уже им гулять... А дом на Тополиной проверим сегодня же...
...Сперва "работники инвентарного бюро" зашли в соседние дома, всякое может случиться, и лучше, чтобы все знали: инвентаризация касается не только дома номер пятнадцать.
В двух предыдущих домах ограничились лишь поверхностным осмотром зданий. В доме номер пятнадцать им открыла сама хозяйка, Полина Герасимовна Суханова - женщина еще молодая и красивая, с черными цыганскими глазами, мягко очерченными губами и ямочками на щеках. Такие ямочки, как утверждают наблюдательные люди, чаще бывают у блондинок и свидетельствуют о мягком характере. Однако Полина Суханова не считала себя особенно мягкосердечной - имела энергичную натуру и была женщина практичная, умела взять от жизни как можно больше.
Лет шесть назад Полина сошлась с Прусем. Было ей тогда за двадцать. Она только что окончила училище и работала медсестрой в больнице. Пруся положили на операцию, и они познакомились в предоперационной палате. Потом Полина несколько раз навещала его в палате, а когда выписывался, наняла такси и отвезла в Желехов.
"Что такое больница? - рассуждала она. - Зарплата небольшая, общежитие, в перспективе - влюбленный студент... А старик намекнул, что у него есть деньги, и я хоть сегодня могу бросить больницу. Правда, нужна ширма, дармоеды теперь не в почете - ну что ж, потом найду легкую работу..."
Ночь, проведенная в мансарде прусевского дома, окончательно убедила Полину в правильности ее намерения: Василь Корнеевич, или Вася, как она его уже называла, будет не очень докучать ей; они договорились, что все останется по-старому - он будет жить в Желехове, она - во Львове. Правда, Прусь обещал найти для нее квартиру и взять все хлопоты и затраты на себя.
Через два года Прусь построил и записал на ее имя хороший особнячок. Полина распустила слух, что у нее умерла бабушка и оставила ей в наследство немало денег на сберкнижке. Они с Прусем решили пожениться, когда Василь Корнеевич уйдет из заготконторы, продать дом в Желехове, чтобы быть подальше от острых глаз обэхаэсовцев. А пока что отделать гнездышко на Тополиной.
Гнездышко и правда поражало комфортом: ванная, выложенная чешской плиткой, немецкие торшеры и люстры, венгерская спальня-люкс полированного дерева, большой румынский сервант, кресла и рояль в гостиной. И всюду ковры. Василь Корнеевич любил ковры и скупал их, не жалея денег, китайские, персидские, бухарские и бог знает какие. Один из них закрывал весь пол в его кабинете.
Да, Василь Корнеевич Прусь - узкий специалист соковыжимательного дела, почти ничего не читавший, кроме накладных, договоров и разных приказов по заготконторе, имел персональный кабинет, всю стену которого занимали стеллажи с подписными изданиями. Энциклопедия и Жан-Жак Руссо, Шекспир и Новиков-Прибой.
Как-то Василь Корнеевич подержал в руках Вольтера, пытаясь прочитать страничку, но, ничего не поняв, снова поставил за зеркальное стекло. Зато у них как у людей. За такими изданиями очередь. А он может позволить себе роскошь заплатить в несколько раз дороже и не толкаться у магазина. Пускай стоят, места не жалко. Однажды Василя Корнеевича пригласили на семейную вечеринку к начальнику заготконторы. У начальника тоже всю стену занимали стеллажи. Особенно понравилось Прусю объявление, выполненное печатным способом, предупреждавшее довольно категорично:
Не шарь по полкам жадным взглядом,
Ты не получишь книги на дом.
Лишь безнадежный идиот
Знакомым книги раздает!
Прусь украдкой переписал текст. И теперь это объявление охраняло его библиотеку на Тополиной от жадных на чужое гостей, хотя их в этом доме почти не бывало: Прусь не афишировал свои отношения с Полиной, запрещал и ей приглашать знакомых... Иногда забегали только соседки, которых принимали в коридоре, или самые близкие Полинины приятельницы, перед которыми она не могла не похвастаться своим достатком.
Полина Герасимовна встретила работников инвентарного бюро сначала не то что враждебно - настороженно. Но они заверили, что их визит - чистейшая формальность, и хозяйка даже предложила гостям коньяку. Они категорически отказались, да и Полина, в конце концов, сообразила, что ее щедрость ни к чему. У нее все в порядке, документы законные и зарегистрированные осматривайте и катитесь ко всем чертям...
А работники инвентарного бюро были действительно дотошные: один даже попросил разрешения спуститься в подвал; второй в это время уточнял, не делала ли хозяйка пристроек к дому, не ремонтировала ли сарай...
Они закончили работу быстро - за полчаса - и начали уже прощаться, когда вспомнили, что хозяйка должна подписать какой-то документ. Один из них вынул из папки несколько бумаг, дал Полине подержать папку, быстро нашел нужную и предложил расписаться. А через час он докладывал Козюренко, что отпечатки пальцев на стакане с недопитым портвейном совпали с отпечатками, оставленными Полиной Сухановой на папке работников инвентарного бюро, и что в подвале дома на Тополиной улице устроен тайник, аналогичный хранилищу в доме убитого. Правда, Суханова, вероятно, не знает о его существовании: когда один из оперативников попросил разрешения осмотреть подвал, она восприняла это спокойно, не возражала против того, чтобы он спустился сам, и во время его отсутствия не проявляла ни малейших признаков волнения.