Сидя на соломенной подстилке, пленницы с тревогой в голосе строили предположения относительно своего дальнейшего будущего. Все были уверены, что нет страшнее участи, чем неволя у жемайтов.
– Если нас не принесут в жертву деревянному истукану, тогда нас ожидает тяжкая участь наложниц, – молвила Виллина. – Я слышала, у жемайтов существует многоженство. У этих язычников чем знатнее человек, тем больше жен у него должно быть.
– А знатные жемайты бороду бреют? – поинтересовалась Ирма.
– У язычников все мужчины носят усы и бороду: и знатные и простолюдины, – ответила ей Виллина.
– О Дева Мария! – сокрушенно вздохнула Марта. – Вот оно, наказание за мои греховные прелюбодеяния! Зарок даю, коль выберусь отсюда живой, в монастырь уйду грехи замаливать.
Улла легонько толкнула в плечо сидевшую рядом с нею Анну, шепнув ей на ухо:
– А нас-то за какие грехи Бог наказал этой неволей?
Анна промолчала, погруженная в свои думы.
Когда в щелях дощатой двери померк свет догорающего дня, пленниц навестил один из жемайтов в штанах и кольчуге, снятых с какого-то убитого крестоносца. Голова жемайта была обвязана окровавленной тряпкой.
Он заговорил по-немецки немного хрипловатым голосом:
– Жемайты не убивают женщин и детей в отличие от крестоносцев, поэтому вам нечего бояться.
Голос жемайта показался Анне знакомым, где она могла его слышать? Вглядевшись в его бородатое лицо с толстым носом, Анна узнала мельника из селения Борейляны, в доме которого ей довелось провести прошлую ночь.
Узнала мельника и Улла.
– Складно говоришь, Колкус, – с язвинкой промолвила она. – Значит, твои соплеменники милосерднее крестоносцев. Они лишь насилуют пленниц, но не лишают их жизни.
– Ты спрашивала у моей жены, имеются ли у жемайтов князья, – сказал мельник, вперив в Уллу неприветливый взгляд. – Что ж, милая, тебе повезло. Скоро ты увидишь одного из наших князей. Может, даже разделишь с ним ложе. – Колкус криво усмехнулся. – Ступай за мной и подружку свою прихвати с собой. Ну, живо!
Улла и Анна, понимая, что сопротивляться бесполезно, подчинились и последовали за мельником. Тот привел их к прокопченной курной избенке, стоящей у самой воды, близ длинного деревянного настила на сваях, вбитых в дно озера. У этого настила стояли в ряд несколько плоскодонных лодок.
Колкус отворил скрипучую низкую дверь и жестом велел Анне и Улле войти внутрь.
– Смойте с себя грязь и пот, – сказал он. – Вам принесут чистую одежду.
Войдя в избушку, подруги сразу догадались, что они оказались в бане. В тесном предбаннике, где они стали раздеваться, на стене висели засохшие веники из березовых и дубовых веток. В углу на подставке подрагивал узкий рыжий огонек масляного светильника. В предбаннике стоял густой запах мяты, сажи и сухих березовых листьев.
– Совсем как дома, – вздохнула Анна, присев на скамью и расплетая свою длинную косу.
– Не нравится мне такая забота! – ворчливо обронила Улла, стягивая через голову исподнюю сорочицу. – Ох, не к добру это! Чует мое сердце, придется нам скоро ноги раздвигать.
– Ты плавать умеешь? – спросила Анна, встряхивая распущенными волосами.
– Умею, а что? – Улла насторожилась. – Что ты задумала?
Анна встала и прошептала подруге на ухо:
– Бежать отсюда можно только вплавь, тут же кругом вода.
Улла растерянно хлопала глазами.
– Ну, положим, переплывем мы озеро. И что? – так же шепотом промолвила она. – Кругом чащоба! Заплутаем. И снова у нехристей окажемся.
– Все равно, я попытаю счастья в бегстве, – упрямо проговорила Анна. Взгляд ее говорил, что она не шутит. – А ты поступай, как знаешь. Силой я не тяну тебя за собой.
– А ты когда бежать-то собралась? – Улла взяла Анну за плечи, заглянув ей в очи.
– Немедленно, – ответила Анна.
Открыв дверь в парильню, она кивком головы поманила Уллу за собой.
В парильне было жарко от раскаленных речных валунов, из которых была сложена печь. Бревенчатые стены внутри парильни были покрыты густым слоем черной копоти, поскольку печь не имела дымохода и топилась по-черному, то есть дым выходил через отверстие в стене. Это отверстие было заткнуто скаткой из грубой мешковины.
Анна вытолкнула затычку наружу и указала Улле на небольшое четырехугольное оконце, черное от сажи. Мол, вот он, путь к свободе!
– Ты спятила! – невольно воскликнула Улла. – Нам не пролезть в такое маленькое отверстие! Ну, мне-то точно не пролезть, с моей-то задницей!
– Пролезем! – уверенно произнесла Анна и просунула голову в оконце.
Улла с удивлением и невольным восхищением смотрела на то, как Анна, завязав свои распущенные волосы в узел на затылке, стала протискиваться в небольшое дымовое отверстие, повернувшись лицом кверху и прижав вытянутые руки к голове. Она изгибалась, словно ящерица, упираясь в пол ногами и выгибая спину дугой. Медленно протискиваясь, Анна исчезла в черном от сажи оконце сначала до груди, потом до талии. Труднее всего ей было протискивать бедра, но она справилась и с этим, упираясь руками в стену бани снаружи. Наконец, белокожая гибкая подруга Уллы вся выскользнула наружу.
Оторопевшая Улла не верила своим глазам.
В оконце появилось лицо Анны, вымазанное сажей.
– Теперь твой черед, Улла, – прозвучал ее приглушенный голос. – Ну, смелее!
Немка дрожащими от волнения руками прибрала волосы так, чтобы они ей не мешали, и, повторяя телодвижения Анны, полезла в дымовой проход. Ей без особого труда удалось вылезти наружу до талии, но затем она накрепко застряла. Улла едва не разрыдалась от отчаяния и боли.
– Спасайся одна! – вымолвила она, обхватив руками Анну, которая, как могла, помогала подруге выбраться на волю. – Прощай, милая!
– Назад пути нет! – решительно возразила Анна и дернула Уллу за волосы. – Не раскисай! Забирайся обратно в баню, намылься хорошенько мылом, и тогда протиснешься, как по маслу.
Улла с трудом пролезла обратно в баню.
Анна, прижавшись к бревенчатой стене возле дымового окна, слышала, как в парильне плещется вода и раздается стук деревянной черпалки о край дубового ушата. Анна нервничала, ей казалось, что ее подруга возится слишком долго. До слуха Анны долетали громкие голоса и смех Колкуса и еще двоих жемайтов, сидящих на нерасколотых толстых чурбаках неподалеку от дверей бани. Длинная поленница дров скрывала Анну от них и от случайных взглядов других жемайтов, которые могли оказаться неподалеку.
Но вот из оконца высунулась голова Уллы.
– Ты здесь еще? – шепотом окликнула она Анну.
Услышав ответный шепот Анны, Улла выбросила из дымового отверстия два туго свернутых платья, свое и Аннино. Анна схватила одежду и прижала к груди. Она лишь теперь сообразила, что вознамерилась бежать в голом виде.
На этот раз нагая Улла, вся облепленная белыми клочьями мыльной пены, легко протиснулась в оконце, применив некоторое усилие, лишь вытягивая наружу свой широкий округлый зад, приводивший в восхищение всех мужчин, которым довелось поласкать его. Свалившись на траву, Улла мигом оказалась на ногах. Она, как и Анна, с ног до головы была в саже.
Пригибаясь, подруги прокрались вдоль поленницы к низкому берегу озера. Раздвигая редкий тростник, Анна первая вошла в воду, плавно передвигая ногами, чтобы не выдать себя громкими всплесками. Улла двигалась за ней.
Погрузившись до самых плеч, Анна добралась до свай, на которых лежал дощатый длинный помост, служивший причалом. Анна отвязала от жерди, вбитой в илистое дно, одну из лодок и вытянула ее на более мелкое место. Подруги забрались в лодку, стараясь не шуметь. Анна передала намокшую одежду Улле, сама взялась за короткое весло.
Опустившаяся ночь помогла беглянкам незамеченными пересечь озеро на лодке.
Оказавшись в лесу на другой стороне озера, подруги тщательно отжали свои вымокшие платья и еще сырыми натянули их на себя. Тут выяснилось, что Улла впопыхах не сняла с себя свои легкие кожаные башмаки, войдя в парильню, в них-то она и сбежала на волю. Углубившись в темный лес, Анна очень скоро поняла, как непросто передвигаться по лесу с босыми ногами. Улла настояла на том, чтобы Анна надела ее левый башмак, благо размер ноги у подружек был примерно одинаковый. Чтобы защитить свою босую ногу от острых колючек и опавших сосновых шишек, Анна оторвала рукава у своего платья, обмотав ими свою нежную ступню. Улле было холодно, поэтому она не пожелала рвать свою одежду, предпочитая двигаться через чащу хромающей походкой.
* * *Чтобы не замерзнуть в холодном ночном лесу, Анна и Улла непрерывно шли быстрым шагом, избрав, как им казалось, верное юго-западное направление. Улла стонала и охала, то и дело наступая босой ногой на шишку или торчащий из земли древесный корень. Анна покрикивала на нее, заставляя не останавливаться и идти быстрее. Наконец, Улла не выдержала и тоже смастерила из оторванных рукавов некое подобие обмоток для своей многострадальной левой ноги.
С рассветом беглянок стали все сильнее донимать тучи комаров. Сломав по ветке, подруги отмахивались на ходу от надоедливых летучих кровопийц. Своими жалобными стонами Улла сумела разжалобить Анну, которая стала чаще делать остановки, чтобы отдышаться или напиться воды из ручья.
Пробираясь через лес, подруги в одном месте вспугнули стаю тетерок, которые вспорхнули из кустов и разлетелись в разные стороны. В другом месте беглянки наткнулись на лосиху с лосенком. Лосиха пила воду из маленького лесного озерца, когда неподалеку от нее появились из осинника две женские фигуры с длинными растрепанными волосами. Лосиха фыркнула и не спеша удалилась в тенистую глубь леса, за нею ускакал и игривый лосенок.
Улла присела у лесной заводи и обрызгала прохладной влагой свое вспотевшее лицо.
– У меня больше нет сил, – простонала она.
– Попей воды, сил прибавится, – сказала Анна, оглядывая кроны высоких сосен, облитые горячими лучами утреннего солнца.
– Ты уверена, что мы идем в верном направлении? – спросила Улла.
– Не уверена, но идти все равно надо, – отрезала Анна, присев рядом с подругой и зачерпнув воду пригоршней.
Они отошли от озерца совсем недалеко, когда до их слуха донесся далекий собачий лай.
Беглянки замерли и переглянулись.
– Где-то рядом деревня, – промолвила Улла.
– Это погоня! – воскликнула Анна. – Слышишь, лай приближается!
Лицо Уллы вытянулось от страха: лай собак действительно звучал все явственнее и отчетливее. Жемайты гнались за ними!
Подхватив повыше подолы платьев, подруги перешли на бег, спотыкаясь, уклоняясь от бьющих по лицу кустов, перескакивая через стволы поваленных деревьев. Анна бежала впереди. Улла постоянно отставала от нее.
Внезапно под ногами у беглянок возник ковер из густого мха, под которым зачавкала болотная жижа. Улла схватилась за тонкую сосенку, потеряв равновесие, но гнилое деревце с хрустом переломилось.
– Это болото! – упав на одно колено, воскликнула она. – Нам здесь не пройти!
Но Анна упрямо двигалась вперед. Она оглянулась и решительным жестом велела Улле не отставать от нее.
Вскоре Анна и Улла забрались в жидкую топь, которая доходила им почти до пояса. Их окружал чахлый редкий лес, торчавшие тут и там огромные кочки были покрыты густой осокой, края которой были остры, как лезвие ножа. Опершись рукой о такую кочку, Улла до крови порезала себе ладонь. Она громко чертыхнулась.
Анна утопала уже по грудь в зловонных болотных водах, покрытых зеленой тиной, но продолжала идти, не останавливаясь ни на секунду.
Лай собак был уже совсем рядом.
Улла оглянулась и увидела группу жемайтов на краю болота, их плащи из звериных шкур почти сливались с бурой корой деревьев. Язычники медлили, не решаясь заходить в болото. Они увидели беглянок. Двое из них показывали на них руками, что-то быстро тараторя на своем непонятном языке. Наконец, жемайты спустили собак с поводков.
Три матерых пса с лаем сорвались с места: добыча была в поле их зрения.
Страх перед собачьими клыками пересилил в Улле страх перед топью. Она быстро догнала Анну, двигаясь по черному следу на воде, оставленному ее смелой подругой, раздвигающей руками толстый слой тины и ряски, скрывающий под собой болотную жижу.
Услышав предостерегающий окрик Уллы, Анна оглянулась и тоже увидела собак.
Из трех псов только один не повернул назад, когда топкое дно ушло у него из-под лап. Лохматый волкодав с рычанием плыл вдогонку за беглянками, видимо приученный в любых условиях настигать свою добычу.
Улла закричала от страха, видя, что от этого свирепого зверя им не уйти. Однако Анна была на удивление спокойна. Заслонив собой подругу, она ждала подплывающего волкодава, прижав руки к груди.
Пес уже оскалил зубы, собираясь вцепиться в Анну. Но та с удивительным проворством первая набросилась на лохматого преследователя. Схватив волкодава за шею, Анна навалилась на него всем телом, погрузившись вместе с ним под воду.
Улла с ужасом наблюдала за происходящим.
На подернутую тиной поверхность болота из глубины поднимались пузыри воздуха, потом показалась голова Анны, лицо которой было искажено сильнейшим усилием. Анна обеими руками удерживала пса под водой, не давая ему вырваться и вынырнуть. Когда волкодав захлебнулся, Анна приблизилась к Улле и, обняв ее, бессильно уронила голову ей на плечо. Улла гладила подругу по шее и плечам, а сама с прежним страхом глядела на всплывшего бездыханного пса, спина и бок которого напоминали желто-серый маленький островок посреди поднятой со дна болота мути.
С большим трудом Анна и Улла прошли болото до конца, вымокнув до нитки и растратив все свои силы. Не чувствуя комариных укусов, подруги упали на сухую траву на каком-то пригорке, оказавшемся в этот час в полосе солнечного света.
Улла хотела полежать подольше, погреться на солнышке, но Анна, уверенная в том, что жемайты не прекратят погоню за ними, заставила подругу продолжить этот трудный путь по лесу. Анну тревожило полное отсутствие дорог в этом диком краю, ее не покидало ощущение, что они сбились с верного направления и удаляются от дороги, ведущей к Маудилну.
– А может, мы с тобой просто ходим по кругу в этой чаще, – сердито молвила Анна, осматривая порезанную ладонь Уллы во время очередной передышки. – В таком случае, язычники нас поймают рано или поздно. Для них-то эти дебри – родной дом.
От усталости Анна и Улла почти не чувствовали голода. Теперь они шли довольно медленно, на более скорый шаг у них просто не было сил.
Солнце уже опускалось, росли тени от кустов и деревьев. Платья на беглянках почти высохли, обдуваемые теплым ветром.
Споря о том, в какую сторону им следует повернуть, чтобы выбраться, наконец, к дороге на Маудилн, подруги не сразу расслышали треск сухих веток под чьими-то приближающимися шагами. Они осознали грозящую им опасность, лишь когда заметили растянувшихся цепью язычников в просветах между деревьями.
Анна и Улла бросились бежать, собрав последние силы. Но бегство их было недолгим, ибо они вскоре наткнулись еще на двоих жемайтов, которые легко настигли их.
На поляне среди сосен жемайты, которых было не меньше пятнадцати человек, развели большой костер и стали жарить над его пламенем куски сырого мяса, насаженные на острия копий. Собак у жемайтов не было. Это навело Анну на мысль, что их поймал не тот отряд язычников, от которого они ускользнули через болото, а совсем другой. Видимо, жемайты, хорошо зная местность, вели поиск беглянок сразу с двух сторон.
На сидящих у дерева пленниц никто не обращал внимания. Жемайты, сгрудившись вокруг костра, вели разговоры и угощались жареным мясом. Один из язычников, совсем еще юный, принес горячее мясо и пленницам. Он обратился к ним на немецком языке.
Анна слегка вздрогнула и подняла голову. Она сразу узнала Гайтиса, старшего сына Изы.
– Возьмите, поешьте, – сказал Гайтис, в его руке была палка, на конце которой был насажен большой кусок оленины. – Утром вам предстоит обратный долгий путь. – Подросток горделиво усмехнулся, глядя Анне в очи. – Убежать от жемайтов еще никому не удавалось, даже сильным пленникам, куда уж вам с вашими нежными ногами бегать от нас по лесам и болотам!
Улла протянула было руку к мясу, но резкий голос Анны остановил ее.
– Забери свое мясо, волчонок! – проговорила Анна, взирая на Гайтиса с холодным презрением. – По нам лучше голод, чем ваша милость!
Улыбка сбежала с тонких губ подростка, а его густые светлые брови угрожающе сдвинулись у переносья. Смерив пленниц неприязненным взглядом, Гайтис вернулся обратно к костру.
Ночью Анну и Уллу уложили спать у самого костра, от которого осталась большая груда раскаленных угольев. Для них был расстелен на земле мягкий плащ из оленьей шкуры, другой плащ, подбитый лисьим мехом, служил им одеялом. Вокруг вповалку спали жемайты. Двое дозорных охраняли сон спящих.
С первым лучом солнца жемайты поднялись и двинулись к своему селению едва заметными лесными тропами. Анна и Улла после вчерашних скитаний по лесу чувствовали себя совершенно разбитыми.
Они с трудом переставляли ноги, тащась в хвосте отряда. Подле них неотступно находились Колкус и его сын.
Внезапно чем-то встревоженные жемайты взяли оружие на изготовку и устремились в чащу леса, следуя за своим головным дозорным, который и принес весть об опасности.
Во фразах, которыми обменивались язычники, пленницы распознали слова «немцы» и «крестоносцы». Эти слова Анна и Улла уже научились распознавать в наречии жемайтов.
«Откуда здесь крестоносцы?» – был вопрос в глазах у Анны, когда она встретилась взглядом с Уллой.
Улла лишь недоумевающе пожала плечами.
Усадив пленниц на траву, Колкус и его сын притаились за деревьями, с луками в руках.
Вскоре из леса донесся звон сталкивающихся мечей, грохот топоров о щиты, выкрики сражающихся жемайтов. Перекрывая нестройные крики язычников, в той же стороне несколько раз прозвучал боевой клич крестоносцев.