Солнце начало клониться к закату. Что поделаешь, время для нас — очень расплывчатая величина. Мы можем добиться того, чтобы оно текло вокруг с соотношением: тысячелетие к одной секунде, позволяя окружающему миру замереть, словно театр восковых скульптур, и, наоборот ускорив его настолько, что с каждой секундой будут проходить тысячелетия. Единственное, что останавливает нас от этого, долг перед извечной нашей работой, мы лучше всех понимаем, что будет, если нас однажды не станет и некому будет выполнять нашу работу.
— Думаю, не стоит больше тебя задерживать, конечно, экзамен проходит круглосуточно, но тогда тебе придется ночевать в коридоре общежития, ибо консьерж очень пунктуальный разумный, иногда кажется, что он однажды покинет мир живых, сделав запись в своей амбарной книге, и уснет вечным сном по расписанию с заверением отпускного удостоверения.
Мы весело рассмеялись, после чего я встал и отвесил полный поклон, как младший адепт перед старшим наставником. При этом я заметил, как в ее глазах что-то промелькнуло, словно позабытая тоска.
На площадь я вернулся и, к удивлению, увидел, что количество народа даже не думало уменьшаться, а над головами людей появилась блуждающая иллюзия огромного зеркала, демонстрирующая всем желающим, что происходит на площади, где проходит экзамен.
Тут я к своему удивлению увидел особу, которая любит стрелять из арбалета по спасителям. Она держала в руке небольшой амулет в виде многолучевой звезды. Внезапно перед ней выскочил мохнатый человекоподобный монстр. Публика в едином вздохе ужаса выдохнула, ожидая, что девушка пострадает.
Сноп разноцветных искр, вырвавшийся из амулета, заставил иллюзию монстра рассыпаться фейерверком. Радостные вопли буквально заполнили площадь. Да, истинные болельщики. Как — то отец показывал мне изображение огромного футбольного поля, где огромные толпы фанатов бушевали, словно человеческая река или даже водопад, так вот- очень похоже. Спросите, к чему это я веду? Во время таких мероприятий у нас часто прибавляется работы.
Ладно, пойду и я, ночевать в коридоре, конечно, не ахти, но все же не на улице или на чужом чердаке.
При моем неожиданном появлении перед аркой живой изгороди едва не началась свалка или даже паника. Дело было в том, что прямо за мной появилась Тарона в полном облачении Смерти и с белоснежной улыбкой, сняла призрака, который буквально вцепился руками в мою сумку. Надо сказать, очередь как по волшебству рассосалась. Отвесив благодарный поклон, я поправил сумку на плече и неторопливым шагом подошел к столику регистратора. Тот был белее мела, и его волосы, некогда уложенные в аккуратную прическу, стояли дыбом, слегка приподняв головной убор.
— В-в-в-ва-а-аше и-и-и-мя?
— Куртиллиан ан'Драффл.
— Откуда? — уже пришедший в себя регистратор пригладил непослушные волосы, надел свой головной убор как полагается.
— Терра-ла-Наларра.
На лице канцелярской кры… служащего проступило недоумение и непонимание.
— Прошу простить, но я не знаю такого манора.
— Ничего страшного, я прибыл из такого далека, что не каждый смертный сможет добраться.
Регистратор кивнул и, сделав пометку, протянул мне плоский бронзовый жетон с номером.
— Ваш номер семьсот двенадцатый, дерзайте.
Стоило мне взять жетон и пройти арку, как услышал громкое бормотание старика: «Понаехало деревенщин из глуши, небось ничего не видел, кроме родового замка и коровьих хвостов».
«В чем-то он действительно прав, вот только ни коров, ни их хвостов у нас в замке отродясь не видывали. Странный народ — люди».
Я шел по мягкому густому газону темно — зеленой травы, в сумерках садящегося солнца, кажущимся чуть ли не живым. Или не кажущимся, и он действительно живой?
Первым препятствием оказалась высокая, более трех метров в высоту бронзовая дверь, оплетенная фиолетового отлива плющом. На ней висел здоровенный — килограммов на тридцать амбарный замок с головоломкой в виде пазла на месте скважины для ключа.
В течение пяти минут я двигал эти куски, пока мне это не надоело и я, просто посмотрев насквозь, не выложил пазл уже по внутреннему устройству этого механического чуда. Звонко щелкнув, замок упал вниз, едва не упав мне на правую ногу. Вот изверги!
Дверь с зубодробящим скрежетом распахнула свои створки, открывая проход. Дальше был настоящий лабиринт, поплутав в котором я разозлился и, сняв с пояса лезвие косы, начал вырубать в живой изгороди прямой выход. Плащ сам собой покинул тьму и оказался на моих плечах. Воткнув в очередной раз клинок косы в переплетение живой изгороди, я добился не того чего хотел. Изгородь стала рассыпаться древесной трухой. А я постарался побыстрее спрятать улики, относящие быстро разрушающийся лабиринт к моей персоне.
Вскоре площадь буквально утопала в древесной трухе, утопив в ней юные дарования. Тут и там слышались громкие проклятия в адрес магов — неумех, устроивших такое испытание. Особо яростно высказывались представительницы прекрасного пола, ибо они испортили новые платья, которые готовили к поступлению и которые потеряли свой лоск. Самым интересным оказалось, что некоторые платья оказались растительной природы, как позднее я узнал, — последний писк или крик моды (не поймешь этих разумных, иногда их выражения буквально ставят в тупик).
Но организаторы явно предусмотрели и такой исход событий, и вскоре площадь накрыла череда осязаемых иллюзий, сквозь которые я смотрел, как через легкую дымку.
Вскоре передо мной предстал первый монстр. То, что это не совсем иллюзия, а иллюзия, наложенная на живого человека, я понял, когда он оказался вблизи. Огромное неповоротливое туловище монстра было покрыто густой шерстью, надо полагать, мешающее другим хищникам использовать зубы, ибо такая шерсть напрочь забьет глотку.
Посох (древко косы) материализовался в моих руках, стоило только о нем подумать. Монстр-иллюзия замер, приготовившись к прыжку. Я с улыбкой посмотрел в глаза человеку, скрывавшемуся под иллюзией.
«Как говаривал мой отец, если хочешь быть здоровым, бей один и в темноте».
Тьма накрыла лабиринт.
В течение следующего часа публика, собравшаяся на площади, чтобы полюбоваться действием, сначала расстроилась, после того как лабиринт, выращенный северными эльфами старших курсов, рассыпался древесной трухой. (Эльф, который растил его, едва не покончил жизнь самоубийством, видя, как его детище гибнет прямо у него на глазах). Потом отказала иллюзия, показывавшая, что делали адепт — поступающие, и наконец, крики страха и боли, раздававшиеся в лабиринте, который словно накрыли темной вуалью.
Финалом соревнований стали толпы людей и монстров, с криками ужаса выбегавшие из лабиринта. Руководители экзамена, пытавшиеся хоть как-то решить эту проблему, растерянно смотрели на более могущественных в магии преподавателей…
Я неторопливо вышел из лабиринта и привычным жестом отправил плащ и древко косы во тьму. Отец даже не рассказывал, как это может быть весело. Похоже, книги не врали, и учеба и впрямь будет интересной.
После того как я вышел из лабиринта, тьма, скрывавшая от людских глаз все то, что там творилось, исчезла…
Надо сказать, девушки так и не успели решить проблему с рассыпавшимися трухой платьями и теперь рассекали просторы лабиринта в одном кружевном белье.
Подойдя к столу, где отмечали прошедших, я протянул жетон:
— Куртиллиан ан'Драффл, номер семьсот двенадцать.
Жетон у меня приняли и, сделав какую-то пометку, дали мне другой — серебристый, с номером сто шесть и направили в сторону распахнутых дверей академии со словами:
— Давайте, молодой человек, не задерживайте экзаменаторов.
«Первый этап экзамена пройден! Посмотрим, что они приготовили еще!»
Я стал неторопливо подниматься по широкой лестнице, вымощенной плитками из шероховатого темного мрамора.
Холл академии оказался огромным. Пол был вымощен тонкой плиткой черного и белого цветов наподобие шахматной доски. Высокий адепт в темно — малиновой мантии со значком второго курса направил мои стопы в соседний зал, где происходил отбор учеников.
Зал был огромен. Нет, он был огромен, если сравнивать, то выстроенные в ряд десять телег смогли бы спокойно рассекать по залу и не опасаться того, чтобы столкнуться бортами.
От входа до центра шла неширокая дорожка из ослепительно — белых мраморных плиток, остальной пол был серого оттенка. Похоже, в академии не чураются роскоши. Вдоль дорожки, словно стены ограждения, стояли толстые футовые свечи различных цветов и оттенков.
У меня попросили показать жетон, после чего меня попросили пройти по дорожке.
Стоило мне сделать первый шаг, как плитка из молочно-белого стала антрацитово-черной. Слева зажглась темно-красная свеча со странным зеленоватым пламенем.
Стоило мне сделать первый шаг, как плитка из молочно-белого стала антрацитово-черной. Слева зажглась темно-красная свеча со странным зеленоватым пламенем.
Свечи зажигались одна за другой, удивляя странными оттенками пламени, а плитки под ногами становились, как и первые. Пока я шел, в зале царила тишина, нарушаемая только звуком вспыхнувших фитилей магических свечей. В конце дорожки меня поджидал небольшой постамент с огромным, два на полтора зеркалом в полный рост. Как только я подошел к нему, то понял, что оно не отражало зал, внутри него клубились плотные клубы тумана. Внезапно туман разошелся, и я увидел себя в своем настоящем облике, в руке была коса… вот только она изменилась, став практически похожей на отцовскую. От переполнявшей ее энергии от впитанных душ по ней пробегали черные змейки разрядов.
— Что вы видите, молодой человек?
— Себя, — произнес я, не оборачиваясь.
— Не опишите себя?
— Черный плащ, в руках магический атрибут, передаваемый из поколение в поколение моей семьи. И глаза…
— А что с ними? — заинтересовался голос.
— В них отражается все время прошедших столетий…
Я помотал головой, отходя от наваждения, и снова взглянул в зеркало. Там снова клубился туман. Обернувшись, я увидел невысокого сухощавого старичка с длинной белоснежной бородой, перехваченной посередине яркой малиново-красной лентой. Сам он был в темно-коричневой мантии и странном четырехугольном головном уборе со свисающей кисточкой.
— Пройдемте, молодой человек.
Я пожал плечами и пошел за странным преподавателем, ибо никем другим он просто не мог быть. Немного поплутав по коридорам, мы вошли в небольшую аудиторию, где, как я понял, заседала приемная комиссия.
Приняв у меня серебряный жетон с номером, они буквально засыпали меня вопросами, большинство из которых ставили меня в тупик. Ну, зачем им знать, в каком платье ходила моя прапрабабушка, или каким цветом на мне трусы. Когда попросили описать мое предпочтение в девушках, я честно постарался сделать это и быть предельно честным, как от меня хотели…
Их странной реакции я так и не понял. Дамы сидели пунцовые, словно вместо обычного макияжа использовали настой из свеклы. Председатель комиссии зашелся кашлем, если я понял, он таким образом маскировал свой смех, трое мужчин не скрывали веселых улыбок, а девушка в желтой мантии со значком третьего курса с легким румянцем на лице записывала мои ответы.
Наконец посовещавшись под слабым заклятием, призванным заглушать разговоры беседующих и слегка искажать их, комиссия решила вынести свой вердикт. Слово взял председатель комиссии:
— Что ж, молодой человек, посовещавшись, мы пришли к единому мнению, что вы пригодны для становления адептом академии имени архимага Тронга и зачисляетесь на первый курс третьего потока. Можете получить жетон- знак адепта с номером курса. Так как специализация у вас будет только на третьем курсе, вы будете обучаться в плане общей подготовки со смещением в сторону магии смерти. Как показал экзамен, у вас к ней очень высокая предрасположенность.
— Подойдите и получите ваши документы, после чего Гарлан вас отведет в здание общежития. До конца второго курса вы будете обучаться и проживать на территории академии.
Подойдя, я получил стальной ромбовидный жетон с цифрой один, стопку каких-то документов, серебряный жетон с выгравированным моим именем и длинным малопонятным номером. Расписавшись в документах, я вышел, где меня уже ждал провожающий.
Гарланом оказался адепт третьего курса в серой мантии и с эмблемой четырех стихий рядом с золотым значком третьего курса.
Глава 2
Третьекурсник отвел меня к зданию общежития, на вопросы не реагировал, единственное, что он сказал за всю дорогу: — Тебе туда. Смерив меня презрительным взглядом, он развернулся и ушел, оставив меня перед дверями общежития.
Как впоследствии оказалось, общежития женского, ибо мужское располагалось на противоположной стороне территории академии. Если верить брошюрке, я только что удостоился так называемого первого знакомства с «поздравлением старшего курса».
Хорошо хоть в женском общежитии привычная консьержка детально объяснила, куда мне нужно пройти. Правда, сначала я ее немного не понял, уж больно странным выдалось словосочетание с использованием трех языков, и описанием умственных способностей конкретного молодого человека, зачем-то сравненного с рогатым парнокопытным. Скорее всего, местный диалект.
Через двадцать минут я нашел нужное мне общежитие.
Невысокий кряжистый гном взял у меня серебряный жетон, используя трудно произносимые междометия, внес номер в графу журнала напротив моей фамилии.
— И куда мне тебя селить? Мест нет, большинство, которые были свободны, расписаны еще с лета на приезжающую молодежь, которая поступает на платное обучение, а у тебя стоит пометка — стипендиат.
— Что, вообще ничего?
— Какое там.
— А что насчет женского общежития?
От моего заявления гном-завхоз потерял дар речи, долгую минуту стоя и открывая рот, как выброшенная на берег рыба. Данное выражение весьма распространенное, хотя сам я пока еще не видел данную рыбу.
Когда гном пришел в себя, в каморке, где заседал он, раздался самый натуральный ржач. Гном, схватившись за объемный живот, смеялся как заведенный.
— Крыша еще есть… точнее чердачное помещение. Небольшая приборка, поставить мебель, повесить светильники и самое-то, от объема жилплощади остальные просто обзавидуются!
Пожав плечами, я согласился. Тем более, что все необходимое у меня в наличии, а место не такая уж большая проблема. Ну, нет мест и нет, не на улице же, а если с толком обустроиться, то действительно выйдет на порядок лучше.
Гном быстро вписал все данные и, откопав в недрах ящика стола большой ключ, поволок меня за собой. В коридоре, пока мы с ним общались, скопилась довольно — таки приличная очередь, при виде гнома разразившаяся гневными выкриками. Особенно старались дворяне, богаче всех одетые.
Гном на секунду остановился и, улыбнувшись, сказал с таким серьезным видом, что я аж вздрогнул:
— Уважаемые, прошу простить, но время моего рабочего дня уже полчаса как вышло и то, что я нахожусь тут и рассаживаю по комнатам новых жильцов, это нонсенс, который не оплачивается. — От его улыбки вздрогнули все присутствующие, а я к стыду своему понял, что мне ее еще не скоро удастся повторить. — И если хоть один из вас еще меня попытается задержать, то ночевать вам придется в ближайших к общежитию кустах, ибо я спущу домовых, чтоб потом полюбоваться, что от вас потом останется. А сейчас извиняюсь, но мне нужно вселить данного молодого человека, и только после этого я приду. Не дай бог что случится…
От последней фразы новоселы смерили меня ненавидящим взглядом и принялись знакомиться друг с другом.
Чердак был именно таким, каким должен быть чердак, — большим, пыльным и заваленным всяким хламом и рухлядью. О том, что его периодически использовали в качестве человеческого общежития, говорила ванная комната с проржавевшей ванной и потемневшим от времени унитазом. О таких говорят — там завелась своя микрожизнь. В углу было нечто похожее на полуразрушенную кухню.
— Прибраться, покрасить, и жить можно!
— Согласен, труда придется приложить немало, — я кивнул. — Ключ можно?
— А-а, да, конечно, — гном протянул мне ключ. — Сейчас направлю домовых, сделают в лучшем виде. А пока прогуляйтесь по городу, неделя праздников раз в году, тем более у адептов таких дней еще года четыре не будет.
Гном, сбагрив мне захламленный чердак, срулил. В чем-то его можно понять. Ему надо расселять толпу народа, а тут я. Как я понял из бумаг, что мне дали с собой, я стал стипендиатом из-за того, что не оплачивал заранее поступление, а стал сдавать экзамен. Забронированные комнаты общежития как раз и рассчитаны на тех, кто оплатил обучение звонкой монетой. Стипендиату придется ежемесячно подтверждать то, что он имеет право учиться и проживать за счет академии. Правда, ему еще придется отработать пятилетний контракт, но многие перед выпуском, если верить брошюре, выкупают свои пять лет за время подработок на стороне.
Смахнув пыль со стойки-вешалки, я повесил на нее сумку и плащ. Камзол я аккуратно повесил поверх.
В следующий миг я шагнул на шестой слой мироздания.
Время застыло.
А теперь можно и поработать. Сняв с пояса лезвие косы, я призвал костяное древко. Посмотрим, хорошо ли я усвоил уроки деда.
От меня во все стороны рванули сгустки тьмы, быстро заполнив все пространство.
Взмах косы.
Все, что было на чердаке, не находившееся в соприкосновении или частью здания, рассыпалось невесомой пылью, которая тут же просочилась сквозь щели под пол. После чего сгустки тьмы тонким слоем облепили пол, стены и потолок крыши.