В пешем бою скифы действовали мечами, копьями и секирами. Обоюдоострые боевые секиры-сагарисы описаны в древности у среднеазиатских саков. От ударов противника пеший воин прикрывался легким щитом. В числе скифских тактических приемов известен и такой: стремительное нападение конницы и вслед за ним рукопашный бой в пешем строю.
Примеры изобретательности и хитрости скифов вошли в учебники военного искусства. В собрание военных хитростей, которое составил древнеримский военачальник Фронтин, включен, например, такой случай: «Скифский царь Атей, когда ему пришлось сразиться с более значительными силами трибаллов, приказал женщинам и детям и всей нестроевой толпе подогнать к тылу неприятелей стада ослов и быков и при этом нести впереди поднятые копья; затем он распустил слух, что будто бы к нему идут подкрепления от более отдаленных скифов; этим уверением он побудил неприятелей отступить»{366}.
Кстати, умение скифских всадников, оборотясь назад, на полном скаку стрелять из лука так поразило европейцев, что и в двадцатом веке кокетливый взгляд, брошенный уходящей дамой через плечо своему кавалеру, назывался «скифским выстрелом» и наповал поражал воздыхателя.
«Скифский выстрел» стал возможен не в последнюю очередь потому, что скифские всадники использовали седло, которое давало им очевидное преимущество над вражеской кавалерией, поскольку ни персы, ни греки, ни римляне не использовали седел. Не ясно, имели ли скифы шпоры. На вазе, найденной в кургане Чергомлык, имеется картинка оседланного коня, а ремень, свисающий с подпруги, выглядит как кожаная шпора. В скифских могилах не было обнаружено, однако, никаких железных шпор.
Лук был самым опасным оружием скифских всадников. Короткий (около 2,5 фута), с двойным искривлением скифский лук, был хорошо приспособлен для стрельбы с коня. Стрелы изготовлялись из дерева или тростника; наконечники стрел были бронзовыми, хотя иногда в курганах обнаруживаются каменные, костяные и железные наконечники. Дальность полета стрел составляла около 120 метров. Колчан для стрел делался из дерева или кожи, и обычно богато украшался. Колчан скифского вождя покрывался золотыми или серебряными пластинками и крашеными — врезным путем и барельефом — рисунками, представлявшими военные сцены. В дополнение к луку скифский воин использовал также бронзовый или железный меч и кинжал. Типичная скифская тактика состояла в атаке врага в различных местах одновременно маленькими кавалерийскими отрядами. После первого столкновения скифские всадники бежали, с тем, чтобы завлечь армию врага на свою территорию, где было легко его окружить и уничтожить. Неудачная кампания персидского царя Дария, описанная Геродотом, может рассматриваться как классический пример скифской военной тактики{367}. Позднее такая тактика и в 1812–м, и в 1941–м позволила России устоять в схватке с более сильным противником, собраться с силами и нанести врагу поражение. А началось все со скифов.
Когда они поняли, что силы персов намного их превосходят, то обратились к союзным племенам с просьбой о помощи. Дальнейший ход этой военной кампании подробно описывает Геродот. Цари племен, входящих в сферу скифского влияния — тавров, агафирсов, невров, андрофагов, мелангхленов, гелонов, будинов и савроматов — собрались на совещание, где мнения разделились. Цари гелонов, будинов и савроматов решили выступить вместе со сколотами против персов, но племена агафирсов, невров, андрофагов, меланхленов и тавров отказались поддержать скифов и объявили о политике вооруженного нейтралитета. Несложно заметить, что за сколотов выступили родственные им племена, а против — племена, в основном этнически чуждые, прежде всего, тавры — доскифское население Крыма, отличавшееся повышенной кровожадностью и негостеприимностью: «У тавров существуют такие обычаи: они приносят в жертву Деве потерпевших крушение мореходов и всех эллинов, кого захватят в открытом море, следующим образом. Сначала они поражают обреченных дубиной по голове. Затем тело жертвы, по словам одних, сбрасывают с утеса в море, ибо святилище стоит на крутом утесе, голову же прибивают к столбу… С захваченными в плен врагами тавры поступают так: отрубленные головы пленников относят в дом, а затем, воткнув их на длинный шест, выставляют высоко над домом, обычно над дымоходом. Эти висящие над домом головы являются, по их словам, стражами всего дома. Живут тавры разбоем и войной»{368}.
Агафирсы, как указывает Геродот, по своим обычаям напоминают фракийцев: «Агафирсы — самое изнеженное племя. Они обычно носят золотые украшения и сообща сходятся с женщинами, чтобы всем быть братьями и как родные не завидовать и не враждовать между собой. В остальном их обычаи схожи с фракийскими»{369}. Судя по всему, их принадлежность к коренным скифам тоже под большим сомнением, так как скифы и фракийцы — два разных народа. Как уже говорилось выше, фракийцы — пеласги еще в середине второго тысячелетия до Р.Х. были родственным народом и союзниками хеттов.
Как пишет Каир Бек-Али, «в болгарском языке существует слово «пiрак» в значении «соединение» Более точный смысл сохранился в кипчакской форме «бiрак» — «союз, единство» (от числительного «бiр» — один). В русском языке, кстати, слово «брак» тоже означает «союз, сочетание». Предполагаю, что в названии «Фракия» нашло отражение понятие — «Союзники». Принимая во внимание эту версию, проясняется вопрос о загадочных «союзниках хеттов» в их войне с египтянами. Ведь именно на территории, которая позже становится известна как государство Фракия, хетты содержали свои колесницы, и пасли лошадей, именуя своих соседей «Союзниками». Иначе они их не называли. Наверняка это было истинное название кочевого общества, но сохранившееся в переводе{370}. Так что если обычаи агафирсов «близки фракийцам», то и сами они ближе последним, чем скифам, что и подтвердилось их поведением во время войны, когда они не пропустили скифов на свою территорию и даже угрожали им войной{371}.
Андрофаги хотя и носили «подобную скифской» одежду, но имели особый язык, отличный от скифского. Из того, что у невров «скифские обычаи», а у меланхленов — «скифские нравы», вовсе не следует, что они наверняка скифы. Во всяком случае, некоторые историки не считали их скифами{372}.
Так распределились силы. Скифы разделили свою армию на две части. В первой, под командованием царя Скопасиса, были скифы и савроматы. Ему была поставлена задача заманить персов в глубь скифской территории, медленно отступая вдоль побережья Меотиды (Азовского моря) к Танаису (Дону). Если же персы повернут назад, преследовать их. Вторая скифская группировка под руководством царей Иданфирса и Таксакиса с присоединившимися к ним будинами и гелонами также должна была отступать, держась на расстоянии дневного перехода от противника. Одна из задач, которую скифы хотели решить — заманить персов на территорию племен, отказавшихся принять участие в войне, и таким образом вынудить их вступить в столкновение с персами.
Головной отряд скифов встретил противника на расстоянии трехдневного перехода от Истра (Дуная), и тут же принялся уничтожать растительность, продовольствие и колодцы на пути у персов. Персы, в свою очередь, начали немедленно преследовать скифов. Отступив за Танаис (Дон), скифско-сарматское войско, пройдя через Сарматию, вступило в земли будинов и гелонов. Дарий форсировал Дон и сжег город гелонов. Пройдя землю будинов, Дарий остановился на реке Оар (как считают, это Сал или Волга, что представляется маловероятным) и приказал построить восемь больших укреплений на расстоянии 60 стадий (примерно 11 км) друг от друга. Их руины существовали еще при Геродота. Однако укрепления так и остались недостроенными, так как персам пришлось вновь кинутся в погоню за скифами, которые обошли противника с севера. Пройдя по землям андрофагов, меланхленов и невров, скифы остановились на границе с агафирсами, и вновь повернули в Скифию.
Дарий постоянно пытался навязать скифам генеральное сражение (как и Наполеон Кутузову двадцать три века спустя). Но попытки возбудить на бой скифских царей, называя их беглецами и рабами, разбились о железобетонную самоуверенность скифов. «Пока нам не заблагорассудится, — ответил Дарию Иданфирс, — мы не вступим с вами в бой». Видимо, переговоры со стороны Дария были вызваны теми же причинами, что и письма Наполеона Александру I — голодом и плачевным моральным и физическим состоянием персидской армии. А скифы, со своей стороны, приступили к тактике партизанской войны — нападали на фуражиров, «когда те выходили на поиски пищи», атаковали небольшие персидские отряды. Положение персов стало совсем тяжелым.
И тогда скифы предприняли новые шаги, которые поставили персидскую армию на грань гибели. Савроматы под командой Скопасиса отправились для переговоров с греками, сторожившими мост через Истр, и предложили им по истечение 60–дневного срока, назначенного самим же Дарием, оставить мост и вернуться на родину. Цель этого понятна — лишить персов возможности отступить за Дунай и полностью уничтожить захватчиков. А для того, чтобы персы не вернулись к переправе раньше установленного срока, оставшиеся скифы применили еще одну хитрость: «Скифы же, замечая замешательство персов, поступали следующим образом, стараясь как можно дольше удержать персов в своей стране и терзая их нуждой и лишением всего необходимого. Скифы оставляли часть своих стад вместе с пастухами, а сами уходили в другое место. Персы же приходили, захватывали скот, каждый раз при этом гордясь своей удачей. Это повторялось часто, пока, в конце концов, Дарий не оказался в затруднительном положении»{373}.
Наконец скифы решили, что соотношение сил сложилось в их пользу, и выстроились перед персидским лагерем для генерального сражения, в котором должна была решиться судьба многих народов Европы и Азии. Накануне сражения они прислали Дарию «дары», которые тот, все еще ослепленный своим «величием», принял за изъявление покорности: «Скифские цари, … отправили к Дарию глашатая с дарами, послав ему птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Персы спросили посланца, что означают эти дары, но тот ответил, что ему приказано только вручить дары и как можно скорее возвращаться. По его словам, если персы достаточно умны, должны сами понять значение этих даров. Услышав это, персы собрали совет. Дарий полагал, что скифы отдают себя в его власть и приносят ему [в знак покорности] землю и воду, так как-де мышь живет в земле, питаясь, как и человек, ее плодами; лягушка обитает в воде, птица же больше всего похожа [по быстроте] на коня, а стрелы означают, что скифы отказываются от сопротивления. Такое мнение высказал Дарий. Против этого выступил Гобрий…. Он объяснял смысл даров так: «Если вы, персы, как птицы не улетите в небо, или как мыши не зароетесь в землю, или как лягушки не поскачете в болото, то не вернетесь назад, пораженные этими стрелами»{374}.
После этого произошел инцидент, который окончательно убедил Дария, что он не совсем владыка вселенной. «Когда скифы уже стояли в боевом строю, то сквозь их ряды проскочил заяц. Заметив зайца, скифы тотчас же бросились за ним. Когда ряды скифов пришли в беспорядок и в их стане поднялся крик, Дарий спросил, что значит этот шум у неприятеля. Узнав, что скифы гонятся за зайцем, Дарий сказал своим приближенным, с которыми обычно беседовал: «Эти люди глубоко презирают нас, и мне теперь ясно, что Гобрий правильно рассудил о скифских дарах. Я сам вижу, в каком положении наши дела. Нужен хороший совет, как нам безопасно возвратиться домой». На это Гобрий ответил: «Царь! Я давно уже узнал по слухам о недоступности этого племени. А здесь я еще больше убедился в этом, видя, как они издеваются над нами. Поэтому мой совет тебе: с наступлением ночи нужно, как мы это обычно и делаем, зажечь огни, оставить на произвол судьбы слабосильных воинов и всех ослов на привязи и отступить, пока скифы еще не подошли к Истру, чтобы разрушить мост, или пока они не приняли какого-нибудь гибельного для нас решения»{375}.
Так Дарий и поступил. Бросив раненых, ослабевших и обозных мужиков на милость скифов, «царь царей» (как и Наполеон на Березине) бежал с остатками армии к Дунаю. Скифы, обнаружив утром брошенный персами лагерь, кинулись за врагом в погоню. И вот еще одно удивительное совпадение с войной 1812 года: как и французы, персы отступали по разоренным дорогам, где не осталось ни воды, ни еды, ни фуража. Но если французов это вынудила сделать русская армия в сражении под Малоярославцем, то персы выбрали такой путь только по собственной глупости, чем несказанно удивили скифов.
Последние, подступив всей армией к мосту на Дунае раньше персов, еще раз предложили грекам разрушить мост, вернуться на родину и освободиться от персидского рабства. Поначалу греки с энтузиазмом приняли это предложение, но командующие греческими отрядами — сплошь «тираны милостью Дария» — испугались, что в случае освобождения ионийских городов от персидской оккупации лишатся власти. И обманули скифов, пообещав «ревностно служить им» и разрушить переправу.
И тут скифы дали маху. Вместо того, чтобы спокойно дожидаться Дария у моста, они вновь отправились на поиски персов, причем, считая персов людьми разумными, искали их в тех частях степи, которые еще не были разорены. Персы же, чтобы не заблудиться, шли по ранее проложенным путям. Два войска разминулись.
Когда Дарий вышел на берег Дуная, коварные греки изменили скифам, и, восстановив небольшой участок моста, разрушенный для вида, пропустили персов на правый, фракийский берег реки. «С тех пор, — говорит Геродот, — скифы считают ионян, поскольку те были свободными людьми, самыми жалкими трусами из всех людей, а как рабов весьма преданными своему господину и наименее склонными к побегу».
Так окончилась скифская эпопея Дария. Из 700–тысячной армии (если верить Геродоту) смогли уцелеть всего 80 тысяч (11 %). Во всяком случае, убегая в Азию, Дарий оставил прикрывать Фракию полководца Мегабаза с 80 тысячами воинов{376}. Мост через Боспор Дарий уже не строил — не для кого, — а сам переправился через пролив на кораблях.
Глава 32 МИР ПОСЛЕ СКИФСКОЙ ВОЙНЫ
Значение скифо-персидской войны для истории трудно переоценить. Период перед ее началом стал временем наивысшего расцвета Персидской империи. Но во время войны со скифами персы потеряли кадровый состав своей старой армии, с которой завоевали практически все известные «цивилизованные страны» Европы и Азии. С конца VI — начала V в. до Р.Х. начинаются восстания греческих городов против персидского владычества, а затем и вековые греко-персидские войны, закончившиеся походом Александра Македонского, разгромившего Персию.
Но вот что интересно. Когда в 491 г. до Р.Х. персы вторглись в Аттику, их армия вряд ли насчитывали более 15 тысяч человек{377}. Поражение в битве на Марафонской равнине, когда погибло 6400 персов и всего 192 грека, ясно говорит о низких боевых качествах персидских войск. 28 сентября 480 г. до Р.Х. персидский флот был разбит греками в морском сражении при о. Саламине при соотношении сил греческих и персидских кораблей как 380 к 650. 26 сентября 479 г. до Р.Х. в сражении у города Платеи греки вновь разгромили персидскую армию — у персов даже не было тяжеловооруженных воинов, основной ударной силы античной пехоты!
Все это было следствием уничтожения скифами кадровой персидской армии.
По Сузскому миру 499 г. до Р.Х. персидским войскам было запрещено появляться западнее реки Галис, т. е. вся западная Малая Азия фактически перешла под греческий протекторат. Гибель Персидской империи и завоевание Азии македонцами стали лишь вопросом времени.
Эллинизация Азии, Александрийская библиотека и маяк на острове Фарос, птолемеевский Египет и красивейший город древности — Антиохия-на-Оронте, Пергамское царство и многое другое, без чего античную историю не представить, — все это стало возможно лишь потому, что в степях северного Причерноморья скифские воины разгромили персов. От этого удара персы уже никогда не оправились. Весной 334 г. до Р.Х македонская армия в составе 30 000 пехотинцев и 5000 конницы выступила в азиатский поход. Этого оказалось достаточно, чтобы Персия Ахеменидов канула в Лету.
* * *В первой половине IV в. до Р.Х. скифам пришлось впервые столкнуться с Александром Македонским. Как сообщает Псевдо-Каллисфен, 400 000 скифов выступили из своих степей в поход на юг. По приказу отца, царя Филиппа II, Александр вышел им навстречу с небольшим войском, и благодаря хитрости и военным талантам наголову разгромил пришельцев, устроив им засаду, так что вожди скифов униженно признали себя рабами и данниками Александра: «Мы рабы твои, государь, и мы будем служить тебе вовеки по желанию твоему»{378}.
Не только численность скифского войска, но и, прежде всего, признание скифскими вождями своей зависимости от иноплеменников, заставляет усомниться в правдивости этого сообщения. Известно, что скифы всегда предпочитали смерть рабству. Можно предположить, что имел место либо обыкновенный набег скифов с целью добычи, либо посылка вспомогательных войск на помощь фракийцам, чтобы противодействовать попыткам македонцев закрепиться на европейском берегу Боспора, где царь Филипп готовясь к нападению на азиатские владения Персии, хотел построить военный лагерь. В этом случае понятна и малочисленность войск Александра.