— А ты что, — заявило дитя тьмы. Слова с шипением вырывались из-под его волчьего зуба. — Выходит, здорово храбрый?
— Не очень, — ответил рыжебородый золотодобытчик, — спроси Пелона.
— Спросить Пелона я как раз собираюсь. А если ты встрянешь в нашу беседу ещё раз, можешь считать себя таким же покойником, как те двое солдат-бизонов, там, с той стороны песчаниковой горы.
— Не ошибись в своих планах, — осторожно посоветовал Маккенна. — Я только работаю на эту экспедицию. Я — нанятый проводник, точно так же, как и ты для кавалерии.
— Больно ты умён и болтаешь мудрено, а я ненавижу мудрёных белых сукиных детей вроде тебя! — рявкнул юнец. — Пелон, лучше расскажи-ка ему обо мне.
— Он знает о тебе, Мики. И он не очень храбр, как и говорит. Не обращай внимания. Это правда — я нанял его довести меня до одного места. Это деловое соглашение, и только.
Лицо юного апача презрительно скривилось.
— Да, деловое соглашение, о котором я всё знаю. Потому я и здесь. Просто прихватил чёртову девку с собой для того, чтобы вы не подстрелили меня до того, как я выскажусь.
— Это хвастовство. Ничего ты не знаешь.
— Я знаю всё.
— Скажи, откуда.
— От этой дуры толстухи-пима, что вы сгрузили в нашем лагере на Яки-Спринг. Я знаю её с тех времён, когда она жила у мескалеро. Она меня вспомнила. Была так рада повидать друга, что болтала как школьная училка.
— Врёшь! У этой девки нет мозгов. Она ничего не знала.
— У неё были глаза. Она видела. У неё был язык. Она болтала. Будем терять время, вытягивая всё вплоть до самого старика Энха, и этого белого ублюдка Маккенны, и Мартышки, и того белого Вэчела, которого ты убил в Нечаянных Травах, до Бена Колла и всего прочего?
Пелон переглянулся с Маккенной. Белый добытчик пожал плечами. Что тут было сказать? Ясно, что злобный юнец выудил всю историю у Лупе. То было слабым звеном в цепочке планов Пелона, и оно порвалось. Теперь следовало ожидать серьёзных последствий.
— Я не знаю, что сказать, — искренне проворчал бандит. — Ты попал в уязвимое место.
— Моя позиция проста, — заявил Юный Мики. — Там, в Сно-Та-Хэй, золота хватит на всех. — Он указал на северо-восток. — Истории, которые я слыхал, утверждают, что Адамс и его люди заложили четверть миллиона долларов под очажным камнем за десять дней — первые десять. Кто знает, сколько дней они копали после того? Кто знает, ждёт ли нас миллион долларов или два? Я предлагаю только пойти туда и взять себе долю. Моя цена — эта девушка, которую в противном случае я пристрелю сейчас, у вас на глазах.
Вновь Пелон и Маккенна переглянулись. Позади, к ужасу последнего, Хачита, зарычав, двинулся вперёд.
— Не делай этого! — закричал апачу белый золотоискатель. — Помни, что твой мёртвый друг велел доверять мне!
Хачита заколебался, его медлительный ум был в нерешительности. Наконец он отложил ружьё.
— Вот и хорошо, — вздохнул Пелон.
Маккенна кивком показал на Юного Мики Тиббса и сказал Пелону:
— Скажи ему, что мы принимаем предложение и согласны в цене. Он, во всяком случае, прав. Что значит для нас лишняя доля золота?
— Ну, между прочим, она означает чертовски больше для меня, чем для этой твоей тощей девицы, Маккенна. Но и я тоже бизнесмен. И мне ясно, что Юный Мики должен войти в нашу маленькую компанию.
Глен Маккенна потряс своей лохматой рыжей головой.
— Я хотел бы смотреть на это столь же легко, как ты, Пелон. Но проблема заключается в том, что всё дело настолько запутывается, что я не могу уже в нём разобраться.
Бандит также помотал головой, но теперь ухмылялся.
— Что же, всё ясно, амиго. Если ты выкинешь какую-то глупость, я застрелю тебя или твою девицу. Если Мики попытается, Хачита воткнёт ему топор в череп, поскольку именно Мики застрелил Б… — он поспешно поправился, — застрелил его друга-чирикауа. Ну а если я попытаюсь, то ты или Мики застрелите меня. С другой стороны, если Хачита увидит, что я тебе угрожаю, он займётся мной, ведь его друг посоветовал ему доверять тебе. Затем, конечно, если он рванёт ко мне, моя достойная мать застрелит его, ну и, чёрт возьми, ты видишь, как всё хорошо устраивается, Маккенна.
Маккенна вновь покачал головой, не без грусти.
— Как скажешь, хефе, — признал он обречённо.
— Хорошо, — позвал разбойник Юнца Мики. — Убери ружьё и подходи, выпей кофе.
Юный Мики медленно повёл головой.
— Сначала вынь свою правую руку из-под серапе и положи револьвер на скалу у огня.
— Иисус Мария! — осклабился Пелон, задирая кверху рассечённую шрамом губу. — Эта чёртова дура Лупе и правда выболтала тебе всё!
— Все они говорят, — заявил Юный Мики, — когда на одеяле. Отложи револьвер на камни.
Пелон сделал, как велено. Они придвинулись к огню, и Малипаи налила кофе в жестяные чашки. Фрэнси Стэнтон села с Маккенной, крепко держась рукой за его руку. Он ощущал, как она дрожит.
— Вот что следует иметь в виду, — сказал Юный Мики Тиббс. — В свете нашего нового компаньонства добавляется нечто особое, кое-что, чего вы не знаете.
— Продолжай, — сказал Пелон. — Мы всегда с удовольствием выслушаем свежие неприятности.
— Что ж, вот что плохо. После этих твоих убийств на ранчо каждый в этой части страны ополчился против апачей, и апачи прячутся повсюду, как койоты. Молва о том, что ты отправился в Сно-Та-Хэй и что все эти неприятности — твоя вина, распространилась по всем племенам. По крайней мере, с дюжину индейских отрядов отправились на поиски тебя, Пелон, стараясь отрезать от Каньона-дель-Оро. Они рассудили так: белым следует показать, что апачи хотят добра, и им нужен твой плешивый скальп так же настоятельно, как и правительству. Однако, я думаю, что делают они это по той же причине, что и мы.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Пелон Лопес.
— Они считают, что если не найдут тебя, то найдут Сно-Та-Хэй. Они сегодня не лучше белых разбойников. Среди них нет ни одного моложе сорока', кто не перережет горла старухе матери, чтобы добраться до этого золота. Чёрт, они больше не дураки. Они больше не торгуют на бисер да зеркальца. Им нужна кровь.
— Боже, как это грустно!
— Ну, не так уж всё плохо. По крайней мере, в одном смысле. В каком-то смысле это не оставляет выбора. Остаётся один путь, Пелон. Назад тебе нельзя.
— Он прав, хефе — сказал Глен Маккенна. — Нам надо не сбавлять темпа.
Вождь бандитов размышлял недолго.
Затем выплеснул остаток кофе, вычистил чашку сухим песком и вручил Малипаи.
— Положи её с остальными нашими сокровищами, мамуля, на вьючную лошадь. Мы трогаем в Сно-Та-Хэй.
Пока старая дама и Фрэнси сворачивали лагерь, мужчины похоронили Сэлли глубоко в скалистой расщелине за водоёмом. Поверх её обёрнутого в одеяло тела были навалены камни, чтоб ни зверь, ни птица не смогли потревожить её покой. Проявлений чувств не наблюдалось, но не было и бесед, шуток, словом, легкомыслия в продолжение этой церемонии. Пока шла печальная работа, Маккенна попытался проследить мысленно весь путь, все свои действия до последнего момента.
Где во всей цепи обстоятельств допустил он грубую ошибку? Какой поворот тропы предоставил ему последний удобный шанс для того, чтобы поставить на кон свою жизнь и Фрэнси? Ему казалось, что он упустил много таких возможностей. Однако по правде, не было такого момента, когда любой решительный шаг, вызванный произволом или отчаянием, не погубил бы Фрэнси Стэнтон, или, что так же плохо или ещё хуже, когда такой шаг не ранил бы или убил его, тем самым отдав девушку во власть банды негодяев. Не видно было спасительной щели, чтобы уйти на волю при первой же возможности. Он решил проанализировать всё это вместе с Фрэнси, чтобы девушка поняла его поведение до этой минуты и знала, как вести себя в будущем.
Самым разумным выводом из всего было продолжать путешествие вместе со сворой Пелона, пока какой-нибудь будущий поворот тропы не откроет окно на свободу, в которой им так долго было отказано. Впереди лежал ещё долгий-долгий путь в Каньон-дель-Оро. Почти наверняка между могилой Сэлли и Сно-Та-Хэй появится время и место, где он и стойкая шестнадцатилетняя девушка смогут предпринять свой побег на волю.
Пока же задача заключалась в том, чтобы играть в игру разбойников вместе с Пелоном Лопесом, поддерживать этот тоненький мостик симпатии, которую этот разбойник-убийца обнаруживал к нему ещё со времён их первой встречи много лет назад; продолжать искать слабость этого злодея, которая ему свойственна и благодаря которой — Маккенна по-прежнему верил — можно будет наконец перехитрить и одолеть его.
Что же до присоединения к банде молодого убийцы Юноши Мики Тиббса, это была сама по себе вещь опасная. Маккенна был уверен, что юнец обладает преступными наклонностями, как и Пелон Лопес, но без спасительной «внутренней искры». За Юнцом Мики на каждом шагу, на каждом привале нужен был глаз, и на каждой миле между привалами. Можно было смело допустить, что при таком окружении — Пелон, Хачита и Юный Мики — ни на миг жизнь двоих белых «компаньонов» не будет в безопасности.
Что касается Хачиты — опять же оставался вопрос скудоумия, отметившего его дикарскую индивидуальность. Он, казалось, предпочитал держаться поближе к Маккенне, но продолжал хмуриться и глядеть на белого человека так, словно должен был вспомнить что-то неприятное, с ним связанное. Это заставляло бородатого золотодобытчика держаться начеку. Иметь рядом подобную тень было скорее охлаждающим, нежели бодрящим ощущением. Всё же, как в случае с Пелоном и Юнцом Мики, с Хачитой следовало мириться.
В самом деле, даже сейчас, когда погребение Сэлли было уже позади и вся компания садилась на коней, чтобы покинуть луг смерти, великан-апаче продолжал маячить около Маккенны.
Пелон заметил это и приказал Хачите выдвинуться вперёд кавалькады и ехать рядом с ним. На это апаче ответил отказом. Его погибший друг велел ему довериться белому человеку с рыжими волосами. Он будет ехать рядом с этим человеком. Маккенна быстро уверил Пелона в том, что его не тяготит эта компания. Он также, и весьма тонко, попытался уверить в этом скривившегося Хачиту.
— Schicho, — сказал он мимбреньо на его родном языке, улыбаясь, и положил свою руку на напрягшееся богатырское плечо индейца.
Слово на языке апачей означало «друг», и, поразмыслив озабоченно над ним с минуту, Хачита улыбнулся и положил собственную лапу на плечо Маккенны, пробасив: «Schichobe», что было ещё лучше, ибо означало «старый друг».
Соглашение это вполне устраивало Пелона. Для него, казалось, нежелательно было никакое трение между собой и большим апачем, и он, кроме того, всё более озабоченно размышлял о возможностях добраться до Сно-Та-Хэй.
— Скорее, — позвал он быстро, — двинулись!
Он вывел коня вперёд, поставив Юнца Мики позади, затем Малипаи с ружьём, нацеленным в спину кавалерийскому скауту, затем Фрэнси Стэнтон, Маккенну и Хачиту.
Когда эти двое заняли свои позиции в арьергарде кавалькады, апаче с минуту поколебался, оглядываясь на каньон, на его подножие, на безмолвные камни рокового водоёма у Черепов.
— Как я хотел бы, — сетуя, поведал он Маккенне, — вспомнить, что именно мой погибший друг завещал мне. Это было как-то связано с нами двумя, для чего мы оказались среди этих псов, зачем приехали на ранчерию старого Энха и Малипаи. Как я хотел бы быть умнее, быстрее разумом! Мой друг был бы огорчён, если б знал, что я позабыл всё, о чём он завещал мне помнить.
— Ты вспомнишь, — уверил его Маккенна. — Продолжай попытки, и оно вспыхнет у тебя в сознании в один прекрасный миг легче лёгкого. Вот увидишь. Поехали, твой друг верит в тебя, Он знает, что ты вспомнишь.
Огромный апаче кивнул головой и, казалось, успокоился.
— Спасибо тебе, белый друг, — улыбнулся он. — Мой товарищ наказал мне верить в тебя, и так оно и будет. Поехали — вперёд!
Он пришпорил своего маленького мустанга и вместе с Маккенной тронулся вдоль по узкому каньону следом за остальными.
На ходу Маккенна тоже улыбался. Приятно было ощущать себя по-прежнему в живых, опять иметь рядом Фрэнси и обрести такого друга, как этот простодушный гигант под боком, и всё за один час в этот замечательный аризонский день.
Особенно приятно было чувствовать себя в состоянии помочь бедному парню и прекратить его мучения, всего лишь похлопав по спине с уверением, что однажды тот с лёгкостью вспомнит, что именно говорил ему Беш.
А доведись тогда Глену Маккенне узнать, что именно сказал Беш Хачите, теплота покоя обратилась бы в лёд. Сейчас же его голубые глаза сияли ещё ярче, чем прежде, там, у Нечаянных Трав, повыше Яки-Спринг, когда его руку пожала Фрэнси Стэнтон, а его сердце, без всякой на то причины, сколько-нибудь объяснимой для тридцатилетнего человека, забилось беззаботно, как ласточка, вьющая гнездо внутри высокого кактуса-сагуаро.
— Ага, — сказал он озабоченному апаче, — что за славный день! Умей я петь, я заставил бы этот каньон звенеть от счастья.
Хачита удивлённо поглядел на него. — Отчего же ты так счастлив? — спросил он.
То был верно поставленный вопрос, Маккенна знал это. Загвоздка была в том, что у него не нашлось на него верного ответа.
30 Скала Сахарная Голова
Они проследовали через холмы Яки до верховьев Солтривер. Продвинувшись по руслу до её истоков, они прокрались мимо Сан-Карлоса и Соумилла, и дальше к востоку, через резервацию Форт-Апаче, в глушь Ситгривс, западнее Сент-Джонса. Здесь на шестую ночь они остановились на высокой седловине, между двумя безымянными горами. Отсюда к северу они могли видеть десятитысячефутовую Зелёную гору и Лысую — в одиннадцать тысяч — к югу. Вид к востоку и северо-востоку скрывался седловиной. То был не слишком удобный лагерь, ветреный, без дров и воды. Жалоб, однако, было мало. Темп был скор, кони в порядке, особенных трений не возникало. Не представилось и никаких возможностей к бегству — для Маккенны и Фрэнси Стэнтон. Но их спутники, если и следили неослабно за рыжебородым проводником и юной белой девушкой, всё же стали обращаться с ними чуть деликатнее, нежели до засады у Черепов. Нечто вроде почти дружеских отношений сложилось на время перехода через засушливые возвышенные плато Натанес и индейские земли Кинисба, в подлески Ситгривса. Маккенна с его привязанностью к здешним местам сумел так повлиять на Фрэнси Стэнтон, что и она под стать ему уже была влюблена в этот край. В особенности за последние два перехода девушка начала «чувствовать солнечный свет» и «слышать рост деревьев», как выражаются апачи. Она сильно привязалась к старой скво. Малипаи, вначале грубо отталкивавшая девушку, наконец сдалась и признала, демонстрируя свои четыре зуба, что она и «тощий цыплёнок» стали симпатико.
Теперь, в день их шестого привала едва в сорока милях у границы Нью-Мексико, при отсутствии всяких следов преследования или перекрытого пути, вся компания — за исключением Юного Мики Тиббса, сидевшего всегда в стороне со взведённым курком, — казалась мирной, как группа летних туристов, расположившихся на полмесяца «на девственной природе». Крохотное, ясное пламя, которое Малипаи раздула кресалом, мерцало словно розовый бриллиант во мраке обрывистых гор. Его тепло приятно грело на этой высоте.
Готовился ужин: тушёная дичь, хлеб апачей — кукурузные тортильяс, да чёрный кофе. Пелон рассказал несколько леденящих душу историй из своей жизни, Хачита показал танец дождя, принятый у мимбреньо, а Малипаи исполнила песнопение с Рио-Хила, которое, как она убеждала Маккенну, означало, что начиная с этого привала ему можно будет лечь с Белой девушкой, если он пожелает. Песня подготовит её — Малипаи давала полную гарантию.
Маккенна не решился перевести эту приятную новость Фрэнси. В самом деле, он посчитал, что на этой высокой ноте неплохо было бы разойтись на ночлег, он так и предложил, поскольку следовало принять на другое утро великое решение, и потому им стоило разобрать свои одеяла и хорошенько выспаться. Если, когда взойдёт солнце, его расчёты окажутся верны, они тем более будут довольны, чувствуя себя свежими и бодрыми перед путешествием.
Услышав намёк на какой-то сюрприз, Пелон сощурился, а Юный Мики выдвинулся из темноты. Но Маккенна охладил их любопытство.
— Мы все устали, — сказал он. — Поговорим утром.
На этом они и покончили. Пройти меньше чем за неделю тридцать с небольшим миль, верхом на пони — этого было достаточно, чтобы измотать даже сонорских разбойников и кавалерийских скаутов-метисов. Лагерь уснул.
С рассветом Маккенна повёл Пелона и Юного Мики к обзорному пункту на сотню футов выше лагеря и указал на северо-восток. Его спутники в изумлении глядели перед собой.
— Мадре! — выдохнул Пелон. — Сахарная Голова!
До этого момента и сам Маккенна не слишком верил в песчаные карты старика Энха. Прошлой ночью его поразило сходство лагеря на «высокой седловине меж гор», описанного в легенде об Адамсе, с их лагерем, и он понял, что они находятся в краю легендарных примет. Но до того мгновения, как с уст Пелона сорвалось восклицание, он не осмеливался думать, что рассвет откроет им знаменитые Сахарные Головы.
Но они возвышались там, выделяясь тёмными силуэтами на фоне рассвета, точно на северо-востоке, как увидел их Адамс тогда, тридцать три года тому назад, когда Вислоухий подвёл его, быть может на том же месте, и произнёс: «Mira! Вон они!»
Они обменялись с Пелоном взглядами. То было странное чувство — Маккенна страдал от золотой лихорадки не меньше бандита-убийцы. Они обнаружили первую из примет Адамса. Они стояли сейчас на горе Обзорной. Белый золотоискатель слышал биение своего пульса. В его голове стояло неистребимое видение Утерянного Золота Адамса, лежащего под корнями трав Сно-Та-Хэй.
— Боже — услышал он собственный шёпот. — Пошли — пора трогать!