— Очень славный, — кивнул Маккенна, — я у тебя в долгу, мать. За всю эту добрую речь. Коль ты понимаешь, как нелегко человеку, когда он не знает, что замышляют его враги.
Старуха поглядела на него блестящими змеиными глазками.
— Но на самом деле тебя волнуют не враги, Маккенна. Старую ворону тебе не провести. Я видела, как ты глядел на эту тощую девицу прошлой ночью. Вот о ком ты думаешь.
Маккенна не знал, как сделать следующий ход, но решил держаться прямой тропы.
— Не взошло ещё солнце того утра, — проговорил он, — когда я смог бы обмануть тебя, мать. Мне остаётся лишь признать: стройная девушка меня интересует.
— Ха! Интересует, говоришь? Ай деми![19] Пусти тебя на свободу, а её родителей либо старшего брата не случись на страже, ты б домчал её до ближайшего тупикового каньона да уложил на травке ещё скорее, чем этот чёртов Мартышка!
— Боже мой, мать, — запротестовал Маккенна. — Что за ужасные вещи ты говоришь!
— Ну, ясно, — сказала старая дама. — Ты мог бы лежать с ней на травке и оплакивать этот факт день напролёт.
— Я не стану слушать столь грязную речь, — заявил Маккенна. — Эта бедная девушка её не заслужила. Она славная, и ты знаешь, что это так.
— Мне нравится твой гнев, — ответила Малипаи. — Будем надеяться, что она по-прежнему останется славной девушкой, когда вернётся сегодня назад.
Этого-то Маккенна и ждал, здесь был пик словесной игры за утренней трапезой у костра. Где девушка? Где они все? Что замышляют?
— Мать, — спросил он прямо, — где все мужчины? Что делают они такого, что требует присутствия Сэлли, и женщины-пима, и белой девушки? Что-то тут не так. Я это чувствую.
— Тогда тебе надо сменить чутьё, — проквакала Малипаи.
— О-о?
— Конечно. Ничего не происходит. Пелон отправился вместе с Санчесом и Хачитой следить за тропой, пока Беш, Мартышка и Лагуна вернутся из Хила-Сити с этими белыми людьми. Все вместе отбыли ещё до рассвета. Что до женщин — Пелон полагал, что ему лучше иметь Сэлли там, где он сможет за ней следить. Видишь ли, она решила, что ей приглянулась твоя рыжая борода и синие глаза. Кроме того, ей надоел Мартышка! Ах! Кому он не надоест! Что за скотина! Во всяком случае, Сэлли следила за тобой вовсю.
— Дьявол! — вскричал Маккенна. — Перестань!
— И вот, — продолжала собеседница, совершенно его игнорируя, — Пелон, который замечает всё в этом лагере, взял Сэлли с собой, чтобы та не кинулась на тебя сегодня да и не вздумала ещё освободить. — Она помолчала, разглядывая белого. — Видишь ли, — сказала она, — Сэлли, можно сказать, это особа женского пола, одержимая тем же недугом, что не даёт покоя Мартышке как мужчине. Понял ли ты меня?
— Слишком хорошо, — простонал Маккенна. — Но белая девушка, мать, что с ней? Ты ведь знаешь — это та, что волнует моё сердце.
— А что в ней волнует твоё сердце? — спросила, хитро прищурившись, старуха. — Спрашивает ли оно, так ли горячи и тверды эти маленькие грудки, как выглядят? Или оно заметило, что для такой стройности её юбка слишком обтягивает при ходьбе задок? Полно, Маккенна, я всё знаю о мужских сердцах. Они помещаются не в груди, как у женщин. Они расположены пониже, ну, неважно; только не обижай меня больше разговором о своих высоких чувствах, чико.[20] Мужчина есть мужчина.
Маккенна покраснел, но промолчал. Он обладал редким даром не говорить ничего, когда сказать нечего. Старая карга, отметив эту перемену, обнаружила неподдельное удивление.
— Valgame![21] — вскричала она. — Может ли быть, что ты вправду таков? Ты раздосадован. Боже, быть может, у тебя к ней и верно настоящая любовь? Дьявол! Это несправедливо, Маккенна, ты знаешь, что любая женщина глупеет при виде верной любви. Ты меня обманешь.
— Ну что ж, глупей! — заговорил хитроумный золотоискатель, приходя в себя. — Расскажи мне о девушке, мать, пор фавор. Ты видишь, что моё сердце в плену, и я бессилен. Что же, ты позволишь мне страдать?
Малипаи уставилась на него, и её сморщенное лицо не обнаружило ни намёка на великодушие, ни следа доброты.
Затем её закопчённые клыки обнажились, и обозначилось то, что почти определённо выглядело лукавым прищуром в бусинках птичьих глаз.
— Ах! Эти синие глаза! — вздохнула она. — Не диво, что Пелон должен был привязать Сэлли верёвкой прошлой ночью, чтобы удержать в одеялах. Она понимает толк в хороших вещах, когда их видит…
10 Кавалерийский разъезд вдали
— Что ж, — начала Малипаи, — что до белой девушки, захваченной мужчинами утром, я не знаю. По моим догадкам, она не пострадает. Думаю, Пелон рассчитывал всего лишь разлучить её с тобой, дать тебе помучиться и дать отрасти твоим волнениям настолько, чтобы с тобой легче было иметь дело во время долгого пути в Сно-Та-Хэй. Вернётся ли она столь же добродетельной, как раньше, ведает лишь Бог. Но она вернётся. Пелон — человек особенный, ты знаешь. У него есть несколько правил, по которым он живёт.
— Да, — ответил белый, — я знаком с некоторыми из них.
— Нет, я имею в виду правила чести. Не пытайся шутить со мной.
— Бога ради, мать. Пелон Лопес? Правила чести?
— Маккенна, у всех людей есть хоть сколько-нибудь чести. У Пелона она запрятана глубоко, но она есть.
— Не будем спорить об этом, мать.
— Слава Богу.
— Расскажи ещё о девушке. Где вы её взяли?
— Ах да. Что ж, это было вчера утром, как Пелон тебе и сказал. Мы все были на этом белом ранчо — напоили коней и получили угощение — тёплую, добрую пищу, которой поделились эти славные люди. Конечно, они выказали свою доброту не потому, что были славными, а потому, что были испуганы. Ты знаешь, как это может быть, когда такие, как Пелон, Мартышка да этот великан Хачита, усядутся за твой стол. Ну и когда еда была съедена, а лошади напились и наелись до отвала, Беш, которого оставили на тропе сзади, чтобы следить за солдатами, прискакал в галопе, сообщив, что вдали показался разъезд кавалерии. Тут же Пелон, который знает бандитское дело так же, как ты — охоту за золотом, схватил твою стройную девчонку, дочь хозяина, и сказал её родичам: «Очень жаль, друзья, но если солдаты двинутся за нами, нам нужно иметь что-то вроде паспорта или пропуска назад, через границу. Мы не обидим девушку, если удастся, и даю слово, что мы отошлём её домой за справедливый выкуп, когда придёт время. А теперь прошу без глупостей. Я знаю, что делаю».
Ну, представляешь себе, что родители такой смазливой, но тощей да недокормленной девицы могли подумать. Отец оказался храбрецом. Он попытался дотянуться до ружья, что висело на гвозде над дверью кухни. Мартышка убил его голыми руками, разбив голову о косяк двери. Жена, конечно, завопила при этом страшным голосом, и прежде чем Пелон успел вмешаться, Мартышка убил и её, ударив в лицо железной кочергой, взятой у печки. Получилась чёртова каша.
Маккенна с трудом проглотил слюну, пытаясь удержать в желудке ослятину с кукурузной кашей, которая изо всех сил устремилась наружу.
— Знаешь, — продолжала старая дама, — тут пошла вообще какая-то неразбериха. Этот Беш что-то сказал Хачите, и Хачита взял Мартышку огромными руками, словно тот — новорождённое дитя, и всем стало ясно, что яки испускает своё предпоследнее дыхание. Но Пелон был наготове со своим кольтом, который всегда у него на страже под серапе, и потребовал, чтоб Беш сказал, что именно приказал он своему другу Хачите сделать с Мартышкой. Беш откровенно ответил, что велел великану-мимбреньо разбить голову Мартышке, так же как тот поступил с головами белых. Беш, как оказалось, знал этих людей, и они когда-то по-доброму отнеслись к нему.
Маккенна быстро нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что Беш знал эту белую девушку до вчерашнего дня?
— Я этого не говорила. Я сказала — её родителей. Девушка не жила ещё там в то время, когда родители приютили Беша.
— Откуда же ты знаешь, что она дочь? Это выяснилось в разговоре ещё до убийства?
— Да. Девушка не была их настоящей дочерью, а племянницей, дочерью брата хозяина, в другой части страны. — Старая Малипаи указала на восток, и Маккенна кивнул с пониманием того, что «в другой части страны» означало любое место в Аризоне, Мексике и Нью-Мексико.
— Продолжай, — сказал он тихо.
— Осталось мало что сказать. Мы двинулись дальше. Скакали быстро и ушли от солдат. Девушка, конечно, осталась с нами. Мы также взяли одну славную мексиканку, подхватив её на том же ранчо. Она там была в прислугах. Пелон решил прибавить её к гарему Мартышки. Но на второй же ночёвке, когда настала её очередь принимать яки, она убила себя ножом, перерезав вены, и когда Мартышка отправился к ней, обнаружил только кровь под одеялом. Храбрая это была женщина, но неумная. Лупе, толстая индианка-пима, — та умнее. У неё тоже был нож, но она предпочла лезвие Мартышки своему собственному. Хи-хи-хи… Это дьявольский выбор, а, Маккенна?
— Да, — согласился бородатый золотоискатель.
— Ну, я рассказала тебе всё, омбре, кроме как о Беше, Хачите, Лагуне и Санчесе. О них быстро. Двое последних пришли с Пелоном из Соноры. О двух прочих я знаю совсем немного. Они прибыли на нашу ранчерию — деревню Наны — лишь незадолго до Пелона. Беш, который всегда говорит от имени обоих, сказал только, что они прибыли как представители своего рода, чтобы обсудить вопрос и тайну Сно-Та-Хэй. Что они собирались обсудить, мы так и не услышали, ибо банда Пелона, прибыв, прервала это. Когда Беш узнал о намерении Пелона выследить старого Энха, он не сказал больше ни слова, кроме того, что он вместе со своим великаном-другом едут с компанией разбойников.
Она прервала рассказ и поглядела через голову Маккенны, прищурившись от восходящего солнца.
— Если тебя ещё что-то интересует, — пробормотала старуха, вставая и потянувшись за своим разбитым ружьём, — тебе придётся спрашивать у Пелона. Вон он идёт.
К тому моменту, как Маккенна был уже на ногах, он услышал стук неподкованных копыт по кремню тропы. Через мгновение показались Пелон и Хачита, оба по двое верхами. Предводитель вёз позади себя белую девушку, тогда как Хачита в огромных ручищах всё ещё сжимал застывшее тело старика Энха, мёртвого Лугового Пса апачей.
В это время Малипаи, стоя позади бородатого золотопромышленника, пробормотав извинение, неожиданно хватила его по затылку прикладом своего винчестера. Маккенна узрел ослепительно вертящиеся солнца и высокие жёлтые горы, и то было всё. Он упал в серую пыль у очага столь же безмолвным, как поражённый молотом бычок.
— Тысяча извинений, Синие Глаза, — промолвила старая дама, склоняясь над ним и высвобождая его от бревна, — но, видишь ли, Пелон не велел мне отпускать тебя на волю. Теперь мне придётся сочинять ему чёрную ложь — что ты ударил меня и захватил ключ от кандалов. Ай деми! Что за страшные унижения для собственной чести приходится выносить!
11 Безумная племянница вождя Нана
Маккенна «отключился» лишь на несколько мгновений. Удар прикладом, нанесённый Малипаи, был скользящий, больше оглушающий, нежели способный нанести рану. Он пришёл в себя из-за укусов оленьих мух. Внимание со стороны этих чёрно-белых насекомых было подобно уколам сотен шприцев, только мухи, раз впившись, уже не вынимали своих игл, пока не напьются крови или пока жертва не размажет их по руке или лицу. Маккенна очнулся с проклятием, хлопая по телу руками. В промежутках между хлопками он ощупывал затылок и, мигая, оглядывал поляну.
Он снова был прикован к сосне. Расположившись у огня, Пелон пил кофе, Малипаи ему прислуживала. По ту сторону очага потерянно сидела белая девушка, на том же сосновом бревне, к которому старая скво привязывала Маккенну. Пелон объяснил причины своего возвращения.
— Всё из-за этой чёртовой девки, — говорил он Малипаи, — она не смогла выдержать жары там, в скалах. Стала бледнеть, а когда её вывернуло раза два, я понял, что мне лучше вернуться с ней сюда, в тень. Конечно, я не пойду на риск потерять её. По крайней мере, пока Маккенна не приведёт нас в Сно-Та-Хэй.
— А как насчёт мимбреньо? — спросила скво, поведя плечом в сторону Хачиты, который сидел под сосной в стороне от огня, всё ещё держа в руках старика Энха, словно тот был больным ребёнком, а не гниющим трупом. — Какого дьявола он околачивался с вами? Следил за вами по указке чёртова чирикауа? Я не доверяю этим двоим. Они что-то знают.
— Также и я, — ответил Пелон. — Этот Хачита умом не богаче ребёнка. Не отдаёт никому мертвеца. Говорит: либо мы дождёмся, пока он не отвезёт его в род Нана, либо он бросает нас. Ему всё равно. Но как только его друг Беш возвратится из Хила-Сити, он собирается отвезти тело старика в ранчерию Нана. Ну а это ни к чему. Это может привести к серьёзным неприятностям.
— Да, это так, — согласилась Малипаи. — Кто знает, что будет болтать простофиля вроде него о нас и нашей поездке в Сно-Та-Хэй? Боже мой, Пелон, нельзя ему позволить этого. С его болтливым языком он приведёт половину индейского населения здешней части Аризоны по нашему следу. Не говоря уже о солдатах и шерифе из Хила. Ай де ми! Слушай, одолжи мне свой револьвер, Пелон. Курок у моего ружья сломан, и оно не стреляет.
— Глупая ты старая сорока, — ответил Пелон, — ты собралась раскроить ему череп?
— Конечно. А что ещё можно тут поделать?
— А его друг, Беш? Его тоже надо пристрелить?
— Почему нет?
— Ну, во-первых, потому, что их сородичи знают, что они отправились в деревню Нана повидаться с тобой. Их сородичи знают также, зачем именно они к тебе поехали. С другой стороны, в деревне Нана им скажут, что Хачита и Беш отправились с Пелоном Лопесом поглядеть, нельзя ли найти старика Энха и пыткой добыть тайну золота Сно-Та-Хэй.
— Эх! И что с того?
— Вот что, старуха, если таково твоё представление об умном действии — дать чирикауа и мимбреньо апачам знать, что мы пристрелили их посланцев Беша с Хачитой, тогда мне остаётся сказать, что ты тупа как мул в юбке.
— Мул в юбке? Как это возможно? Мул женского рода — это ослица. Мул всегда мужчина. И наоборот: мужчина обычно всегда мул. Все мужчины. В том числе и ты, Пелон Лопес, лысый ты бастарт-полукровка.
— Что ж, красавица, — пожал плечами предводитель бандитов, — благодари Бога за то, что ты чистопородна и прекрасна. Не пытайся умничать. Оставь это Пелону, а?
— Ба!
— Какое там «ба»! Разве не ты, моё сокровище, упустила Маккенну на волю?
— Так нечестно: он огрел меня, когда я стояла к нему спиной.
— То есть так же, как ты его огрела у очага перед моим возвращением?
— Конечно, но он-то белый. Он не имеет права вести себя как краснокожий.
— Правда.
Пелон кивнул, соглашаясь, и оба — он и старуха — уселись, нахмурясь и погрузившись в собственные мысли. Прикованный к меланхоличной сосне, Маккенна поступил так же. Тяжело опустившись на своё деревянное ложе, белая девушка, несомненно, пребывала в том же состоянии.
В разбойничьем лагере наступила полная тишина.
12 Старые приятели или алчные псы
Был вечер второго дня. По подсчётам Пелона, его люди должны были вернуться уже несколько часов назад. Санчес, его первый помощник, разделял эти опасения. Великан мимбреньо-апаче, Хачита, если и был озадачен, то это никак не отражалось на его поведении. Он сидел у большого камня по ветру от костра, куда Пелон приказал ему передвинуться. Миновал ещё один палящий день, и запах от тела Энха превратился в устойчивый смрад.
Маккенна, освобождённый от своей сосны, для того чтобы подойти к очагу и подкрепиться, несомненно, волновался не меньше разбойников. Если партия из Хила-Сити не вернётся или, если, вернувшись, с ней не будет Зайбера и других белых… что ж, в таких «если» было мало проку. Маккенна мог бы выразиться и проще: группе из Хила-Сити лучше б вернуться, и вернуться с Зайбером и компанией. В противном случае впереди был лишь долгий, тяжкий путь в Сно-Та-Хэй один на один с Пелоном и Санчесом.
Подобное путешествие, в свою очередь, обещало серьёзные неприятности со стороны различных групп американских апачей, Пелон был чрезвычайно непопулярен по эту сторону границы: войска и гражданские служащие во время его предыдущего визита имели уже опыт общения с ним. Эти набеги неизбежно приводили к кровавым столкновениям с людьми Пелона, к гибели невинных индейцев, подданных США. Таким образом, если нынешняя шайка Пелона не останется единой и сильной и все шесть её членов не останутся таковыми на протяжении всего пути в Сно-Та-Хэй, местные аризонские индейцы почти наверняка перебьют всех по дороге в священный каньон.
Однако отнюдь не перспектива собственной смерти в пустыне занимала мысли Маккенны. Его думы были об опасности, грозившей девушке. Сейчас она предусмотрительно расположилась поодаль в тени, за костром. Ещё раньше она и Маккенна рискнули обменяться мимолётными взглядами. Но эти контакты стоили слишком дорого. Каждый раз, когда Пелон перехватывал их, он отдавал приказание древней скво бить девушку. То было грубое, но действенное средство. После повторного битья и Маккенна и девушка не отрывали глаз от земли, позволяя себе только взгляды по сторонам и напрягая слух, чтобы угадывать о местонахождении друг друга. Это было жестоким испытанием. Вдобавок из-за опоздания посланцев в Хила-Сити общее напряжение тяжко нависло над двумя белыми пленниками.
Прошёл ещё час. Груз ожидания стал непереносимым. Пелон заговорил:
— Мне кажется, нам следует приступить к обсуждению того, что случится, если мои и твои люди не вернутся, — заявил он Маккенне. — Я не отказываюсь от своих целей. Чутьё говорит мне, что в твоей памяти прекрасно сохранился путь в каньон и местонахождение золота Адамса. Ты отведёшь меня туда, даже если мне придётся ехать у тебя на горбу и погонять шпорами. Мой друг Санчес согласен с этим. Хачита не в счёт. Больше того, я предпочёл бы, чтоб он, Бога ради, делся куда-нибудь… Я не в силах больше переносить благоухания этого мёртвого индейца.