Влажная кожа блестела, заставляя сердце стучать очень быстро. Так, что она явно могла услышать эту дробь. Хотелось оказаться рядом, взять в ладони скользкое теплое и прекрасное. Не выпускать, гладить, проводить ногтями по ложбинке на спине, по покатому сильному бедру. Вцепиться губами и зубами в шею, в крутое плечо. Прижать, закинув крепкую ногу на себя, и…
Морхольд взял мочалку, висевшую так, что и впрямь не дотянуться. Шагнул ближе, переступая через одежду, сброшенную на пол. И замер. Из-за нескольких вещей.
Из-за Жути, неожиданно взъерошившей перья.
Из-за запаха, идущего от одежды Милены и ее самой.
Запаха давно немытого тела, смешанного с очень густой вонью зверя и крови.
Крови, пролитой неоднократно, пролитой литрами, засохшей, отмытой, но…
Но въевшейся в кожу.
И из-за крохотного кусочка безумно белой кожи, видневшейся из-под локтя.
И, ведь точно, размер все-таки был не меньше пятого. Но на этом приятное закончилось. Сразу и бесповоротно.
Единственное, что Морхольд успел, так это хлестнуть наотмашь мочалкой и добавить вскользь ногой. Милена, даже не ойкнув от удара по открытой части лица, ушла в сторону, не поскользнувшись в поддоне. И Морхольд, выматерившись, почти сел в шпагат.
Успел откинуться в сторону, поднять руку, когда прямо по предплечью пришелся удар первым попавшимся ей под руку предметом. Это была кочерга. Кочерга, скрученная из алюминиевой трубки. Удар обжег руку, даже почти отбил ее, но ненадолго. Он смог выкрутиться и ударить ногой снизу. Попал в голень, заставив девушку зашипеть и отпрыгнуть в сторону. Высоко заверещала Жуть, явно кидаясь на кого-то.
– Оставить живой! – крик Милены показался куда выше. – Головы оторву!
Морхольд перекатился по полу, пытаясь дотянуться до оружия. Не вышло. С лестницы, визжа и швырнув в него короткий дротик с широким концом, ввалился первый из Детей Зимы. Морхольд уклонился, но его вещи отлетели от удара ногой, и на сцене оказались еще двое актеров.
Морхольд замер, понимая, что из оружия – только табурет и нож на поясе. Хотя бы что-то, ну-ну.
Тяжелая, сколоченная из бруса и досок деревяшка была неудобной. Но тяжелой, такой, что легко раскроила бы голову любому из худых подростков, стоящих напротив него. И Милену, заходившую со спины. Судя по воплям с лестницы и азартным боевым крикам Жути, там нашлась еще парочка Детей.
По-волчьи поджарых, смотрящих глубоко посаженными глазами на худых хищных лицах. Хищных не из-за выражения на них, нет, Морхольд терпеть не мог такие штампы. Когда у человека зубы подпилены и изо рта смотрит настоящий частокол, а рожа с пятнами белой отмороженной кожи покрыта засохшими полосами бурой и недавно выпущенной крови… как еще сказать точнее?
Белый и серый мех на каждом, белая ткань, такая же, как у Миланы. Сейчас он смог понять, что это. Парашютный шелк, не иначе. Ну да, что удивляться, ведь у летунов пропало два дирижабля. А нашли один.
С черепами, скалящимися из-за плеч, торчащих на коротких обрезках труб. С висящими на шее сложными ожерельями из косточек и костяшек.
Круг сужался. Морхольд прижался к стене, водя табуретом из стороны в сторону. Хорошо, что у них нет огнестрельного оружия. И плохо, потому что его вертикалку никто и не думал подбирать. А раз так, то что? А то, что он нужен им живым. И хуже тут ничего не придумаешь.
Когда сверху скрипнуло, Морхольд успел отпрыгнуть в сторону и даже ударить. Подросток попал под удар, гулко хрустнуло, и он замер, даже не вскрикнув. Но и все. Потому что выпад Милены Морхольд пропустил. И в какой-то там раз за последние недели сперва перед глазами расцвел, переливаясь всеми оттенками красного, красивый алый бутон, а потом… Потом пришла чернота.
* * *Холод. Холод продирал насквозь, грызя ледяными иголками мириадов зубов, умещающихся в его пасти. Морхольд очнулся, захрипев и выгнувшись. Холод забрался в каждую частичку его тела, обосновался и не хотел уходить. Он заморгал, стараясь понять люто ноющей головой – что вокруг? Где он? Почему так штормит?
Ответы пришли сами собой. Вокруг снова крутился снег, сквозь еле заметные тучи пробивались звезды, и, значит, он точно не в водонапорке. А раз звезды движутся, чуть покачиваясь, так его просто куда-то и на чем-то несут. Вот и все. Хреновые дела, короче.
– Очнулся? – Милена оказалась рядом, шла, чуть скрипя снегом.
Морхольд не ответил, вслушиваясь. Где-то сбоку, явно вырываясь, скрипела и злилась Жуть.
– Сколько своих ты потеряла? – поинтересовался он, стуча зубами. – А?
Она ударила его. Той самой дубинкой, отправившей в нокаут. Только не по голове. И хорошо, что не по яйцам. В живот. Наотмашь. Морхольд стиснул зубы, еле-еле сдерживая крик, ожидая еще одного удара.
– Двоих. – Милена замахнулась, но решила пожалеть. – Одного убил ты, второго… вторую твоя тварь. И теперь она жива только потому, что мне хочется сжечь ее живьем.
– Эвон как, – протянул Морхольд, – да, глупо было орать своим дебилам про брать живой. Ну, за что боролась, на то и напоролась.
– Хочешь еще?
– Да нет, что ты, я так… – зубы стучали без остановки. – Меня тоже сожжешь? Ну, хоть согреюсь.
– Шутник, – она улыбнулась, страшноватой улыбкой, которую так и тянуло назвать смертельной. – Думаешь, разозлюсь и прибью тебя раньше?
– Ни в коем случае… А вот спроси, как мне хочется умереть, быстро или чтобы помучиться?
– У тебя с головой не в порядке.
– У меня с головой все в порядке, – Морхольд попробовал говорить медленнее, получалось плохо, озноб захватывал сильнее. – Не смог отказать себе процитировать классическую фразу. А ты не дала.
– Ты еще лучше, чем мы думали, – протянула девушка. – И как ты хочешь умереть: быстро или помучиться?
– Желательно помучиться, – Морхольд дрожал все сильнее. – Спасибо тебе говорю. А почему я лучше?
– Лют видел, как ты падал с небесного корабля. Ты выжил, не разбился. Ушел в буран от охотников. Не дал мне убить тебя, ни разу.
– А ты пыталась? – Изобразить удивление получилось хорошо. Прилетевший удар это подтвердил очень серьезно.
– Твою-то мать… – Морхольда вывернуло. Он закашлялся, чуть не захлебнувшись. – Ну ты и …!
– Я еще та, – девушка кивнула, совершенно довольная собой, – а про свою мать ничего хорошего не скажу. Иначе меня здесь бы не было. Да, забыла сказать, мы с ребятами очень верим в разные приятные вещи. Например, в то, что если съесть сердце, вырезанное у живого врага, у сильного врага, вся его сила перейдет к нам.
– Экая, однако, честь-то.
– Закрой рот. Тебе повезло, что Мрак и Глот еще не вернулись.
– Кто? Какие у вас детские напыщенные имена-то…
Девушка скрипнула зубами. Но не ударила.
– Глота ты видел. Наш волк. И его охотник. Они на всякий случай искали твой след. В других местах. Мои братья, что несут тебя и скоро получат свою долю твоих внутренностей, вернулись раньше. Как только увидели дым из трубы.
Она замолчала. Да и Морхольд тоже. Ему очень хотелось, чтобы его тащили как можно дольше. Хрен с ним, с холодом. Потерпит. Лишь бы появилась возможность побороться, лишь бы она появилась. В чудо и уж тем более в воздушную кавалерию, всегда приходящую на помощь хорошим парням, не верилось. Во-первых, чудес ему не встречалось. Каждое чудо оказывалось хорошо спланированным. А во-вторых, воздушная кавалерия всегда помогала только хорошим парням с Оклахомщины. Или, на худой конец, с Аризонщины. А он вовсе даже из Самарской области.
По сторонам, подсвеченные изнутри огнями, появились черепа, посаженные на шесты. Где человеческие, где волчьи. Но почему-то в основном лошадиные.
– Эй, красавица?
– Что?
– Вы всех лошадок пожрали в округе или как?
Милена посмотрела на него, глянула вокруг.
– Здесь был конезавод. Из-за него поселок и погиб. Сразу после ударов, как только люди поняли, что в степях не так и много радиации, сюда потянулись отряды со всех ближайших хуторов. И местные погибли, защищая свою собственность. И поселок стал мертвым. А потом появились мы, кланы Детей Зимы. И уже год ни один сталкер ни за что не двинет в эту сторону. Кроме одиночек, не знающих ничего о местных. А твои друзья, как думаешь, те, что везли тебя недавно, знали об этом?
Морхольд не ответил. Стерва его явно пыталась подловить, чтобы добить и морально.
– Врешь ты все… – он сплюнул, заодно очистив рот от остатков рвоты. – Им-то на вас накласть. Откупаться от твоих ушлепков мною никто бы не стал.
– Чего ж ты такой умный раньше-то головой не думал? – она ухмыльнулась. – Другим местом думал, наверное, да?
– Да пошла ты.
– И пойду. Потом и домой. А ты уже никогда и никуда не пойд…
Носилки качнулись, замерли. И, вздрогнув, упали. Морхольд еле успел приподнять голову, стараясь не удариться затылком. Получилось.
Он, как смог, выгнулся, ища причину остановки. И радостно осклабился, увидев. Такое зрелище стоило даже всей пережитой боли и мерзости.
Он, как смог, выгнулся, ища причину остановки. И радостно осклабился, увидев. Такое зрелище стоило даже всей пережитой боли и мерзости.
Скорее всего, каменюгу притащили откуда-то с кладбища. От таких безумцев, с вылуженными холодом мозгами, станется. Притащить и устроить жертвенник. Да уж.
Только вряд ли, судя по оцепеневшим Детям Зимы, они ожидали увидеть то, что красовалось на нем сейчас. Мрак и Глот вернулись. Только не своими ногами. По частям.
Морхольд не смог удержаться. Слишком сюрреалистической и безумной казалась картина. Как кусок из сумасшедшего и любимого им когда-то аниме. И такой же безумный. И в чем-то красивый.
Алые широкие полосы шли по бокам маршрута, прокладываемого Миленой и остальными Детьми. Снег, снова поваливший, еще не успел скрыть их, лишь сделав темнее. Из-за остова какой-то сгнившей машины и до самого жертвенника, как мазки свихнувшегося художника.
На самом камне, покрытые нетающим снегом и смотря на братьев, стояли две головы. Человеческая, перекошенная в ужасе, и волчья, явно ничего не выражающая, лишь заляпанная кровью.
Снег, чуть гонимый слабым ветром, старательно заметал красное. Снежинки, легкие и невесомые, падали, кружились, блестя серебром в свете выглянувшей луны.
И теперь Морхольд увидел следы. Следы, заставившие сердце, потихоньку начавшее из-за гипотермии биться все тише, застучать сильнее. Но почему-то он не удивился, как будто так и должно было выпасть на его пути. Картой из большого Аркана Таро. Картой с картинкой дьявола. Спутать их он не мог.
– Знаешь… – он снова закашлялся, – жаль, что ты не знаешь, кто такой Гендальф.
– Что? – Милена посмотрела на него. Очень зло и очень удивленно. – Почему?
– Ты не оценишь иронии моих слов.
– Каких?..
Морхольд оскалился, чувствуя натянутое струной напряжение. И пытаясь угадать – откуда придет их смерть. Девушка застыла, прислушиваясь к тишине и к нему. И он тихо сказал:
– Бегите… глупцы!
Они не успели. И Морхольд прекрасно их понимал. От такой смерти убежать выйдет далеко не у каждого. Даже если ты Дитя Зимы.
Первым погиб крайний слева носильщик. Прилетевшая из снега широкая заточенная железяка вошла у шеи. Прорезала себе путь сквозь ключицу, откидывая подростка назад, и остановилась где-то у грудины. Парень упал молча, широко, по-рыбьи, разевая рот и захлебываясь кровью. Морхольд, заработав два подряд плеска прямо в лицо, фыркнул, стараясь проморгаться. На губах солонило.
Милена, подняв вертикалку Морхольда, выстрелила. Верхний ствол шарахнул пулей, нижний не сработал. Больше оружие не говорило. А девушке досталось волчьей головой.
Молот, возникнув в белой стене, ударил колотушкой, как заправский гольфист клюшкой. Выдав такой натуральный слайс, лихо закручивающийся вправо. Наверное, удобнее было бы человеческой, но громадина врезала по ближайшей. По волчьей, соответственно.
Башка, смешно растопырив уши, свистнула, разрезая морозный воздух, попав прямо в цель. Милена вскрикнула, схватившись за лицо и упав на колени. Ружье грохнулось в снег, сразу же скрывшись в нем.
Оставшиеся Дети Зимы, заклекотав и дико крича, полетели на Молота. Четверо на одного. Четыре человека-волка, совсем юных, гибких, с острыми топорами, кривыми клинками и чем-то вроде копий. Против грузного великана, прущего напролом за Морхольдом уже не одну сотню километров. И Морхольд, не кривя душой, болел именно за Молота. Хотя так и так было страшно. А веревки, которыми он был примотан к носилкам из собственных лыж, не поддавались.
Молот, не тратя ни секунды, делал дело, ставшее Морхольду уже привычным. Он убивал. И все. Как терьер убивает крыс. Крыс может быть очень много, они могут навалиться на терьера скопом. Но тот победит. Если только он не совсем маленький щенок. А Молот таким точно не был.
Снег закручивался спиралями, обтекая бойцов. То ли от ветра, то ли от скорости их движений. Дети Зимы оказались хороши. Несмотря на возраст. Хотя, возможно, именно из-за него. Хотя сейчас ни ветер, ни мороз, ни снежная стена, разрезаемая ударами ветра и металла, им не помогали.
Молот бил не так быстро и двигался обманчиво медленно. Только он не обращал внимания на мелочи. Например, на нож, торчащий из широченной спины. Он просто поймал хозяина ножа, решившего воткнуть еще один, за руку и отшвырнул его. Завывая и хрустнув костями и суставами, тот взлетел в воздух, чтобы сбить своего же. Им двоим удалось прожить на несколько секунд дольше третьего, упавшего на колени и слепо уставившегося перед собой. Не странно, когда в макушке торчит крюк, вбитый одним размашистым движением. Четвертому великан просто вмял лицо своей кувалдой. Затем Молот оказался рядом с поднимающимися Детьми. Ударил ногой вниз, метя в спину сбитому на лету. Размазал его по землю, украсив снег очередными росчерками красного, безумными мазками сумасшедшего импрессиониста.
Подхватил пытающегося отбиваться кривым клинком последнего, того, со сломанной рукой, закрутил в воздухе и, в два шага оказавшись у жертвенника, резко опустил. Вой прекратился разом. И наступила тишина. Полное безмолвие, окрашенное только в белое и красное.
Морхольд, сглотнув слюну, шумно задышал. Косился на приходящую в себя девушку и даже желал ей все-таки найти ИЖ и выстрелить. Вдруг повезет? Ну, вдруг?!!
И было с чего. Морхольду очень хотелось выжить. И сейчас, когда все шансы склонялись к Молоту, забрезжила надежда. Потому как, благодаря бою без стрельбы, он мог слышать творящееся вокруг. Несколько коротких тресков, донесшихся с разных сторон, перепутать с чем-то другим он не мог. Прямо здесь, в нескольких метрах от живой горы, сейчас неторопливо идущей к Милене, переговаривались по радциям. Кто и для чего? Хрен знает. Но это люди, хорошо организованные. И Морхольду крайне верилось в эту не пойми откуда взявшуюся воздушную кавалерию.
Молот остановился. Морхольд замер, не веря глазам. Неужели он что-то услышал? Милена, охая, шарила руками, ища ИЖ. И тут-то грохнуло. С разных сторон, несколько раз подряд. Ирония судьбы – стреляли из того, что не так давно имелось у самого Молота. Из КС-23.
Карабин специальный, калибром двадцать три миллиметра, создавался оружейниками, когда Морхольда не было даже в родительских планах. Чудесное и прекрасное оружие, самим Морхольдом применяемое пару раз. Незабываемых пару раз. А как еще, когда такой же калибр имеют зенитные орудия? Хотя самым прекрасным тогда оказалось применение «зубила», специальной пули «Баррикада», поражающей движущиеся металлические цели. Морхольду пришлось стрелять в кустарно бронированный микрофургон. Двигатель разнесло в хлам.
Кроме страшенного калибра КС имеет еще много сюрпризов. В виде зарядов, так как называть их патронами у Морхольда просто не поворачивался язык. Газовые, травматические, картечь, светошумовые… полный набор для вящего удовольствия тех, к кому применялась вся эта трехомудия. И сейчас, валяясь на снегу возле Богом забытого поселка в ростовской степи, Морхольду довелось наконец-то на себе испытать хотя бы малую часть этой радости для садистов.
Стреляли с четырех сторон. Стреляли грамотно, умело и точно, явно не рискуя попасть друг в друга.
Заревел и ударил по глазам светошумовой, тут же дополненный близнецом. Если в патронниках карабинов находилось по дополнительному патрону, то Молота, а заодно и Морхольда с Дочерью Зимы ждало представление в восемнадцать заходов.
Стрелки плюнули на мороз и применили газовые снаряды. Видно, опыт имелся. Пах-пах-пах, вокруг плеч Молота расцвели облачка, осевшие на одежду, полосы ткани на голове. Чудовище утробно взвыло сиреной, рявкнуло, начиная заваливаться и вцепившись ладонями в лицо. Кувалда ухнула оземь.
Через пару секунд стрелки, явно переместившись ближе, выстрелили следующими. Травматическими, по корпусу. И кто-то из них, явно самый-самый, сделал решающий выстрел. Морхольд был готов поклясться, что видел попадание. Видел, как чиркнула по голове Молота черная злющая пластиковая оса. И все кончилось.
Несгибаемый и неукротимый великан, прошедший в погоне за Морхольдом сотни километров, рухнул. Снег взлетел клубами, оседая затем белой крошкой, замешанной с уже побуревшими красными следами.
Рядом коротко всхлипнула Милена. Сразу после мерзкого глухо чпокнувшего звука попадания, сложившего ее пополам. И Морхольд замер, не веря самому себе. Своему рабочему глазу.
Захрустел снег. Засновали люди в маскировочной униформе. Звякало и трещало – отстегивались грузовые ремни у большегрузных фур. Молота принялись ворочать с боку на бок.
Люди работали в противогазах, явно зная время, когда газ полностью рассеется. До Морхольда он не доходил, но тот не радовался. Слишком отточенными и уверенными казались все действия новых лиц. И ни один не обращал на него внимания. Пока. Двое занялись Дочерью Зимы, быстро связали ее ремнями, с матерками, добавив носками тяжелых армейских ботинок.