И ходить всегда стараюсь так, чтобы в любой момент можно было смыться, если что-то произойдет.
Еще с произношением что-нибудь делать нужно. Понимают меня отлично, но почему то улыбаться начинают. Даже не представляю, в чем дело.
Читал как-то, что одному человеку волей случая среди чукчей долго жить пришлось. Учила его языку женщина, и, когда он начинал говорить с мужчинами, те всегда смеялись. Как оказалось, у чукчянок свой особый женский язык.
Здесь же такого нет, здесь вообще разделения нет, ну как в английском, например.
Он, она – есть, а вот – он взял, она взяла, совершенно отсутствует. Так что даже не догадываюсь, в чем дело.
Здесь, в Стоклерде, я уже второй день задерживаюсь. И причина уважительная, Бронс попросил его родных навестить, и письмо вручил. Еще на словах коротко передать, что все у него в порядке. Адрес простой: квартал Оружейников, дом Родеринфов. Вот и кружу я уже который час сегодня, и вчера достаточно времени потерял.
Мухорку с лишними вещами на постоялом дворе оставил, ничто никуда не денется. Цена вопроса – пара медяков.
Квартал Оружейников я быстро нашел, а вот где Родеринфы живут никто подсказать не может. Наконец нашелся один, сказал, что таких квартала здесь два. И второй находится чуть ли не на противоположном конце города. И рукой неопределенно махнул, указывая направление. Да слишком и не намашешься, когда на плече бочонок, литров семьдесят на глаз. И на том спасибо.
Все-таки эти дворяне, на мой взгляд, слишком много себе позволяют.
Вот, например, стоят двое, на самом перекрестке и о чем-то громко разговаривают.
Причем дистанция между ними метра два. И плевать они хотели, что мешают всем.
На перекрестке застыла груженная каким-то барахлом телега, с понурой лошаденкой.
И мужику, не менее понурому, даже в голову не приходит попросить их посторониться.
Нет, надо определяться, чем мне здесь дальше заниматься.
Например, создать политическую партию и бороться со всем этим негодяйством. Затем, когда местная политическая охранка совсем продыху мне давать не будет, эмигрирую. И стану я спокойно доживать свой век в каком-нибудь курортном местечке на партийные деньги. Еще буду хорошеньких кандидаток в партию принимать, вдумчиво так, не спеша. Может быть, даже капитал свой напишу, чтобы память о себе на века оставить.
С другой стороны, слишком уж опасно. Вдруг здесь диссидентов как еретиков у нас сразу же на костер отправляют.
Нет, в политику точно не полезу.
Есть у меня и другой вариант, не менее привлекательный. Смотрю я внимательно вокруг и вижу, что блондинок не больше, чем от природы отпущено. А это уже безобразие получается. У нас перекись водорода еще в Древнем Риме изобрели. Нисколько не сомневаюсь в том, что многие женщины и здесь хотели бы блондинками стать. Спят и во сне такими себя видят.
На их счастье я объявился. Вполне может быть, что в этом и есть моя миссия.
Начну со скромного. Открою в столице пару салонов, где буду женщинам их мечту осуществлять. Именно со столицы начинать нужно. Ведь оттуда вся мода распространяется. Дальше – больше, обязательная монополия, широкая сеть по всей державе и тогда деньги – рекой, а женщины – кучей.
Живи и радуйся. Еще стилистом стану и визажистом, наверняка у меня в этом смысле больше знаний, чем у местных цирюльников.
В этом я вижу только две проблемы. Я понятия не имею, как его получить, этот самый пергидроль.
Вторая проблема значительно круче. Станешь стилистом и перестанешь на женщин внимания обращать. А как на них можно внимания не обращать, вон какая миленькая спешит куда-то, не забывая на мужчин глазками постреливать.
Засмотревшись на симпатичную горожанку, я столкнулся с горожанином.
Вот это да!
Наконец-то, за все время моего пребывания здесь мне по-настоящему улыбнулась удача. С ума сойти можно.
Передо мной стояли два дворянина. Один из них был мой давний знакомый, еще по въезду в Сверендер. Тот самый, что с коня неудачно так неудачно соскочил. А вторым оказался тип, которому буквально вчера я попытался объяснить дорогу к ратуше. Оба они смотрели на меня не менее обрадовано.
– Представляешь, Ониор, у меня этот гийд не так давно кошелек украл. И мне так мечталось его встретить – обратился давний мой знакомец к недавнему.
– А еще я ему с удовольствием по морде настучал – в свою очередь радостно сообщил Ониору я. Не знаю, что у меня получилось, но, по крайней мере, именно это я пытался сказать. И меня отлично поняли.
– Ги-и-йд– с веселым изумлением протянул все тот же, и хлестнул мне по лицу зажатыми в руке перчатками. Зря.
Мне не вручали в шесть-семь лет маленькую шпагу, сообщив при этом, что именно этот предмет является символом всего того, что отличает меня от обычного человечишки. И не занимались со мной опытные наставники все время, пока я не вырос.
Но некоторые вещи я делаю несравненно лучше, и не задумываясь.
Поднырнув под его правую руку, я с огромным удовольствием вонзил свой кулак ему в печень.
Когда-то давно такой прием я увидел в старом американском фильме о нью-йоркской шпане, в одном из самых моих любимых фильмов. И я немало времени потратил, отшлифовывая его. Особенно много потратил, когда в секцию ходил.
Моя маленькая мечта сбылась, пусть и не при помощи ног. Все, в эту сторону можно даже не смотреть. Боль при ударе в печень приходит не мгновенно, но выдержать ее не может никто.
Довернув корпус, я от души приложился Ониору подъемом стопы под колено. Его развернуло ко мне спиной. А я чего добивался?
Теперь наносим тяжелый сокрушающий удар локтем в спину и тоже в правый бок. И для пущего эффекта не забудем обхватить ладонью левой руки кулак правой, ударной.
Так быстро я давно не бегал. С разбегу перескочил через прилавок с фруктами, умудрившись не задеть его, забежал в арку. Затем пробежал через маленький дворик, перепрыгивая через клумбы и виляя между деревьев. В узком проходе между двумя трехэтажными домами замедлил шаг и на третью, если не на пятую, по счету улицу, вышел уже своей обычной походкой.
Да уж. Еще немного и меня в любом городе будут встречать радостные лица местных дворян. Надо срочно что-то менять в своем поведении. Сегодня мне повезло.
Здесь, как и когда-то у нас, поместье наследует старший сын. Остальные, сколько бы их ни было, стремятся сделать карьеру, военную ли гражданскую, не важно. Иначе, если делить любое, даже очень крупное поместье, через несколько поколений от него клочки останутся.
К чему все это я говорю. Обычно выбирают военную стезю, но и остальные дворяне, за редким исключением, шпагу носят не для украшения.
Понятно, что сегодня меня не проткнули шпагой только потому, что это могло вызвать усмешки у других высокородных господ.
Вонзать в гийда благородную сталь…. Боюсь, что в следующий раз любой их них сначала проткнет меня, а уже затем пустится в объяснения столь неблагородного поступка.
Ну и этому, что не Ониором зовется, очень не повезло. Сейчас ему будет трудно объяснить, что дело было именно в кошельке. Как говорится, где один раз там и второй. В любом случае, надо быть осторожнее. Надеюсь только, что всеимперский розыск не объявят.
И еще я понял одну немаловажную вещь. Этот таинственный незнакомец является злым гением нового для меня мира. Моим личным злым гением. Доводы? Да легко.
Стоит мне засмотреться на хорошенькую девицу, так он сразу тут как тут. Невероятно.
Так, а куда я это зашел? Интересный такой район. Дома все сплошь о два и три этажа. И жизнь кипит, несмотря на то, что скоро сумерки. Здесь вообще темнота быстро наступает. Иной раз как свет выключат.
Вот это да. Так это же квартал с интересными заведениями. Только фонарей красных не хватает. Как я вообще сюда попал, неужели по зову сердца? Нет, не до такой же степени я женщин люблю.
Когда я спросил дорогу у здоровенного облома, дежурившего возле входа одного из таких заведений, тот дружелюбно оскалился.
– Заходи, уважаемый. Зачем еще куда-то идти, ты пришел уже. Заходи, заходи, дорогим гостем будешь. –
Ему бы акцент еще соответствующий и один в один.
Не пойду я к вам, ни за что не пойду. У вас в винной карте все пункты ассортимента со слова клофелин начинать нужно. Или как здесь его называют. И вообще я русо туристо, не заметно, что ли.
Но направление в квартал Оружейников он все же показал. И как-то так улыбнулся при этом, мол, лучше бы ты здесь остался.
Лучше бы я там остался, пронеслось в голове минут через тридцать, когда я бодренько вышагивал в указанном мне направлении.
Случилось это после того, как из сгустившихся почти до состояния темноты сумерек непонятно откуда вынырнули три крайне неприятных субъекта, и перегородили мне дорогу. И, по крайней мере, в руках у двоих из них ловили последние отблески света лезвия ножей.
Ну, это изначально было понятно, путь к нужному мне кварталу лежал чуть ли не через трущобы. Там, внизу есть мостик через речку и вот за ним он и начинается. Получается, что я мимо него прошел, а теперь приходится возвращаться, но уже другой дорогой.
Что самое неприятное, свой тесак я на дворе оставил, посчитав за ненужную в городе вещь.
– Смотри-ка, Вебс, этот тругин тоже ножик достал – со смехом в голосе произнес один из них.
Нет, а вы что думали, я сейчас – милиция – орать начну. Так все равно не докричусь, далеко слишком. И слово новое опять услышал, тругин. Надо будет не забыть, узнать его значение. Если смогу, конечно.
Я прижался спиной к глухой стене дома. Кричать бесполезно, если бы это их беспокоило, вряд ли бы здесь они на охоту вышли. Что-то многовато событий для одного дня.
Тройка разделилась, и два крайних начали обходить меня, намереваясь зайти с двух сторон.
Ну что ж, попляшем, братие.
Несуетливые такие, не сопят, не нервничают. Привычная получается для них ситуация. Мать вашу, и куда это стража смотрит?
Я вообще, можно сказать, иностранный подданный. Международного конфликта хотите?
Двое с приличного вида ножами. И еще третий, тот, кого Вебсом кличут. У него дубинка. Видел я такие, сверху кожа, а внутри свинец залит. Вот он то самый опасный, судя по всему. В принципе, с него и начинать надо. Но это в принципе.
Если бы на кулаках, я бы так и сделал. Но здесь ставки слишком высоки. И потому начнем с того, что слева подкрадывается. Как с самого слабого. Если все получится, то их двое останется. С Вебсом же завязнуть можно. А исподтишка любой ткнуть сможет. Не до благородства тут, что самого хиленького выбрал. Живым бы остаться.
И кто его знает, может именно он у них мастер ножевого боя.
– Что-то молчаливый нам сегодня тругин попался – это опять тот, что слева. Или все же нервничает, подбодрить себя пытается или по жизни такой.
Нельзя ничего говорить, это время реакции замедляет, неужто не знаешь?
Все, пора действовать, сзади стена, пространства для маневра никакого. Еще пара шагов и шансов у меня не будет.
Тот, что слева, снова открыл рот и даже начал что-то произносить.
Выпадом в сторону Вебса я обозначил ложную атаку и рывком приблизился к говоруну, беспокоясь только о том, чтобы не нарваться на встречный удар.
В едь это не только меня касается, что лучше молчать. Говорун от неожиданности дернулся назад, и лишь судорожно вытянул руку с ножом в моем направлении. Отклонив его руку в сторону своим предплечьем, я с размаху, от своего уха, полоснул клинком кинжала, целясь ниже его уха. Колющим не отважился, лезвие может застрять в теле, а сзади еще двое, и они рядом.
Затем, ухватив за плечо, рванул его тело назад, навстречу оставшимся двоим, разворачиваясь сам. Получилось удачно, уже подгибающееся в ногах тело приостановило того, кто подходил ко мне справа.
А вот теперь колющий, в смутно белеющее лицо. Есть.
Все-таки как похож звук рвущейся мышечной ткани на звук рвущейся ткани обыкновенной. Не потому ли они обе так одинаково называются? Мерзкий звук, но сейчас он мне показался музыкой. Все, теперь один на один, и это уже легче.
И тут на меня накатило.
Нет, я не почувствовал себя всесильным и неуязвимым. И не было в том, что я чувствовал ничего мистического. Просто я перестал бояться. Бояться того, что одно неудачное мое движение, и я останусь лежать здесь, а они оберут мой труп и уйдут. Вернее, он уйдет. Или даже того, что их снова станет трое, и мы опять начнем все сначала.
– Вебс – словно со стороны я услышал свой голос, звучавший даже немного нежно – ты как себя чувствуешь? Боишься смерти?-
Вебс не убежал. Но теперь я теснил его, прижимая к каменной кладке стены. Когда он коснулся ее стеной, то оттолкнулся лопатками и ударил своей дубинкой, целясь мне в голову. Далась же она вам.
А вот палкой по голове мы много раз проходили. В этом случае главное предплечье как можно ближе к руке, зажимающей предмет подставить. Целясь в сердце, я ударил ножом недостаточно сильно и через рукоятку почувствовал его биение. После следующего нажатия рукоятка перестала чуть заметно подрагивать в моей руке, и Вебс сполз на колени.
Все. Звуки стали обычными и в левое предплечье пришла боль. Боль острая и режущая. И еще пришла сильная дрожь. Это откат, я знаю.
Господи, десять человек.
Я здесь чуть больше чем полгода, а их уже десять человек. И всех убил руками. Нет, одного из пистолета.
Эти были самыми трудными. И еще, я почему-то ничего не чувствую. Ни чувства вины, ни чувства радости. Как будто неприятную работу сделал и всего лишь. Никогда не думал, что к этому можно привыкнуть.
– А что, вполне прилично сработано – громом среди ясного неба раздался чей-то невидимый голос.
Глава 11. Походки бывают разными…
Если есть на свете рекордсмен мира по прыжкам с места и с широко открытым ртом, то передайте ему, что теперь он абсолютно ничего собой не представляет.
И еще, вряд ли он в полете успевает выхватить кинжал.
Я приземлился на широко расставленные полусогнутые ноги, лихорадочно водя из стороны в сторону кинжалом и безуспешно пытаясь увидеть владельца спокойного и слегка ироничного голоса.
Когда, наконец, мне это удалось, то я разглядел силуэт одетого в темные тона человека, довольно среднего роста и довольно хрупкого телосложения. Он вышел из-за растущего совсем рядом кустарника и протянул ко мне обе руки с раскрытыми ладонями.
– Все, все. Вам нечего опасаться. Вот, возьмите лучше. –
С этими словами человек протянул мне предмет, оказавшийся платком. Не нужно быть особенно прозорливым человеком, чтобы догадаться, что с ним нужно сделать.
Все-таки мне достаточно сильно досталось лезвием ножа по руке, но я так и не смог понять, от кого именно. Но не от Вебса, это точно. Ну что ж спасибо тебе, таинственный незнакомец.
Интересно, откуда он взялся. Неужели стоял все это время и спокойно наблюдал, как меня чуть было на фарш не изрезали. Словно услышав мои мысли, незнакомец продолжил.
– Мне было интересно, справитесь ли вы с этими флоями. –
Нормальный ход. А если бы не справился?
– В этом случае оказалось бы, что как боец вы абсолютно ничего собой не представляете. –
Ты что, мои мысли читаешь?
– Нет, просто те же самые вопросы задал бы и я – вновь раздался его голос, но уже без тени иронии – Добивать будете? –
Вот уже чего точно делать не буду. Хотя, наверное, следовало бы. Вебс и говорун уже
остывать начали, а вот второй мой противник стоял на коленях, обхватив руками лицо.
– И у меня желания нет. Пойдемте – развернувшись, он зашагал, почему-то уверенный в том, что я последую за ним.
А я и последовал.
– Кто такие флои? – задал я вопрос спине, маячившей передо мной в паре шагов.
– Это те люди, что напали на вас –
– А что значит тругин? –
– Это вы. По крайней мере, были им до встречи с флоями. –
Доходчиво, черт побери.
Мы спустились вниз, к речушке, и перешли ее по узкому мостику.
– Позвольте поинтересоваться, куда это вы направляетесь не в самое удачное для прогулок по этим местам время? –
-Мне дом Родеринфов нужен – сознался я. Чего скрывать, нет здесь никакой тайны.
Теперь мы шли рядом, но мне все не удавалось его разглядеть.
– Тогда нам по пути. Да я и сам зайду к ним с удовольствием. –
В доме родственников Бронса еще не спали. Да и время не слишком позднее, просто темнеет рано. Мой таинственный спутник открыл дверь безо всякого стука и пропустил меня первым.
В прихожей, занимавшей большую часть первого этажа не слишком большого двухэтажного дома, не оказалось никого.
– Мирта – громко позвал он кого-то.
Сейчас, при свете двух свечей, мне наконец-то удалось его разглядеть. Возрастом под пятьдесят, высоколобый, с седеющими остатками волос на голове. Чисто выбрит. Ни роста, ни стати не прибавилось даже при свете. И еще взгляд, обычно такой называют проницательным.
На его голос со второго этажа спустилась женщина, и с первого взгляда можно было понять, что Мирта и есть мать Бронса.
Письмо было у меня с собой, и я поторопился извлечь его, беспокоясь только о том, чтобы не запятнать бумагу своей кровью. Не слишком приятно вручить матери письмо от сына с теми самыми пятнами. Пока все разберется, да образумится, можно и инфаркт получить.
Женщина взяла письмо, протянутое мною самыми кончиками пальцев.
– Бронс жив? – спросила она.
– Да, и с ним все в порядке – поторопился я с ответом. Хотя какой может быть порядок в том, чем он сейчас занимается, с его-то способностями. Но это не мне решать.
Мельком взглянув на мою руку, Мирта решительно отложила письмо в сторону и указала мне на стул, стоявший рядом с массивным столом, цветом текстуры наводившей на мысль о том, что выполнен он из какой-то дорогой породы дерева. Да и вся остальная обстановка не казалась дешевой.