Между тем молодость Тургенева уже прошла. Ему предстояло еще около 30 лет обширной деятельности, но тем же ветхим человеком, каким его знали в эпоху появления «Параши», он оставаться не мог. Еще прежде «Рудина» он почувствовал сам роль, которая выпала ему на долю в отечестве, – служить зеркалом, в котором отражаются здоровые и болезненные черты родины; но для этого необходимо было держать зеркало в надлежащей чистоте. Всякое человеческое начинание имеет свой пункт отправления, который и указать можно; только одно действие времени не имеет такого пункта – оно мгновенно обнаруживает во всей полноте и цельности явление, которое готовилось в его недрах долго и невидимо для людского глаза. Нечто подобное такому действию времени случилось и с Тургеневым: только с эпохи появления «Рудина» обнаружилось, что он уже давно работает над собою. Порывы фантазии, жажда говора вокруг его имени, безграничная свобода языка и поступка – все приходило в нем или складывалось на наших глазах в равновесие. Ни одному из опасных элементов своей психической природы он уже не позволял, как бывало прежде, вырваться стремительно наружу и потопить на время в мутной волне своей лучшие качества его ума и сердца. Может быть, это было произведение годов, пережитых Тургеневым; может быть, приобретенный опыт и воля действовали при этом механически, безотчетно, в силу одного своего тяготения к добру и истине. Как бы то ни было, преобразование Тургенева свершилось без труда и само собой: ему не предстояло никакой работы для выбора новых материалов морали и постройки из них своего созерцания, никаких аскетических элементов для замены старых верований, ничего, что могло бы коверкать его природу и насиловать его способности. Оно произошло просто и натурально, благодаря одному наблюдению за собою и упразднению того потворства дурным инстинктам, которое вошло у него в привычку. Лучшие материалы для реформы лежали с детства в нем самом, лучшие верования жили с ним от рождения; стоило только их высвободить от помех и уз, наложенных невниманием к самому себе. Но зато с тех пор, как воссияла для Тургенева звезда самообразования и самовоспитания, он шел за ней неуклонно в течение 30 лет, поверяя себя каждодневно, и достиг того, что на могиле его сошлось целое поколение со словами умиления и благодарности как к писателю и человеку. Не вправе ли были мы сказать, что редкие из людей выказали более выдержки в характере, чем он?..
Дрезден. Декабрь 1883.
Примечания
Настоящие воспоминания задуманы и создавались вскоре после смерти И. С. Тургенева, последовавшей 3 сентября 1883 г. Этим объясняется форма воспоминаний (вступление напоминает некролог) и особенно тон «умиротворения» на тех страницах, где идет речь об общественно-политическом значении творчества Тургенева. В данной работе Анненков почти совсем не касается той острой идейной борьбы в критике за и против произведений молодого Тургенева, которая была ему хорошо известна и о которой он вкратце писал в «Замечательном десятилетии».
В последний раз Анненков виделся с Тургеневым в Париже в начале мая 1883 г. (см. Стасюлевич, стр. 415). Смерть писателя застала его в Киеве. По-видимому, в это время и возникла у Анненкова мысль написать воспоминание-очерк о Тургеневе за сорок лет, в течение которых он так близко знал писателя. Анненков разобрал имевшуюся в его распоряжении переписку Тургенева, которая должна была составить фактическую основу воспоминаний, но вскоре убедился, имея в виду себя, что «серьезной корреспонденции с русскими друзьями покойник предавался редко. Он гораздо более говорил с ними по душе, чем писал искренно» (Стасюлевич, стр. 419).
Вскоре после похорон Тургенева, в октябре 1883 г., проездом в Берлин Анненков виделся в Петербурге с М. Стасюлевичем и договорился о печатании воспоминаний. Однако задача оказалась более трудной, чем предполагалось вначале. 24 октября 1883 г. Анненков уже писал Стасюлевичу: «Переписка Тургенева, разобранная мною еще на месте, напоминает некоторые обстоятельства его жизни – это ее единственная заслуга, – но света на его личность проливает мало… Придется шарить в собственных воспоминаниях и в них искать настоящего ключа к его образу мыслей» (Стасюлевич, стр. 419). И естественно, что воспоминания распались на части, а написание их растянулось на ряд лет.
Уже с первых шагов работы над «Молодостью И. С. Тургенева» Анненков испытывал острый недостаток в фактических материалах. Кроме переписки и соответствующих глав из «Замечательного десятилетия», он использовал свои статьи о Тургеневе, в частности «О мысли в произведениях изящной словесности» (1855), привлек для работы библиографическую роспись сочинений Тургенева, появившуюся в ноябрьской книжке «Исторического вестника» за 1883 г., воспоминания Н. В. Берга и Е. М. Гаршина, напечатанные там же, воспоминания о семье И. С. Тургенева В. Н. Житовой, бывшие у него в рукописи (цитируются) – и все же не избежал множества фактических ошибок.
Тревожил мемуариста и самый характер повествования. Посылая воспоминания в печать, Анненков выражал опасение, не будут ли они приняты за «диффамацию», так как он имел намерение написать о поведении Тургенева в молодости «совершенно откровенно» (Стасюлевич, стр. 423, 425).
При жизни автора «Молодость И. С. Тургенева» напечатана однажды в «Вестнике Европы», 1884, № 2. В настоящем издании печатается по тексту «Вестника Европы» с устранением замеченных опечаток и с теми незначительными поправками, которые намеревался сделать сам Анненков. 12 апреля 1884 г. он писал М. Стасюлевичу, что Валерьян Майков «утонул не в Парголове», как у него было сказано, «а близ Ропши. Поправка небольшая, но не знаю, можно ли будет ее сделать. Также следовало бы поместить, как опечатку, франц. слово «point» – вместо «pointe», как следовало бы в том месте, где говорится об эпиграммах Тургенева» (Стасюлевич, стр. 429).
Сноски
1
Мэтр! Мы все должны пойти в ученье к вам (франц.)
Комментарии
1
В только что изданной переписке Густава Флобера с Ж. Занд («Nouvelle Revue», dec. 1883) очень часто упоминается имя Тургенева; еще в 1866 году Г. Флобер писал: Позавчера и вчера я обедал с Тургеневым. Этот человек обладает таким изобразительным даром, даже в разговоре, что он нарисовал портрет Ж. Занд, облокотившейся на балкон замка м-м Виардо в Розе. Под башней был ров, во рву лодка, и Тургенев, сидя на скамье этой лодки, глядел на вас снизу вверх. Заходящее солнце играло на ваших черных волосах (франц.). В другом месте он восклицает: Я говорил вам, что Тургенев нанес мне визит? Как бы вы полюбили его (франц.). (Прим. П.В. Анненкова.)
2
Анненков встретился с И. С. Тургеневым в конце 1840 г. в Берлине, о чем он писал в заключении гл. XII «Замечательного десятилетия». Но познакомились они значительно позднее, очевидно в 1843 г. в Петербурге, когда Тургенев, сблизившийся к этому времени с Белинским, стал часто бывать у критика, в обществе Некрасова, И. И. Панаева, Н. Н. Тютчева, на встречах по субботам у А. А. Комарова. В конце тридцатых – начале сороковых годов Анненков имел довольно смутное представление о людях, в кругу которых вращался молодой Тургенев за границей (о Н. В. Станкевиче, М. Бакунине, Т. Грановском и др.), и действительно передает здесь лишь «слухи», которые до него могли тогда доходить. В дальнейшем от Белинского и Грановского, от самого Тургенева и наконец из материалов, собранных для издания «Переписки» и составления биографии Н. В. Станкевича, он узнал много нового о жизни и духовных увлечениях Тургенева тех лет, о чем и упоминал в биографическом очерке «Н. В. Станкевич» (1857).
3
Белинский познакомился с Тургеневым в феврале 1843 г. (см. Белинский, т. XII, стр. 139), но слышал о нем и знал его произведения, подписываемые «Т. Л.», значительно раньше. См., например, его письмо к В. П. Боткину от начала июля 1842 г. (там же, стр. 111). Через Белинского Тургенев познакомился и с Герценом, но не в 1840 г., как пишет Анненков, а, по-видимому, в начале 1844 г., и не в Петербурге, а в Москве, когда жил там в феврале – апреле этого года. Отзыв Герцена о молодом Тургеневе, который Анненков передает здесь довольно точно, содержится в письме Герцена из Москвы к Кетчеру от 1/13 марта 1844 г.(А. И. Герцен, Полн. собр. соч. и писем, под ред. Лемке, т. III, стр. 386).
4
Неточно: рецензия Тургенева на упомянутую книгу А. Н. Муравьева появилась в 1836 г. в августовской книжке «Журнала министерства народного просвещения», а «фантастическая драма з пятистопных ямбах» «Стено» была в 1836 г. у П. А. Плетнева лишь на рассмотрении. Напечатаны же были в 1838 г. в «Современнике» стихотворения «Вечер», «К Венере Медицейской».
2
Анненков встретился с И. С. Тургеневым в конце 1840 г. в Берлине, о чем он писал в заключении гл. XII «Замечательного десятилетия». Но познакомились они значительно позднее, очевидно в 1843 г. в Петербурге, когда Тургенев, сблизившийся к этому времени с Белинским, стал часто бывать у критика, в обществе Некрасова, И. И. Панаева, Н. Н. Тютчева, на встречах по субботам у А. А. Комарова. В конце тридцатых – начале сороковых годов Анненков имел довольно смутное представление о людях, в кругу которых вращался молодой Тургенев за границей (о Н. В. Станкевиче, М. Бакунине, Т. Грановском и др.), и действительно передает здесь лишь «слухи», которые до него могли тогда доходить. В дальнейшем от Белинского и Грановского, от самого Тургенева и наконец из материалов, собранных для издания «Переписки» и составления биографии Н. В. Станкевича, он узнал много нового о жизни и духовных увлечениях Тургенева тех лет, о чем и упоминал в биографическом очерке «Н. В. Станкевич» (1857).
3
Белинский познакомился с Тургеневым в феврале 1843 г. (см. Белинский, т. XII, стр. 139), но слышал о нем и знал его произведения, подписываемые «Т. Л.», значительно раньше. См., например, его письмо к В. П. Боткину от начала июля 1842 г. (там же, стр. 111). Через Белинского Тургенев познакомился и с Герценом, но не в 1840 г., как пишет Анненков, а, по-видимому, в начале 1844 г., и не в Петербурге, а в Москве, когда жил там в феврале – апреле этого года. Отзыв Герцена о молодом Тургеневе, который Анненков передает здесь довольно точно, содержится в письме Герцена из Москвы к Кетчеру от 1/13 марта 1844 г.(А. И. Герцен, Полн. собр. соч. и писем, под ред. Лемке, т. III, стр. 386).
4
Неточно: рецензия Тургенева на упомянутую книгу А. Н. Муравьева появилась в 1836 г. в августовской книжке «Журнала министерства народного просвещения», а «фантастическая драма з пятистопных ямбах» «Стено» была в 1836 г. у П. А. Плетнева лишь на рассмотрении. Напечатаны же были в 1838 г. в «Современнике» стихотворения «Вечер», «К Венере Медицейской».
5
В «Отечественных записках» первой половины сороковых годов за подписью «Т. Л.» были напечатаны «Старый помещик», Нева», «Человек, каких много» и др. И. И. Панаев вспоминал впоследствии: «Тургенев начал свое литературное поприще элегиями и поэмами, которые всем нам тогда очень нравились, не исключая и Белинского» И. И. Панаев, Литературные воспоминания, М. 1950, стр. 250).
6
В первой книге «Современника» под редакцией Некрасова и Панаева (1847) Тургенев напечатал цикл стихов «Деревня»; в письме к Белинскому из Парижа от 26/14 ноября 1847 г. он уже сообщал, увлеченный прозой и драматургией: «Закаюсь писать стихи» (Тургенев, т. 12, стр. 45).
7
Поэма «Параша. Рассказ в стихах» живо заинтересовала Белинского, и он не раз говорил о ней и в печати и в письмах.
8
Белинский в статье «Русская литература в 1845 году» писал о поэме Тургенева «Разговор», что она «написана удивительными стихами… исполнена мысли; но вообще в ней слишком заметно влияние Лермонтова…» (Белинский, т. IX, стр. 390–391). Стихи и особенно поэмы Тургенева – «Параша», «Разговор», «Помещик» – вызвали «горячую оппозицию» не только московской, но и петербургской ретроградной журналистики. О поэмах Тургенева, в частности о «Разговоре», отрицательно отозвались П. А. Плетнев в «Современнике», К. С. Аксаков – во второй книжке «Москвитянина» за 1845 г., а затем в «Московском сборнике на 1847 год», Сенковский – в «Библиотеке для чтения», С. Шевырев – неоднократно в «Москвитянине» в 1846 и 1848 гг.
9
Нападки ретроградной критики на Тургенева, вопреки мнению Анненкова, не прекратились и с появлением рассказов из «Записок охотника» (см. к примеру озлобленную статью С. Шевырева в первой книжке «Москвитянина» за 1848 г., в которой Тургенев, в ряду других писателей «натуральной школы», объявлялся «копиистом», не имеющим поэтического призвания).
Рассказ «Хорь и Калиныч» появился в первой книжке обновленного «Современника» за 1847 г. в отделе «Смесь». Тургенев писал, П. В. Анненкову 4 декабря 1880 г.: «В начале моей карьеры успех «Хоря и Калиныча» породил «Записки охотника» (И. С. Тургенев, Собр. соч., изд-во «Правда», т. 11, стр. 357).
10
Тургенев определился на службу в середине 1843 г., а в начале 1845 г. берет отпуск, из которого уже не возвращается в министерство. О службе Тургенева см. статью Ю. Г. Оксмана «И. С. Тургенев на службе в министерстве внутренних дел» (Учен. зап. СГУ, т. LVI, стр. 172–183). Официальные документы см. в комментариях к «Сочинениям И. С. Тургенева», т. XII, 1933, стр. 692–697.
11
Рецензия Тургенева на драму С. А. Гедеонова появилась в № 8 «Отечественных записок» за 1846 г. и довольно объективно оценивала это выспренно-романтическое произведение.
12
О кружках того времени Тургенев писал не однажды. В «Гамлете Щигровского уезда» (1849) в уста героя – провинциального Гамлета – Тургенев, в соответствии с логикой этого характера, вложил осуждение кружковых отношений. В «Рудине» же он дал поэтические страницы о кружке Покорского.
13
Цитируются воспоминания В. Н. Житовой, напечатанные Стасюлевичем в «Вестнике Европы», 1884, № 11, по ходатайству Анненкова. Эти воспоминания подтверждают биографическую основу рассказа «Муму».
14
Имеется в виду так называемый «лишний человек», ставший, благодаря Тургеневу, нарицательным именем в пятидесятых – шестидесятых годах. Родовые черты этого типа – духовную раздвоенность, безволие, идейную бесхарактерность, свойственные дворянскому либерализму, – Тургенев обрисовал в «Дневнике лишнего человека», напечатанном в № 4 «Отечественных записок» за 1850 г. Сам писатель считал, что «Дневник» – «хорошая вещь» (Собр. соч., изд-во «Правда», т. 11, стр. 87), однако его друзья, критики-либералы – А. В.Дружинин, П. В. Анненков – отнеслись к «Дневнику» иначе. Дружинин, например, писал в № 5 «Современника» за 1850 г., что эта повесть принадлежит «к самым слабым произведениям автора «Записок охотника» (отд. VI, стр. 50). Анненков же в развернутом обзоре повестей Тургенева «О мысли в произведениях изящной словесности» (перепечатан в отд. II Воспоминаний и критических очерков под названием «И. С. Тургенев и Л. Н. Толстой») вообще не упомянул это произведение.
15
Имеются в виду ходкие тогда эпиграммы Тургенева на Дружинина, Кетчера, Никитенко, Анненкова и др.
16
«Первая любовь» посвящена Анненкову, напечатана в «Библиотеке для чтения», 1860, № 3. Эта повесть особенно дорога была Тургеневу в силу ее автобиографической основы (см. «Воспоминания о Тургеневе» Н. А. Островской в «Тургеневском сборнике», 1915).
17
В сцене, которую описывает здесь Анненков, участвуют: Григорьев Аполлон Александрович (1822–1864) – поэт, литературный критик славянофильского направления; Случевский Константин Константинович (1837–1904) – поэт, сторонник «чистого» искусства, впоследствии редактор «Всемирной иллюстрации», а затем «Правительственного вестника». Информировал Тургенева об отношении русских студентов в Гейдельберге к «Отцам и детям». Этим и объясняется интересное письмо Тургенева к Случевскому от 14 апреля 1862 г» по поводу романа «Отцы и дети».
18
Речь идет о начинающем тогда литераторе Константине Николаевиче Леонтьеве (1831–1891), с которым Тургенев познакомился в 1851 г. в Москве, заинтересовался его романом «Булавинский завод» и пытался напечатать хотя бы его начало, но не смог по цензурным условиям (см. М. К. Клеман, Летопись жизни и творчества И. С. Тургенева, М. – Л. 1934, стр. 60–62).
19
Цензурное разрешение на отдельное издание «Записок охотника» в двух частях (в этом издании впервые напечатан очерк «Два помещика») было получено 6/18 марта 1852 г уже после ареста Тургенева, книга подверглась обследованию в цензурном ведомстве, а затем в середине августа последовала резолюция Николая I об отстранении от должности цензора В. В. Львова, разрешившего это издание (см. об этой истории в книге Ю. Г. Оксмана «От «Капитанской дочки» А. С. Пушкина к «Запискам охотника» И. С. Тургенева», Саратов, 1959).
20
В письме к Аксаковым от 6/18 июня 1852 г. Тургенев сообщал о своих встречах с историком И. Е. Забелиным: «Я в Москве много говорил с Забелиным, который мне очень понравился; светлый русский ум и живая ясность взгляда. Он возил меня по кремлевским древностям» (Тургенев, т. 12, стр. 113).
21
Неточно: Тургенев ездил в Германию в 1842 г.; он был в Париже и путешествовал по Франции вместе с В. П. Боткиным и Н. М. Сатиным в 1845 г.; в 1847 г. он выехал за границу в середине января.