– О чем? – я даже притормозила, так мне сделалось интересно.
– Ну... о чем люди говорят.
– Так то люди. Нам с тобой говорить не о чем.
– Зря ты... – пожал он плечами и поспешил к машине, оставив меня в недоумении. Что это на него нашло? Такой тип ни с того ни с сего глупых разговоров не заводит.
– Чудеса, – пожаловалась я Сашке. Мент на входе широко улыбнулся мне.
– Здравствуйте, Ольга Сергеевна. – А Сашке даже подмигнул, чем сразу же завоевал мое расположение.
Игнорируя лифт, я поднялась по лестнице и вошла в приемную. Ритка грызла печенье, пользуясь тем, что приемная пуста.
– Подожди пару минут, – сказала она тихо. – Он сейчас освободится. – Не выдержала и все же добавила:
– Не могла одеться поприличнее.
Ритке, как и Деду, не нравились мои джинсы, хотя Дед последнее время стал гораздо демократичнее.
– Времени не было, – отмахнулась я.
– Чем ты, интересно, занимаешься?
– Отдыхаю.
– Везет же некоторым...
– Что нового в нашей богадельне? – сунув в рот печенье и предварительно угостив Сашку, спросила я.
– Что тут может быть нового? – вздохнула Ритка.
– Ну, не скажи. Сейчас встретила Ларионова, так он мне в друзья набивался.
– Серьезно? – Ритка задумалась. – Хрен его знает, может, ему просто нравится твоя новая стрижка.
– А еще моя собака.
– Он терпеть не может собак.
– Уверена, это взаимно.
Эту содержательную беседу пришлось прервать: дубовая дверь распахнулась и появился заместитель Деда, брови нахмурены, физиономия пятнами, небось влетело от Деда. Кивнув мне, он поспешно удалился, а я шагнула к дверям и едва не столкнулась со своим старшим другом.
– Ты уже здесь? Очень хорошо. Проходи, я вернусь через минуту.
Я вошла в кабинет и устроилась в кресле, поставив сумку на пол. Сашка хотел было выбраться, но я покачала головой, пес вздохнул и остался в сумке, тут и Дед вернулся. Торопливо чмокнул меня в макушку и устроился за столом.
– Хорошо выглядишь, – сказал он, перекладывая на столе бумаги, потом нацепил очки, без которых в последнее время уже не мог обходиться, и уставился на меня.
– Что это? – спросил он с неудовольствием. Я проследила его взгляд, короткий рукав моей футболки задрался, так что любопытство Деда было вполне обоснованно.
– Так, ерунда, – отмахнулась я.
Он не поленился подняться, подошел и задрал рукав повыше, после чего его физиономия приобрела разгневанное выражение.
– Ты с ума сошла?
Я пожалела, что откликнулась на его призыв и приехала. Впрочем, не сегодня так завтра он бы все равно увидел татуировку.
– Она не настоящая. Через пару месяцев сойдет.
– Знаешь что... Короче, займись чем-нибудь полезным. В голове ветер свищет, какие-то сомнительные знакомства, теперь вот татуировка. До чего ты еще додумаешься?
– Не заводись. Это вроде шутки.
– Ага, – хмыкнул он, – нет бы оригинальность проявила, написала, например: «Не забуду мать родную» или там «Сидел, опять сяду»...
– У тебя глубокие познания в этом вопросе, – хихикнула я.
– А у тебя детство в одном месте играет...
– Ты чего звал-то? – решила я сменить тему, раз уж он такой противник татуировок.
Дед устроился за столом, посверлил меня взглядом и наконец изрек:
– У меня к тебе просьба.
– Слушаю, – склонив голову набок, ответила я.
Если честно, я была уверена, просьба будет примерно такой: не лезь не в свое дело. Кто-то вполне уже мот настучать Деду о фотоаппарате. Эта мысль свидетельствует о том, что к тому моменту я смогла убедить себя, что парнишку убили из-за пленки и эта пленка для некоторых людей или одного человека очень важна. Оправданием мне может служить тот факт, что подобное в моей жизни встречалось не раз и не два и ранее чутье меня не подводило. Потому-то я слегка удивилась, когда Дед сказал:
– Ты знаешь Якименко? Федора Васильевича?
– Зампредседателя Законодательного собрания?
Знаю, конечно, но в моих друзьях он не числится.
– А кто числится? – не удержался Дед, что не делало ему чести, он это и сам понял, нахмурился и продолжил:
– Так вот, у него проблемы. Пропала дочь. Уже три дня дома не показывается и нигде не могут найти.
Отец боится, с ней что-то случилось.
– Допустим. Я-то здесь при чем? – Я не могла понять, куда он клонит, оказалось все очень просто.
– Найди ее.
– Я?
– Ну не я же... Отец волнуется и вообще... просил помочь.
– Чудеса. Сколько девочке лет?
– Пятнадцать.
– Ребенок не появляется дома уже три дня, а папа просит о помощи тебя? Он что, спятил? Ему в милицию надо.
Дед поморщился:
– Я ему то же самое посоветовал.
– И что?
– Девчонка совершенно отбилась от рук, попала в какую-то сомнительную компанию, учится плохо... короче, ты поняла. В прошлом году ее дружки ограбили чей-то гараж. Отец боится, что в этот раз могло быть и похуже. Чем меньше людей об этом узнает, тем лучше.
Поэтому желательно обойтись без милиции. А у тебя полно свободного времени, так что отказать мне в такой малости ты не сможешь.
– Если честно, желание возиться с чужими детьми у меня отсутствует начисто, – сообщила я.
Дед нахмурился:
– Я о твоем желании не спрашиваю, я прошу тебя об одолжении. Ты знаешь ситуацию: Якименко...
– Знаю, – перебила я.
– Вот и отлично.
– Давай уточним: я должна найти девочку и вернуть ее домой.
– Конечно. А что еще? Спустись вниз, Валерий Степанович выпишет тебе удостоверение, чтоб с народом легче было общаться.
– У меня этих удостоверений...
– Тогда поезжай к Якименко, его жена дома, ждет тебя. Адрес знаешь?
– Нет.
– Спроси у Риты. – Он начал перекладывать бумаги на столе. Я поднялась. – На вечер у тебя какие планы? – спросил Дед, когда я уже подошла к двери.
– Девчонку искать, – буркнула я и поспешно покинула кабинет.
– Зачем звал? – зашептала Ритка.
– Буду чужих детей искать.
– Дочку Якименко?
Я покачала головой:
– Все-то ты знаешь, не интересно с тобой.
– А чего тут знать, если он к Деду сегодня прибегал, а все, кому надо, в курсе, что дочка у него... в общем, папе с мамой скучать не дает.
– Тогда давай адрес Якименко, – вздохнула я.
– Пожалуйста, – Ритка передала мне листок бумаги. – К нему поедешь?
– К ней.
– Мамаша тоже не подарок. Редкая стерва. Ты отлично проведешь время.
Сделав ручкой, я отбыла. Сашка из сумки с любопытством поглядывал на меня.
– У нас есть работа, пес, – сообщила я ему, но так и не поняла, обрадовался он или нет.
* * *Якименко жил по соседству с Дедом. Дом не хуже моего, правда, подъезд на восемь квартир. Зато в холле дежурил охранник, я назвалась и стала ждать, когда он позвонит по телефону.
– Проходите, пожалуйста. Лифт направо.
Я поднялась на второй этаж. Возле распахнутой настежь двери в квартиру стояла женщина лет сорока, с очень короткой стрижкой, в брючках в обтяжку, топе с блестками, который больше подошел бы подростку, и туфлях на высоченном каблуке. Глаза у нее были серые и злые, кожа, несмотря на усилия косметологов, дряблая, рот странно кривился, то ли женщина пыталась улыбнуться, то ли удержаться от слез.
– Здравствуйте, – сказала я. – Моя фамилия Рязанцева. Ольга Сергеевна.
– Я знаю. Проходите. Думаю, мое имя вам хорошо известно.
Пользуясь тем, что женщина шла впереди, я заглянула в листок бумаги, полученный от Ритки, вместо имени одни инициалы, Е.К. Екатерина, Елена? Обойдемся без имени.
Мы вошли в просторную гостиную, с огромным камином и хорошей копией Рубенса над ним, мягкой мебелью из белой кожи и напольными светильниками, обои с позолотой, дорогой ковер.
– Можете сесть, – кивнула хозяйка. Я выбрала диван, женщина нервно прошлась до окна и вернулась. – Надеюсь, вас предупредили, что дело... Никакая огласка попросту невозможна. Скоро выборы в Законодательное собрание, и мой муж...
– Давайте поговорим о вашей дочери, – предложила я. Женщина взглянула на меня так, точно я ей вылила кофе на вечерний наряд за полторы тысячи баксов.
– Мы как раз и говорим о том деле, из-за которого вас сюда прислали, – отрезала она. Тон у нее был такой, что, будь я менее дружелюбна, уже пять минут назад послала бы ее к черту. – Вы обязаны сознавать, что малейшая...
– Я осознала, – невежливо перебила я. – Мы перейдем к делу или мне зайти попозже?
Теперь она смотрела на меня в крайней растерянности. Либо у меня галлюцинация, либо в глазах ее появились слезы.
– Вы соображаете, с кем говорите? – наконец спросила она.
– Вы так и не представились, но я думаю, что вы жена Якименко Федора Васильевича. Все верно?
В первое мгновение я решила, что сейчас она набросится на меня. Было очень похоже на это, но дама просто стремительно покинула комнату, сцепив зубы так, что глаза от напряжения чуть не вылезли из орбит.
Отсутствовала она минут пять. Думаю, именно столько времени потребовалось ей, чтобы позвонить мужу. Если они решат, что я им не подхожу, буду только рада.
Отсутствовала она минут пять. Думаю, именно столько времени потребовалось ей, чтобы позвонить мужу. Если они решат, что я им не подхожу, буду только рада.
Видимо, в семействе наметились разногласия в оценке моей личности: лицо мадам еще пылало гневом, но интонация сменилась и стала почти любезной. Говорю почти, потому что дамочка по складу своего характера любезничать ни с кем не могла, сильных мира сего я, разумеется, не считаю, но к ним я себя не отношу.
Должно быть, муж настоял на том, что искать их дочь должна именно я, и мадам пришлось с этим согласиться. Она села в кресло напротив, сцепила руки и заговорила уже гораздо спокойнее:
– Может, выпьете кофе?
Такая доброта едва не вызвала у меня слезы умиления, но я с благодарностью отказалась.
– Нет, спасибо.
– Я бы хотела, чтобы вы поняли меня правильно.
Доброе имя моего мужа... скоро выборы... нам не нужны разговоры и сплетни...
– Поэтому меня и попросили заняться вашим делом, – кивнула я. Уверена, будь ее воля, она бы выцарапала мне глаза. Но это было осуществимо только в мечтах. Дама скривилась, что, видимо, должно было означать улыбку, и сказала:
– Рада, что вы это понимаете.
– Может, поговорим о вашей дочери? Простите, как ваше имя-отчество? – Лучше бы я плюнула ей в лицо. С точки зрения мадам, ее имя должен знать каждый житель нашего города. Она дернулась всем телом, точно подавилась, но нашла в себе силы ответить:
– Елизавета Константиновна.
– Как зовут вашу дочь?
– Юля.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– В субботу. Она собиралась к подруге.
– Сегодня среда. То есть девочка отсутствует уже четверо суток. Раньше такое случалось?
– Месяц назад она сбежала из дома. Объявилась в Москве, у моего мужа там живет сестра. Разумеется, нам сразу позвонили. Дома ее не было пять дней, в Москве сначала жила у какой-то подруги или у ее родственников, я так и не поняла. Исчезать на несколько дней для нее вообще дело обычное.
– Давно это началось?
– С прошлой осени. Мы перевели ее в частную школу, но и это не помогло избавить ее от дурного влияния.
– До этого она в какой школе училась?
– В сорок второй. Школа непрестижная, спальный район, вы понимаете.
– Училась хорошо?
– Да. Сначала. С прошлой осени пошли двойки, потом хамство родителям, потом Юля стала совершенно неуправляемой.
– Говорить с ней пробовали? – Вопрос был скорее риторическим. Доверительная беседа с этой дамочкой мне виделась с трудом. Я достала из кармана зубочистку и принялась ее грызть, что, к сожалению, не свидетельствовало о моих хороших манерах, но мне на это наплевать. Достаточно того, что я оставила Сашку в машине, бедный пес скучает в одиночестве. Впрочем, я больше думала о его благе, чем о хозяйке дома, встречаться с ней воспитанной собаке ни к чему.
– Сотни раз, – ответила на мой вопрос Елизавета Константиновна. – На отца и его репутацию ей наплевать. Она так и сказала. Откуда в детях этот эгоизм?..
Вы не могли бы прекратить жевать? – строго спросила она.
– Извините, нет. Я недавно бросила курить... Мобильный у девочки есть?
– Конечно, но телефон не отвечает, выключен.
Хотя она могла потерять его. Уже трижды теряла, точно нарочно. И каждый раз выбирала телефон подороже.
Я говорила мужу, незачем ей его покупать, если она не ценит заботы... – Женщина махнула рукой и отвернулась.
– Вы знакомы с ее друзьями?
– В доме никого из них не было, я бы не потерпела... но по телефону звонили. Чаще всех какая-то Катя и Владик.
– Вы говорили с ними о Юле?
– Нет, конечно. У меня нет номеров их телефонов.
– Они школьные друзья Юли или просто живут рядом?
– Точно не знаю.
– Вы не пытались их найти?
– Зачем? – удивилась она.
– В субботу Юля в какое время ушла из дома?
– Около трех. Обещала вернуться в десять. Я ее очень просила, в тот день у нас были гости и мне не хотелось, чтобы возникли пересуды... Девочка в пятнадцать лет вечером должна быть дома.
– Когда в десять она не вернулась, вы ей позвонили?
– Да, часов в двенадцать, лишь только разъехались гости. Но она не ответила. Утром я опять позвонила, то же самое. Связалась с бабушками, предупредила их... но Юля к ним не заходила. В понедельник позвонила в школу. Разумеется, на занятия она не явилась. Мы забеспокоились. Я даже в Москву звонила. Дети страшные эгоисты, к тому же неблагодарные.
– У вас есть еще дети?
– У Федора Васильевича есть сын от первого брака.
– Проблемы с законом у Юли случались?
– Вы что, с ума сошли? – возмутилась Елизавета Константиновна. – Федор Васильевич...
– Федор Васильевич поспешил бы пока не поздно проблемы разрешить, это я прекрасно понимаю. Но вопрос я задала вполне конкретный.
Она в отчаянии покачала головой, в глазах ее стояли самые настоящие слезы, одна слезинка даже скатилась по щеке, выглядело все это даже трогательно.
– Как вы можете, – прошептала она.
– Если вы хотите от меня каких-то результатов, потрудитесь быть откровенной. Если вам это не по силам, ищите дочь сами.
Она надолго замолчала. Я уже собралась удалиться, и тут она наконец обрела дар речи.
– Проблемы были. Кто-то из ее дружков обокрал гараж. Слава богу, Юля при этом не присутствовала.
Потом на дискотеке устроили потасовку и всех забрали в милицию. Дочь была так пьяна, что не могла позвонить домой. Три месяца назад у родителей ее подруги пропали деньги, довольно крупная сумма. Выяснилось, что деньги взяла собственная дочь, но Юля здесь ни при чем. Она не воровка, уж можете мне поверить. Был еще случай – их как-то задержали возле Горбатого моста.
Октябрьский мост, в просторечии Горбатый, прозванный так из-за своей формы, напоминающей перевернутый полумесяц, был местом сбора городских проституток. Рядом парк, куда счастливые пары и отправлялись, если у избранника не было машины. Там из-под каждого куста доносились сладкие стоны, еще чаще вопли и матерщина. Куда они отправлялись зимой, мне неведомо, может, в те же самые кусты, охота, как известно, пуще неволи. Милиция появлялась там редко, выходит, девчонке просто не повезло.
– Я, конечно, была в шоке, – кашлянув, продолжила Елизавета Константиновна. – Потребовала объяснить, как такое могло произойти. Юля сказала, что они с подружкой просто гуляли, а милиция забирала всех подряд. Вы не верите? – вдруг спросила она.
Я пожала плечами:
– Почему же. Иногда такое случается.
– А вот я не верю. Приличных девушек не забирают. Только тех, кто шляется по ночам бог знает где, забыв, что ее отец... Впрочем, я отвлеклась. Вот, пожалуй, и все.
– Наркотики? – спросила я.
– Слава богу, нет. Иногда являлась пьяной. Два или три раза. В каком виде она пребывает, когда не ночует дома, могу только догадываться.
– Можно взглянуть на комнату вашей дочери? – Видя недоумение на лице женщины, я пояснила:
– Она могла где-то записать телефоны друзей, очень бы пригодились фотографии.
– Хорошо, пойдемте.
Мы поднялись на второй этаж, помещения здесь были попроще. Женщина толкнула ближайшую дверь и отступила, пропуская меня в комнату.
Комната была небольшой и уютной. Кровать застлана клетчатым пледом, на окне голубые шторы с рюшами, плюшевый медведь, книги на полках. Я пробежала взглядом по корешкам, в основном фантастика.
Слева тонкая брошюра «Как завоевать друзей», том Фрейда, рядом сонник.
– Юля много читает?
– Не уверена. Если читает, то какую-нибудь ерунду.
– С вашего разрешения я загляну в стол?
– Я там смотрела. Никаких телефонов. Она не хотела, чтобы я знала о ее друзьях. Юля очень хитрый и осторожный ребенок.
– Вы раньше проверяли ее стол?
– Конечно. Нашла дневник. У нас после этого вышел крупный разговор. Я заставила ее уничтожить эту гадость. Так что вы вряд ли что найдете.
– Что было в дневнике?
– Хотите, чтобы я повторяла всякие пакости?
– Только в общих чертах.
– Обливала грязью своих родителей. Ей бы папашу алкоголика и мамашу училку, тогда бы знала... – прошипела женщина с поразившей меня злобой.
– Простите, а кем вы работаете?
Она нахмурилась, точно я спросила страшную глупость.
– Федор Васильевич очень занят, он много работает и имеет право на то, чтобы дома ему создавали нормальные условия для отдыха.
– Вы сами их создаете или домработница?
– Дважды в неделю к нам приходит уборщица, все остальное на моих плечах. Поверьте, быть супругой такого человека, как Федор Васильевич, совсем нелегко.
Это тоже труд и...
– А где вы работали раньше?
– Это имеет какое-нибудь отношение к исчезновению дочери? – недовольно спросила она.
– Нет. Простое любопытство.
– Я работала в институте.
– Кем работали?
– Лаборантом. Я не имела возможности получить высшее образование из-за тяжелого материального положения нашей семьи. А выйдя замуж, все силы отдала мужу, то есть его карьере.