Врун
В городе Осака жил врун. Он всегда врал, и все это знали. Поэтому ему никто не верил. Один раз он пошёл гулять в горы. Когда он вернулся, он сказал соседке: - Какую змею я сейчас видел! Громадную, толщиной с бочку, а длиной с эту улицу. Соседка только плечами пожала: - Сам знаешь, что змей длиной с эту улицу не бывает. - Нет, змея в самом деле была очень длинная. Ну, не с улицу, так с переулок. - Где же это виданы змеи длиной с переулок? - Ну, не с переулок, так с эту сосну. - С эту сосну? Не может быть! - Ну, постой, на этот раз я тебе скажу правду. Змея была такая, как мостик через нашу речку. - И этого не может быть. - Ну ладно, сейчас я тебе скажу самую настоящую правду. Змея была длиной с бочку. - Ах, вот как! Змея была толщиной с бочку и длиной с бочку? Так, верно, это и была не змея, а бочка.
Гомбей-птицелов
На самом севере Японии, на острове Хоккайдо, в деревне Инаги, жил крестьянин Гомбэй. Не было у него ни отца, ни матери, ни жены, ни детей. И земли у него не было. Жил он один на самом краю деревни, в маленькой избушке, а промышлял охотой на диких уток. Каждый день Гомбэй поднимался до зари, шёл к большому озеру неподалёку от деревни, расставлял ивовые силки и долго-долго стоял у воды, подстерегая уток. За день ему удавалось поймать когда трёх, а когда двух уток. А бывало, что в силки к нему попадала всего одна утка, а то и вовсе ни одной. Вот как-то ранней весной Гомбэй три дня подряд приносил домой только по одной утке. На третий вечер, возвращаясь с охоты, он стал думать: «Ставлю я каждый день по три силка, просиживаю у озера с зари до зари, а ловлю всего-навсего по одной утке в день. Вот и завтра мне опять придётся встать ни свет ни заря, а потом весь день мёрзнуть на берегу. А что, если бы я поставил на озере сто силков? Наловил бы я тогда сразу столько уток, что мог бы целый месяц сидеть дома и греться у печки». На другое утро Гомбэй никуда не пошёл, а сел плести из ивовых прутьев Силки. Сплёл сто силков, расставил их на озере, а сам на ночь ушёл спать. Всю ночь ему снился один и тот же сон: будто со всего света слетаются утки и садятся прямо в его силки. Проснулся Гомбэй среди ночи, быстро оделся и побежал к озеру. Прибегает на берег, а никаких уток на озере нет. Как стояли силки с вечера, так и стоят. Все силки связаны верёвкой, а конец верёвки обмотан вокруг дерева. Гомбэй оглядел силки и притаился на берегу у дерева. Понемногу стало светать. И вдруг откуда-то в самом деле налетело много-много уток. Покружились они всей стаей над озером, а потом на воду села одна утка, за ней другая, третья, четвёртая. И как только садилась утка на воду, так прямо и попадала в силки Гомбэя. Скоро во всех силках было по утке. Только один силок ещё оставался пустым, а над озером летала последняя утка. Тут Гомбэй отвязал от дерева конец верёвки и стал медленно наматывать её себе на руку. Ему жаль было вытаскивать силки, пока хоть один силок оставался пустым. «Ещё бы одну утку поймать, и у меня будет целых сто. Тогда я и вытащу силки.» А тем временем уже совсем рассвело и взошло солнце. Когда оно показалось из-за гребня гор, яркие лучи его упали на озеро, и вода в озере заблестела, засверкала. Утки на воде встрепенулись, замахали крыльями, и все девяносто девять с силками на ногах поднялись над озером. Гомбэй крепко натянул верёвку. Но утки были сильнее его - их ведь было девяносто девять. Они поднимались всё выше, а с ними вместе уходила верёвка. Уже не Гомбэй тянул верёвку, а верёвка тянула Гомбэя. И вот он отделился от земли и поднялся в воздух. Чем выше летели утки, тем выше поднимался и Гомбэй. Он висел на конце верёвки и крепко держался за неё обеими руками. Озеро осталось далеко внизу. Гомбэй только жмурился - он боялся посмотреть вниз. А утки летели всё выше, всё дальше, пролетели над озером, над деревней, над лесом, взвились над горой. И вдруг верёвка, на которой висел Гомбэй, оборвалась. Утки улетели дальше, а Гомбэй повис в воздухе. Сердце у него замерло от страха. Тут бы Гомбэю и упасть, но он не падал. Удивился Гомбэй и осторожно открыл глаза. И что же? Он увидел, что по-прежнему летит по воздуху. Его подхватил ветер. Сильный ветер нёс Гомбэя высоко над землёй, над лесами, над горами, над долинами, над морем, далеко-далеко к югу. Летел Гомбэй день, летел другой, летел третий. На третий день ветер немного утих, и Гомбэй стал медленно-медленно спускаться на землю. Смотрит, а под ним крыши домов и кругом поле. На поле крестьяне сеют ячмень. Как раз посреди поля и опустился Гомбэй. Тут крестьяне бросили работу и со всех сторон побежали к нему. Гомбэй потопал ногами, помахал руками - от долгого полёта он не чувствовал ни рук ни ног, - а потом вежливо поздоровался с крестьянами и спросил: - Что это за деревня? Куда я попал? - Это деревня Акано, - ответили крестьяне. - Никогда не слыхал про такую деревню. А вы-то сами японцы? - Конечно, мы японцы! А ты, верно, издалека, раз не знаешь деревни Акано? - Я с острова Хоккайдо, с самого севера Японии. - А деревня Акано - на острове Кюсю, на самом юге Японии. Как же ты попал к нам и почему свалился с неба? Тогда Гомбэй рассказал крестьянам, как его подняли в воздух утки, а потом три дня нёс ветер. - Теперь тебе до дому не добраться, - сказали крестьяне, выслушав рассказ Гомбэя. - Для этого пришлось бы переплыть много проливов и морей и пройти пешком всю Японию с юга на север. Это тебе будет не по силам. Оставайся лучше с нами. Поселись у нас в деревне, помогай нам в работе, а мы тебя будем кормить. Гомбэй немного подумал и согласился. - На родине у меня никого и ничего не осталось. Отчего бы мне и не пожить у вас? Так Гомбэй и остался жить на острове Кюсю, в деревне Акано. Поселился он у крестьян, помогал им в работе, сеял с ними ячмень, вырывал сорняки. Время шло быстро, кончилась весна, а потом и лето. Ячмень вырос и созрел, настала пора жатвы. Однажды рано утром крестьяне пошли с серпами в поле и принялись за жатву. Гомбэй тоже усердно взялся за работу. Вдруг ему попался очень толстый, высокий колос. Гомбэй пригнул его к земле и хотел уже срезать серпом, как вдруг колос отпрянул обратно и ударил Гомбэя с такой силой, что подбросил его в воздух. Но Гомбэй не упал на землю. Его снова подхватил ветер и поднял высоко над полем. Гомбэй не удивился. Он сразу понял, в чём дело. - Это, верно, тот самый ветер, который принёс меня на Кюсю! Теперь ветер возвращается обратно и, конечно, донесёт меня домой. На этот раз Гомбэй устроился в воздухе поудобнее, чтобы у него опять не затекли руки и ноги. А ветер нёс Гомбэя высоко над землёй: над лесами, над горами, над долинами, над морем, далеко-далеко на север. Целый день нёсся по воздуху Гомбэй, но вот к вечеру ветер утих, и Гомбэй медленно-медленно опустился на землю. «Я летел нынче только день, а в тот раз летел три дня. Значит, я ещё не прилетел на Хоккайдо», - подумал Гомбэй. Он огляделся. В самом деле: место было незнакомое. Кругом - пустынная равнина. Не то что жилья - даже деревца или кустика не было видно вдалеке. Гомбэю стало страшно. К тому же солнце уже село, и стало темнеть, и со всех сторон надвигались тёмные тучи. «Скоро дождь пойдёт. Куда я укроюсь?» - подумал Гомбэй. И он быстро зашагал вперёд, надеясь дойти до какого-нибудь жилья. Вдруг он наткнулся на большой белый гриб. «Вот какие удивительные грибы растут в этой стране!» - подумал Гомбэй. Но, нагнувшись, он увидел, что это вовсе не гриб, а широкая крестьянская шляпа, сплетённая из рисовой соломы. «Вот хорошо! - обрадовался Гомбэй.- В такой шляпе я и в дождь не промокну!» Он поднял шляпу и хотел надеть её на голову. Но шляпа была ему мала. Долго тянул её за широкие поля Гомбэй и наконец всё-таки напялил её себе на голову. А чтобы она не улетела, завязал под подбородком тесёмками и зашагал дальше. Не прошёл Гомбэй и сотни шагов, как в самом деле стал накрапывать дождь. Всё небо застлали тучи. Ветер так и рвал шляпу с головы. Но шляпа плотно сидела на голове у Гомбэя, да и тесёмки были завязаны крепко. Долго рвал ветер шляпу и наконец поднял её в воздух вместе с Гомбэем, да так высоко, что Гомбэй уже не видел под собой земли - ни лесов, ни гор, ни моря, - а видел только облака под ногами. Первый раз в жизни Гомбэй видел облака так близко. Одни облака были курчавые, а другие гладкие, одни толстые и пушистые, а другие сплющенные и тонкие. Так летел он над облаками день, летел другой. А на третий день ветер утих, и Гомбэй стал опускаться на землю. «Куда-то теперь я попаду?» - подумал Гомбэй. Он посмотрел вниз и увидел, что опускается в большую деревню. Посреди деревни стояла высокая пятиэтажная пагода. Не успел Гомбэй её как следует разглядеть, как очутился на самой её вышке и ухватился руками за шпиль пагоды. Стоять так высоко было страшней, чем летать. Огляделся Гомбэй кругом, поискал, нет ли ступенек, но никакой лестницы не было. Тогда Гомбэй громко, во весь голос, закричал: - Помогите! Помогите! На крик изо всех домов выбежали люди. Вся деревня сбежалась к пагоде. Сначала никто не мог понять, откуда слышен голос. Вдруг один мальчик крикнул: - На пагоде человек! Тогда все столпились вокруг пагоды и задрали головы кверху. Снизу Гомбэй казался таким крошечным, что его трудно было даже разглядеть. А он смотрел вниз и кричал: - Помогите! Помогите! И вдруг у него закружилась голова. Гомбэй покачнулся, выпустил из рук шпиль и упал с пагоды прямо на столпившихся внизу крестьян. Крестьяне ахнули, бросились в стороны да так стукнулись лбами друг о друга, что у всех из глаз посыпались искры. От искр всё кругом загорелось. И крестьяне сгорели. И пагода сгорела. И Гомбэй сгорел. И сказка вся тоже сгорела.
Горное чудище — Омои
Давно-давно это было.Жил в одной деревне бочар. Как-то раз пошёл он в соседнюю деревню бочки чинить. Было раннее утро, ещё третьи петухи не пропели. Верхушки гор красным огнём горят, а в бамбуковой чаще хоть фонарь зажигай, так темно.Идёт бочар по тропинке вверх на гору, вниз с горы, петлей вокруг горы и снова вверх на гору. В руках держит лёгкие бамбуковые обручи. Эти обручи он на бочки набивал, чтобы крепко, дружной семьёй держались вместе дощечки-клёпки.Идёт и напевает:
Что круглей клубочка-бочка-бочка?
Только бочка, только бочка.
Сутонтон-сутонтон.
Что красивей голубочка-бочка-бочка?
Только бочка, только бочка.
Сутонтон-сутонтон.
Очень бочар своё дело любил.Вдруг слышит он — хлоп, хлоп! — словно мяч по земле прыгает.Взглянул бочар вниз с горы — беда!Скачет ему навстречу по тропинке страшное чудище: нога у него одна и глаз один, а вот рук, как нарочно, две и обе с когтями.Затрясся бочар от страха. Думает:«Про такое пугало я никогда не слыхивал».А чудище смеётся:— Эй, бочар! Так я, по-твоему, пугало?Ещё сильнее бочар испугался:«Откуда он знает, как я его в мыслях назвал? Убегу-ка я скорее направо по тропинке на Кипарисовую гору, к лесорубам. Они меня спасут».А чудище хихикает:— Ага, бочар, ты от меня на Кипарисовую гору убежать хочешь вон по той тропинке? А я — прыг-скок — забегу вперёд и поймаю тебя.«Угадал он,— думает бочар.— Побегу-ка я налево на Сосновую гору к угольщикам под защиту».А чудище хохочет:— Так вот что ты затеял! Хочешь на Сосновую гору бежать? Ведь верно? А я твои мысли как в раскрытой книге читаю.Совсем бочар духом пал: «Все мои мысли горное чудище читает. Всё наперёд знает, что ни придумаю. Пропал я, нет мне спасенья!»— Правда твоя, бочар,— заливается смехом чудище.— Что ты ни затеешь, я всё разгадаю. Недаром меня зовут Омои — Угадчик мыслей. Но хватит болтать по пустякам, завтракать пора.Облизнулся Омои, разинул пасть и поскакал вверх по тропинке к бочару. А бочар и бежать не может, ноги к земле приросли.Посыпались у него обручи из ослабевших рук.Покатился один обруч вниз с горы, запрыгал, словно заяц, да как щёлкнет вдруг чудище по лбу — пон!— Ой, ой, ой! — завопил Омои от испуга.А тут второй обруч его по лбу — пон!Прыгают обручи, катятся — третий, пятый, десятый,— и каждый Омои по лбу щёлкает — пон, пон, пон!Завопило чудище диким голосом:— Ой, боюсь, боюсь, ой, боюсь! Значит, человек может нападать не подумавши. Сначала проглотит, а потом уж подумает, что хорошо бы меня съесть. Как же я хитрости человека разгадаю? Ой, боюсь, убегу на край света, туда, где люди не водятся, а то ещё, чего доброго, съедят меня, беднягу!С тех пор никто больше не видел страшного Омои.Слушают люди рассказ про него и смеются: глупое чудище! Ведь бочар нечаянно из рук обручи выронил. В голове у него от страха ни одной мысли и не было.Но ведь бывает и так. Человеку и надо бы наперёд поразмыслить, а он наобум поступает, не подумав. И покатится у него нужное дело под гору, словно обруч.Только всем ли, как бочару, от этого счастье?
Господин Соломинка
Жил да был один крестьянин, звали его Йосаку. Не было у него своего поля, своего дома. Он ходил от деревни к деревне и помогал крестьянам выращивать урожай за кусок хлеба и мизерную плату. Юноша терпеливо сносил все невзгоды и благодарил Будду за то, что он дает ему возможность зарабатывать свой хлеб. Однажды ночью Будда явился юноше в золотом сияньи. И сказал Будда: «Ты удивительный человек, Йосаку, ты живешь в бедности и довольствуешься малым. Ты много работаешь и не просишь лишнего. Встань завтра с первыми лучами солнца. Первое, что ты возьмешь в руки принесет тебе счастье.» Сказав это Будда исчез, будто его и не было. Наутро Йосаку, как обычно, отправился на работу. Споткнувшись о камень, Йосаку упал и сильно ушибся. Когда он встал, он заметил, что сжимает в руке соломенный стебель. «Сомневаюсь, что это то самое, что Будда посоветовал мне взять в руки. И как же это соломенный стебель принесет мне счастье?» - подумал юноша. Откуда ни возьмись, появился огромный слепень. Он стал жужжать и кружиться вокруг лица юноши. Йосаку поймал слепня и привязал его к концу соломенного стебля и слепень продолжал жужжать и кружиться вокруг стебля, как заводная игрушка. Мальчик, встретившийся на его пути, захотел поиграть с этой забавной игрушкой и Йосаку с легким сердцем подарил ребенку соломенный стебель. За эту игрушку слуга мальчика дал ему три апельсина. «Чудесно! Целых три апельсина за соломенный стебелек!» - подумал Йосаку и пошел дальше. Вскоре он нагнал женщину, присевшую на обочине дороги. - Ох, как жарко, - сказала женщина, - я умираю от жажды.... - Если эти три апельсина спасут вас, пожалуйста, возьмите их! - сказал добрый юноша. Женщина съела их, и силы вернулись к ней. Она поблагодарила Йосаку за спасенье и подарила ему рулон шелка. «Этот дорогой рулон шелка уж точно - подарок Будды!» - сказал себе Йосаку и продолжил путь. Вскоре на его пути встретились два самурая, стоящие над лошадью, которая упала от жары и усталости. «Ну что нам делать с этой дохлятиной?» - спросил самурай. Йосаку пожалел лошадь и обратился к самураям: «Господа самураи, не обменяете ли вы эту несчастную лошадь на превосходный рулон шелка?» Самураи с радостью согласились, и взяв дорогую ткань пошли прочь. - Не сладко тебе пришлось, - сказал Йосаку лошади. Он напоил ее, дал ей отдохнуть, и лошадь вскоре снова встала на ноги. Йосаку оседлал лошадь и вскоре достиг окраины города. Он оказался возле большого дома, хозяин которого собирался в дальнюю дорогу. Йосаку рассказал хозяину дома о своем чудесном путешествии и спросил, не купит ли хозяин у него лошадь для своей поездки. Хозяин подумал и сказал: «Я был бы рад купить у тебя лошадь, но у сейчас меня нет денег. Я бы мог отдать тебе часть урожая по возвращении, а ты пока поживешь в моем доме и присмотришь за хозяйством...» Так Йосаку достался и дом, и часть урожая. Юноша был счастлив. Он наконец-то почувствовал себя настоящим хозяином и трудился не покладая рук. Йосаку вырастил прекрасный урожай риса. Когда пришло время и хозяин вернулся из поездки, он увидел, что его старый дом вычищен и сверкает, как новая монета. Обрадованный хозяин сказал: «Йосаку, я вижу, - ты очень хороший человек. Почему бы тебе не жениться на моей дочери и не остаться в нашем доме навсегда?» Йосаку с радостью согласился. Он женился на дочери хозяина и они жили долго и счастливо. У них было много детей. Он продолжал много работать, как и раньше и стал очень богатым человеком. Йосаку всегда помогал беднякам. За его доброту все в городе называли его «Варашибе Чойа», что значит «Господин Соломинка».
Груша, вверх! Груша, вниз!
Давным-давно жили старик со старухой. Были они бедны, но зато дружны.Скажет старуха:— Дед, а у нас сегодня на ужин всего-то одна просяная лепёшка.— Что за беда, старая! Ведь нас с тобой двое. Стало быть, каждому по половинке,— и, посмеиваясь, разломит просяную лепёшку пополам.Как-то раз шёл старик в лавку табачку себе купить. Дорога вела через мост. А на мосту стоит сосед. Хочет щенка в реку бросить. Щенок ещё слепой и скулит так жалобно.— Не топи его, сосед, отдай мне. Будет нам со старухой и забота, и забава.— Ага, выходит, щенок тебе нужен? А если нужен, давай мне за него деньги. Даром не получишь.— Денег у меня с собой три медяка. На вот, возьми, а я и без табачка обойдусь.Спрятал старик щенка за пазуху и принёс домой. Обрадовалась старуха.— Теперь,— говорит,— будет у нас в доме веселее.Шёрстка у щенка была белая-белая, вот и прозвали его Снежком.Крепко полюбил Снежок своих хозяев. А умный такой, умнее во всей деревне собаки не было.— Снежок, Снежок,— позовёт старик,— пойдём со мной в горы!Старик сучья в лесу рубит, а Снежок зорко хозяина стережёт и за зверьём охотится.— Снежок, Снежок,— кликнет старуха,— пойдём со мной к реке!Старуха бельё стирает, а Снежок в реке рыбу ловит.Бывало, скажет старик, собирая хворост в лесу:— Беги направо, вон в ту долину, там фазан кричит.Пустится Снежок как стрела вниз по крутому горному склону и, смотришь, фазана в зубах несёт.— Эй, Снежок, беги налево, там в долине барсук ходит. А ну-ка, поймай его!Не успеет старик договорить, а уж Снежок мчится вниз с горы. И через минуту барсука притащит.Славный охотник был Снежок!Узнал про всё это сосед и раздосадовался:— Эх, зря я отдал этого щенка за три медяка. Вот и всегда так! Пользуются люди моей добротой.Пошёл он к старику:— Дай мне, сосед, Снежка на один день. Хочу в горах поохотиться. К вечеру я его приведу обратно.Смутился старик. И соседу отказать совестно, и жалко со Снежком расставаться.— Отчего бы не дать, да только будет ли он тебя слушаться? Как бы не вышла из твоей охоты одна досада.— Эх, вижу, балованный он у вас. Самое время взяться за него хорошенько. Да ведь это все пустые отговорки. Вижу, не хочешь ты соседу одолженье сделать. Так бы сразу и сказал. А ведь я тебе Снежка когда-то за три медяка уступил. Не забудь, всего за три медяка!Ну как тут откажешь!— Что ж, хорошо. Только ты смотри, сосед, не брани Снежка. Не наказывай, если чего не поймет. Молод он ещё.Мотнул головой сосед и повел Снежка в горы. Неохотно с ним Снежок идёт, всё назад оглядывается.Вот зашли они далеко в горы. Отпустил сосед собаку с поводка и приказывает:— Эй ты, слышишь, вон там в долине фазан закричал. Беги направо, да поживее у меня!И палкой Снежку погрозил. А Снежок возьми и вцепись соседу в правую пятку.Завопил сосед от боли:— Ой, ой, дурацкий пёс! Слеп ты на оба глаза, что ли? Это же моя нога, а не фазан, пустобрех ты этакий!Отпустил Снежок соседа. Вот прошло немного времени, опять сосед кричит:— Эй, Снежок! Слышишь, лисица залаяла. Беги налево, хватай её. Не то я тебя палкой!А Снежок — гам! — и вцепился соседу в левую пятку.— Ой, ой! Ай, ай! Ну, уж теперь я тебе не спущу. Ты это нарочно! Проклятый пес, кот шелудивый, мышиное отродье!Кричит сосед, ругается. Сам себя не помнит от злости. Как хватит Снежка палкой со всех сил, из того и дух вон.Ждали-ждали Снежка старик со старухой, так и не дождались.На другое утро чем свет пошёл старик к соседу:— Прости, пожалуйста, но где моя собака?— Какая? Ах, та! Дрянной пёс, ничего не понимает, ещё и кусается! Хотел я его поучить, ударил палкой, да невзначай и убил. Что ж ты заплакал? Было бы о чём. Всего-то, по совести, три медяка потерял.Горько заплакал старик. Пошёл он в горы, принёс убитого Снежка и закопал у себя в саду. А на могиле посадил грушевое дерево.Быстро-быстро росло молодое деревцо. Весной словно снегом осыпало его белым цветом.К осени поспела на дереве одна-единственная груша. С одной стороны солнцем подрумянена, а с другой словно жёлтым мёдом пропитана.С тех пор не стало старикам покоя:— Как бы мальчишки грушу не сорвали. А ведь это не простая груша, о нашем Снежке дорогая память.Увидел старик, что мальчишки повисли на изгороди, с груши глаз не сводят, и закричал: