Я не пропустила того, как он подчеркнул слово английские, и — тут я нисколько не сомневалась — не пропустил этого ни один из присутствующих. Значит, меня будут терпеть, но по-прежнему подозревать. Скажи он «французские», и ко мне относились бы, как к другу или как к нейтральной личности. Похоже, убраться из замка будет труднее, чем я надеялась.
Каллум изящно поклонился мне и заверил в безграничном гостеприимстве у своего смиренного очага. Я снова сделала реверанс, на этот раз немного успешнее, и вернулась обратно в толпу, сопровождаемая любопытными, но более или менее дружелюбными взглядами.
До этого момента все происходящее интересовало преимущественно тех, кого затрагивало. Зрители тихонько беседовали, поджидая своей очереди. Мое появление было встречено бормотанием, обменом мнениями и, как мне показалось, одобрением.
Но теперь все в зале возбужденно зашевелились. На пятачок выступил дородный мужчина, тащивший за руку молоденькую девушку лет шестнадцати с хорошеньким личиком, надутыми губами, с желтыми волосами, перевязанными сзади синей лентой. Она споткнулась и оказалась на пятачке одна, а мужчина встал у нее за спиной и разразился потоком гаэльских слов, размахивая руками и время от времени тыча в нее пальцем, то ли поясняя что-то, то ли обвиняя. Пока он говорил, в толпе опять побежали шепотки.
Мистрисс Фитцгиббонс, сидевшая на стуле, с интересом вытянула шею. Я наклонилась и шепнула ей на ухо:
— Что она натворила?
Объемная дама ответила, почти не шевеля губами и не отрывая взгляда от происходящего.
— Отец обвиняет ее в распутном поведении и в неподобающих отношениях с мужчинами против его воли, — пробормотала она, снова удобно умащиваясь на стуле. — Отец хочет, чтобы Маккензи наказал ее за неповиновение.
— Наказал? Как? — прошипела я как можно тише.
— Шшш.
Все внимание в центре сосредоточилось на Каллуме, рассматривающем девушку и ее отца. Переводя взгляд с одного на другую, он что-то произнес, нахмурился, сильно стукнул костяшками пальцев по подлокотнику кресла, и толпа вздрогнула.
— Он принял решение, — прошептала мистрисс Фитцгиббонс, хотя в этом не было необходимости. Что именно он решил, я тоже поняла, потому что гигант пошевелился в первый раз за все время, вытащил кожаный ремень и небрежно начал похлопывать им. Два охранника схватили перепуганную девушку под руки и повернули ее спиной к Каллуму и отцу. Она заплакала, но не стала ни о чем просить. Толпа смотрела с тем напряженным возбуждением, с каким обычно смотрят на публичные казни и дорожные аварии. Внезапно из дальних рядов раздался голос, говорящий по-гаэльски, перекрыв шум толпы.
Все головы повернулись в ту сторону. Мистрисс Фитцгиббонс встала на цыпочки и вытянула шею. Я совершенно не поняла, что было сказано, но голос узнала сразу — низкий, но приятный, проглатывающий последние согласные.
Толпа расступилась, и вперед вышел Джейми Мактавиш. Он уважительно склонил голову перед Маккензи и снова заговорил.
Похоже, сказанное вызвало разногласия. Каллум, Дугал, маленький писец и отец девушки заспорили.
— Что происходит? — пробормотала я мистрисс Фитц, как мысленно ее называла. Мой пациент выглядел гораздо лучше, чем раньше, хотя все еще был чересчур бледным. Он раздобыл где-то чистую рубашку, а пустой правый рукав заткнул за пояс килта.
Мистрисс Фитц наблюдала за происходящим с живейшим интересом.
— Парень предложил, чтобы вместо девушки наказали его, — рассеянно ответила она, заглядывая через плечо стоявшего впереди человека.
— Что? Да ведь он ранен! Уж наверное они не разрешат ему сделать ничего подобного! — говорила я как можно тише под неумолчное гуденье толпы.
Мистрисс Фитц покачала головой.
— Не могу сказать, девица. Они вон как раз спорят. Понимаешь, парню из нашего клана так поступить можно, да только он не Маккензи.
— Нет? — изумилась я, почему-то пребывая до сих пор в наивной уверенности, что весь захвативший меня в плен отряд прибыл из замка Леох.
— Ну конечно нет, — нетерпеливо отозвалась мистрисс Фитц. — Что, цветов на его килте не видишь?
Разумеется, я увидела — после того, как она об этом сказала. Хотя на Джейми был охотничий килт тоже в зеленую и коричневую клетку, но цвета отличались от килтов присутствующих здесь мужчин. Коричневый был намного темнее, с тонкой голубой полоской.
Похоже, Дугал сказал что-то, ставшее решающим аргументом. Державшая совет группка распалась, и в толпе зашикали. Охранники отпустили девушку, которая ринулась в гущу толпы, а Джейми шагнул на ее место. Я в ужасе смотрела, как они подошли и схватили его за руки, но тут Джейми сказал что-то человеку с ремнем, и охранники шагнули назад. Как ни странно, но на лице Джейми на мгновение появилась широкая, дерзкая улыбка. Еще более странным показалось мне то, что такая же улыбка промелькнула и на лице гиганта.
— Что он сказал? — повернулась я к своей переводчице.
— Он выбрал кулаки вместо ремня. Мужчина может выбирать, а женщина — нет.
— Кулаки?
Времени на вопросы не осталось. Палач отвел назад кулачище, похожий на свиной окорок, и всадил его в живот Джейми. Тот согнулся пополам и громко выдохнул. Великан дождался, пока Джейми выпрямится, и нанес ему сразу серию коротких ударов по ребрам и предплечьям. Джейми не делал никаких попыток защищаться, только переносил равновесие с ноги на ногу, чтобы стоять прямо.
Следующий удар пришелся в лицо. Я вздрогнула и невольно зажмурилась, когда голова Джейми дернулась назад. Палач не торопился, делал паузы между ударами, стараясь не сбить жертву с ног и не нанести слишком много ударов в одно место. Это было научное избиение, искусно выполненное: причинить боль и наставить синяков, но не покалечить и не изуродовать. Один глаз Джейми распух и заплыл, юноша тяжело дышал, но в остальном все выглядело терпимым.
Самые страшные страдания причиняли мне удары в раненое плечо. Пока повязка держалась, но при таком «лечении» ее надолго не хватит. Сколько еще это продлится? В комнате стояла полная тишина, слышались только удары да изредка раздавался негромкий стон.
— Малыш Ангус остановится, когда покажется кровь, — шепнула мистрисс Фитц, похоже, угадав не заданный мною вопрос. — Обычно это происходит, когда ломают нос.
— Но это же варварство! — свирепо прошипела я. Несколько человек осуждающе оглянулись на нас.
Очевидно, палач решил, что наказание длилось положенное время. Он отклонился назад и нанес сильнейший удар. Джейми пошатнулся и упал на колени. Оба охранника поспешили к нему и поставили его на ноги. Он поднял голову, и я увидела, что из разбитого рта капает кровь. Толпа облегченно загудела, а палач, удовлетворенный тем, как исполнил свой долг, шагнул назад.
Один из охранников поддерживал Джейми за руку, пока тот тряс головой, пытаясь прийти в себя. Джейми поднял голову и посмотрел прямо на возвышавшегося над ним палача. Поразительно, но он опять улыбался, шевеля разбитыми в кровь губами.
— Спасибо, — с заметным трудом выговорил он и церемонно поклонился палачу, а потом повернулся и пошел прочь. Внимание толпы переключилось на Маккензи и следующее дело.
Джейми вышел из комнаты совета через дверь в противоположном конце. Меня больше интересовал он, чем дальнейшие разбирательства, так что я быстро извинилась перед мистрисс Фитцгиббонс и стала прокладывать себе путь через толпу.
Я нашла Джейми в маленьком боковом дворике. Он прислонился к колодезному вороту и промокал разбитые губы полой рубашки.
— На, возьми, — сунула я ему свой носовой платок.
— Угу. — Я решила считать это словами благодарности. К этому времени бледное, почти бесцветное солнце уже поднялось на небо, и в его свете я внимательно осмотрела молодого человека. Похоже, заплывший глаз и разбитая губа — самые тяжелые повреждения, хотя на шее и на челюсти видны следы, которые очень скоро станут черными синяками.
— Рот изнутри тоже рассечен?
— Угу. — Он наклонился, а я оттянула и мягко отвернула его нижнюю губу, чтобы посмотреть, что происходит внутри. Щека рассечена, и на нижней губе несколько разрывов. Кровь, смешанная со слюной, потекла из открытого рта.
— Воды, — с трудом произнес он, вытирая с подбородка кровавую струйку.
— Точно.
К счастью, на краю колодца стояло ведро и роговой кубок. Джейми несколько раз прополоскал рот и сплюнул, а остаток воды выплеснул себе на лицо.
— Зачем ты это сделал? — с любопытством спросила я.
— Что? — уточнил он, выпрямляясь и вытирая лицо рукавом, и, поморщившись, осторожно потрогал разбитую губу.
— Предложил взять на себя наказание девушки. Ты ее знаешь?
Спрашивать было немного неловко, но мне действительно хотелось знать, что лежит за таким донкихотским поступком.
— Я знаю, кто она. Правда, никогда с ней не разговаривал.
— Точно.
К счастью, на краю колодца стояло ведро и роговой кубок. Джейми несколько раз прополоскал рот и сплюнул, а остаток воды выплеснул себе на лицо.
— Зачем ты это сделал? — с любопытством спросила я.
— Что? — уточнил он, выпрямляясь и вытирая лицо рукавом, и, поморщившись, осторожно потрогал разбитую губу.
— Предложил взять на себя наказание девушки. Ты ее знаешь?
Спрашивать было немного неловко, но мне действительно хотелось знать, что лежит за таким донкихотским поступком.
— Я знаю, кто она. Правда, никогда с ней не разговаривал.
— Так зачем ты это сделал?
Он пожал плечами и снова поморщился.
— Это опозорило бы девчонку — быть выпоротой на Совете. Мне проще.
— Проще? — с недоверием переспросила я, глядя в изувеченное лицо. Он проверял здоровой рукой ребра, но все равно взглянул на меня и даже усмехнулся одной стороной рта.
— Ага. Очень уж она молоденькая. Опозорилась бы перед всеми, и это бы долго помнили. Мне больно, но я же не покалечен. Через день-два все пройдет.
— Да почему ты? — настаивала я.
Он посмотрел на меня так, словно вопрос показался ему странным.
— А почему не я?
— Почему не ты? — хотела сказать я. Потому что ты ее не знаешь, и она тебе никто. Потому что ты уже ранен. Потому что нужно какое-то особенное мужество, чтобы стоять перед толпой и разрешать кому-то бить тебя по лицу, и неважно, что тобой при этом движет.
— Потому что штык, проткнувший трапециевидную мышцу, достаточно убедительная причина, — сухо сказала я вместо всего этого.
Похоже, его это позабавило, и он потрогал рану.
— Трапециевидная мышца, вот как? Я этого не знал.
— О, вот ты где, парень! Смотрю, ты уже нашел себе целительницу. Может, я уже и не нужна?
К нам утиной походкой направлялась мистрисс Фитцгиббонс, с трудом протиснувшись сквозь узкий проход во дворик. Она несла поднос, на котором стояло несколько склянок, большая миска и лежало чистое льняное полотенце.
— Я пока еще ничего не сделала, только воды принесла, — отозвалась я. — Думаю, он не сильно пострадал, да и не очень понимаю, что мы можем сделать, кроме как промыть ему лицо.
— Ой, ну что ты, всегда можно что-то сделать, всегда что-нибудь, да есть, — успокаивающе произнесла она. — Ну-ка, дай посмотрю на твой глаз, парень.
Джейми послушно сел на край колодца, повернув к ней лицо. Пухлые пальцы мягко нажали на багровую опухоль, оставив белые следы, которые быстро исчезли.
— Под кожей еще кровоточит. Значит, тут помогут пиявки. — Мистрисс Фитц сняла крышку с миски, и я увидела несколько небольших, темных, похожих на слизняков штучек, покрытых неприятного вида жидкостью. Мистрисс Фитц выудила оттуда двух, прижав одну сразу под надбровной дугой, а вторую — под глазом.
— Понимаешь, — объяснила она мне, — когда синяк уже созрел, пиявки не помогут. Но если есть вот такая опухоль, и она все увеличивается, это значит, что под кожей все еще идет кровь, и пиявки ее отсосут.
Я наблюдала, одновременно зачарованно и с отвращением.
— А это не больно? — спросила я Джейми.
Он потряс головой, и пиявки омерзительно подпрыгнули.
— Нет. Немного холодно.
Мистрисс Фитц занималась своими склянками и бутылочками.
— Многие используют пиявок неправильно, — инструктировала она меня. — Иногда они очень полезны, но нужно знать, как их применять. Если, например, приставить их к старому синяку, так они оттянут на себя здоровую кровь, и синяку это пользы не принесет. И нужно быть очень осторожной, чтобы не ставить слишком много сразу. Они могут ослабить человека, если он болен или уже потерял много крови.
Я с уважением слушала и впитывала информацию, от всей души надеясь, что мне никогда не придется ею воспользоваться.
— Так, парень, теперь прополощи вот этим рот: прочистит раны и ослабит боль. Чай из ивовой коры, — объяснила она мне. Я кивнула, смутно припомнив из давней лекции по ботанике, что в ивовой коре действительно содержится салициловая кислота — активный ингредиент аспирина.
— Разве ивовая кора не усилит кровотечение? — спросила я. Мистрисс Фитц одобрительно кивнула
— Ага. Иногда случается. Поэтому за ней надо сразу давать пригоршню зверобоя, вымоченного в уксусе — он останавливает кровь, если собрать его в полнолуние и как следует истолочь.
Джейми послушно набрал полный рот вяжущего средства, и его глаза заслезились, потому что ароматический уксус начал щипать раны.
К этому времени пиявки насосались крови и выросли раза в четыре.
Темные сморщенные шкурки теперь сделались гладкими и залоснились. Пиявки стали похожими на круглые отполированные камешки. Одна неожиданно оторвалась и упала на землю, мне под ноги. Мистрисс Фитц проворно подняла ее и бросила обратно в миску, потом осторожно подцепила вторую под челюстями и легко потянула, растянув ей головку.
— Нельзя тянуть сильно, девица, — сказала она. — Иногда они лопаются.
Я невольно передернулась.
— Но когда насосутся, то отходят легко. А если не отходят, подожди немножко, сами отвалятся.
Пиявка действительно отошла легко, оставив после себя каплю крови. Я промокнула ранку уголком полотенца, смоченного в растворе уксуса. К моему изумлению, пиявки помогли — опухоль заметно уменьшилась, и глаз приоткрылся, хотя веко все еще оставалось распухшим. Мистрисс Фитц внимательно осмотрела его и решила, что больше пиявок не требуется.
— Завтра видок будет тот еще, парень, это уж точно, — покачала она головой, — но зато сможешь этим глазом смотреть. Теперь тебе нужен кусок сырого мяса на него, и капля бульона с элем в него, с укрепляющими целями. Приходи в кухню, я тебе все найду.
Она взяла поднос, но задержалась еще на минутку.
— Ты хорошо поступил, парень. Лири — моя внучка, знаешь ли, так что спасибо тебе за нее. Хотя лучше пусть она тебя сама благодарит, если хоть что-то понимает в хороших манерах.
Она потрепала Джейми по щеке и тяжело зашагала прочь.
Я еще раз внимательно его осмотрела. Архаичная медицина оказалась на удивление эффективной. Глаз, конечно, еще оставался опухшим, но цвет изменил лишь слегка. Рана на губе сделалась чистой, бескровной полоской, чуть темнее, чем окружающая ее ткань.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Отлично.
Должно быть, я посмотрела на него недоверчиво, потому что он улыбнулся, все еще оберегая губу.
— Да ты пойми, это всего лишь синяки. Кажется, мне придется еще раз тебя благодарить — а это уже в третий раз за три дня, что тебе приходится меня лечить. Ты, пожалуй, решишь, что я здорово неуклюжий.
Я потрогала багровую отметину на его челюсти.
— Не то чтобы неуклюжий. Скорее, немного безрассудный.
Тут я краем глаза уловила движение у входа во двор; мелькнуло желтое и синее. Девушка по имени Лири увидела меня и робко попятилась назад.
— Кажется, кто-то хочет поговорить с тобой наедине, — заметила я. — Я ухожу. Завтра можно будет снять повязки на руке, вот тогда я тебя и найду.
— Ага. Еще раз спасибо. — Он слегка сжал мою руку, прощаясь. Я пошла к выходу, с любопытством взглянув на девушку. Вблизи она показалась мне еще симпатичнее, с такими мягкими синими глазами и кожей, похожей на лепестки роз. Она посмотрела на Джейми и засияла. Я вышла из дворика, раздумывая, был ли его галантный поступок на самом деле так альтруистичен, как я решила.
* * *
На следующее утро, проснувшись под щебетанье птиц снаружи и людской гомон внутри, я оделась и по продуваемым сквозняками коридорам добралась до зала Совета, вновь превратившегося в трапезную. Сегодня подавалась овсянка в огромных котлах и лепешки, испеченные в очаге и политые медом. Аромат горячей пищи был так силен, что на него, кажется, можно было облокотиться. Я все еще чувствовала себя выбитой из колеи и сбитой с толку, но обильный завтрак воодушевил меня, и я решила немного разведать почву.
Отыскав мистрисс Фитцгиббонс, чьи пухлые руки с ямочками на локтях были испачканы тестом, я заявила, что ищу Джейми, чтобы снять повязки и посмотреть, как заживает раненое плечо. Взмахнув массивной, обсыпанной мукой рукой, она подозвала одного из своих маленьких помощников.
— Юный Элик, беги-ка, отыщи Джейми, нового объездчика лошадей. Скажи, что он должен вернуться вместе с тобой — нужно посмотреть на его плечо. Мы будем в садике с травами.
И щелкнула пальцами. Паренек опрометью бросился на поиски моего пациента.
Мистрисс Фитц поручила месить тесто одной из девушек, отряхнула руки и повернулась ко мне.
— Ожидание займет какое-то время. Не хочешь пока взглянуть на травы? Мне показалось, ты кое-что знаешь о растениях, так что могла бы в свободную минутку помочь там.
Садик, ценнейшее хранилище лечебных трав и ароматных приправ, расположился во внутреннем дворе, достаточно большом, чтобы его согревало солнце, и защищенном от весенних ветров, да еще и с собственным колодцем.