Хрустальная ловушка - Виктория Платова 5 стр.


— Я тоже ненавижу все эти архитектурные излишества в области темени. Подхожу под все описания.

Иона взял в руки лыжную палку и задумчиво поднес к глазам. Нож на ее конце угрожающе сверкнул. Вася инстинктивно сделал шаг назад.

— Этот Кирилл был видным парнем. Под два метра, да?

— Примерно, — прошелестел Вася пергаментными губами: тусклая сталь ножа гипнотизировала его.

— А у тебя какой рост?

— Что?

— Рост, Василий Андреевич, рост!

— Метр семьдесят шесть. А что?

— У меня — метр семьдесят восемь, так что мы с тобой практически одного роста. Кирилл — другое дело. Чтобы завалить такого бугая наверняка, нужно бить либо в область сердца, либо под лопатку, я так думаю. А ты?

Разговор все меньше и меньше нравился Васе, он даже отступил на шаг.

— Никак я не думаю.

— А надо бы подумать. И еще прикинуть, что два метра роста — это солидный капитал, который не часто встречается. Так что обычный человечишко типа нас с тобой всегда нанесет удар снизу вверх, оттого и потеки крови так высоко.

Она стекла по палке, как по желобу… Есть возражения?

Вася сделал еще один шаг назад, споткнулся о груду лыжных палок и, не удержав равновесия, рухнул на них. Иона мягко приблизился к нему и поднес нож к Васиной груди.

— Ты что, командир? — просипел Вася сдавленным голосом.

— А вот теперь кровь пойдет в обратном направлении, сверху вниз, и никаких следов. Нужно будет только воткнуть палку в снег. Проехаться по трассе. Одного раза будет достаточно…

— Ты шутишь, что ли?

Нависшая пауза показалась Васе вечной. И только спустя несколько секунд Иона отвел нож от его груди и рассмеялся.

— Конечно, шучу. Что, испугался, брат Василий?

Вася перевел дыхание и недоверчиво хихикнул.

— А ты бы не испугался?

— Ну так как, берешь меня в соавторы?

— Еще подумаю…

— Что, так и будешь сидеть? Давай руку.

Иона помог ему подняться и поставил палку туда, откуда она была извлечена пятнадцать минут назад.

— Показательные порки устраиваешь, командир? Избиение младенцев шпицрутенами? — Вася уже пришел в себя, и к нему вернулась его обычная, чуть истерическая веселость.

— Это я к тому, комиссар, что не нужно прыгать выше головы и играть в частного детектива. Для этого всегда найдутся профессионалы, лучше нас с тобой. Тот же Звягинцев, ему по должности положено…

— Так что ты предлагаешь?

— Оставить так, как было. Мало ли, что это за палка… Может, нас вообще на смех поднимут. Звягинцеву, конечно, шепнуть стоит…

— Когда еще он оклемается!..

— Когда-нибудь оклемается. А сейчас лучше Навесить замок на это дело и благополучно обо всем забыть. И никому об этом не трепаться. Мало ли на кого нарвешься. Это я такой добрый.

— Это потому, что не ты этим ножичком воспользовался в свое время…

— Это станет ясно на последних страницах твоего романа, — улыбнулся Иона. — Уже начал писать, признавайся?

— А как же, командир, — еще, шире улыбнулся Вася. — Утром в газете — вечером в куплете.

* * *

Бар назывался «Ричард Бах».

Для первого выхода в свет можно было ограничиться и рестораном с разрекламированным Ионой струнным квартетом, но Инка остановилась на демократическом варианте. Кроме того, в «Ричарде Бахе» был боулинг, единственный вид спорта, который признавал ее муж, Игорь Анатольевич Шмаринов. В большой теннис Игорь Анатольевич не играл из принципа, так что, если этого требовали интересы дела, на корт вместе с его потенциальными компаньонами и нужными людьми выходил Марк.

«Ричард Бах» был забит людьми под завязку. В отличие от чопорного ресторана с его коллекционными винами, здесь предпочитали плебейское пиво, текилу и соленые орешки, Инка уже успела отшить стаю загоревших самцов, когда на горизонте появились Марк и Ольга. Инка помахала им рукой.

— Опаздываете, господа, — мягко попеняла она, когда супруги заняли места за столиком. — Оставляете без присмотра хорошенькую женщину. Я, между прочим, уже могла дважды выйти замуж и по крайней мере четыре раза стать жертвой изнасилования.

— Для жертвы ты выглядишь совсем неплохо. — Марк внимательно посмотрел на Инку.

Она действительно была хороша: короткий облегающий свитер (от Армани), узкие джинсы (от Хьюго Босс), скромный макияж (от Ив Роше), колье с крошечными изумрудами (от Тиффани).

Колье подарил Инке Игорь Анатольевич в первую годовщину свадьбы, и она почти никогда не снимала его. Такие ошейники держат женщину в узде вернее всего, цинично утверждала Инка.

— Что будете пить, девочки? — галантно спросил Марк.

— Мне текилу, — тотчас же выскочила Инка. — А твоя целомудренная жена, я думаю, обойдется безалкогольным пивом.

— Не слушай ее, Марк. Сто грамм коньяку мне не помешает.

Марк отправился к стойке за напитками. Инка и Ольга остались вдвоем.

— Тебе привет от отца, — сказала Инка. — Я ему уже позвонила. Отчиталась о проделанной нами работе.

Ольга почувствовала легкие угрызения совести: за последние несколько часов она даже не вспоминала об отце, а ведь он просил держать его в курсе всех передвижений.

— Он не собирается приехать? — смущенно спросила Ольга.

— Может быть, через неделю. Покатаемся на лыжах и вернемся в Москву все вместе. Как тебе такая перспектива?

— Великолепно! Вся семья в сборе. Идиллические картинки.

— Правда, твой любимый муженек делает их похожими на карикатуры…

— Инка! Я прошу тебя…

— Хорошо. Делает их похожими на дружеские шаржи. Так тебя устроит?

— Более или менее.

Вернулся Марк с подносом, уставленным стаканами, бокалами, кружками и блюдцами с легким приложением: фисташки, лимон, соленые сухарики.

— Ну, девочки, выпьем за активный отдых! По-моему, все начинается вполне удачно.

Марк отхлебнул пива и тотчас же поднял руку:

— в дверях бара появился Иона.

Глаза Ионы сразу же выдернули из табачного дыма столик с родственниками. Спустя минуту он уже сидел рядом с Ольгой.

— Ну, как устроились? — спросил он ничего не выражающим голосом.

— Отлично, — ответил Марк за всех троих, — Завтра покажу вам трассу.

— А как поиски пропавшего в лавине великомученика? — Инка разглядывала Иону самым бесцеремонным образом.

— Ищем, — лаконично ответил Иона. — Ищем, но пока никаких результатов нет.

Инка осмотрела веселящийся зал:

— Вот оно, дыхание жизни. Кого-то похоронила лавина, но большинству на это наплевать. И в этом есть самая настоящая сермяжная правда.

— Не наплевать, девушка, не наплевать! — раздался чей-то тихий голос.

Все синхронно повернули голову к соседнему столику, за которым в тоскливом одиночестве сидела женщина лет сорока. Все пространство перед ней было уставлено маленькими бутылочками виски и пустыми пивными кружками. Было похоже, что женщина хочет капитально надраться. Инка взглянула на говорившую с жалостью: невозможно было определить — красива она или нет. Половину лица удачно скрывали тяжелые очки в роговой оправе. Линии глаз за толстыми линзами чудовищно преломлялись, они отталкивали и притягивали одновременно.

— Иона!.. — жалобно произнесла женщина, впившись линзами в равнодушное лицо горноспасателя.

— Пока не могу сказать ничего утешительного, Наташа.

Извините. — Иона потянулся за фисташками и с треском разломил одну из них.

Впрочем, женщина ухе не слушала его, ей неважен был ответ: она знала, каким он будет. Она встала из-за стола и направилась к стойке. У нее оказалась идеальная фигура. Настолько идеальная, что даже Марк с Ионой бросили в ее сторону машинально-заинтересованный взгляд.

— Безутешная вдова покойного? — ревниво спросила Инка, она не терпела ничьего превосходства.

— Подруга. — Иона отвел взгляд от женщины и повернулся в сторону Ольги. На Инку он даже не посмотрел.

— Не переживай, душа моя, по приезде куплю тебе зеркальце, которое всегда будет высвистывать тебе, что именно ты на свете всех милее, всех румяней и белее, — промурлыкал Марк Инке. — Может быть, хоть тогда ты успокоишься.

— Спасибо, зеркальце у меня уже есть.

Ди-джей, сидевший на возвышении в глубине зала, завел какую-то старую виниловую пластинку. Ольга сразу же узнала музыку, выплеснувшуюся из динамиков: ну, конечно же, тема из «Мужчины и женщины» с приглушенно-страстным французским речитативом.

Казалось, Инесса только этого и ждала.

— Можно вас пригласить, Иона? — спросила она томным голосом. — Это моя любимая вещь.

— Я не танцую, — железобетонный Иона спутал Инке все карты: непростительная глупость с его стороны.

За столиком повисло молчание. Но спустя несколько секунд Инка взяла себя в руки.

— Объясни своему братцу, что не принято отказывать красивым женщинам. Они этого не прощают. И тогда тебя находят в собственной кровати с перерезанным горлом, — сказала она Марку.

— Берегись, Иона, — засмеялся Марк. — От этой дамочки всего можно ожидать.

— Я учту. — Иона откинулся на стуле и втянул в себя пивную пену.

— А что прикажете делать соблазненной и покинутой. Иона?

— Не знаю.

Твердолобость шурина (или деверя, господи, как нелепо может именоваться брат человека, которого ты любишь!) не понравилась даже Ольге, которая наблюдала за происходящим с известной долей снисходительности. Она бросила укоризненный взгляд на Марка — приведи в чувство своего хамоватого аборигена! — а потом на самого Иону — не очень-то вежливо с вашей стороны так разговаривать с женщиной.

Марк тотчас же попытался исправить положение: он поднялся и склонился в церемонном поклоне над обиженной Инкой.

— Вы позволите?

— Ты, конечно, не предел моих мечтаний. Я бы предпочла кого-нибудь другого…

— Учти, я здесь не только как скромный отдыхающий, но и как представитель фирмы твоего мужа.

— И что?

— Должен присматривать.

— Это его распоряжение?

— Нет, но…

— Все понятно. — Инка обезоруживающе улыбнулась. — «Вечная бдительность — залог свободы». Картина Рокуэлла Кента.

— Мне больше нравятся импрессионисты.

— Ладно, — смилостивилась Инка. — Не могу сказать, чтобы я была в восторге. Но на безрыбье…

— Я предпочел бы высказывание «За неимением гербовой, пишут на простой», если не возражаешь. Как подчиненный твоего высокопоставленного мужа.

— Учти, я буду целенаправленно наступать тебе на ноги, — улыбнулась Инка.

— Я тоже.

Марк и Инка удалились к пятачку эстрады, и Ольга вдруг поймала себя на мысли, что они совсем неплохо смотрятся вместе: брюнетка и блондин, белое и черное, короткие стрижки… Уж слишком демонстративно они не ладят, а Инка действительно наступает Марку на носки, стерва… Вполне изящно и в такт музыке, как раз на синкопах.

Интересно, о чем они разговаривают? А они о чем-то говорили, Ольга это видела. При этом лицо у Инки было такое, как будто она раздавила гадину. Лучшего террариума для Ольгиной ревности и придумать невозможно…

— Вы не слушаете меня? — приглушенный голос Ионы только сейчас донесся до Ольги.

— Почему же? — Она ограничилась тем, что вежливо пожала плечами.

— Вам понравился ваш коттедж?

— Он просто великолепен.

— Вы никогда не были в горах?

— Никогда.

Это была не правда. Конечно же, она знает, что такое горы: ее воспоминания о Тбилиси венчались Мтацминдой, ей нравилось это тбилисское название: Мтацминда, Мтацминда, оно было похоже на считалочку… Но все равно это было не правдой. Как и все, что касалось Мананы, включая ее душевную болезнь.

— Хотите, я покажу вам горы?

«Почему он так странно смотрит на меня?» — подумала Ольга. Антрацитовые глаза Ионы прожигали ее насквозь, впрочем, антрацит и должен гореть… Ровным, чистым пламенем.

— Конечно. Мы будем рады. Завтра с утра.

— Я не имею в виду Марка, — об Инессе Иона даже не заикнулся. — Я имею в виду вас. Только вас.

— Я не знаю… — Господи, зачем она сказала это? Нужно было ограничиться милым и твердым «нет», обратить все в шутку. Тогда в самом финале можно было снисходительно коснуться его плеча: на правах родственницы. Выражение «Я не знаю» больше всего похоже на поощрение ухаживаний, на начало сентиментального платонического романа с далеко идущими последствиями. Только этого не хватало!..

Ольга заслонилась рюмкой с коньяком. Отпила глоток и с тоской подумала: почему же не приходят к логическому финалу эти бесконечные «Мужчина и женщина»?..

Выпитый коньяк придал ей уверенности.

— Вы давно не виделись с братом? — светски спросила она.

— Семнадцать лет. С тех пор, как он уехал из Кизыл-Арвата. Бросил мать, которая уже с постели не вставала… Мы ее похоронили через полгода. Тогда ему было восемнадцать, а мне одиннадцать. Я его ненавидел.

Ольга вздрогнула, а потом вспомнила: ну, конечно же, склока из-за имени Иона, Марк рассказывал.

— Марк рассказывал мне… Ему нравилось ваше имя.

— Имя! — Иона хмыкнул. — Он хотел отнять его у меня.

Он всегда отнимает то, что ему нравится. И если не дать отпор… Он может подмять под себя все и всех.

Это было так чудовищно несправедливо, что Ольга даже не нашлась, что ответить. Ее Марк совсем не такой: он нежен до самопожертвования, он предан делу, она видела его в разных жизненных ситуациях, и в каждой он был выше всяких похвал.

— Вы предвзято к нему относитесь, — сухо сказала она Ионе и даже отодвинулась от него.

— Простите. Я говорю правду.

— Вы просто завидуете ему. — Она слегка захмелела, а это всегда придавало ей смелости. — Просто завидуете, вот и все.

— Завидую? — Удивление Ионы было искренним. — Чему?

— Ну, хотя бы тому, чего он добился к тридцати пяти годам…

— Чего же экстраординарного он добился?

— Он… Он входит в совет директоров крупного концерна, он сам этого добился, он сам построил свою карьеру. А пробиться в Москве — это значит чего-то стоить по-настоящему. Он настоящий. Иона…

— Вы настоящая.

Он накрыл ее руку своей ладонью; ладонь была жесткой и прохладной, и это меньше всего походило на легкомысленный курортный флирт.

— Что вы делаете? — глупо спросила она. — Зачем?

Иона улыбнулся ей, но руку все-таки отнял.

— Не знаю, — медленно сказал он.

— Это нечестно, — Ольга даже сморщилась: костяшки пальцев еще горели от прикосновения горноспасателя.

— Почему?

— Марк — ваш брат. Вы ставите меня в неловкое положение.

— Разве? Я не хотел ничего дурного. Марк — мой брат, правда. А вы — жена брата, только и всего. Это называется родственными связями. Мы ведь родственники, правда?

Теперь Ольга почувствовала себя совсем уж глупо: чего только в голову не придет скучающей молодой женщине, очень верной жене очень верного мужа. Этот чертов Иона послан ей в искушение: слишком уж святочными были их отношения с Марком, никакой горчинки…

Случайное — или намеренное? — прикосновение руки Ионы не было ей неприятно, приходится признать. Но в самой его глубине таилась некая опасность, Ольга подсознательно чувствовала это. Нет, она никогда не вступит на эту стезю, утыканную свеженькими указателями: «ИЗМЕНА», «ПОРОК», «ПРЕЛЮБОДЕЯНИЕ». Инка бы в этом случае рассмеялась и сказала: «Иона, скажите правду, вы бы могли трахнуть жену собственного брата? Просто чтобы отомстить за детские обиды…» Но Инкин опыт не годился Ольге, она всегда была слишком правильной, ей в голову не приходило заглянуть в глубины своей собственной души.

— Чем вы занимаетесь, Ольга? — как ни в чем не бывало спросил Иона.

Хороший вопрос.

Дочь своего отца, жена своего мужа, пользователь компьютера, свободный английский, испанский и французский со словарем. Два раза в месяц «Сатирикон» (ее любимый театр), раз в месяц — Ленком (любимый театр Марка, банальнее не придумаешь). Есть еще, конечно, Сесар Вальехо…

— Вы знаете, кто такой Сесар Вальехо?

— Понятия не имею. — На лице Ионы застыло напряженное внимание.

— Это перуанский поэт. Я сейчас его перевожу.

— Так вы переводчица. — Он посмотрел на нее со скептическим интересом.

— В некотором роде.

В некотором роде — точно сказано. Если учесть, что она уже просрочила сдачу переводов для «Иностранной литературы». И еще неизвестно, сколько будет копаться. Вальехо так не похож на нее — и на Марка он тоже не похож.

Он похож на Иону, вдруг отчетливо подумала Ольга. Та же обледеневшая ярость во взгляде, та же обледеневшая ярость в словах.

— Ну? — Иона посмотрел на Ольгу с поощрением.

«Сейчас я прочту ему пару подстрочников, — подумала Ольга, — спрячусь за широкую спину перуанца, — и танец к тому времени кончится, и вернется Марк, и все станет на свои места».

— Хотите, я вам что-нибудь почитаю из Вальехо? — с надеждой спросила Ольга.

— Нет, как-нибудь в другой раз.

— Иона! — Голос, раздавшийся над их столиком, был так громок, что Ольга даже вздрогнула.

Рядом со столиком стоял парень лет тридцати в расстегнутой куртке: бородатое загорелое лицо, раздувающиеся ноздри, угольно-черные брови.

— Познакомьтесь, Ольга, это Влад, мой коллега, горноспасатель…

Если бы здесь сейчас была Инка, она бы отпустила какую-нибудь плоскую шутку в духе Чиччолины <Чиччолина — итальянская порнозвезда.>: «Горноспасатель звучит почти как порнописатель. Как вы относитесь к порно, голубчик?»

Влад бросил быстрый взгляд на Ольгу и равнодушно кивнул.

— Слушай, Иона, где этот хрен Васька?

— Понятия не имею. Как собаки, не загнал?

— В том-то и дело! Джек поранил лапу, а у Васьки была мазь… Я ее найти не могу, а он как сквозь землю провалился…

Ольга с облегчением вздохнула: отличный повод спокойно ретироваться и оставить коллег по работе одних. Она поднялась из-за столика.

— Вы уходите? — равнодушно спросил Иона, на секунду отключаясь от негодующего Влада. — А что я скажу Марку?

Назад Дальше