– Но зачем вы согласились? Если вы все знали.
– Именно поэтому и согласилась, – она поперхнулась, закашляла.
Официантка уже бежала со стаканом воды. Алиса выпила воду, поставила стакан на столик.
– У меня такое ощущение, что она тоже знает о нашей совместной встрече, – призналась она. – Как будто все показывают на меня пальцем и говорят, посмотрите, что она наделала. Я даже не знаю, как мне теперь жить.
– Нужно было объяснить мужу, что вы не можете пойти на эту встречу. Он бы наверняка все осознал и не стал бы настаивать. Дело в том, что у них с Павлом не было никаких особых секретов друг от друга, в том числе и интимных. За исключением того факта, что Инна раньше встречалась с вашим мужем. Но, насколько я понял, после того как она вышла замуж, она ни разу не встречалась с вашим… – он хотел сказать «погибшим мужем», но быстро исправился, – с вашим господином Золотаревым.
– Наверно, не встречалась, – согласилась Алиса, доставая вторую сигарету, – она ведь не полная дура. И когда Петр предложил мне эту встречу, я даже испугалась. Подумала, что это такая удобная месть. Пусть он получает удовольствие со своей бывшей любовницей. Одним разом больше или меньше, не имеет значения. Зато я отыграюсь по полной программе. На глазах у этой дряни и у моего мужа начну… В общем, это будет адекватный ответ. Если он имеет право изменять мне с женой Павла, то и я должна иметь право изменять ему с самим Павлом. Примерно так я и рассуждала. К тому же мне нравился Павел, и мой муж об этом знал. Но нравился не настолько, чтобы я могла лечь с ним в постель, изменяя своему супругу.
– Вы ему никогда раньше не изменяли?
– Никогда, – почти честно сказала она. И вдруг изумленно посмотрела на Дронго: – Неужели он вспомнил ту историю, когда мы с ним жили отдельно?
– И не только он. Ваша дочь на всю жизнь запомнила того дядю, который приходил к вам домой, когда вы переехали к своей матери. И больно щипал Лизу, когда вас не было рядом. Она даже запомнила его запах. От него всегда пахло сладким сиропом…
– Не может быть, – ошеломленно пробормотала Алиса, – ей было тогда так мало лет. Неужели она запомнила?
– Настолько сильно, что помнит до сих пор. Очевидно, и ваш муж тоже об этом помнил. Вы знаете, что он потом встречался с этим человеком, который вас тогда обманул? Он ведь был женат, а вам соврал, что уже холостой. Так вот, ваш супруг встретился с этим типом и по-мужски с ним поговорил.
– Я этого не знала, – тихо произнесла Алиса, отворачиваясь. Она взяла стакан воды и быстро выпила, словно опасаясь снова закашлять.
– Он говорил мне, как сильно он за вас переживал.
– Так сильно, что сам собирался жениться на какой-то фуфочке. Даже вспоминать не хочу. Значит, он решил отомстить мне таким образом?
– Нет. Он все время переживал из-за того типа. И ему казалось, что все можно изменить. Возможно, вашей совместной встречей он хотел перечеркнуть ваше прошлое.
– Мне трудно следить за логикой ваших рассуждений, – призналась она, – как было трудно понять мотивы Петра. Хотя один мотив был очевиден. Ему снова хотелось добраться до Инны. Что он и получил. Дурачок Павел так ничего и не понял. Я полагаю, Петр успел рассказать вам все в самых ярких деталях.
– Мы не обсуждали детали. Он просто сообщил мне, что вы были вместе. У него с Инной все получилось, а у вас с Павлом не совсем.
– На этот раз он сказал правду, – она с силой потушила окурок второй сигареты в пепельнице, – настоящую правду. Конечно, у него все получилось. Вы бы видели, как они радостно кувыркались, делая вид, что впервые встретились. Было сразу заметно, что они и раньше знали друг друга. Это было такое зрелище. Я думала, что просто сойду с ума. Все время смотрела на них. И Павел все время смотрел в их сторону. Все-таки это свингерство не для нас. Мы не совсем созданы для подобной культуры, если это можно считать культурой, даже сексуальной. Мы с Павлом вели себя как маленькие дети, как будто ничего не умели и не соображали. Тыкались друг в друга, обнимались чужими руками. Он меня даже не смог обнять. И я не смогла. Было невозможно переступить через себя. Хорошо, что эти двое все быстро закончили. Инна ушла в ванную, а я забрала их халат и вернулась в наши апартаменты. Я потом целый час стояла под водой, словно пытаясь смыть с себя эту грязь. У Павла действительно ничего не получилось. Он тоже был не готов к таким откровенным кульбитам своей жены.
Она достала из пачки третью сигарету. Дронго подумал, что нужно убрать эту пачку, но не решился протянуть руку.
– Теперь вы все знаете, – добавила Алиса, – и про наше позорное поведение, и про нашу встречу. Надеюсь, вы действительно окажетесь порядочным человеком и не станете об этом говорить. Хотя сейчас мне уже все равно. После смерти Петра у меня словно что-то оборвалось в душе. А может, оборвалось раньше, когда я была в апартаментах Солицыных. Я не могла даже представить, как это сложно. Мы ведь часто отдыхали вместе. Инна часто загорала топлес, без верха, демонстрируя нам свои загорелые упругие груди. А в тот день в меня словно демон вселился. Я тоже решила так загорать. По-моему, они все испугались. И Павел, и Инна, и даже Петр. Они явно не ожидали такого от меня. Но я подумала, что если я могу спокойно лежать и загорать, как все остальные женщины, почему я не могу раздеться в их присутствии? Что здесь особенного?
Оказалось, что это не одно и то же. Когда мы сидели там вчетвером, Инна сразу разделась. Потом разделись мужчины. Я старалась на них не смотреть, прошла в ванную, чтобы раздеться, и неожиданно поняла, что просто не могу. Не могу и все. Меня била крупная дрожь. Я никак не могла успокоиться. Это оказалось выше меня. По-моему, я там провела минут десять, а может, и больше. Все никак не могла успокоиться. Потом раздался голос Петра. Я поняла, что если сейчас не выйду, то вообще потеряю сознание. И потеряю остатки уважения к самой себе. Стиснула зубы, разделась и вышла. Остальное вы знаете…
– Вам было известно, что раньше Золотарев и Инна были любовниками. Нужно было сказать об этом мужу и не устраивать себе подобных испытаний…
– Я думала, что смогу. Оказалось, что нет. Я ведь уже не девочка. Было даже немного обидно. Выходит, Инна в свои двадцать восемь может вести себя как хочет, а я, годившаяся ей в матери, начинаю комплексовать и бояться. Мне не хотелось признаться в своем поражении. И я решила идти до конца.
Она положила сигарету на пепельницу.
– Поэтому я и спустилась сюда, чтобы найти вас и убедиться, что Петр вам все рассказал. Теперь я буду знать, что в этом мире есть еще один человек, которому известна история моего падения в деталях.
– Никакого падения не было, – возразил Дронго, – вы всего лишь попытались соответствовать неким нормам морали, которые были естественны для вашего мужа и его друга. И даже для Инны. Но у вас не получилось. Не нужно было так переживать…
– Я два дня не могла даже видеть мужа, – призналась Алиса. – Конечно, я сразу поняла, почему он не вернулся в апартаменты. Но откуда мне было знать, что он нашел себе душеприказчика в вашем лице.
– Мне показалось, что ему нужна моя помощь.
– Возможно, так все и было. Только теперь ясно, что ваше вмешательство закончилось трагедией. Кто-то из наших вошел в его номер и убил его.
– Почему «кто-то из наших»?
– Мне сказали, что все деньги и кредитные карточки были на месте. Значит, убили не из-за этого. Собственно, я и не сомневалась, что это было не обычное ограбление. Кого сейчас убивают из-за бумажника, когда повсюду воруют миллионы? Уличные грабители в отель не смогли бы проникнуть. Комиссар Морено мне все рассказал. Кто-то пришел к Петру. Он поднялся и открыл дверь. Этот человек что-то спросил и ушел. Затем появился снова, уже с украденным ключом. Воспользовался тем, что Петр спал, и нанес ему этот удар. А почему кто-то из наших, то всем понятно, что убить его могли только три человека – сам Павел, который наверняка все понял, Инна, которая оказалась в таком двусмысленном положении, и я, – спокойно произнесла Алиса, – только трое подозреваемых, господин эксперт. И один из нас наверняка тот самый убийца.
Глава 11
Она молча и с явным вызовом смотрела на него, ожидая, когда он опровергнет ее слова. Но он тоже молчал. Молчание начало ее нервировать.
– Почему вы ничего не говорите? – спросила Алиса. – Или он еще что-то вам рассказал, о чем мне неизвестно? Почему вы не хотите ничего говорить?
– Ничего больше он мне не сказал. Просто я размышляю над вашими словами. И пытаюсь понять, кто ненавидел его вчера больше других. Вы, его друг или жена друга.
– Достаточно откровенно. И жестоко, – призналась Алиса. – И к какому выводу вы пришли?
– Пока не знаю. Но ударить его лампой могла и женщина. Для этого не обязательно обладать большой силой. Как вы узнали, что я нахожусь в ресторане?
– Мы с Ираклием спустились к вашему номеру. Позвонили. Но нам никто не ответил. Тогда он решил, что вы обедаете. Он спустился вниз и увидел вас в ресторане. После чего поднялся и сообщил мне. Тогда я спустилась и нашла вас в холле. Вас трудно с кем-то спутать, он мне хорошо вас описал. Вы, по-моему, были самым заметным мужчиной в холле.
– Вы поговорили с дочерью?
– Да. Она сказала, что вам известна какая-то тайна, которую вы не можете ей рассказать. Я уже понимала, в чем дело, но не хотела верить до самого конца, что он мог такое рассказать. Очевидно, мы действительно плохо знали друг друга.
– Он очень переживал.
– Не верю. Он переживал не из-за меня. Его волновало собственное самолюбие. Возобновившаяся связь с Инной, опасение, что об этом узнает Павел. Возможно, наш конфуз. Допускаю, что ему не понравилась наша встреча, не каждый нормальный мужчина может подобное вынести.
– Он и не вынес.
– Неправда. Он как раз вынес все. Душевные страдания не помешали ему у меня на глазах заниматься любовью с Инной. Какое гадкое словосочетание «заниматься любовью». Разве любовью можно «заниматься»? Это сексом можно заниматься, а любовь можно творить. Хотя о чем я говорю. Разве у свингеров могут быть такие понятия, как любовь или честь?
– Мне всегда казалось, что это добровольный выбор каждого. И каждой пары. Хотя понимаю, что подобные отношения могут просто разрушить семью.
– Нет, – возразила она, – не могут. Когда начинают думать о подобных вещах, семьи уже не существует. Она умирает до того, как пары меняются партнерами. Еще до того, господин Дронго. Поверьте, я знаю, что говорю. Возможно, мы совершили свою самую большую ошибку не тогда, когда разошлись. Лиза была еще совсем маленькой, нужно было подавать на развод и окончательно рвать всякие отношения. Но тогда было совсем другое время. Рушилась империя, рушилась наша цивилизация. Все казалось непонятным, зыбким, ненадежным. Собственные проблемы казались такими мелкими и ничтожными. Мы поженились в одной стране, а разводиться должны были уже в другой. И, конечно, наши обоюдные ошибки. После Золотарева, который казался мне абсолютно лишенным всякой романтики и сантиментов, мой следующий «друг» был неким воплощением рыцарства. Женщины дуры, они любят ушами. Даже не глазами. Им достаточно рассказать пару-другую слезливых историй, проявить знаки внимания, немного лести, немного лжи, немного галантности, и мы уже готовы на все. Нам кажется, что мы наконец нашли своего принца.
Вот я тогда и ошиблась. Как я могла не разглядеть этого мерзавца, который был в тысячу раз хуже Золотарева? Я только потом словно опомнилась. А через некоторое время сам Петр начал появляться у нас. У него появились деньги, большие деньги, некая стабильность, уверенность в завтрашнем дне, если хотите. И, наконец, наша общая дочь. Я подумала, что нельзя лишать дочь отца. И мы решили снова соединиться. Возможно, это было нашей самой большой ошибкой. Разорванную связь восстановить так и не удалось. Сломанную чашку уже не склеишь. Мы продолжали жить, но словно по инерции. У него были свои интересы, а у меня свои. Нет, я ему ни разу не изменила. А он продолжал увлекаться своими знакомыми, тратил на них кучу денег. Обманывал меня, что ездит на рыбалку или охоту, а сам отправлялся с Павлом совсем на другую «охоту».
Может, поэтому я очень испугалась, когда дочь сообщила мне о своих встречах с Ираклием. Мне казалось, они люди из разных миров, разных культур. И совсем не подходят друг другу. Но Ираклий проявил такую настойчивость, что мне поневоле пришлось уступить. Хотя я все время боялась, что дочь повторит мой печальный опыт. Грехи отцов передаются детям, так, кажется, говорят. Слава богу, у них пока все в порядке.
– И вы никого не подозреваете?
– Я вам уже сказала. В той комнате нас было четверо. Четверо голых людей, которые обнажились друг перед другом не только телесно, но и духовно. Свингерство – это не просто обмен парами, это другая форма общения, возможно, не более высокая, но другая. Когда нужно максимально открываться и не бояться подобного общения. Повторяю, нас было четверо. И один из нас убит. Значит, осталось трое подозреваемых. И у всех троих были очень веские основания взять лампу и сломать ее о голову Петра Золотарева. Я, наверно, кажусь вам настоящей стервой, у меня убили мужа, а я говорю подобные страшные вещи. Но после опыта свингерства у меня уже нет никаких сил притворяться, быть неискренней. Я словно переродилась, став другим человеком. Абсолютно другим. Мне теперь ничего не страшно. Хотя смерть Золотарева на меня действительно подействовала. Мы все-таки прожили вместе столько лет. Но теперь я свободна, абсолютно свободна. Хотя кому нужна моя свобода, когда мне уже сорок три года.
– В этом возрасте жизнь только начинается, – возразил Дронго.
– Не нужно меня успокаивать. Я смогу пережить и эту боль.
– И вы ничего не сказали вашей дочери?
– Вы считаете, ей будет полезно знать о моем «опыте» групповой встречи? – Она достала очередную сигарету.
– Нет. Но мне показалось, что свое отношение к мужу вы отчасти передали и своей дочери. Во всяком случае, она мне об этом говорила. Ей казалось, что у нее были не лучшие отношения с отцом.
– Возможно, вы правы, – кивнула Алиса, – но сейчас об этом уже поздно говорить.
– Мне говорили, что у нее сложный характер. Очень сложный.
– И это тоже правда. Я поэтому была против ее раннего замужества, боялась, что она сорвется. Но пока все нормально…
– Вы не допускаете мысли, что она могла узнать о том, что здесь произошло? Ей кто-то мог рассказать об этом…
– Нет, – произнесла Алиса с изменившимся лицом, положив сигарету на пепельницу, – только не это. Я ее знаю. Она может сорваться и сделать все, что угодно. Нет, нет, я надеюсь, что она не узнает. Или вы ей что-то сказали?
– Вы считаете меня настолько непорядочным человеком? Я могу обсуждать эту историю только с тремя оставшимися людьми, которые там были. И больше ни с кем другим. Это абсолютное табу. Тем более что это не моя тайна.
– Интересно, о чем вы говорили с Павлом и его женой? – быстро спросила Алиса. – Или она вам рассказывала, как получала удовольствие у меня на глазах, обманывая своего мужа?
– Нет. Как раз об этом мы не говорили. Меня мало волновали подробности. Я только пытался понять, как могло такое произойти. Мне кажется, вы отчасти несправедливы к Инне. В вас говорит оскорбленное самолюбие, уязвленное случившимися событиями. И еще обман вашего мужа. А вы взгляните на ее историю с другой стороны. Это ведь вам было легко. Кажется, ваш отец был известным профессором, а мать депутатом горсовета.
– Почему был? Он и сейчас жив. Об этом вам тоже рассказал Золотарев?
– Нет, Инна. Она считает, что вы не можете ее понять. Именно в силу различных социальных условий. Вы росли в обеспеченной московской семье, а она выбивалась в люди в рыбацком поселке под Архангельском. Вы сразу поступили в университет, а она два года мыкалась без квартиры и жила в театральной гримерке, работая уборщицей. Вы еще студенткой вышли замуж, а она обрила себе голову и клеила на нос пластырь, чтобы к ней не приставали. Чтобы стать женой Солицына, ей пришлось пройти через такие испытания, которые вам показались бы сущим адом. И даже через любовную связь с вашим мужем. Ей было очень сложно…
– Еще немного, и я заплачу, – перебила его Алиса с коротким нервным смешком. – Каждый человек сам выбирает свою судьбу. Она сама выбрала себе такой путь. Не нужно было стремиться в Москву. Нужно было остаться в своем поселке, выйти замуж за соседского парня и устраивать нормально свою жизнь. Нарожать детей, радоваться судьбе, встречать и провожать своего любимого мужа у причала. Но нет. Ей нужна была Москва. Ей нужен был богатый вдовец, обеспеченный бизнесмен. Она захотела сразу получить все. Деньги, мужа, положение в обществе, все, что можно получить. А за это нужно платить. Иногда непомерно высокую цену. Но иначе не получается. Я тоже платила свою цену, хотя согласна, что не такую жуткую, как Инна.
– Ваш муж сказал мне, что испугался, увидев на следующий день Павла. Возможно, Солицын догадался об отношениях между его женой и вашим мужем. Более того, Золотарев даже намекнул мне, что, возможно, сам Павел был причастен к убийству своей супруги.
– Он не мог вам этого сказать, – быстро произнесла Алиса, – вы все придумываете. Не смейте этого говорить. Я вам не верю.
– Тогда откуда я узнал о смерти второй супруги Солицына? Я не мог обсуждать такой вопрос ни с ним, ни с Инной, которая вообще ее не знала. Она тогда еще сидела в своем театре с наклеенным на нос пластырем.
– Хватит, – перебила его Алиса, – это слишком больная тема, чтобы ее касаться. Он не мог вам такого сказать.
Она попыталась достать сигарету из пачки, но у нее не получилось. Пачка упала на пол, и из нее посыпались сигареты. Дронго наклонился, чтобы поднять пачку. Он увидел, как у его собеседницы дрожат руки. Положив пачку на стол, Дронго испытующе посмотрел на Алису.