– Я не хочу вам испортить праздник, Ветуля, – чуть мягче отозвалась та. – Ты ведь знаешь, я не люблю Новый год, и, раз уж выдалась возможность его не отмечать, то я ее непременно использую. Встретимся послезавтра, хорошо?
– А завтра, что ты будешь делать?
– Спать, – отрезала Марина. – Я сейчас сим-карту поменяю и тебе номер пришлю. На этот больше не звони. Счастливого празднования, Ветка.
– Н-да, спасибо… – проговорила Виола в замолчавшую трубку.
Коваль растянулась на кровати в большой спальне съемной квартиры в самом центре города и сменила сим-карту в телефоне. «Нужно будет позвонить Женьке и Грегу».
Мысли о муже и сыне не добавили оптимизма и хорошего настроения. Марина чувствовала свою вину за то, что бросила их вдвоем, снова поставила свое личное «хочу» выше. Конечно, Хохол не удивился – но сын… Мальчик попрощался с ней довольно холодно, хотя и выслушал перед этим объяснения о необходимости лечиться. Он уже не был наивным ребенком и прекрасно понимал: лечиться в новогодние праздники – это как-то странно.
– Ничего, закончу здесь, поеду к ним на Кипр… – Марина перевернулась на живот, щелкнула пультом телевизора – безмолвие в квартире почему-то вдруг стало непереносимым.
Шел концерт, но Марина не слышала слов песен – ей вообще было безразлично, что происходит на экране, главным было растворить тишину пустой огромной квартиры.
Пока все шло отлично – Сашка Бармалей, встретивший ее в аэропорту, не узнал и даже не напрягся по поводу каких-то знакомых интонаций в голосе. Это было хорошо – с Бармалеем Марина была знакома довольно долго, он состоял при Бесе с того самого момента, как Гришка переехал сюда, а потому Коваль знал в лицо прекрасно. Следовательно, операции не прошли зря. Теперь нужно было определиться, что делать и как помочь Ветке выпутаться, а для этого необходимо хотя бы приблизительно понимать, кто пошел на Беса войной. И вот это было проблемой – Марина совершенно не представляла, как обстоят дела в городе и регионе, кто нынче правит балом и каковы вообще тенденции. Но за этим можно спокойно обратиться к Ворону – вряд ли Мишка, наверняка заинтересованный в поимке стрелка, откажет ей в помощи.
– Ладно, не буду портить праздник, дотерплю до завтра, – пробормотала Марина и набрала номер Хохла.
Тот долго не отвечал, и Коваль начала беспокоиться. Но Женька все же взял трубку.
– Хелло, – буркнул он с чудовищным акцентом, и тут до Марины дошло – номер незнакомый, российский, Хохол просто не мог решить, отвечать или нет.
– Джек, это я.
– Добралась? – и ни приветствия, ни теплоты в голосе.
– Да, все в порядке. Бармалей встретил. Представляешь, не узнал.
– Немудрено, – буркнул Хохол.
– Женя…
– Не говори ничего. Не хочу.
– Женя, зачем ты…
– Я просто увидел, насколько мало для тебя в жизни значу. Ты всегда находишь кого-то важнее меня, дороже. И с легкостью меня задвигаешь, – с горечью проговорил он, и Марина почувствовала, как вспыхнуло все лицо. – Ты, наверное, имеешь право – кто я такой? Не будь меня, ты могла бы устроить свою жизнь как-то иначе после гибели Малыша. Но я был – и ты считала себя должной.
– Прекрати! – перебила она. – Это неправда, и ты не хуже меня это знаешь!
– Нет, дай уж я скажу. Я прилип к тебе, прирос, и ты просто привыкла, что я есть. И думала, что вроде как это нормально. А надо было выгнать меня – и…
– И что?! – снова перебила Марина, разозленная и обиженная его словами. – Я тебя люблю! И тогда любила – как ты можешь?! Разве ты забыл, сколько всего произошло? Да мы бы сдохли поодиночке – и я, и ты!
– Ты бы выжила, – буркнул Хохол.
– Да не выжила бы я! И хватит уже! Неужели ты не понимаешь, что никто не был в тот момент нужен мне так, как ты?
– В тот – да, никто. А потом?
– Женька! Ну, Женька, я тебя прошу – прекрати это! – взмолилась Марина, садясь на постели и нашаривая сигареты. – Ты к чему завел разговор? Хочешь уйти? Ну, так я не сумею удержать… как бы ни силилась – не сумею…
– Ладно, не плачь. Зря я это все… прости.
– Ты… ты не любишь меня больше? – вдруг севшим от волнения голосом проговорила Марина, понимая, что если он сейчас скажет «нет, не люблю» – она упадет замертво, и это не красивая фраза, а суровая действительность.
– Я люблю тебя, – просто сказал Хохол. – И ты это знаешь и бессовестно пользуешься. Люблю – ничего не могу сделать с этим. Скажи… ты вернешься?
– Что?
– Ты вернешься домой потом… после всего?
– Не смей думать о другом. Я вернусь. И ты сможешь наказать меня так, как решишь.
– Я обдумаю это, – серьезно сказал Хохол и положил трубку.
Марина откинулась на подушки и вдруг расхохоталась. Хохлу никогда не требовалось время на обдумывание наказаний – он всегда знал, как это сделать. Особенно когда подозревал, что есть, за что наказывать.
…Звук разорвавшейся хлопушки, очевидно, замаскировал прощальный звон разбившегося стекла, а потому только град осколков от огромного серебристого елочного шара, висевшего как раз над левым плечом Виолы, заставил телохранителя отбросить бокал с шампанским и в прыжке повалить хозяйку на пол, прикрывая своим телом. Ветка завизжала, но быстро умолкла, вспомнив, что в доме спит ребенок. Телевизор продолжал заливать комнату музыкой и смехом, а они с Саней все лежали на полу среди осколков от бокалов и шара, в липкой лужице шампанского, вылившегося из стоявшей на полу у елки бутылки, которую Виола при падении задела ногой.
– Что… что это было? – пробормотала она, и телохранитель, осторожно повернув голову, увидел отверстие в стекле окна. Характерное такое отверстие, вокруг которого паутинкой разбежались трещины.
– Снайпер.
Это слово явилось тем самым пусковым моментом, с которого и началась истерика у Ветки. Она каталась по полу и выла, молотя кулаками паркетный пол и не обращая внимания ни на что. Саня внимательно разглядывал отверстие в окне, прикидывал траекторию и всматривался в ночь за окном, то и дело расцвечиваемую салютами с разных сторон поселка. Снайпер залег где-то совсем поблизости, и это говорило либо о его фантастической наглой смелости, либо… о полном дилетантстве. И даже не определить, что опаснее – нахальный профи или идиот со снайперской винтовкой.
– Виола Викторовна, хватит, – он присел на корточки рядом с рыдающей Веткой и тронул ее за плечо. – Что толку так убиваться?
– Ты что… не понимаешь?! – прокричала она, не поднимая головы. – Он мог меня убить! Мог убить!
– Он не хотел вас убивать. Хотел только испугать.
– Откуда ты знаешь?!
– А вы посмотрите трезво на произошедшее, – предложил телохранитель, аккуратно помогая ей сесть. – Как вы думаете, во что проще попасть – в стоящую прямо перед тобой женщину или в шар за ее плечом?
Ветка прикусила губу и вздохнула прерывисто, соглашаясь с Саниными доводами. Действительно – хотел бы снайпер попасть в нее, не сидела бы она сейчас тут, вся зареванная и в шампанском. Но какую цель преследует этот неизвестный человек? Чего хочет, чего добивается? Ведь должен быть какой-то смысл в этих действиях. Ладно – Гришка, у него могли быть какие-то дела, о которых Виола не знала. В конце концов, прошлое у дорогого супруга такое темное, что легче об этом не думать. Но она-то с какой стороны?
– Думаю, вам спать лучше пойти, Виола Викторовна, – тем временем сказал Саня, чуть встряхнув ее за плечи. – Перенервничали все-таки, а мальчик проснется вдруг. Идите, Виола Викторовна, ложитесь к Алеше, мне так будет проще.
– Проще? – тупо переспросила Ветка, еще не вполне отошедшая от собственных мыслей и пережитого шока.
Саня терпеливо, как ребенку, начал объяснять, что будет проще присматривать и за ней, и за Алешей, если они будут находиться в одной комнате, а не в разных. Что ей, Виоле, станет легче рядом с сыном, а тот, проснувшись, не станет искать мать. Ветка слушала и не совсем понимала суть происходившего. Потом, как будто ужаленная, вскочила и побежала наверх, в свою спальню, закрылась в ванной и вынула мобильный, не обращая внимания на то, что Саня стучится и требует открыть. Ветка лихорадочно искала в смс-сообщениях новый номер Марины и, найдя его, наконец нажала на дозвон, молясь про себя, чтобы Коваль не спала.
– Ты совсем не понимаешь по-русски? – хрипловато и, как показалось Ветке, раздраженно отозвалась Марина буквально после первого гудка.
– Мэриэнн… в меня стреляли… – прошептала Виола и услышала, как Коваль щелкает зажигалкой.
– Что ты хочешь от меня сию минуту? – спросила она совершенно ровным тоном. – Ты ведь явно не одна в доме? Ты никогда не остаешься одна, я это хорошо знаю. Так чем тебе могу помочь я?
Ветка и сама не могла четко сказать, чего именно хочет в данную минуту от подруги. Но все ее существо вопило – позвони, скажи ей, пусть приедет, а Ветка всегда прислушивалась к своим ощущениям.
– Приезжай ко мне, пожалуйста, – пролепетала она. – Мне очень страшно…
– Приезжай ко мне, пожалуйста, – пролепетала она. – Мне очень страшно…
– А со мной будет очень смело и безопасно? – все тем же ровным тоном поинтересовалась Коваль. – Ты думаешь, можешь манипулировать мной? Так я разочарую тебя – нет. И я никуда не поеду сейчас. Я приеду к тебе ровно в тот момент, когда сама решу, что он настал.
В трубке раздался щелчок, и повисла глухая тишина. Ветка бессильно опустила руку с зажатым мобильным, села на край ванны и задумалась. Что-то в поведении Марины казалось ей нелогичным. Как так – приехала, отозвалась, но вдруг артачится и вообще ведет себя странно.
– Да не ломись ты, все со мной в порядке! – рявкнула Виола на очередной стук телохранителя в дверь. – Что – не могу в туалет в одиночестве сходить?!
Коваль спокойно докурила сигарету, запахнула полы халата и, сунув ноги в мягкие тапочки, пошла в кухню, щелкнула там кнопкой чайника и привычно вспрыгнула на гладкую мраморную столешницу гарнитура. Даже Ветке совсем ни к чему знать, что приехала она сюда вовсе не из-за покушения на Беса и на нее саму, хотя это тоже явилось дополнительной причиной. Дополнительной – но не основной.
Марина почти полгода вынашивала план по наказанию единственного и некогда горячо любимого племянника за его малодушие и предательство. Она много раз просматривала тайком от Хохла файл с записью той злополучной пресс-конференции, во время которой Колька сровнял ее с землей, хуже того – полил сверху вонючей грязью и тем самым вычеркнул себя из немногочисленного списка родственников Марины. Она могла понять и простить все – ведь даже Ветке простила разговор с Вороном, но когда родной человек, которому она устроила жизнь, поступил подобным образом… Нет, этого Марина оставить без внимания не могла. Она ничего не говорила об этом Хохлу, считая, что вспыльчивый и рисковый Женька мгновенно вскипит и начнет сам принимать меры, а о его «мерах» она знала все. Нет, в ее планы не входило физическое устранение Николая – еще чего! Она накажет его иначе…
Но для этого нужен, опять же, Ворон. С его помощью Марина надеялась в короткий срок открыть здесь небольшую фирму – якобы филиал крупного зарубежного банка – при помощи которой можно оформлять счета в этом самом банке. Коваль сама учила племянника не доверять банкам российским, а хранить деньги в заграничных. Наведя справки о благосостоянии Николая, Марина поняла, что в настоящий момент он предпочитает не связываться вообще ни с кем, а держит наличные, очевидно, в валюте и просто в доме – никаких счетов ни на его имя, ни на имя его жены она не обнаружила. А деньги у него водятся, это Коваль тоже выяснила. На имя Веры Коваль, жены Николая, оказалась зарегистрирована фирма по поставке спортивной одежды для футбольного клуба «Строитель», а также экипировки для всех спортсменов города. Марина в бытность свою президентом этого самого «Строителя» хорошо изучила схемы, которыми пользовались поставщики, чтобы «уводить» часть выделяемых на экипировку денег. Насколько она могла судить по длительности сотрудничества фирмы Веры со спорткомитетом, какая-то из этих схем работала до сих пор. Значит, денежки есть… А раз они есть – чем не повод поделиться?
Но все это будет потом, после праздников, а пока Марина должна обдумать, как все обставить, как объяснить Ворону, сколько пообещать ему за суету и помощь – потому что любая услуга, по ее мнению, должна быть оплачена. Еще нужно подумать, где обустроить офис, найти пару сотрудников – для отвода глаз, хотя тут можно слишком не утруждаться и попросить у Виолы и Ворона по паре охранников, способных сыграть роль офисных клерков. Нужен был охранник лично для себя – чем черт не шутит. Словом, забот хватит. А уж потом нужно будет решить, как именно заманить племянника в ловушку, хотя вот это как раз, при условии грамотного использования Интернета, – штука совсем простая.
Предвкушая будущие дела, Марина зажмурилась и сладко потянулась – наконец-то она в своей стихии. Обдумывание всяческих схем «развода» всегда доставляло ей удовольствие, особенно если это не требовало крови и резни, а шло исключительно «от мозгового вещества». Человеческая жадность – очень благодатная почва для афер любого порядка, уж кому, как не ей, знать об этом. Еще покойный старикан Мастиф учил ее никогда не откусывать даже самый лакомый кусок больше, чем способна прожевать, и Марина всегда именно так и поступала, насмешливо наблюдая за тем, как ее менее осторожные собратья хватаются за голову после «развода».
– Осторожность и умеренность – так, кажется, говаривал мой старичок-наставничек, – ухмыльнулась она, вспомнив Мастифа и его науку.
Она часто вспоминала этого человека, в свое время затянувшего ее в свои криминальные сети. Именно с его подачи все в ее жизни пошло так, как пошло. Марина сейчас уже не могла сказать, жалеет ли о прошлом. Да, было много страшного, много боли и горя – но ведь была и любовь, такая любовь, которую далеко не всем доводится испытать. Если бы не Мастиф, то и Егора не было бы в ее жизни, и Хохла тоже. Как не было бы Олега Черепа, научившего Марину любить японскую культуру и чтить самурайский кодекс, подсказавшего, как правильно повести дело, чтобы свалить Мастифа и оказаться на его месте без потерь для себя.
«Я сто лет не была на могиле Черепа», – вдруг подумала Коваль, подвигая к себе чашку и дотягиваясь до вскипевшего чайника.
Никакой могилы у сожженного заживо Олега не было, но Марина привыкла считать таковой могилу спецназовца Волошина – еще одного человека из «той» ее жизни.
– Да, надо будет съездить, – пробормотала она вслух, наливая в чашку кипяток.
«Нет ничего приятнее страха на чужом лице. Ничего более возбуждающего, чем чужой ужас и беспомощность. Господи, как же это заводит… Видеть, как расширяются глаза, как дрожат губы, белеет кожа… Ах, как же это здорово…»
Он с наслаждением вытянулся в полной пены ванне и отхлебнул виски из бокала. Кубики льда печально звякнули, столкнувшись друг с другом, и он снова улыбнулся своим мыслям. Месть – это такое острое наслаждение, оказывается…
Ветка проснулась, чувствуя себя совершенно разбитой и уставшей. Сына в комнате не было – значит, либо Саня, либо Карина, няня, уже увели его вниз, накормили завтраком. Часы на стене показывали десять утра, и Ветка удивилась, что проспала так мало. Нужно было подниматься, идти к ребенку и хотя бы телевизор с ним вместе посмотреть – мать, называется. Но сил не было. Вчерашняя пуля произвела на нее такое впечатление, что Ветка, считавшая себя повидавшей в жизни немало всякого, с опаской смотрела на зашторенное окно детской. Закралась трусливая мыслишка о бронированных стеклах или вообще о пуленепробиваемых жалюзи, но Виола отогнала ее: «Совсем ты спятила, дорогуша! Еще в бункер Гришкин упакуйся! Самое-то ужасное, что тот, кому надо, и там достанет!»
Она заставила себя встать, принять душ и спуститься вниз, где в гостиной обнаружились Алеша с Саней в компании Карины и Бармалея. Они, не замечая ничего вокруг, играли в лото, рассевшись на мягком ковре. Алеша вынимал из мешочка бочонки с цифрами и громко их называл, а остальные искали их в своих карточках.
– Ты, дядя Саша, обманываешь! – вопил Алеша, замечая, как Бармалей потихоньку закрывает совершенно другую цифру.
– Ой, а я попутал… – старательно моргал глазами Бармалей, довольный тем, что мальчик хохочет. Звероподобный телохранитель Беса с годами сделался мягче и много времени проводил с Алешей, играя с ним, гуляя и заменяя, когда нужно, Карину.
– Мама! – закричал Алеша, заметив Веткино присутствие. – Будешь с нами играть?
– Буду, малыш, но попозже, – она наклонилась, чтобы поцеловать его в макушку. – Ты ведь уже позавтракал, да?
– Да, мы с дядей Сашей-маленьким кушали гренки с сыром и какао, – ткнув пальцем в сторону Сани, отрапортовал Алеша. – А потом приехал дядя Саша-большой, а Карина сказала, что надо заняться чем-то.
– Ну, и отлично, – думая о своем, пробормотала Ветка. – Я пойду позавтракаю и кофе попью, а потом приду, и продолжим все вместе.
Она направилась в кухню, и Саня тут же присоединился, налил кофе, аккуратно выложил на тарелку гренки, подвинул вазочку с абрикосовым джемом и сел напротив. Виола рассеянно вынула сигарку и зажигалку, закурила, выпустила дым и пробормотала:
– Даже не позвонит…
– Вы о ком?
– А? – встрепенулась она, поняв, что сидит не одна и говорит вслух. – Так, ни о ком…
– Как вы спали, Виола Викторовна?
– По мне не видно? – буркнула она, имея в виду темные круги и мешки под глазами. – Ты вот скажи – как мне теперь дальше жить? Я же из дома выйти побоюсь, у меня ощущение, что за мной наблюдают постоянно!
Сказав это, Ветка вдруг побледнела. Перед глазами четко встала картина – заброшенный коттедж наискосок от их дома, а на чердаке – спальный мешок, термос, бинокль. Легла грудью на стол, схватила оторопевшего от неожиданности Саню за руку и зашептала: